Фрума по кличке Палач

Красивая евреечка

Бок о бок с товарищем маузером

Замужем за… новым порядком

Имидж вдовы Щорса

По прозвищу Демон

По доносу матери

Мы все в одном

«…в целях установления в СССР фашизма»

«Отказать»

Запах нынешнего дня

Воспитание через расстрел

Ничтожный покой палачей

Как закрывают наше прошлое

Задача — не показывать фамилии энкавэдэшников

Послесловие

Красные изуверки

Тюменская живодёрка из ЧК Орлова

Помочь, проекту "Провидѣніе"

Фрума по кличке «Палач»: жена комиссара Щорса, любившая мужа и убивать

Жену большевистского комдива Николая Щорса, у которой разговор с «врагами» всегда был «коротким», боялись больше ее знаменитого супруга.

Красивая евреечка из «благородных девиц»

Февраль 1897 года. Маленький городок Новозыбков Черниговской губернии (ныне Брянская область). В еврейской семье местного чиновника Хайкина пополнение. Родилась девочка, которой, не отступая от обычаев, дали имя Фрума.

Ее детство и юность ничем не отличались от других курсисток из небогатых, но приличных семей. Два класса домашнего образования, как и положено, с кройкой-шитьем и прочими женскими премудростями, которые должна знать каждая уважающая себя будущая хранительница домашнего очага.

Потом учебное заведение для благородных девиц, где серьезным профессиям не обучали, но зато в обязательной программе присутствовали танцы, благородные манеры, музыка и закон Божий. Поговаривали, что чем старше становилась угловатая в детстве Фрума Хайкина, тем больше превращалась в настоящую красавицу. Плюс воспитание и манеры – все это позволяло семье надеяться на хорошего жениха. В понимании старомодных родителей хороший жених не обязательно должен был быть очень богат (но однозначно и не беден). Главное, чтобы он был воспитан и благороден.

Бок о бок с «товарищем маузером»

Революция 17-го внесла сумятицу во все слои населения России, но средние и зажиточные классы с трудом приноравливались к новым реалиям, в которых вчерашние бездельники становились представителями новой власти. Однако, вчерашняя курсисточка Фрума Хайкина неожиданно почувствовала себя в этом бурлящем послереволюционном водовороте, как рыба в воде.

Примкнув к большевикам сразу после октябрьских событий, уже в начале 1918-го Фрума всплыла в поселке Унеча (ныне райцентр Брянской области) – да не так просто, а во главе боевого отряда китайцев и казахов, бывших железнодорожных рабочих, а ныне бойцов ЧК.

Перед комиссаршей стояла конкретная задача – «железной рукой» навести порядок на вверенной территории, а так же следить за контрреволюционной агитацией, местной буржуазией, неблагонадежными контрреволюционными элементами, кулаками, спекулянтами и прочими врагами советской власти.

За выполнение поставленных задач Фрума взялась с азартом и даже каким-то упоением. Ее разношерстная, с трудом говорящая по-русски «зондер-команда» наводила дикий ужас на жителей Унечи. Но еще больше люди боялись их «кожаную» командиршу. В кожаной куртке, кожаных штанах, с извечным маузером и при своей узкоглазой свите, она ходила по нищим улочкам поселка, выискивая врагов революции.

Врагом в ее понимании можно было стать за косой взгляд – значит, скрытый враг. И тут же Фрума выхватывала из кобуры маузер и стреляла – в 70-летнего старика, в уставшую от работы бабу, в пацаненка… А когда уставала, садилась на ступеньках крыльца местного ЧК и приказывала своим подчиненным, состоявшим по большей части из китайцев, тащить к ней всех, кто «не приглянется». И тут же вершила и суд и трибунал.

Воевал в царской армии, а сейчас дома сидишь, революции не помогаешь – к стенке. Держал тут магазинчик – буржуй, к стенке. Щелчок пальца этой худенькой едва за двадцать девчушки, и китайцы волочили бедолагу к деревянной стене здания и… расстрел на месте.

А недавняя курсистка, не один год обучавшаяся благородным манерам, в это самое время прямо за крыльцом спускала штаны, присаживалась и… справляла нужду. После чего возвращалась на место, на ходу поправляя штаны, и кричала: «Следующего веди!». Ее открыто называли палачом, а она словно гордилась этой кличкой.

Замужем за… новым порядком

Говорят, за несколько месяцев, которые Фрума Хайкина успела похозяйничать в Унече, только на ее личном счету числилось около двухсот «врагов революции», из которых процентов восемьдесят даже никогда оружия в руках не держали. Какие из стариков, женщина да детей вояки?

Но помимо наведения порядка в отдельно взятом населенном пункте не стоило забывать о том, что в разгаре была гражданская война. Выполняя отдельные боевые задачи, весной 1918-го в Унечу прибыл большой партизанский отряд в недавнем прошлом царского офицера, а теперь красного командира Николая Щорса.

Эти двое встретились. И закрутилось, понеслось. Они даже не замечали, как люди вокруг шушукаются – мол, «комиссарша» и «командир» любовь крутят у всех на глазах. Они настолько ушли в чувства, что проглядели мятеж в Богунском полку, формированием которого как раз в то время занимался Щорс. Мятежники разгромили ЧК, заняли штаб полка, захватили телеграф, разрушили железнодорожный путь и послали к немцам депешу с просьбой занять Унечу. И Щорс и Фрума едва спаслись, выскользнув из поселка в самый последний момент.

Эта история еще больше сплотила их. Унечу, конечно, позже красные у повстанцев отбили, но это Шорсу и Фруме уже было неинтересно. Осенью 1918-го они поженились и Фрума, взявшая фамилию мужа, отныне была ему не только «фронтовой женой», но и по паспорту.

Николая Щорса, как опытного командира, кидали затыкать многие фронтовые «прорехи» и всюду с ним рука об руку находилась Фрума Щорс, ночью исполнявшая супружеские обязанности, а днем исполнявшая роль сотрудника ЧК в подразделениях мужа. Поговаривают, от беспредела комиссарши своих бойцов нередко приходилось спасать самому Щорсу. Мол, людей на фронте не хватает – не надо так всех без разбору сразу к стенке…

Ограничивая себя в борьбе с врагами на передовой, Фрума Щорс позже отыгрывалась в освобожденных красными населенных пунктах. Спустя даже многие год жители Клинцов (так же современная Брянщина) вспоминали, как эта «лихачка» разъезжала по улицам верхом, в своих неизменных кожаных штанах, с маузером на боку, показывая нагайкой на непонравившихся ей селян, которых находившиеся при ней красноармейцы волокли к ближайшему забору и расстреливали прямо на глазах родных и детей.

Нередко комиссарша и сама разряжала свой любимый маузер в очередного врага – прямо на скаку и не целясь. Практически всегда попадала.

Имидж вдовы Щорса

До сих пор ходят легенды о том, как все-таки погиб Николай Щорс. Доподлинно известно лишь о том, что погиб во время боя с петлюровцами 30 августа 1919 года на территории современной Житомирской области (Украина). Поговаривали даже, что его мог застрелить кто-то из его заместителей. То ли метил на место командира, то ли чтобы прекратить террор со стороны супругов Щорсов, то ли просто был предателем.

Тем не менее, с гибелью мужа война для Фрумы Щорс закончилась. Она забрала тело погибшего командира и увезла его хоронить за «тридевять земель» в Самару. И здесь тоже нашлось место слухам. Сама Фрума о месте захоронения Николая Щорса говорила, что хотела сохранить его тело от осквернения белогвардейцев, люди поговаривали, что она знала истинную причину гибели супруга, но почему-то не только не объявила об этом, но и вообще увезла тело за тысячи миль, чтобы никто не нашел в этой истории никаких концов.

Куда девался ее гонор, железный характер и еще недавняя кровожадность? Взяв нейтральную фамилию Ростова, Фрума пошла учиться на техника. А потом переключилась на советские восстановительные проекты, поучаствовав во многих стройках системы ГОЭЛРО на московских авиазаводах.

Она словно вернулась в прошлое, живя тихо и незаметно, боевым прошлым не кичилась, про мужа старалась не говорить. Так бы и жила себе скромно, если бы не Сталин со своей «канонизацией». По мнению вождя, каждой республике СССР был нужен свой «коренной» герой. Тут и вспомнили про уже полузабытого Николая Щорса.

Красным командиром до своей гибели он не пробыл и пары лет, но советская агитационная машина могла дать фору кому угодно. И вот уже вскоре Николай Щорс в памятниках, названиях улиц украинских (и не только) городов, школ и стадионов. Весьма немалую роль в пропаганде «героизации» Щорса сыграла его вдова. В какой-то мере, не по своей воле – вернее, не по своей инициативе.

Сначала партия решила сделать ее супруга национальным героем, затем вытащила из небытия ее саму. Кому ж, как не верной соратнице красного комдива, популяризировать его образ?

И вот Фрума Ростова уже колесит по городам и весям с рассказами о «командире Щорсе» - выступает на заводах и фабриках, в школах и парках. В конце концов, работа «вдовой Щорса» увлекла. По сути, Фрума стала неотъемлемой частью «бренда» под названием «Щорс».

Довженко снимает фильм о Щорсе – она консультант. Ставится одноименная опера – она неизменный участник репетиций. И уж, конечно, сборник «Легендарный комдив» не обошелся без ее воспоминаний. Правда, в них она предпочла не упоминать о своих «подвигах», все мысли, переложенные в строки, исключительно о «красном командире».

За такую бурную агитационную жизнь «кожаной комиссарше» воздалось с торицей. Сначала она своими стараниями «заработала» мужу имя советского героя, а уже потом имя Щорса работало на нее. Квартиру с высоченными потолками в «доме на набережной» ей предоставили исключительно как вдове героя гражданской войны.

Умерла Фрума-Хайкина-Щорс-Ростова тихо и незаметно почти в восемьдесят. На дворе стоял 1977 год. Маленькая сморщенная старушка-еврейка, о которой скажи кто соседям, как она лихо скакала когда-то на коне, стреляя на ходу точно в головы «врагов революции», те бы ни за что не поверили.

По сути, до конца своих дней она так и жила неприметно. За исключением двух лет «кровавого» комиссарства на далекой войне и уже бескровного периода с популяризацией имени человека, рядом с которым удалось прожить меньше года. А с его именем – всю жизнь.

Юрий Дмитриев

Беспощадная фурия Красного террора: революционерка по прозвищу Демон

Имя Розалии Землячки было хорошо известно в советские годы: активный общественный деятель, идеолог, обладатель ордена Красного Знамени… Она принимала участие в революции 1905-1907 гг., но по-настоящему "известной" стала в годы красного террора в Крыму. Еще в молодости избрав себе псевдоним Демон, Розалия полностью оправдала его своими деяниями, приговорив к смерти десятки тысяч людей.

Землячка активно занималась партийной работой, вела конспиративную деятельность. Особенными беспощадной Розалия была на должности обкома партии в Крыму. Приехав туда наводить порядок, она замучила огромное количество людей, которые казались ей предателями.

Идеология террора призывала научиться ненависти и забыть о любви к ближнему, этот урок Землячка освоила как никто. Ее боялись, перед ней трепетали, ведь любое слово могло повлечь за собой смертный приговор. Вначале она отдавала распоряжения о расстреле тысяч крымчан, затем распоряжалась топить несчастных людей, выбрасывая их с барж заживо. Смерть сопровождала ее повсюду, куда бы она не приезжала.

Такая жестокость была по нраву Ленину, своим распоряжением он присвоил ей орден Красного Знамени. И это был первый прецедент, когда столь высокую награду получила женщина. По инициативе Землячки проводились не только массовые казни, но и террор населения, люди гибли от голода, поскольку спецотряды забирали все - и еду, и вещи.

До конца жизни Землячка оставалась верна делу партии. После Гражданской войны она занимала высокие партийные должности, в военные годы была заместителем председателя Комитета партийного контроля при ЦК ВКП(б).

Умерла она в возрасте 70 лет, ее прах до сих пор находится в Кремлевской стене. Несмотря на жестокость и злодеяния, о Землячке оставалась светлая память в советские и постсоветские годы, недаром ее имя носили улицы во многих российских городах.

Розалия Землячка - российская революционерка, приговорившая к смертной казни десятки тысяч крымчан

Роль Розалии Землячки, русской революционерки, в фильме Михалкова сыграла Мириам Сехон

Несмотря на то, что большевики, казалось бы, безнаказанно расстреливали без суда и следствия тысячи людей, кара их все же настигала. Так, графиня Яковлева-Тернер отомстила большевикам за расстрелянного жениха.

По материалам сайта wikipedia.org

Как по доносу матери на дочь чекисты разоблачили фашистскую организацию семиклассников. И кто и по какому праву сегодня оправдывает палачей

«А если Вы обо всем этом знаете, то Вас самого надо расстрелять!»*

Любовь Рубцова родилась в семье большевиков, организовавших первый колхоз в деревне Дрокино — сейчас это пригород Красноярска. Родителей перевели в Канск. Весной 1938 года Любе 15 лет, она семиклассница, участвует в самодеятельности, пишет стихи.

Однажды мать, убирая комнату, обнаруживает у дочери под матрасом пачку рукописных листовок контрреволюционного содержания. Мать заявляет на дочь в органы НКВД. По другой версии, коммунистка Дарья Дмитриевна Рубцова отнесла листовки в горком партии — «посоветоваться».

_______________
*Из письма политзаключенной Иосифу Сталину

Мы все в одном доме

Дочь арестуют 7 апреля 1938 года. Инкриминируют попытку создания фашистской организации и составление программы для нее, клевету на вождей ВКП(б) и советское правительство. Освободят Любовь Григорьевну спустя 18 лет, 29 октября 1955 года. Она вернется в Канск и будет жить с мамой. Замуж не выйдет, детей не родит. Умрет в 1966-м — в 44 года, надорванная лагерями.

Рубцовы, дочь и мать

Перед этим все-таки успеет переселиться в Красноярск. Точнее — на диванчик в книжном издательстве (остановиться было негде), выпустить в нем три скромных сборника стихов. В них — и про мать, и про Родину. «…всегда с тобою. / Мама да Родина… / Только в разлуке / мы узнаем, как теплы их руки» («Как небо»).

В последнее время отличные работы-изыскания о судьбе Рубцовой сделали школьники Григорий Панчук (Канский морской кадетский корпус, руководитель Н. Хорец, учитель русского языка и литературы), Анна Червякова (школа №88 Красноярска, руководитель Л. Линейцева, тоже словесник). Понятно, когда дети восстанавливают историю своего рода или пишут о великих земляках. Но чем история Рубцовой — великой она не стала, ее стихи забыты — сегодня так привлекает подростков? Объяснений у меня нет.

Разве что они чувствуют: эта история — про них. Про то, что мы так и живем, как Любовь Григорьевна с матерью. В одном доме.

Чувствуют это по всем тем нелепым или вполне драматичным конфликтам между ними, вдруг сегодня подавшимися в политику, и взрослыми. Часто — родными.

История Рубцовой не уникальная. Обычной ее, конечно, не назвать, но что нового о себе узнаем, когда погружаемся в подробности сегодняшних дел — Варвары Карауловой или Павла Гриба? В детали того, как самые близкие родственники скрывают имена павших солдат или вовсе отказываются от них — за выплаты или просто по окрику сверху?

Вот только не нужно широких проекций на родину-мать, на государство. Для него мы не родные, да и с кого там спросишь.

«…в целях установления в СССР фашизма»

Из письма краевого прокурора в крайком ВКП(б) от 14 июля 1938 года:

«[…] органами НКВД Канского района в апреле месяце 1938 г. в гор. Канске была вскрыта к.р. группа из числа учеников 7-го класса, в каковую входили следующие лица:
1. Рубцова Любовь Григорьевна 1922 года рождения,
2. Зинина Анна Александровна 1923 года рождения,
3. Уфаев Николай Владимирович 1924 года рождения.

[…] В марте месяце 1938 г. Рубцова и Зинина поставили перед собой задачу создать в гор. Канске среди учащейся молодежи фашистскую организацию, которая должна была вести борьбу с советским строем в целях его свержения и установления в СССР фашизма. […] Рубцова и Зинина приступили к изготовлению листовок резко выраженного к.р. содержания, которые намеревались расклеить по гор. Канску в ночь на первое мая 1938 г.

При обыске у них изъято 20 шт. к.р. листовок и 180 шт. заготовленных бланков формата. Для изготовления и расклейки к.р. листовок Рубцова и Зинина завербовали ученика 6-го класса Уфаева Н.Н., сына служащего, который дал им согласие расклеить по гор. Канску в ночь под первое мае 1938 г. к.р. листовки. […] Их контрреволюционная деятельность была вскрыта по заявлению матери одной из обвиняемых, обнаружившей у дочери к.р. листовки.

Все обвиняемые в совершенном ими преступлении виновными себя признали. За что они и были преданы суду по ст. 58-10-11 УК. Обвинительное заключение утверждено прокуратурой края 10 июля с.г. и дело направлено для рассмотрения в спецколлегию Красноярского крайсуда».

Из воспоминаний Зининой явствует, что пионеры возмутились арестами школьных учителей — словесника Петра Кронина (он же вел литкружок, где занималась Рубцова) и географа Леонида Белоглазова. Листовки подписали так: «Комитет объединения сторонников Ленина» и намеревались расклеить их на зданиях НКВД и парторганов.

Зинину и Рубцову крайсуд приговорит к 7 и 10 годам лагерей соответственно и к 5 годам поражения в правах каждую; против Коли Уфаева дело спустя год прекратят из-за недостатка улик. Верховный суд РСФСР 20 августа 1939 года приговор оставит в силе, исключив дополнительную меру наказания — поражение в правах.

Один штрих: через три дня после вердикта по делу о создании среди учащейся молодежи фашистской организации Сталин предложит тост за здоровье Гитлера — в Кремле подпишут пакт Молотова-Риббентропа.

Дальше судьбы Рубцовой и Зининой разойдутся, но будут дублировать друг друга. Обе совершат побег. Рубцова — из Абанской колонии в сентябре 1939 года (ее поймают через два дня и добавят к сроку полтора года), Зинина — из колонии для несовершеннолетних попытается, ища справедливости, добраться до Москвы. Потом из пензенской тюрьмы все в тех же поисках она напишет письмо Сталину («А если Вы обо всем этом знаете, то Вас самого надо расстрелять!»), и вскоре ее переведут во внутреннюю тюрьму, а военный трибунал Приволжского военного округа 9 марта 1941 года приговорит к высшей мере. 12 апреля 1941 года объявят о замене расстрела десятью годами лагеря. Потом Карлаг, штрафной лагпункт на Балхаше…

«Отказать»

И Рубцова, и Зинина станут каменщиками, бригадирами. За тысячи верст друг от друга, но на смежных объектах. Рубцова — на аффинажном заводе НКВД в Красноярске, а Зинина — на джезказганских рудниках и фабриках.

Бригады Рубцовой и Зининой выбьются в передовые. Ноябрьским 1945 года приказом по аффинажному заводу НКВД предписано заключенным, систематически перевыполняющим производственные задания и хорошо ведущим себя в быту, — к 28-й годовщине Октября — «выдать продпосылки и обмундирование 1-го срока носки».

В 1948-м Рубцову переводят на лесоповал в Долгий Мост (Абанский район). Осенью 49-го срок истек, но Рубцову не выпускают, отправляют в ссылку в село Заимку Богучанского района. Известное дело: «Дали три, отсидел пять, выпустили досрочно».

У нее паровой ожог груди, туберкулез и порок сердца. Ей 27 лет, и она инвалид при смерти.

Мать, Дарья Дмитриевна, пишет весной 1950-го начальнику краевого Управления МГБ. Просит перевести дочь из районов Крайнего Севера под надзор семьи, подчеркивая, что она, ее мать, является членом ВКП(б) и «согласна взять ее под личную ответственность». Потом пишет заявление и Любовь: о 60-градусных морозах, о невозможности ей, больной, выполнять ту работу, которая тут есть, просит перевести южней. «[…] Близость к родной семье и благоприятные климатические и материальные условия помогут мне встать твердо на ноги и почувствовать себя нормальным полноценным человеком, могущим идти в ногу с родиной, и отдать все свои силы родине, которая мне протягивает руку».

На заявлениях матери и дочери — карандашом: «Отказать».

Заявление Л. Рубцовой на имя начальника МГБ Красноярского края с резолюцией «Отказать»

И все же потом ее переводят — южней Богучан, но северней родного Канска — в Абан, потом в Устьянск.

1 октября 1955 года президиум Верховного суда РСФСР приговор отменяет, Рубцову и Зинину реабилитируют:

«[…] Из материалов дела видно, что Рубцова, являясь ученицей 7-го класса средней школы, после того, как прочла ряд книг, например «Овод», «Идиот», «Братья Карамазовы», решила стать героиней и выделиться из общей массы людей. Полагая, что стать положительным героем ей не представится возможным, так как она дважды убегала из дому, Рубцова решила сделаться отрицательным «героем» […] Прочтя опубликованные в печати материалы судебного процесса над участниками правотроцкистского блока, написала вместе со своей подругой Зининой, находившейся под ее влиянием, ряд анонимных писем и антисоветские листовки […]. Не доказано, что Рубцова и Зинина руководствовались контрреволюционными побуждениями. Их действия явились результатом неправильного восприятия ими произведений художественной литературы и поверхностного осмысливания событий окружающей действительности».

Спустя месяц Любовь освобождают. Больше у них пересечений в судьбах с одноделкой Зининой не будет — та станет мамой четверых сыновей, членом горкома и депутатом горсовета (из воспоминаний Руфи Тамариной, опубликованных Сахаровским центром), а Рубцова останется одинокой, будет вышивать, чтобы помочь матери, и в 44 года умрет. Нет, все же напоследок они совпадут в том, что обе будут писать стихи. И обе будут рабкорами, сотрудничать с местными газетами.

Запах нынешнего дня

В июле 1938 года обвинительное заключение фашистской организации семиклассников утверждает прокурор края Эфраим Любошевский. Еще раз: арестованы девочки 14 и 15 лет. Крайсуд им впаяет 7 и 10 лет лагерей и по 5 лет поражения в правах.

Притом что постановление от 7 апреля 1935 года вводило уголовную ответственность детей в возрасте с 12 до 16 лет за строго ограниченный перечень преступлений, не подлежащий расширению; политическая 58-я статья не могла к ним применяться; к их родителям — пожалуйста. Но и Верховный суд РСФСР приговор, слегка подкорректировав, оставит в силе.

Сохранилось письмо прокурора Любошевского: он сообщает о деле Рубцовой в крайком ВКП(б). И на нем — показательные пометки. Уже не понять, кто перед грифом «секретно» дописал карандашом «Сов.» — «Сов.секретно». То ли сам прокурор, то ли в крайкоме. Все же такая социалистическая законность не могла не смущать большевиков, они прятали ее, прятали себя, свою роль в этом механизме.

Самого Любошевского — совершенно по другому поводу — арестуют через пару месяцев, 11 сентября 1938 года. Вместе с ним еще десяток прокурорских и судей. Всем инкриминируют ту же 58-ю. Суд над прокурором пройдет почти одновременно с процессом над школьницами, и Любошевскому тоже выпишут 10 лет лагерей. Однако его через 2,5 года освободят и тогда же, в феврале 42-го, полностью ребилитируют, в 1950 году он благополучно возглавит краевую коллегию адвокатов.

Елена Пимоненко, старший помощник прокурора края, напишет в 2009 году в «Красноярском рабочем» о Любошевском и других прокурорских и судейских, взятых осенью 38-го: «В действительности вина их состояла в том, что они отказывались «фабриковать» уголовные дела и обвинять в совершении контрреволюционных преступлений невинных людей».

Эфраим Любошевский и Любовь Рубцова ныне соседствуют в списках жертв сталинских репрессий.

Мать Любы, коммунистка Дарья Дмитриевна Рубцова, директор Канской базы «Маслопром», проживет долгую полную жизнь. Умрет в 1980 году.

Прокуратура уже в наше время нашла возможность для реабилитации и Андрея Алексеева, служившего начальником Минусинского оперсектора НКВД. Под его непосредственным началом в Минусинске в 1937–38 годах расстреляно не менее 4500 человек (это данные разных исследователей). За последние 4 месяца 37-го и 38-й документально установлена казнь 3579 арестантов. Сам Алексеев, обращаясь к Ежову, сообщил, что 17 лет честно работал в органах ВЧК–ОГПУ–НКВД, и только за 1937 год лично арестовал 2300 троцкистов, причем более 1500 человек из них расстрелял.

Под руководством и при непосредственном участии Алексеева 5 августа 1938-го «за один присест» расстреляны 309 человек. Пишут, что Сардион Надарая ставил рекорд — полтысячи убитых за ночь, но подтверждений тому не найти; главный же палач Лубянки Василий Блохин распоряжался, чтобы его команде на расстрел доставляли не больше 250 человек за раз. Минусинцы, таким образом, вышли победителями в соцсоревновании, стахановское движение тогда гремело и развивалось во всех отраслях.

Да, мясника Алексеева (он добивал ломом, экономя патроны) немного погодя тоже взяли. 22 октября 1938 года Особое совещание уволило его и еще троих сотрудников — из той расстрельной команды — из органов «за дискредитацию звания сотрудников НКВД» и отправило в лагеря. Уже 9 января 1941 года постановлением того же Особого совещания при НКВД СССР Алексеева условно-досрочно освободили, а в августе 1943-го судимость сняли.

А в наше время — и реабилитировали. Почему нет, учитывая тональность и запах нынешнего дня?

Красноярский «Мемориал» все же не допустил, чтобы Алексеев появился в мартирологе, на страницах многотомных Книг памяти жертв политрепрессий.

А Любошевский — там.

Все дело, видимо, в нюансах. Это фигура более сложная, чем абсолютный злодей Алексеев. И Дарья Дмитриевна тоже, да, фигура непростая, драматическая.

Воспитание через расстрел

Там и тогда, где и когда Рубцова гробилась на лесоповале, в селе Долгий Мост Абанского района в 1945 году родился Анатолий Сафонов, будущий генерал-полковник, в 90-х первый замдиректора ФСБ, и.о. директора ФСБ, в начале нулевых замминистра иностранных дел, с 2004-го по 2011-й — спецпредставитель президента по вопросам международного сотрудничества в борьбе с терроризмом и транснациональной организованной преступностью, с 2012-го — вице-президент ЗАО «Русатом Оверсиз», «дочки» госкорпорации «Росатом».

На сломе СССР, в 1988–1992 годы, Сафонов возглавлял Красноярское управления КГБ. Не так давно, находясь на малой родине, почетный гражданин Красноярского края Сафонов вспомнит:

— В конце 80-х было принято решение срочно, за полтора года, реабилитировать тех, кто был осужден в эпоху Большого террора во внесудебном порядке — «двойками», «тройками», трибуналами. А в одном Красноярском крае таковых — несколько десятков тысяч. Громадные массивы пересматривались. Все подписывал сам, смотрел, читал: лично должен был просматривать начальник управления, потом подписывал прокурор.

И мы увидели, как все связано — чей-то подвиг и чья-то низость. Когда жена в благих целях, чтобы муж не ходил налево, писала письмо — повоспитывайте мужа. А через две страницы — приговор приведен в исполнение. Вот и воспитали.

Знаю, что эта женщина до сих пор жива, дети не знают, что это она написала. Дети пишут нам: скажите, кто сдал отца? Мать нас двоих воспитала, она святой человек для нас, скажите правду — потому что она плачет сегодня. Вот правда. Можно ли ее рассказать?

Вопрос задан. Нужно отвечать.

Насколько мифологична довлатовская байка про четыре миллиона доносов? Вот это уравнивание народа и власти, палачей с жертвами? (Рассказ Сафонова — ее парафраз.) Ясно — преувеличение. Но насколько? Никто не знает. Архивы, приоткрывшись в начале 90-х, захлопнулись.

Все серьезные историки говорят, что роль доносов в сталинском внутреннем терроре невероятно гиперболизирована в массовом сознании. И всеобщего доносительства не было, и НКВД в нем вовсе не нуждался. Другое дело, что сталинская пропаганда нуждалась в этом мифе, она спускала вниз ощущение круговой поруки, вязала им народ, заставляя членов семьи публично отказываться друг от друга и рукоплескать расстрелам.

Ничтожный покой палачей

Этот миф нужен и сегодняшней пропаганде — для того, чтобы не открывать архивы. Дескать, о вас заботимся, ваши личные тайны охраняем. Сказка о четырех миллионах доносов — это сказочный абсолют, из палаты мер и весов. Потому что правду по этому вопросу знать непозволительно. Этот миф будет лелеяться вечно, он неразоблачаем по определению — из-за своего содержания, которое недопустимо раскрывать. Он нужен власти затем, чтобы доказывать нам: мы и они — плоть от плоти.

Но ведь я вспоминаю эту историю — матери и дочери Рубцовых — именно потому, что она — трогает. И истории тех семей, что скрывают сегодня за выплаты имена павших солдат, — тоже вызывают отклик. Потому что в реальности мы — другие, не те, кем хочет нас видеть государство. Были бы теми, было бы все равно.

Не было никаких миллионов. И о тех, кто доносил, люди и сами догадывались — по большей части. Любовь Рубцова все знала о роли матери в своей судьбе.

Органы госбезопасности скрывают не фамилии доносчиков. Органы скрывают фамилии собственных сотрудников, уничтоживших тысячи безвинных. И, предавая забвению равно и святых, и подлецов, создают иллюзию единой России. «Там, где все одним миром травлены, да какой там мир — сплошь окраина, где густую грязь запасают впрок, набивают в рот».

И что, сгнить нам в этом болоте, в хмари, в нетях, где все перемешано, жернова с зерном, люди с людоедами, и никаких ориентиров, никакого консенсуса в отношении главных ценностей, никакого света?

Поэтому архивы захлопнулись, а на скамье подсудимых Юрий Дмитриев — он раскапывал расстрельные рвы и фамилии убийц.

«Пусть мы будем великодушны, мы не будем расстреливать их, мы не будем наливать их соленой водой, обсыпать клопами, взнуздывать в «ласточку», держать на бессонной выстойке по неделе, ни бить их сапогами, ни резиновыми дубинками, ни сжимать череп железным кольцом, ни втеснять их в камеру как багаж, чтоб лежали один на другом, — ничего из того, что делали они! Но перед страной нашей и перед нашими детьми мы обязаны всех разыскать». Помните Солженицына? О «поколениях слюнтяев»?

Почему мы оберегаем чей-то — наследников палачей — ничтожный покой, вырывая тем самым «всякие основы справедливости» из-под своих детей? Молчим о чудовищной травме, которая так и не отпускает страну? «Молодые усваивают, что подлость никогда на земле не наказуется, но всегда приносит благополучие. И неуютно же, и страшно будет в такой стране жить!»

Как закрывают наше прошлое

Архивы закрыты. После августа 91-го они приоткрылись, и мы до сих пор пережевываем то, на что тогда удалось взглянуть. Уже с середины 90-х захлопнулись вновь. 20 лет назад, в сентябре 1997-го, первый председатель красноярского «Мемориала» Владимир Сиротинин рассказывал мне:

— Сейчас, ссылаясь на закон об архивах, нам не дают изучать архивно-следственные дела. Могут выдать только самому репрессированному либо его родственникам. Или нужна доверенность от них. Проблема, например, сейчас с доступом в бывший партархив. Его директор считает, что любые упоминания о репрессиях относятся к фактам личной жизни, и такие документы не выдает. Здесь, принимая решения о рассекречивании фондов, вдруг выяснили, что для снятия грифа «секретно» материалы, открытые в 91-м, надо вновь засекретить. И засекретили. Да так и оставили. И для работы с ними теперь нужен допуск.

Закрывают и в Госархиве ранее открытые фонды, причем именно те, где может быть информация о репрессиях. Документация военного трибунала расквартированной в Красноярске 94-й дивизии попала в Госархив. В 91-м ее рассекретили. Сейчас снова закрыли. А это не архивно-следственные дела. Перестали давать и другие материалы, где что-то говорится о конкретных людях.

Есть архив в региональном управлении ФСБ. Вся их документация общего характера (приказы по НКВД, лимиты на расстрелы и т.п.) по закону рассекречена. Начал работать. Порядок такой: когда знакомишься с документами, напротив садится чекист и наблюдает за тобой. Вскоре мне заявили: у нас нет свободного сотрудника, что сидел бы с вами.

По закону каждый гражданин может беспрепятственно знакомиться с архивными материалами. Но в действительности первым делом у вас спросят письмо от организации. Форма такая: «прошу допустить»… Обязательно вас кто-то должен рекомендовать. Я прошу дать мне материалы, в ответ слышу: а зачем вам это надо? Архивы входили в подчинение НКВД, психология, видимо, сохранилась с тех времен: давать документов как можно меньше.

Вот если б я интересовался выполнением пятилетних планов! Директор партархива с удовольствием дает мне документы, если там речь о весеннем севе или заготовке кормов.

«Задача — не показывать фамилии энкавэдэшников»

Сиротинина уж нет. Спустя 20 лет те же вопросы задаю нынешнему председателю красноярского «Мемориала» Алексею Бабию:

— Если 75 лет не прошло, доступ закрывают, ссылаясь на закон о персональных данных. Но, скажем, с Большого террора минуло 80 лет! А на этот счет есть ведомственная инструкция, и ссылаются в этом случае на нее.

Родственникам сейчас дают знакомиться с делом, независимо от того, прошло ли 75 лет (но только в случае, если человек реабилитирован), делают копии некоторых страниц (самим снимать ничего не дают), и дают архивную справку. Не родственники могут знакомиться с делом, если прошло 75 лет, но копий им не дают никаких и не разрешают переснимать. В любом случае закрывают информацию о третьих лицах — работниках НКВД и других фигурантах дела.

Собственно, основная задача заключается именно в том, чтобы не показывать фамилии энкавэдэшников. В итоге зачастую из документов, где закрывают имена следователей и доносчиков, а заодно и фабулу, суть дела вообще понять невозможно.

— А почему у Дениса Карагодина получается? Понятно, что он расследовал дело прадеда. Но вот сейчас он выложил целиком копии архивно-следственного дела Николая Клюева с именами всех его убийц — сотрудников НКВД и прокуратуры.

— Как Карагодин умудряется делать свою работу, я не очень понимаю. По Клюеву, например, ему надо было отлеплять бумажки в архивно-следственном деле, которыми залеплены фамилии. Как ему это удалось, если сотрудник сидел напротив, не знаю. Но в разных архивах относятся по-разному. Вот мне только что жаловались на Хакасский республиканский архив — говорят, вообще отказались дела давать. А в Свердловском архиве, говорят, дело откопировали полностью.

Главная проблема в том, что переснимать нельзя. Ну вот Сергею Прудовскому сейчас надо протоколы «двойки» по «харбинцам» обрабатывать в Омском УФСБ. Там, если переписывать от руки, надо полгода жить. А переснять можно за пару недель.

— О просьбах удалить информацию о репрессированных родственниках с «мемориального» сайта: люди снова чего-то боятся или им стыдно за своих расстрелянных дедов и бабушек?

— Родственники отзывают те материалы, которые они же дали. Они имеют на это право, хотя ничего хорошего в этом нет. Или. Один родственник дал информацию, а другие родственники потребовали убрать. Аргументировали тем, что «бабуля была против» того, чтобы эта страница ее биографии где-то публиковалась.

Послесловие

Закрытие архивов не спасает страну и нацию. Наоборот — гробит их. Закрывая архивы, государство так и будет управлять нашим прошлым. Значит, и минировать наше будущее.

Что воспитанник кадетского корпуса Панчук и школьница Червякова вынесли из судьбы Рубцовой? Что та каялась за ошибки юности и прославляла в стихах дело Ленина? А ее мать, сдавшая дочку, гордилась своей верностью делу партии? (Она не соглашалась, судя по ее заявлениям-жалобам, лишь с одним — считала, что для перевоспитания дочери столь длительного заключения не требовалось.)

Архивы по закону должны быть общедоступны. Мы нуждаемся в точном документальном знании о себе. И только это может предотвращать конъюнктурное переписывание истории режимом и остерегать прокуроров-следователей-судей от обращения в палачей.

А дети должны знать, что все проступает сквозь муть времен, все лики и все рожи, вся грязь, вся кровь и все благородство. Что дела человеческие записаны навсегда и неистребимы.

Обозреватель: Алексей Тарасов

Красные изуверки: женщины-палачи на службе советской власти

Обложка док. издания Я. Наумова "Чекистка. Страницы из жизни заместителя председателя Казанской губчека В.П. Брауде" - М., 1963. Художник В. Танасевич.

Зворыкин Б., Чекистка. Рисунок из книги "История Советов", Париж, 1922

Дора Евлинская, моложе 20 лет, женщина-палач, казнившая в одесской ЧК собственными руками 400 офицеров

Женщина-палач - Варвара Гребенникова (Немич). В январе 1920 года приговаривала к смерти офицеров и ''буржуазию'' на борту парохода ''Румыния. Казнена белыми

Женщина-палач. Участница ''Варфоломеевской ночи'' в Евпатории и расстрелов на ''Румынии''. Казнена белыми

Другие фотоснимки красных изуверок времен русско-советской (для коммунистов - "Гражданской") войны: http://swolkov.ru/doc/kt/f13-1.htm ; http://swolkov.ru/doc/kt/f13-3.htm ;

1. Впервые опубликовано: Нестерович-Берг М. Л. В борьбе с большевиками. - Париж, 1931 - с. 208–209. /г. Киев, летом 1919 года/ "Один из военных, занимавший высокий пост, предложил мне пойти с ними осмотреть чрезвычайку. Она помещалась в особняке на Липках, по Садовой улице. Жестокостью здесь прославилась некая еврейка Роза, несмотря на свои двадцать лет бывшая начальницей чрезвычайки. (...)

В стены комнаты были всюду вбиты крюки, и на этих крюках, как в мясных лавках, висели человеческие трупы, трупы офицеров, изуродованные подчас с бредовой изобретательностью: на плечах были вырезаны «погоны», на груди — кресты, у некоторых вовсе содрана кожа, — на крюке висела одна кровяная туша. Тут же на столиках стояла стеклянная банка и в ней, в спирту, отрезанная голова какого-то мужчины лет тридцати, необыкновенной красоты…

С нами были французы, англичане и американцы. Мы испытали ужас. Все было описано и сфотографировано."

2. К. Алинин. «Чека». Личные воспоминания об Одесской чрезвычайке. С портретами жертв ЧК. - Одесса, 1919.

"В расстрелах, как я уже говорил, принимали участие и «любители» — сотрудники ЧК. Среди них Абаш упоминал какую-то девицу, сотрудницу чрезвычайки, лет 17. Она отличалась страшной жестокостью и издевательством над своими жертвами." [Абаш - латыш-матрос, сотрудник ЧК.]

3. Впервые опубликовано: Архив русской революции. Т. II. - Берлин, 1922 - с. 194–226. /г. Рига, январь-март 1919 года/ "В это время в камеру вместо ожидаемых сторожей, вошли четыре женщины-латышки с ружьями. «Сколько вас здесь», — спросила первая вошедшая, еще совсем молодая девушка в огромной черной шляпе со страусовыми перьями, модном, коротком бархатном костюме и ажурных чулках. Было что-то неприятное в ее довольно красивом лице. Получив ответ, она с усмешкой заметила: «Ну, пора очистить квартиру для новых жильцов. А что же этот?» — указала она ружьем на лежавшего под шинелью Рольфа. Дэзи ответила, что это очень больной. «Ну, тем лучше, нам работы меньше». Она прошла дальше."(...) "Слухи о массовых расстрелах подтверждаются рассказами очевидцев. Из солдат большинство отказалось стрелять. Эту «священную обязанность» приняли на себя женщины-латышки. Я думаю, это единственный пример в истории мира."

4.«Интересный пример приводит в своих воспоминаниях писательница Тэффи; в 1918 г. в г. Унече, где располагался пограничный контрольно-пропускной пункт, на весь город наводила ужас комиссарша, ходившая с двумя револьверами и шашкой и лично "фильтровавшая" выезжающих беженцев, решая, кого пропустить, а кого расстрелять. Причем слыла честной и идейной, взяток не брала, а вещи убитых брезгливо уступала подчиненным. Но приговоры приводила в исполнение сама. И Тэффи вдруг узнала в ней деревенскую бабу-судомойку, некогда тихую и забитую, но выделявшуюся одной странностью - она всегда вызывалась помогать повару резать цыплят. "Никто не просил - своей охотой шла, никогда не пропускала".» http://www.gramotey.com/?open_file=1269008064

5.«В Евпатории схватили более 300 чел. и подвергли мучительным казням, происходившим на кораблях "Трувор" и "Румыния" под руководством и при непосредственном участии комиссарши Антонины Нимич. Жертву выволакивали из трюма на палубу, раздевали, отрезали нос, уши, половые органы, рубили руки и ноги, и лишь после этого кидали в море. (...) Евгению Бош, свирепствовавшую в Пензе, еще в ходе войны вынуждены были отозвать, врачи признали ее половой психопаткой. Явные сдвиги на той же почве наблюдались и у других руководящих работниц - Конкордии Громовой, Розалии Залкинд (Землячки) - одной из руководительниц геноцида на Дону. (...)Была комиссарша Нестеренко, которая заставляла солдат насиловать женщин и девочек в своем присутствии. (...)В Москве орудовали свои монстры - (...) следовательница-латышка Брауде, которая любила лично обыскивать арестованных, раздевала как женщин, так и мужчин, и лазила при этом в самые интимные места. И расстреливать тоже любила сама. (...)В Рыбинске зверствовала чекистка "товарищ Зина". (...)Явно ненормальной была и жена Кедрова, бывший фельдшер Ревекка Пластинина (Майзель). В Вологде она проводила допросы у себя в жилом вагоне, и оттуда доносились крики истязуемых, которых потом расстреливали тут же возле вагона, причем в этом городе она собственноручно казнила более 100 чел. (...)/в Холмогорах/ Зверствовала и его супруга Ревекка Пластинина - она лично расстреляла 87 офицеров и 33 гражданских, потопила баржу с 500 беженцами и солдатами, учинила расправу в Соловецком монастыре, после которой в сети рыбаков попадались трупы утопленных монахов. И даже когда была прислана комиссия из Москвы под руководством палача Эйдука и увезла некоторых арестованных для допросов в ВЧК, она добилась, чтобы их вернули, и уничтожила. (...)/в Одессе/ Была и молодая женщина Вера Гребеннюкова по прозвищу "товарищ Дора", она зверствовала при допросах, вырывала волосы, резала уши, пальцы, конечности. И по слухам, за два с половиной месяца одна расстреляла 700 чел. (...)и уродливая латышка по кличке "Мопс", ходившая в коротких штанах с двумя наганами за поясом - ее "личный рекорд" составлял 52 чел. за одну ночь. (...) В Екатеринбурге...латышка Штальберг, в Баку..."товарищ Люба". (...)А в Киеве была арестована венгерка Ремовер - за... самовольные казни. Она отбирала просто подозреваемых, вызванных в ЧК свидетелей, пришедших с ходатайствами родственников арестованных, которые имели несчастье ее возбудить, отводила их подвал, раздевала и убивала. Ее признали душевнобольной, но обнаружилось это, когда она уже успела прикончить 80 чел. - а раньше в общем потоке приговоренных даже не замечали. (...) » http://www.gramotey.com/?open_file=1269008064

6. В своих «Записках» сын литературного приятеля Горького Н. Г. Михайловского - поминает о разговоре с молодой чекисткою: «...эта девятнадцатилетняя еврейка, которая всё устроила, с откровенностью объяснила, почему все чрезвычайки находятся в руках евреев. «Эти русские - мягкотелые славяне и постоянно говорят о прекращении террора и чрезвычаек», - говорила она мне: «Если только их допустить в чрезвычайки на видные посты, то всё рухнет, начнётся мягкотелость, славянское разгильдяйство и от террора ничего не останется. Мы, евреи, не дадим пощады и знаем: как только прекратится террор, от коммунизма и коммунистов никакого следа не останется. Вот почему мы допускаем русских на какие угодно места, только не в чрезвычайку...» При всём моральном отвращении ... я не мог с ней не согласиться, что не только русские девушки, но и русские мужчины - военные не смогли бы сравниться с нею в её кровавом ремесле. Еврейская, вернее, общесемитская ассировавилонская жестокость была стержнем советского террора...» http://stihiya.org/likbez_67.html

7. "Переведенный в Москву, Петерс, в числе прочих помощников имевший латышку Краузе, залил кровью буквально весь город. Нет возможности передать все, что известно об этой женщине-звере и ее садизме. Рассказывали, что она наводила ужас одним своим видом, что приводила в трепет своим неестественным возбуждением... Она издевалась над своими жертвами, измышляла самые жестокие виды мучений преимущественно в области половой сферы и прекращала их только после полного изнеможения и наступления половой реакции. Объектами ее мучений были главным образом юноши, и никакое перо не в состоянии передать, что эта сатанистка производила со своими жертвами, какие операции проделывала над ними... Достаточно сказать, что такие операции длились часами и она прекращала их только после того, как корчившиеся в страданиях молодые люди превращались в окровавленные трупы с застывшими от ужаса глазами..." http://www.uznai-pravdu.ru/viewtopic.php?p=698

8. "В Киеве чрезвычайка находилась во власти латыша Лациса. Его помощниками были Авдохин, "товарищ Вера", Роза Шварц и другие девицы. Здесь было полсотни чрезвычаек. Каждая из них имела свой собственный штат служащих, точнее палачей, но между ними наибольшей жестокостью отличались упомянутые выше девицы. В одном из подвалов чрезвычайки было устроено подобие театра, где были расставлены кресла для любителей кровавых зрелищ, а на подмостках, т.е. на эстраде, производились казни. После каждого удачного выстрела раздавались крики "браво", "бис" и палачам подносились бокалы шампанского. Роза Шварц лично убила несколько сот людей, предварительно втиснутых в ящик, на верхней площадке которого было проделано отверстие для головы. Но стрельба в цель являлась для этих девиц только штучной забавой и не возбуждала уже их притупившихся нервов. Они требовали более острых ощущений, и с этой целью Роза и "товарищ Вера" выкалывали иглами глаза, или выжигали их папиросами, или забивали под ногти тонкие гвозди." http://www.biglib.com.ua/read.php?pg_which=72&dir=0015&a...

9./1918 год/ "Если говорить о январских событиях в Евпатории, то главными организаторами и творцами террора в этом приморском городе были родные сестры - Антонина, Варвара и Юлия Немич. Это подтверждено многочисленными свидетельствами, в том числе, и советскими. В марте 1919 г. Немичи и другие организаторы убийств на евпаторийском рейде были расстреляны белыми. После окончательного установления советской власти в Крыму, в 1921 г., останки сестер и других казненных большевиков с почестями захоронили в братской могиле в центре города, над которой в 1926 г. соорудили первый памятник – пятиметровый обелиск, увенчанный алой пятиконечной звездой. Несколько десятилетий спустя, в 1982 г., памятник заменили другим. У его подножия и сейчас можно увидеть живые цветы. (Во всяком случае, так было осенью минувшего, 2011 года). Также в честь Немичей в Евпатории названа одна из городских улиц." http://rys-arhipelag.ucoz.ru/publ/dmitrij_sokolov_tovarishh_nina/29-1-0-3710

Теперь ставлю вопрос насчет якобы "равнозначности" и "обоюдности" террора в годы русско-советской войны: Сколько дам исполняли палаческие обязанности в войсках Белого Движения?

Пожалуйста, товарисчи "советские патриоты", приведите имена и фамилии этих "белогвардейских" женщин-палачей, как я привел для "красных" баб-чекисток.

Кто из вас мне расскажет, как именно издевались "кровавые антикоммунистки" из числа белогвардейских дам над пленными большевиками и обычными красноармейцами? - если сможет, конечно...

Тюменская живодёрка из ЧК Орлова Е.Н. 01.06.28 г.р.

См., тут - Сознание Коммунистической Морали

Помочь, проекту
"Провидѣніе"

Одежда от "Провидѣнія"

Футболку "Провидѣніе" можно приобрести по e-mail: providenie@yandex.ru

Застолби свой ник!

Источник — http://historicaldis.ru/