<embed type="application/x-shockwave-flash" wmode="transparent" src="http://providenie.narod2.ru/providenie1.swf" height="186" width="186">
• Посм., ещё видео
«Очень многие разобрались и поняли, что митр. Сергий отходит от той Православной Церкви, какую завещал нам хранить Св. Патриарх Тихон, и, следовательно, для православных нет с ним части и жребия. Происшествия же последнего времени окончательно выявили обновленческую природу Сергианства. Спасутся ли пребывающие в Сергианстве верующие, мы не можем знать, потому что дело Спасения вечного есть дело милости и благодати Божией, но для видящих и чувствующих неправду Сергианства было бы непростительным лукавством закрывать глаза на эту неправду и там искать удовлетворения духовных своих потребностей с совестью, сомнящеюся в возможности такого удовлетворения. Всё, что не от веры, грех. Ложь нельзя исправлять ложью...» (Свщмч. Митрополит Кирилл Казанский, 1937).
Спасутся ли пребывающие в Сергианстве верующие, мы не можем знать, потому что дело Спасения вечного есть дело милости и благодати Божией, но для видящих и чувствующих неправду Сергианства было бы непростительным лукавством закрывать глаза на эту неправду и там искать удовлетворения духовных своих потребностей с совестью, сомнящеюся в возможности такого удовлетворения.
Всё, что не от веры, грех. Ложь нельзя исправлять ложью...» (Свщмч. Митрополит Кирилл Казанский, 1937).
Я настолько уже стар, что помню момент зарождения этой «теории знаков» где-то в первой половине 1990-х. Тогда всенародно почитаемый старцем архимандрит Иоанн (Крестьянкин), лаконично сформулировал признаки грядущего падения Церкви перед приходом антихриста. Они так глубоко запечатлелись в умах и, что серьезнее, на подкорке, что стали для многих вроде нового догмата, не подлежащего переформатированию.
Извечная болезнь русских мозгов! И мiр за эти годы катастрофически изменился, и о. Иоанн давно скончался, успев серьезно подорвать свой авторитет поддержкой курса глобализации, но не хотят меняться доморощенные догматы. Эти его признаки отступничества не то чтобы неверны, скорее, несколько поверхностны, наивны и чересчур конкретны.
Ждать их буквального исполнения равносильно тому, как если бы на войне мы ждали от врага, полностью осведомленного нами же о наших оборонных планах и стратегии, что он будет действовать с полном с ними соответствии.
Этакая рыцарская благородная война по законам чести! Но такие баталии далеко в прошлом, тем более с нашим врагом, присно лукавым и безчестным.
На протяжении истории Церкви это мученичество обычно остается в латентном виде, но готовность к нему проявляется многообразно и, в первую очередь, в мiровоззрении. Так вот, остаток осознающих это людей сохранился еще в Церкви, но он все сокращается. Он исполняет роль балласта, не дающего кораблю опрокинуться, и сформировался он в те же 1990-е годы на базе остатков Традиции.
На фоне тогдашней нищеты, разрухи и растерянности к вере пришло немалое число людей, ищущих в ней смысла жизни, а не какой-либо корысти. Тот всплеск идеализма сегодня представляется чем-то ирреальным, хотя он, понятно, и близко не стоит к эпохам мученичества. Даже просто по тому, как быстро иссяк наш запал, можно судить о том, что было его немного – мы, наш масштаб, оказались явно несоразмерны стоявшим перед нами задачам!
Жизнь в стране потихоньку стабилизировалась, и многоликое мещанство мало-помалу поглотило идеалистические порывы во многих, но, тем не менее, они не совсем еще погасли. Если бы Московская патриархия была Церковью, а не просто организацией, то бережно лелеяла бы чахлые ростки духовной жизни, ей вверенные, по крупицам собирая оставшееся от прежнего достояния церковного. Жизнь Церкви непостижима, Господь может заживить Ее страшные раны, но попала Она в руки злых виноградарей, не желающих отдавать Господину плодов.
Мало того, они присвоили себе виноградник и окончательно расхищают его! Похоже на то, что на захваченной территории они затеяли более прибыльный и современный бизнес, не требующий кропотливого многолетнего труда.
Виноградник вырубить, нанять таджиков, построить теплицы и снимать по три урожая в год! Чем-то подобным и занимается МП, – все ее достижения лишь внешние и политические, церковная жизнь неуклонно деградирует, корабль, который она взялась направлять, безнадежно сел на мель, т.е. неспособен доставить свой груз до места назначения и будет неизбежно в щепки разбит стихиями мiра.
Отдадут ли капитана с помощниками под суд, – вопрос для пассажиров второстепенный, да христианам и чужда мстительность. Важно понять одно – всё, приехали! Пора расстаться с чувством безопасности и личной безответственности, даруемой принадлежностью к сильной и стабильной организации. Пора жить своим умом, обращаясь к святоотеческому учению Церкви.
Но у малодушных всегда подготовлены позиции для очередного отступления. Оправдание и утешение обретают они в том, например, что «ересь открыто не исповедуется». Чего здесь больше – наивности или лукавства? Если простота, то не вполне добросовестная, если лицемерие, то не вполне осознанное. Вот и сейчас, – многие ли вразумятся после очередной демонстрации отступления?
Для некоторых, конечно, эта капля станет последней, но для того, чтоб сосуд переполнился, нужно быть ему недырявым. Другими словами, человеку нужно быть «здравую совесть имущим», тут мало быть просто верующим или, как нынче говорят, «духовным».
Апостол почему-то говорит о здоровой совести, а не о сомнительной и субъективной «духовности», разновидностей которой множество. Здание личной веры должно строиться на прочном основании христианской совести, подразумевающей полную честность перед Богом и перед самим собой.
Высоким образцом такого человека является для нас священномученик митрополит Иосиф Петроградский, из которого в МП сделали раскольника, чуть ли не религиозного экстремиста. Насколько это несправедливо – легко убедиться, прочитав его жизнеописание. Любовь, смирение, аскетический настрой, глубокое богословское образование и при этом нежелание командовать, даже неспособность быть политическим лидером.
Он воплощал образ идеального архиерея, – отца и наставника для пасомых, «правило веры и образ кротости», но совершенно не подходил на роль вождя. Что характерно, эти же благородные качества были присущи Св. Патриарху Тихону и всем его Местоблюстителям – митрополитам Кириллу Казанскому, Петру Крутицкому, Агафангелу Ярославскому.
Всем им было совершенно чуждо стремление к власти, и потому-то именно они были способны достойно нести это тяжкое бремя. И то, что они «прославлены» в МП, вовсе не означает ее духовную от них преемственность.
Нет, эта организация несет дух своего основателя и главного идеолога митрополита Сергия и собранной им «команды», а их характеризовали совсем иные качества – честолюбие, приспособленчество, властность. Раз оказавшись на командных высотах, они не желали их уступать.
Как ни страшно звучит, но антицерковная война богоборческой власти оказалась для них «мать родна», – благодаря ей они заняли свое положение, и испытывали вполне объяснимую благодарность к своим благодетелям.
Они прочно связали свои судьбы с «советской родиной»", и потому искренне разделяли ее радости и горести. Со временем они сделали из Церкви идеологический инструмент власти (в войне, а затем во внешней политике), эту роль она послушно исполняет под водительством их преемников до сих пор. Понимаю, для кого-то это звучит оскорбительно, но изучите факты, ознакомьтесь с историей церковных разделений в 1920-е годы.
Кто тогда отделялся от Церкви, и кто в Ней оставался? Очевидно, отделялись обновленцы, оставались «тихоновцы». А потом? На ком «почил» обновленческий дух? Логично рассудить – на тех, кто сперва примкнул к ним, а затем, осознав, что «поймал не ту волну» с легкостью необычайной «покаялся» и стал ждать другой возможности, новой «волны».
В те времена ждать долго не приходилось, а митрополит Сергий умел действовать большевицкими темпами (это он еще раз блестяще подтвердил при организации «собора» 1943 года). В оппозиции ему оказались сплошь верные «тихоновцы», в числе сторонников – почти сплошь бывшие обновленцы.
Это сейчас «церковные историки» стараются всячески облагородить своего советского «патриарха» и родоначальника, перетасовывая, а, где надо, и изобретая «факты», посмертно вербуя ему сторонников.
Верил ли сам Сергий и «сергиане», в то, что они «спасают Церковь» для истории, неважно – конформисты и карьеристы «верят» в то, во что выгодно верить со всей возможной искренностью (как им это удается – для меня всегда было загадкой). Важно лишь, – с кем был Бог, и где была Церковь.
«В строении церковной жизни участники – не одни только верхушки, а всё Тело церковное, и раскольник тот, кто присваивает себе права, превышающие его полномочия, и от имени Церкви дерзает говорить то, что не разделяют остальные его собратия.
Таким раскольником показал себя митр. Сергий, далеко превысив свои полномочия и отвергнув и презрев голос многих других святителей, в среде коих и сохраняется чистая истина», – такой приговор выносит свщмч. Митрополит Иосиф, объявленный сергианами главным раскольником. Только житейская правда может быть «где-то посередине», но не Правда Божия. В делах веры компромиссы, как мы знаем, недопустимы.
Это те самые «потемкинские церкви», кроме фасадов в духовном плане почти ничего не имеющие, сохранение которых почитается великой заслугой митр. Сергия. Его «заслуги» в том, что форма прочно отделилась от содержания и стала самодовлеющей, действительно «неоценимы». В МП остались, так сказать, «вершки», а в катакомбы, в подполье ушли «корешки», то есть самая суть церковности.
Уроки 1920-х нами не восприняты, тем более, не усвоены. Тогда большевики экспериментировали над Церковью и над народом, испытывая на них все виды пыток и ядов безо всяких ограничений в своей изуверской изобретательности. «Претерпевшие до конца» – спаслись. Но потеря их в Церкви земной осталась невосполнимой.
Честный человек не может не ощущать своей ущербности, неполноценности, сравнивая себя с теми страдальцами за веру. К сожалению, ныне честность не относится к числу официально провозглашенных добродетелей, и потому о ней помалкивают в семинариях и воскресных школах, – «сожженная совесть» не препятствует внешне соблюдать обряды, словесно чтить догматы и даже зорко наблюдать за их исполнением.
Тяжкое наследие сергианства не дает обратиться ко Господу за исцелением, невозможным без покаяния. Но если главные – корневые – грехи положено считать заслугами, то каяться остается в том, что не то скушал или на красный свет дорогу перешел, – без шуток! Мысль, что Церковь может существовать без храмовых зданий, но не может без Христа и Правды Его, для психологии большинства непостижима, – ох уж эти «бревна» и «камни»… Разве можно верить без них?
Без этих сводов, икон, фресок, колокольного звона? Очень для многих Бог находится как раз во всем этом, – в бревнах, а не в ребрах! Как старики до сих пор привязаны к «своим» храмам!
Тут для них граница Церкви, и дальше она не простирается. Батюшек нормальных, только привыкнешь, – сразу переводят, а храм остается.
Так вырабатывается своеобразный культ почитания церковного здания, которое всеми силами оберегается, постепенно отрываясь от поклонения в Духе и Истине Тому, Кто в этом здании обитает.
За такую ограниченность людей, конечно, не осудишь, они часто героически, порой с риском для жизни, отстаивали свои святыни, но во многом это та почва, на которой, в конце концов, закрепилось сергианство.
Лишь патриархии власть предоставляла храмы и право назначать духовенство, так и до сих пор. Потихоньку почти все склонились перед ней, и за счет старых соков и прежних кадров она была как бы живой. Но Церковью живой, самовоспроизводящейся, стать она не могла, так как не была Церковью, но лишь раскрашенным древом сухим.
Какая горькая ирония заключена в той бурной радости, с которой встретили церковные деятели отречение Государя и свою «свободу»! И в том, как они, обретя желаемое, подклонились под новое, гораздо более тяжкое ярмо, легко жертвуя при этом и подлинной – внутренней – свободой.
Но в одном они до сих пор постоянны – в ненависти к Монархии, готовности подчиняться кому угодно, любой власти, которой якобы « нет не от Бога», лишь бы только не Царю, Помазаннику Божию! Конечно, этот дух вызрел задолго до 1927 года, но почил он на сергианстве.
Поэтому для человека внутренне свободного выход из МП вопрос лишь времени. Сущность ее достаточно выяснена, и желание воспользоваться этой оболочкой, чтобы наполнить ее правильным содержанием, показывает, по крайней мере, наивность и умственную незрелость. Хотите найти остаток «верных» архиереев – покажите им дорогу своим примером, а не слушайте их лукавое «пока еще не пора».
Церковь нужно созидать, а вы тратите силы на подкрашивание «гробов» МП. То же касается простых верующих – если они не готовы решиться сейчас, то не будут и потом, а если некоторые и «дозреют», то Господь с нашей помощью покажет им дорогу. Ведь и наше решение оформилось не в одночасье, мы шли к нему годами, десятилетиями даже. Те, кто следуют тем же путем – будут с нами, раньше или позже. Некоторые придут и в предпоследний, «одиннадцатый» час. Он близок.
Опытно зная, как сложен решительный шаг, мы не посмеем осудить кого-либо за медлительность. Тем более, что сами не ведаем, каким будет наш «финальный аккорд». По итогам состязания выдаются награды, причем на финише последние могут стать первыми, а первые – последними. Наград у Господа нашего хватит на всех, но не все дойдут до заветной цели.
На главный аргумент защитников митрополита Сергия, что от епископа можно отлагаться лишь на основании соборно осужденной ереси, митр. Иосиф отвечал так: «… можно ли спорить о том, что хуже и вреднее всякой ереси, когда вонзают нож в самое сердце Церкви – Ее свободу и достоинство. Что вреднее – еретик или убийца?».
Объединение с католиками лишь одно из следствий курса приспособленческого сергианства. Привычка искать спасения, да и выгод, для земной церковной организации, неминуемо приводит к постепенному отторжению этой человеческими усилиями «спасаемой» организации от Церкви Христовой. Для тела вообще естественно стремление к самосохранению и благополучию, а аскетизм, самопожертвование, мученичество, наконец, – суть проявления жизни Духа, а не выживания тела, тем более церковного.
Митрополит Сергий (если допустить, что он искренне стремился сохранить Церковь) следовал логике «были бы кости, а мясо нарастет», причем под скелетом, то есть основой Церкви подразумевался Синод, который ему позволили создать. Ну, а мясо, которое должно было нарасти на этих «костях сухих»? Военачальники той поры говорили «чего солдат жалеть? Бабы еще нарожают!»
Так же рассуждали и «начальники церкви» о народе церковном и тогда, и сейчас, да и две тысячи лет назад. Главное, в их понимании, – сохранить генералитет, а рекрутов в новую армию набрать – дело техники. Дух соборности из этих «умных голов» выветрился прочно! Не зря же митр. Сергий считался непревзойденным диалектиком, – мог подвести богословскую базу подо что угодно.
Сейчас, когда производство таких «диалектиков» поставлено на академический поток, никого этим не удивишь, – других-то, собственно, и не держат! Но тогда «полузаконный заместитель местоблюстителя» имел сильнейшее средство воздействия, особенно на нерешительных и колеблющихся, тем более что и фактор легитимности (поддержки властью с ее репрессивным аппаратом) сильно работал на него.
Кто-то поверил, кто-то предпочел обмануться, кто-то уступил силе, но нашлись и те, кто добровольно предпочел мучения и смерть за Христа. Их собирательным именем стало «иосифляне». Мы не осуждаем тех, не смог быть с ними, но знаем, что они избрали прямой и надежный путь. Иосифляне – украшение Церкви.
Сегодня мы видим много параллелей с тем временем. Конечно, сейчас нет того доверия (да и просто уважения) к словам, произносимым с любой высоты кафедр. Пока нет и того страха перед властью – она особо не трогает оппозиционеров всех мастей, пока те соблюдают некоторые правила (до сих пор не слишком обременительные). Но, с другой стороны, почти вековая многоэтапная «чистка» коренным образом изменила само качество нашего народа.
«Чесали» и крупным, и мелким гребнем, и то, что уцелело – это мы с вами. Чтобы совершить поступок, нам надо «выскочить из себя» – из своих мизерных масштабов, из маловерия и малодушия.
Нужно еще преодолеть и девальвацию слова, научившись различать те слова, которым можно доверять, причем сказанные теми, кто доверия заслуживает. Придется также преодолевать привычку современного человека во всем сомневаться.
Братья и сестры! Есть вещи, в которых сомневаться нельзя! Без сомнения, и сейчас есть идеи и слова, за которые можно и должно умереть! Нас будет судить тот же Бог, который судил людей от времен апостольских до большевицких гонений. А Он всегда терпим и милостив к немощам и согрешениям нашим, но лукавство и теплохладность отвратительны Ему.
А потому не станем вычислять «времена и сроки», – они в руках Божиих! Почему во все времена ревнители ожидали антихриста? Да потому, что понимали – принятие или отвержение печати его является решением и выбором каждого христианина!
Во все эпохи были потому предтечи антихристовы в самых разных обличьях – от конкретных личностей до идеологических движений и общественных формаций. Сегодня мы видим уже практически построенной всемiрную антихристову цивилизацию.
Ну и что? Все равно Господь дает нам возможность спастись! Но живем мы не в древней «монашеской республике», и не в стремящейся к тому же идеалу прежней православной России, а в мiре, лавиной мчащемся к гибели. У нас нет добродетелей, и в помине нет целомудрия, подлинного воздержания и чистой молитвы.
Единственный для нас надежный путь ко спасению – через исповедничество. Неизвестно, – застанем ли мы на своем веку возобновление открытых гонений на Церковь, но несть числа изощренным и лукавым способам, которыми уничтожают Ее враги изнутри и снаружи. Противостоять им – исповедничество нашего времени.
Мы давно поняли безнадежность попыток спасти от потопления корабли церквей «мiрового православия», попыток, происходящих от идеализма дурного разлива. В нем намешано много чего – тут и явная переоценка своих сил (гордыня), и скрываемый страх «лишиться содержания» (малодушие).
Ведь кем был митрополит Иоанн (Снычев)? Вполне себе обычным архиереем застойно-советской эпохи. Однако озвучил он, с известной помощью, от своего имени, когда стало дозволено, «слово правды» – и стал героем, и доселе остается для "остатка верных" недосягаемым нравственным авторитетом. Вот предел их мечтаний, и, главное, чтоб он был «свой».
Святитель Зарубежья Филарет или архиепископ Аверкий далеко превосходят «приснопамятного митрополита» в силе и чистоте учения (даже если допустить, что он сам замыслил и составил свои книги), но те «чужие» и никогда не будет им полного доверия. "Верным" в МП нужен не Пастырь, а Крысолов, подобный тому, из многозначительной сказки-притчи, который увел из города сначала крыс, а потом и детей.
Это сравнение довольно емкое. «Увести крыс» – значит, очистить Церковь от слишком уж явной скверны. Изгнать откровенных еретиков, избавиться от вопиющего обновленчества и «вовремя» остановиться. Гарантировать сохранность православной формы, – и народ возрадуется, успокоится и быстро почиет на лаврах легкой победы. Но Крысолову надо платить за работу, а чем? В нашей жутковатой сказке денег за работу ему в принципе не нужно, другой платы, кроме детей, он и не примет. А дети – это верующие души.
Похоже, нашелся, наконец, преемник митр. Иоанну – епископ Тихон (Шевкунов). Приятный человек, монах, ничем явно себя не скомпрометировавший, патриот и консерватор, но, вместе с тем, чуждый крайностей политик, достаточно близкий к власти. Его голос всё слышнее, недавно он говорил о том, что наш народ привит против экуменизма, и слова эти звучат как музыка.
И моментами чувствую я себя злобной моськой, лающей на пусть трудно и медленно, но выздоравливающую Церковь. Нас мало, и становится все меньше, а их храмы наполняются, люди воцерковляются, и священники зачастую вполне достойные. Может, и верно, что гордыня подвигла нас отделиться, и она же мешает вернуться, покаяться?
Вопрос серьезный, тем более, столько в наших общинах скорбей и искушений – за что и ради чего боремся-то? Господи, вразуми, «крепость бо моя во мне исчезе»!
И вот начинаешь восстанавливать исходную мотивацию, подвигшую некогда на отделение. Что, мiр стал лучше за прошедшие годы? Ничуть! Напротив, еще ближе сполз к краю бездны! Вот-вот начнется массовая выдача электронных документов, и никакие санкции не помешают России укладываться в сроки и исполнять планы, предписанные «мiровым правительством».
Что официальная церковь? Громогласно обличает зло и готовит чад своих отвергнуть «тайну беззакония»? Ну, «опальный» Чаплин что-то там о «правах верующих» промямлил, кто-то где-то что-то еще заявил…
Но дело в том, что в «церкви победившего сергианства» эта проблема в принципе не может быть даже осознана, не то, что решена. Огромное большинство духовенства и верующих полностью «аполитично», причем к области политики относится с некоторых пор тема прихода антихриста и конца света, да и все, что с ней связано.
Бояться этого, как-то готовиться, стало дурным тоном и симптомом "кликушества". «Не так страшен черт, как его малюют», – вот смысл эсхатологических «откровений» современных богословов, в их «расширившихся» сердцах любовь победила страх, – да и зачем бояться «Суда Любви»?
Так неужели я должен был со всем этим слепо и доверчиво соглашаться и тому же учить своих прихожан?..
Лукаво припоминают примеры византийской, русской истории, предпочитая не додумывать до конца то, что они не работают сегодня. Там был христианский мiр, пусть и несовершенный.
Ныне он антихристианский или постхристианский, и РФ последовательно встраивается в него в качестве элемента общей конструкции. Христовой Церкви дружить с ним невозможно. Преобразовать?
К сожалению, неложный опыт доказывает, что скорее уж мiр преобразует христианство.
МП в лучшем случае – просто оазис, блаженный личный островок для наивных, доверчивых душ, которых не коснулся циничный дух времени. Здесь верят обещаниям, и в словах даже не подозревают скрытого смысла или лукавства. Люди перемещаются здесь в совершенно иное пространство – умопостигаемое. Любимое слушание здесь – сладкие притчи на тему «да не осудиши брата твоего», и что надо, пятясь спиной, прикрыть срам «отца» своего.
Но кем на поверку оказываются эти «отцы и братья», которых «да не осудиши»? Ведь если они враги не наши личные, а Церкви, то не нам их и прощать? Не знаю даже, поможет ли личное благочестие прикрывающим срам врагов Церкви! Устоять в вере это ведь значит и устоять в верности! Мерила благочестия у нас не имеется, обычно некому теперь отделить его от прелести, оскудели мы экспертами в этой области, а вот мерило совести дано каждому, как и заповедь «испытывать времена и сроки». Верный Богу – до конца верен, а конец приближается и Судия при дверях!
Я, конечно, никак не считаю, что традиционная духовная брань, как борьба со страстями, помыслами и т.д. стала не нужной или устаревшей. Но нельзя лишь ею ограничиться, как многие хорошие люди в МП пытаются сделать. Они не смогут отсидеться в своих кельях и не участвовать в последней битве – ее вселенский характер просто никому не даст такой возможности!
Мiр и мiрское «розовое православие» не препятствуют стремлению к «святости». Лукавый знает, что в нынешних условиях, когда «в мiру, как в аду», – она недостижима. Да и «в монастыре, как в мiру», и до афонских пещер, похоже, добираются. То жиденькое благочестие, которое проповедуется сегодня в церквях и книжках, врагу Христа не опасно, – к сожалению!
А вот если наши благочестивые, пусть жалкие, но искренние, потуги соединить со стремлением к исповедничеству, враг стал бы нервничать, видя угрозу появления подлинной Церкви. Но система МП все делает, чтоб этого не допустить. В ее рамках православные – честные налогоплательщики, поддерживающие своего «православного президента и его державную политику».
Исполнил свой гражданский долг – смело иди и молись, борись с личным грехом, страстями и т.п.
А о большем, о неблагополучии в Церкви и во власти, не думай – «святейший всё замолит»... Этот идеал патриархийного благочестия не то, чтобы очень плох (для государственных суждений нужны должные знания), просто-напросто он абсолютно безсилен.
С другой стороны, все делается для того, чтобы исповедничество представить в карикатурном и болезненном виде. Вроде того, как внушалось людям перед революцией, что порядочный человек не может быть черносотенцем и монархистом, так и сейчас. Неприятелей ИНН представили в виде секты духовно поврежденных людей, вместо того, чтобы на общецерковном уровне осознать реальные духовные угрозы антихристианской глобализации.
Так провоцируются крайности, и они не замедлили явиться – борьба с ИНН и «электронным концлагерем» приобрела во многом искаженно сектантские формы. Церковь должна была одухотворить эту борьбу подлинным эсхатологическим смыслом, но не сделала этого. Сходное отношении к националистам и монархистам.
Как и в начале прошлого века они выставляются в виде дураков, мракобесов или "экстремистов", и делается это не только либеральной кликой, но и напрямую господствующей Церковью. Руководители МП, поступая так, вовсе не идут против своей совести.
Просто их совесть давно уже деформировалась в соответствии с духом времени и велениями власти. И так, последовательно, выставляются сектантами и параноиками все реально, т.е. духовно осмысленно, сопротивляющиеся Новому мiровому порядку.
Вера в качестве удовлетворения психологической потребности свойственна всем народам, культам, религиям. Можно сказать, человек – существо религиозное, и православный тут не исключение. Но это такое посюстороннее православие, и оно вовсе не обязательно примитивно, ведь религиозные потребности могут быть весьма сложны, даже изысканны в зависимости от интеллекта, развитости, культуры.
Но сложность не есть глубина, и изысканность не приближает к истинности (а как бы хотелось!). Красота, – да! Но подлинная, а не мiрская. А подлинно прекрасное не может быть нравственно уродливым, этика и эстетика в какой-то момент сходятся, если не сливаются воедино, только вот мерилом красоты будет уже не какой-нибудь Рафаэль и вообще не грешный человек и его творения.
Так вот, психологическую потребность в религии Православие удовлетворяет примерно так же, как и другие религии. Человеку необходимо снять с себя груз ответственности, получить санкцию свыше на важные решения, утешение в горе и одиночестве и т.п. И все это дает нам Церковь!
Но с тем же успехом дают и костел, мечеть, синагога, пагода и т.д. Исключительность нашей веры вовсе не в том, что нам посылается какая-то исключительная поддержка в наших земных делах – Господь проливает милость и попечение на все Свои творения, и логично предположить, что к православным Он даже более строг как к называющимся Именем Его.
Церковь всегда заботилась о телесных нуждах своего стада (хотя уже апостолам это было в тягость), но все же главная ее миссия – призывать к главным, вечным благам, готовить чад своих к их восприятию. И эта миссия сейчас терпит крах.
С удовлетворением «религиозных потребностей» МП справляется не хуже своих «сестер», но здесь не требуется ничего специфически церковного – место жреческого сословия никогда и нигде не пустовало. А вот напоить духовно жаждущих, пробудить эту жажду у приходящих почерпнуть простой воды, то есть ищущих психологической помощи и релаксации (типа помедитировать на свечку перед иконой или под колокольным звоном очиститься), – задача явно не для МП.
Каждый священник, думаю, знает, сколько сил уходит на эту православную психотерапию, если он, конечно, не разучился отличать ее от духовной жизни, либо и вовсе не научился. Я давно хочу предложить разделить функции: жреческую и чисто психотерапевтическую оставить МП, у нее для исполнения все необходимое имеется – величественные храмы, могучие хоры и звоны, соборные службы с массовкой в богатых ризах и проч.
Пусть делают свое дело, по-своему полезное в рамках земной жизни. Мы ведь не срываем собраний католиков или протестантов...
Внешне и люди, и организации, и страны могут оставаться очень разными – теперь уже ясно, что враг добивается «единства в многообразии», жизнь, особенно молодежная, становится наружно все пестрее и ярче. Но нас интересует то, что скрывается под многоликими оболочками. Вот из-под их многообразия и проглядывает жуткое духовное единообразие.
Наше благостно-живописное православие никакой опасности для этого единения не представляет, оно лишь как один из павильонов всемiрной выставки, не знаю, – понятна ли моя мысль?
Если говорить о Русской Церкви, вообще о России, присно строптивой и неудобной для вражьих замыслов, то митрополит Сергий сделал для антихриста большую часть работы, перетолковав слова апостола и отцов Церкви о власти в их полную противоположность. Я, наверное, соглашусь с епископом Тихоном насчет прививки от экуменизма, а от окатоличивания – тем более.
А вот как насчет прививки от сервилизма? (СЕРВИЛИЗМ от латинского servilis – рабский, рабская психология, раболепие, прислужничество, угодливость.) Сергианство есть сервилизм применительно к Церкви, когда власть предтеч антихриста (а потом дойдет и до него самого) раболепно почитается как «власть от Бога», не служить которой – "грех".
Католицизм и Православие разошлись столь давно, далеко и прочно в Духе и Традиции, что объединение их представляется делом трудно осуществимым, в ближайшей перспективе невозможным, – значит, можно успокоиться? Успехи экуменизма оказались временными и ограниченными, пик его давно миновал, – можно расслабиться? Традиция возобладала?
Но опытный, умный и хитрый враг никогда не ведет подкоп с одной лишь стороны, он устраивает диверсии, отвлекая противника от места главного удара. Отвлекающие маневры тоже опасны, иногда и они приводят к успеху, но обычно не смертельны.
Когда сорок лет назад о. Серафим (Роуз) писал «Православие и религия будущего», опасность построения единой религии казалась вполне реальной. Наверное, она и была реальной, но традиционализм оказался слишком силен, да и Россия была за «железным занавесом», фактор немаловажный.
Когда, несколько раньше, митр. Никодим готовил свою унию, быть может, она и была осуществима, но Господь не допустил, да и сколько «уний» осталось на бумаге, так как народ их не принимал, – так было бы и с этой.
Враг терпеливо испытывает народы на прочность и в целом народы демонстрируют приверженность к своим традициям, – большинство людей поверхностно консервативны и неуютно чувствуют себя в незнакомых декорациях. Так что же: народам – честь и хвала, а враг посрамлен? Если бы! Он в любом случае получает богатые трофеи в виде соблазненных человеческих душ, а с главным трофеем готов подождать и просто меняет тактику.
А мы по инерции продолжаем мыслить в категориях сорокалетней давности и «попадаемся» на этом. Если мы видим «чистоту веры» лишь в славянском языке, юлианском календаре и, положим, в выходе из ВСЦ, то нам такую «чистоту» вполне могут позволить выторговать – в конце концов, есть альтернативные всемiрные организации.
Для антихриста должна быть создана последняя, действительно уже всемiрная, империя. Перед нами опыт прежних империй, и из него явствует, что минимальными требованиями для входящих в них народов было признание власти императора и отдание ему определенных почестей. Вполне вероятно, что повелитель последней империи также этим довольствуется. Да и зачем ему большее?
Вот сейчас трубят о том, что Россия вырабатывает свою, – «альтернативную и независимую» – систему электронной кодификации, но любому мыслящему человеку очевидна иллюзорность такой «независимости» и что это лишь часть разыгрываемого для широкой публики грандиозного спектакля. На деле же и государственная и «духовная» власть все глубже втягивают нас участниками в готовящееся светопреставление.
Устоят лишь те, кто гипнозу не поддается, люди, не дожидающиеся санкции свыше, чтобы ввести режим автаркии для себя и своих ближних.
В отличие от них, в сущности, безличных, гордость отлита по форме человека и придает прочим страстям индивидуальность, окрашивает их в свой цвет. Создается как бы «анти-Я» человека, но при духовно-нравственной неразвитости это «анти-Я» становится единственным различимым.
Сергианство – это как бы «анти-Я» Церкви, оно окрашивает ее многообразную жизнь своим цветом, становясь порчей, поразившей своими язвами все ее благодатные проявления, так же, как гордость поражает ум и сердце человека.
Церковь и анти-церковь не могут безконечно сосуществовать в одном теле. Дух сервилизма поразил Церковь, понятно, не вчера и не в 1920-е годы прошлого века. Но раньше масса православного народа и власть Удерживающего (пусть иногда номинально, но православного) не позволяли восторжествовать анти-церкви.
Церковно-мыслящий человек никогда не признает Сталина в роли «спасителя отечества», так как же как митр. Сергия «спасителем Церкви», ведь дух он ставит выше плоти и не желает безбожием сильной Родины. «Православный сталинизм» – явление анти-церкви, выпестованной «великим вождем» при помощи митр. Сергия в качестве «невесты антихристовой». Вера людей в то, что эта блудница на самом деле – Невеста Христова является страшной духовной подменой, хулой на Святого Духа. Наивностью или «икономией» тут не оправдаешься, ведь эта «наивность» становится главным препятствием для подлинного, а не миражного возрождения.
Православная Россия была Третьим Римом, удерживающим антихриста. По грехам нашего народа мы утратили это понимание. Для нашего образумления "от обратного" Господь попустил нам страшную революцию – репетицию царства антихриста. Если мы не способны вынести из нее должный урок, – то антихристово порабощение мiра близко, и независимо от того, какие "соборы про мир и безопасность" могут устраивать нынешние слепые "духовные вожди" человечества, возлюбившие мiрские соблазны.
Как найти подлинную Христову Церковь если их, подлинных, несколько, и они не очень-то доброжелательны друг другу? Эта задача посложней, чем в сказке, в которой жениху приходится находить невесту среди призрачных двойников.
Тут ведь все невесты подлинны, отличаясь для стороннего наблюдателя весьма незначительно, хотя сами-то они эти различия всячески раздувают. К сожалению, именно так выглядит ситуация с «катакомбными» и «зарубежными» осколками Церкви. Противоестественно, но вот приходиться же выбирать!
Традиция РПЦЗ была мне больше знакома, а после самоубийственной унии с МП, ее законной правопреемницей мне представлялась РПЦЗ-А. Тем более, авторитетный для меня М.В.Назаров считал так же. И я решился просить о присоединении. Скажу сразу: о выходе из МП ни разу не пожалел, хотя жить материально и психологически стало тяжелее, но вот о переходе к м. Агафангелу…
История показывает, что масштаб человеческой личности далеко не всегда соответствует возложенной на него миссии, но при условии смирения, предания своей воли в волю Божию, великое дело может свершиться через человека вовсе не великого. Примерно так я рассуждал и о м. Агафангеле, когда он, единственный из архиереев, не склонился пред патриархийным колоссом.
Очень хотелось верить, что он, как светильник Филадельфийской церкви «немного имеет силы, и сохранил слово Мое, и не отрекся имени Моего». К сожалению, со временем ощущение несоответствия этого человека дерзновенно взятой им на себя великой миссии лишь усиливалось.
Уже поспешность с выборами Первоиерарха выглядела странно, как никак существовали другие части Зарубежной церкви и было не очень благородно не попытаться объединиться с ними. Поставление большого числа епископов, явно не пропорционального количеству приходов, также могло интерпретироваться как решение чисто политических задач.
Смущало и видимое равнодушие к российским приходам, минимальные знаки внимания в виде рассылки посланий к великим праздникам, например, очень бы нас поддерживали и не требовали бы каких-то затрат, но вместо этого мы узнавали о сборе средств на приобретение синодального дома в Нью Йорке…
Мы старались все это и понять и оправдать «нуждами церковными», хотя, по совести сказать, нам всегда казалось, что эти нужды находятся, в первую очередь, здесь, на Родине, что эпоха рассеяния исторически завершилась. Понятно и оправданно, что часть наших соотечественников осталась «на реках вавилонских», и они нуждаются в окормлении, но не это должно быть главной заботой РПЦЗ в соответствии с учением ее «столпов».
Или это учение надо пересмотреть, официально признав устаревшим, и соборно определить, что полноценные русские люди сохранились лишь за географическими пределами страны, давшей название этому народу, и РПЦЗ призвана их сохранять, как некий исторический реликт.
Но чем больше я узнавал о Зарубежной церкви времени ее расцвета, тем больше понимал, что наши убеждения вполне согласны с ее духом и учением. Не случайно она стала изгоем среди т.н. «мирового православия», в т.ч. и русских по происхождению зарубежных юрисдикций. Лишь РПЦЗ в лице лучших своих представителей проповедовала узкий спасительный путь и старалась вести им свою паству, и в этом она была подлинной преемницей Церкви Святой Руси.
В страшном сне не могло привидеться мне, что придется доказывать собратьям, что русский народ духовно еще жив, что православно верить в современной России пусть и небезопасно, но возможно, причем вполне пока открыто, что ФСБ не всесильно и Путин не всемогущ.
Очнитесь! Ценность свободы, причем в ее секуляризированном, поверхностно-внешнем понимании, не заслонила ли вам Истину?
Как первоиерарх Русской, хоть и зарубежной, Церкви может вести себя как русофоб? Если уж хочется попрощаться с «немытой Россией, страной рабов (или «совков»)», то зачем становиться главой Русской Церкви? Не было бы честнее самоназвание УПЦЗ-А, если украинский элемент в ней явно преобладает? Если смотреть на Россию с позиции украинского национализма, то в России мало отыщется доброго не только при большевиках, но и в былые времена. Другое дело, что со здравым смыслом такие мнения не слишком согласуются.
Нынешняя украинская революция безспорно сложный, многокомпонентный и многоуровневый феномен. Оценивать его однозначно может человек либо крайне поверхностный, либо не вполне добросовестный, предвзятый. Думаю, что в случае м. Агафангела явно второй вариант, когда выводы предшествуют доказательствам. Ведь еще раньше его предвзятость явно проявилась в отношении к разделению московского прихода, подоплекой которого, как стало ясно в ходе последующих событий, было полное неприятие русской идеи во всех ее смыслах.
Любое публичное высказывание митрополита не может быть лишь его личным мнением, первоиерарх говорит от лица Церкви, и потому его суждения должны быть «очищены седмерицею». Конечно, и он может ошибаться, но его ошибки обходятся несравнимо с нашими дороже. Место первоиерарха РПЦЗ занимали личности не просто выдающиеся своими дарованиями (как митр. Антоний) или праведностью жизни (как свят. Филарет).
В разной исторической обстановке они искали пути для сохранения русской Церкви для русского народа, находящегося в порабощении. Промысел Божий выдвигал на эту роль не талантливых администраторов, и даже не великих чудотворцев, а бережных, но твердых хранителей.
Я писал когда-то о Союзе русского народа, что наша цель сохранить его как икону, а не модернизировать, приспособив к современным политическим нуждам. Рискну повторить это применительно к РПЦЗ, считая, что ее духовная сущность не может претерпевать изменения, но лишь разворачиваться во времени. Наше время нуждается не в реформаторах, но в охранителях. Почему так не любят М.В. Назарова?
Посмотрите, ведь как только и откуда только его не поносят: западники обзывают путинистом, сторонники правящего режима считают врагом России, для одних он агент ФСБ, для других ЦРУ. Для меня это лишь подтверждает его последовательную приверженность среднему, именуемому также «царским», пути.
Он – охранитель, он не подстраивается под текущий момент ни в церковных делах, ни в политических. Мне приходят на ум сравнения с К. Леонтьевым, с К. Победоносцевым, когда я хочу определить его убеждения. Как и они, М.В. Назаров, никогда не учитывал коньюктуру момента и искал не попутчиков, а единомышленников.
Я вовсе не утверждаю, что он всегда бывает прав, усталость подчас придает его словам желчность, несдержанность, но кто больше, чем он потрудился для утверждения РПЦЗ в России? И если он не заслуживает по крайней мере уважительного и внимательного отношения к себе, то кто же тогда заслуживает?
Да, вам удалось воссоздать организационную структуру Церкви, но ведь это лишь форма, оболочка. Это похоже на то, как часто говорят: похороны прошли достойно. Похороны вообще как-то неплохо обычно организуются (хотя люди очень волнуются об этом), чего не скажешь о жизни. Так вот, организационная церковная оболочка это, так сказать, достойные похороны. Сейчас немало есть церковных организаций, неплохо функционирующих, в одной из них епископов чуть ли не больше, чем приходов.
Несравненно важнее другое – сохранение духовной преемственности и традиций, с этим у нас проблема, похоже, и в РПЦЗ «распалась связь времен». Но тем более тогда нужно ценить и беречь людей, посвятивших свою жизнь сохранению стремительно утрачиваемого наследия!
Молчание большинства российских приходов не следует истолковывать, как знак согласия с происходящим в нашей Церкви, а лишь как проявление вполне понятного страха перед дальнейшим разделением. Нам и без того несладко в густой тени патриархийного колосса, который хоть и на глиняных ногах, но зато брюхо у него железное, а на нем он обычно и передвигается, весьма ловко! Нас и так-то горстка, и не дробиться нам бы надо, а объединяться.
Причем для нас, в России, гораздо актуальнее выглядит вступление с общение не со старостильниками Греции, Болгарии, Румынии, хотя мы, разумеется, рады любому объединению, если оно подлинно во Христе, а с родственными и весьма даже близкими нам юрисдикциями в России, такими как РИПЦ, РПАЦ, не говоря уже о РПЦЗ-В и других наших «осколках».
Я вполне представляю сколько на этом пути преград, но и усилий к их преодолению пока совсем не заметно. Если же диалог здесь невозможен, то хотелось бы понять почему? Понимаю, что есть юрисдикции неканоничные, есть и вовсе еретические, но хотелось бы, чтобы было принято соборное определение по этой проблеме.
Вообще, многое из России и с Украины, а, тем более, с Запада и из Америки, выглядит по-разному. Многополярная в церковном плане, и потому более веротерпимая, Украина, с одной стороны, и однополярная, движущаяся к церковной и политической диктатуре, Россия с другой.
Великодержавные рефлексы русского человека вызывают вполне понятное раздражение, и даже полное неприятие, но не наша ведь вина, что Россия великая держава и, по-видимому, не в состоянии перестать ей быть, скорее, это наша беда, или крест, как посмотреть.
Это выдумали не Сталин или Путин, они лишь ощутили русскую мощь и постарались ее использовать в своих целях. А наша задача состоит в том, чтобы эту силу смог использовать Тот, кто ее заложил и для целей, предзримых святыми Отцами, в т.ч. и РПЦЗ. Не думаю, что нам, православным, нужно о них напоминать.
Наверное, скажут, что я нарушаю «субординацию», недопустимо дерзок, что претензии надо высказывать в ином «формате» и т.д. «Если у вас есть претензии, высказывайте их архиерею», – как говорят в МП, и отправляют под запрет. Но все наши соображения уже были высказаны и одиночку М.В. Назаровым, и при свидетелях на форуме Интернет Собора, и ответы на них получены.
Остался суд Церкви. И не надо говорить, что есть дела поважнее, - какие могут быть дела, если внутри нашего дома нет мира? Организация, разделившаяся сама в себе, может функционировать (пример рядом – МП!), а вот дом, Церковь – нет.
Я был, честно говоря, потрясен и шокирован, и мои прихожане, к прискорбию, тоже, лукавством, проявившимся со стороны митрополита и его окружения. Разделяют людей не различные взгляды и мнения, они-то как раз могут мирно уживаться, а ложь.
Сколько раз они откровенно лгали, выкручивались, делая вид, что не понимают вопросов и аргументов другой стороны, дошло даже до обвинения в ереси. Речь идет о ереси «третьей силы», обнаруженной митрополитом в словах нашего прихожанина, говорившего о необходимости защиты разделенного русского народа как от Евросодома, так и от богоборческой российской власти, и что недопустимо для Церкви вставать на одну из двух антихристианских сторон, как это открыто делает м. Агафангел, при этом обвиняя несогласных в политизированности. (Вот уж, действительно, - с больной головы на здоровую!) Но так как от своих обвинений он не отказывался, а они весьма серьезны (новая ересь!), то надо требовать соборного рассмотрения.
На предстоящем Соборе м. Агафангел должен публично признать свою неправоту. Первоиерарх говорит от лица Церкви, и его личные, субъективные и политизированные, высказывания воспринимаются как позиция Церкви. Если у РПЦЗ сменилась идеология, то просим официально заявить об этом, мы-то приходили имея в виду прежнюю, традиционную.
А «выплескивать» Россию вместе с большевизмом (или путинизмом), а русского человека вместе с «совками»… Не думаю, что такие воззрения разделили бы митрополиты Антоний, Анастасий, свт. Филарет, Виталий, а положение первоиерарха обязывает взирать на предшественников, если, конечно, признаешь их таковыми, а не просто помещаешь на «доску почета».
К тому же, так легко «выплеснуть» и российские приходы, хотя это, похоже, и не особо кого-то волнует.
РПЦЗ уже совершала эту ошибку на рубеже 1980-х и 1990-х. И тогда не хватило мудрости и смелости, чтобы перенести церковный центр в Россию. Здесь была борьба, с неясным заранее исходом, и сопряженные с ней опасности, а на Западе комфортная спокойная жизнь. Привело это к раздроблению на фрагменты фактически брошенной на произвол судьбы русской части РПЦЗ (изначально воспринимавшейся «подлинными зарубежниками» как нечто второсортное).
Кто был виноват, что сюда попало много случайных, авантюрного склада людей, а то и вовсе проходимцев? Тогда зарубежники почти без боя уступили русскую паству МП, и чем это для них кончилось?
Позорной капитуляцией без всяких условий, вот чем! Повторенье мать ученья? Пока у нас еще есть небольшая надежда, что повторение не понадобится и уроки из прежних ошибок будут извлечены. И кому, как не м. Агафангелу, бывшему в гуще событий, сделать это?
Мы видим единственный выход из создавшегося положения. Из российских приходов требуется создать нечто вроде автономного церковного округа. Я не вижу, кто мог бы его возглавить, кроме архиепископа Софрония, самого авторитетного в России архиерея, у него могут быть дееспособные викарии. Быть может, ему удастся уврачевать уже нанесенный ущерб (разочарование РПЦЗ-А в России велико) и начать понемногу церковное строительство.
Прошу считать, здесь, несколько сумбурно, наверное, изложенное, нашим наказом предстоящему собору. Не знаю, решатся ли другие общины открыто поддержать нас, или, может, обратятся самостоятельно, но мои прихожане поддерживают.
Мы присоединяемся к московскому приходу во главе с М.В. Назаровым и поддерживаем их обращение к Собору, там все изложено по пунктам и без эмоций. Я не вижу смысла в пословице «дурной мир лучше доброй ссоры», применительно к Церкви и потому намеренно выношу «сор из избы».
Имея за плечами многолетний опыт тотального лицемерия ради «благих» целей в МП, мы надеялись обрести здесь то, чего были лишены там: Соборность, Любовь и Правду, пусть и в меру современного духовного убожества.
Иерей Кирилл Игнатьев, настоятель Введенской общины РПЦЗ (Пермская область)
Футболку "Провидѣніе" можно приобрести по e-mail: providenie@yandex.ru
Застолби свой ник!
Источник — http://rusidea.org/
