Предисловiе

На кого лучше работать?

Совки не унимаются

Нашъ долгъ

Мы, русскіе, должны

Письма русскихъ добровольцевъ

Как я попал в Германскую армию

Исповедь добровольца

Правда вместо лжи

Обман сталинских политруков

Помочь, проекту "Провидѣніе"

Предисловiе

Ниже мы публикуемъ малоизвѣстное обращеніе солдатъ РОА, призывающее русскихъ людей подчиниться изъ патріотическихъ соображеній распоряженію нѣмецкой администраціи объ отправкѣ населенія оккупированныхъ областей на работу въ Германію.

На исходѣ четвертаго года войны Третій Рейхъ, вовлеченный въ борьбу фактически противъ всего міра, сталъ испытывать острую нехватку рабочихъ рукъ и вынужденъ былъ восполнить этотъ дефицитъ за счетъ иностранныхъ рабочихъ, которыхъ гдѣ добровольно, а гдѣ и принудительно стали привлекать къ работамъ на нѣмецкихъ военныхъ предпріятіяхъ и частныхъ (въ основномъ сельскихъ) хозяйствахъ.

Совѣтская и россiянская пропаганда очень любитъ смаковать эту трудовую повинность, расписывая самыми черными красками «нечеловѣческія условія», въ которыхъ якобы находились иностранные рабочіе, въ особенности восточные («остовцы»), вывезенные («угнанные» по совковой терминологіи) въ Германію.

Тутъ и «скотское обращеніе», и «голодъ», и «побои», и «издѣвательства», и «болѣзни», и «разстрѣлы» и т. д. до безконечности.

Доказательствъ подобныхъ «ужасовъ» обычно не приводится никакихъ, кромѣ разнаго рода сомнительныхъ воспоминаній очевидцевъ, которые, уподобляясь «чудомъ выжившимъ» въ «холокостѣ» жидамъ, зачастую пишутъ все, что имъ въ голову взбредетъ, сочетая правду съ бредовыми выдумками и несусвѣтной чушью.

При этомъ внимательное изученіе болѣе-менѣе правдивыхъ разсказовъ объ «ужасахъ» пребыванія на работахъ въ Германіи зачастую не обнаруживаетъ въ нихъ ничего собственно ужаснаго.

Такъ въ одномъ изъ воспоминаній въ качествѣ примѣра «звѣрскаго» обращенія нѣмцевъ съ «остовцами» разсказывается о томъ, что восточная работница «послѣ дневной работы должна была штопать чулки хозяйскихъ дѣтей. Если штопка не нравилась, хозяйка могла все распороть и приказать перештопывать».

Тутъ же, правда, мимоходомъ сообщается, что «хозяинъ былъ человѣкомъ мягкимъ и добрымъ, не то, что не билъ работниковъ, но голоса никогда не повышалъ на нихъ», послѣ чего все предыдущее нагнетаніе «ужасовъ» перестаетъ восприниматься всерьезъ.

На кого лучше работать: на нѣмца или на жида?

Въ рѣзкое противорѣчіе со всѣми этими страшилками вступаютъ и сохранившiяся фотографіи «остовцевъ», сдѣланныя не для пропаганды, а для самихъ себя или для служебныхъ надобностей.

Вотъ, напримѣръ, «остарбайтеры» за ѣдой:

За работой:

А вотъ на медосмотрѣ:

А это на прогулкѣ

На досугѣ

У Рождественской елки:

А эту фотографію подписала сама «жертва фашизма»:

Групповая фотографія. Лица у всѣхъ (кромѣ, развѣ что, второй женщины справа) жизнерадостныя. Знакъ «Ost» виденъ только у двухъ человѣкъ. Остальные его даже и не носятъ.

А это изъ картотеки фабричныхъ работницъ. Большинство почему-то улыбается. Послѣ «освобожденія» ихъ улыбаться отучатъ.

«Совки» и «россіяне», у которыхъ мозги давно вывернуты наизнанку, конечно, сразу начнутъ визжать, что «все это геббельсовская пропаганда, а на самомъ дѣлѣ ….» и далѣе, что называется, по тексту.

Отвѣчаемъ «совкамъ»: это не пропаганда, а фотографіи изъ реальной жизни. Въ качествѣ примѣра того, какъ дѣйствительно выглядятъ пропагандистскія, постановочныя фото, приведемъ пару снимковъ (на первомъ особенно хорошо видна искусственная подсвѣтка):

«Совки» не унимаются

Но «совки» не унимаются. Но «совки» не унимаются. «Всё это вранье! Нашихъ совѣтскихъ людей угоняли въ рабство, издѣвались надъ ними, измывались, считали за людей второго сорта, а предатели-власовцы …. » и далѣе по тексту. Отвѣчаемъ «совкамъ».

Въ рабствѣ, настоящемъ, а не выдуманномъ, мы находимся съ 1917 года, съ того самаго времени, когда жидо-большевицкая банда Ленина захватила и изнасиловала Россію. Съ тѣхъ поръ русскій человѣкъ сталъ рабомъ Жида и расходнымъ матеріаломъ то для пресловутой «міровой революціи», то для «міровой системы соціализма», а теперь и для всемірной глобализаціи.

Работать на Жида, быть рабомъ всякихъ лениныхъ-сталиныхъ-путиныхъ вы почему-то называете «свободой», а работу на изгнавшихъ Жида нѣмцевъ Вы считаете «рабствомъ». Мы же, будучи русскими людьми, придерживаемся на этотъ счетъ противоположной точки зрѣнія, хотя бы уже только потому, что если нѣмцы, какъ вы выражаетесь, «считали насъ за людей второго сорта», то жидо-совѣтская свора не считаетъ насъ за людей вообще.

Условія, въ которыхъ жили и трудились «угнанные» въ «рабство» восточные рабочіе, мы проиллюстрировали выше рядомъ фотографій, число которыхъ можно при желаніи удвоить или утроить. Вотъ, напримѣръ, фото ещё двухъ «остовцевъ», сдѣланныя на память въ Германіи

Теперь же посмотримъ, въ какихъ условіяхъ трудились «свободные», не «угнанные» сталинскіе рабочіе и колхозники. Фотографій (кромѣ пропагандистскихъ) мы на этотъ счетъ не найдемъ, онѣ если и существуютъ, то попрятаны по закрытымъ архивамъ.

Остаются поэтому только словесныя описанія. Вотъ одно изъ нихъ, опубликованное въ началѣ 1944 года въ газетѣ «Новый путь». Приводимъ текстъ по копіи, сохранившейся въ ГАРФ, фондъ 5861, опись 1, дѣло 20, листы 26-34.

«Условія жизни русскаго рабочаго, работающаго на вооруженіе

Я, Андрей Романовъ, родился 4.4.1900 въ Николаевѣ, русскій, 23 года работалъ въ Николаевѣ металлургомъ на русской верфи. На верфи изготавливались подводныя лодки и минные тральщики. Я былъ женатъ на болгаркѣ.

Когда лѣтомъ 1941 года верфь была переведена въ Астрахань, то я переѣхалъ съ заводской профессіональной школой сперва въ Донбассъ, затѣмъ въ Сталинградъ и былъ освобожденъ отъ военной службы. Въ Сталинградѣ я работалъ на 264-омъ танковомъ заводѣ.

Мою жену эвакуировали изъ Николаева въ Куйбышевъ, когда я около 3-х мѣсяцевъ жилъ уже въ Сталинградѣ. Я обратился въ Куйбышевское информаціонное бюро съ просьбой о розыскѣ моей жены. Полгода спустя я получилъ оттуда сообщеніе, что моей жены нѣтъ ни въ Куйбышевѣ, ни въ окрестностяхъ этого города. Она пропала.

Въ ноябрѣ 1942 года меня эвакуировали въ Нижній Тагилъ (Уралъ), и я работалъ тамъ на 193-ѣмъ танковомъ заводѣ. Передъ войной это былъ заводъ, гдѣ дѣлали вагоны, во время войны заводъ расширили, пополнивъ машинами эвакуированныхъ заводовъ и городовъ.

Это были харьковскіе, ленинградскіе и сталинградскiе фабрики и заводы, которые были влиты въ этотъ заводъ. На заводѣ работало около 40000 рабочихъ. Производственной продукціей завода являлись: танки, запасныя части для танковъ и самолетовъ, а также снаряды и бомбы. Женщинъ работало меньше, чѣмъ мужчинъ. Въ основномъ работала молодежь — юноши и дѣвушки въ возрастѣ отъ 14 до 16 лѣтъ. Были среди рабочихъ и пожилые люди отъ 55 до 60 лѣтъ, призванные на работу по трудовой мобилизаціи.

Каждый квалифицированный рабочій имѣлъ одного-двухъ учениковъ изъ молодежи. Заработокъ былъ различный, въ зависимости отъ трудности работы и колебался отъ 250 до 800 рубъ. въ мѣсяцъ. При перевыполненіи нормъ заработокъ повышался и достигалъ большихъ размѣровъ, но это было на заводѣ единичнымъ явленіемъ, и касалось лишь стахановцевъ.

Я лично былъ въ этой группѣ рабочихъ и получалъ въ теченіе четырехъ мѣсяцевъ по 4500 рублей въ мѣсяцъ, но на руки мнѣ выдавалось лишь по 2200 рублей въ мѣсяцъ, т.к. все остальное шло на оплату различныхъ взносовъ и сборовъ. Какъ правило, всѣ рабочіе получали на руки только половину своего заработка.

Обычно въ первый мѣсяцъ работы людямъ предоставлялась возможность получать большій заработокъ, пока имъ давалось время на оформленіе своихъ «добровольныхъ» обязательствъ передъ государствомъ, но уже съ послѣдующаго мѣсяца они должны были подписаться на военный заемъ и непремѣнно въ суммѣ мѣсячнаго заработка. Если кто-либо хотѣлъ подписаться на половину своего заработка, то сейчасъ же вызывали къ начальнику, гдѣ онъ подвергался «внушеніямъ» до тѣхъ поръ, пока не заявлялъ, что желаетъ добровольно подписаться на выплату своего мѣсячнаго жалованья.

Если находись люди, которые этому противились, то дальнѣйшая ихъ жизнь на заводѣ становилась невыносимой Они являлись предметомъ всяческихъ издѣвательствъ со стороны заводской администраціи и ихъ назначали на самыя тяжелыя грязныя работы. Также издѣвательства администраціи были направлены на тѣхъ рабочихъ, которые по физической слабости, изъ-за плохого питанія не могли выполнить данныхъ имъ заданій. Имъ выдавалось на 200 граммъ меньше хлѣба, оказывали въ полученіи заводского обѣда, а также талоновъ на мануфактуру. Имъ говорили: «вы помощники врагу и симулянты».

По нашимъ продовольственнымъ карточкамъ мы получали 200 граммъ масла и 300 граммъ сахара въ мѣсяцъ, 800 граммъ хлѣба въ день. Остальные продукты брались на фабричную кухню, изъ которой мы получали обѣды. Такъ какъ многіе люди выбирали за 10 дней всѣ продукты по карточкамъ, а затѣмъ не являлись на работу, то былъ введенъ такой порядокъ, что наши карточки сдавались мастеру, а онъ давалъ каждый день нужные талоны.

Каждый день обѣдъ состоялъ изъ супа (капуста и немного картошки), двухъ ложекъ каши и немного подливки. Мясо почти никогда не давали. Мы работали по 12-14 часовъ, а при переходѣ съ дневной смѣны на ночную — 18 часовъ.

Молодежь работала только 8 часовъ.

Въ Сталинградѣ въ теченіе цѣлаго года я не имѣлъ ни одного свободнаго дня. Такъ же было и въ Нижнемъ Тагилѣ. Мастеръ является начальникомъ приблизительно надъ 20 рабочими. За одну четверть года мастеръ получалъ 3-4 талона на мануфактуру и на обувной товаръ; онъ распредѣлялъ ихъ между своими рабочими, причемъ по своему усмотрѣнію. Кто съ нимъ былъ въ хорошихъ отношеніяхъ, тотъ и получалъ. Одинокіе рабочіе помѣщались въ баракахъ по 50-60 человѣкъ въ каждомъ. Семейные жили въ землянкахъ. Землянки состояли изъ 4-х маленькихъ комнатокъ, въ каждой такой комнаткѣ жила семья. Въ баркахъ жить было плохо. Шкафовъ не было. Процвѣтали вшивость и грязь. Въ помѣщеніи вѣчные пьяныя драки и скандалы. Какъ только мы приходили съ работы, тотчасъ ложились спать. Люди слабѣли отъ плохого питанія.

Въ случаѣ заболѣванія, рабочій съ работы не отпускался, если у него не было высокой температуры. При опозданіи на работу на 5 минутъ — рабочему устанавливалось наказаніе: въ теченіе мѣсяца его ежедневно лишали 200 граммъ хлѣба, отрѣзая у него соотвѣтствующіе талоны.

Въ связи съ этимъ и хлѣбная карточка было создана и отпечатана такъ, чтобы талоны ежедневной нормы хлѣба состояли изъ одного талона на 400 граммъ и двухъ талоновъ на 200 граммъ хлѣба. Истощеніе и переутомленіе на работѣ часто приводило къ такимъ ситуаціямъ, когда рабочій засыпалъ на работѣ или допускалъ бракъ обрабатываемой имъ детали. Имена такихъ рабочихъ сейчасъ же заносились на черную доску, а ихъ самихъ предавали суду.

Въ большинствѣ случаѣ судъ присуждалъ къ отбытію тюремнаго заключенія срокомъ на 2-3 года. Неявка же на работу каралась 8 годами тюрьмы.

Я лично и явился жертвой такого совѣтскаго законодательства. Не явившись на одинъ день, я получилъ 8 лѣтъ тюрьмы, которыя мнѣ были замѣнены 2 мѣсяцами отбытіемъ фронтовой службы въ штрафной ротѣ. На судѣ мнѣ было объявлено, что полученное раненіе на фронтѣ за періодъ моего наказанія даетъ право въ дальнѣйшемъ разсматривать этотъ фактъ, какъ искупленіе моей вины передъ Родиной.

Прежде чѣмъ описать свои страданія послѣ вынесеннаго рѣшенія совѣтскаго суда, я нѣсколько отвлекусь и разскажу о жизненныхъ условіяхъ въ совѣтскомъ промышленномъ центрѣ на Уралѣ.

На базарѣ можно изъ-подъ полы все купить. По карточкамъ цѣна 1 кг хлѣба 96 копеекъ, а на черномъ рынкѣ 125 рублей. Булка стоитъ — 400 рублей, 1 кг масла 1200 рублей, 1 кг сала 1000 рублей, 1 кг картофеля 50 рублей. Сапоги 5-7 тысячъ рублей за пару, костюмъ 8-12 тысячъ.

Рабочіе не въ состояніи покупать что-либо по такимъ цѣнамъ. Только жиды, да верхушка отвѣтственныхъ работниковъ имѣютъ возможность платить такія цѣны и пріобрѣтать товары. Характерно то, что въ баракахъ единственной темой разговоровъ является продовольствіе. У рабочаго остался только одинъ интересъ — ѣда. Нерѣдко случаи, когда заводскіе рабочіе крадутъ продукты другъ у друга или же совершаютъ кражи въ сосѣднемъ колхозѣ. О политикѣ разговоровъ не слышно, ибо говорить между собою опасно, да и никто не рискуетъ вступать въ эти бесѣды.

Каждую недѣлю обычно устраивается общее заводское собраніе. Въ связи съ плохой посѣщаемостью администрація въ день собранія не выпускаетъ рабочихъ съ завода, что съ особой строгостью выполняетъ охрана заводской проходной. Часто можно было слышать, какъ рабочіе говорили: «На что намъ нужны эти собранія, когда они насъ не кормятъ!» Основнымъ ораторомъ на этихъ собраніяхъ обычно былъ предсѣдатель заводского комитета.

Онъ чаще всего призывалъ къ повышенію нормъ выработки, пользуясь при этомъ пріемами надоѣвшей всѣмъ совѣтской агитаціи. Если въ отвѣтъ выступалъ кто-либо изъ присутствующихъ и, обѣщая увеличить выработку, все же сводилъ свое выступленіе къ просьбѣ улучшить питаніе, то тогда снова начиналось «внушеніе» съ указаніемъ, что не время сейчасъ объ этомъ разговаривать, т.к. на первомъ планѣ стоитъ снабженіе Красной арміи. А судьба такихъ «смѣльчаковъ» рѣшалась очень просто — они безслѣдно исчезали съ завода.

Однажды я былъ свидѣтелемъ, какъ послѣ 18 часовъ работы мастеръ одного цеха не отпускалъ домой рабочихъ, требуя отъ нихъ продолжать работу, а на просьбу ихъ дать имъ за это добавочнаго хлѣба, онъ отвѣтилъ: «Подумаешь чего захотѣли, солдаты на фронтѣ и по трое сутокъ ничего не ѣдятъ!» Я лично убѣжденъ, что отъ всякаго рабочаго, работающаго безсмѣнно 14 часовъ подрядъ, ожидать какой-либо продуктивной работы не приходится.

На заводѣ ежедневно монтировалось безъ установокъ моторовъ около 20 танковъ, но изъ-за недостатка сырья и отсутствія необходимыхъ частей часто въ теченіе нѣсколькихъ днѣ заводъ простаивалъ. Нерѣдко заводъ отдавалъ куда-то свое сырье и матеріалы, и отъ того опять возникали перебои въ работѣ.

Военноплѣнныхъ нѣмцевъ къ работѣ на заводѣ не допускали. Я слышалъ, что они используются на строительныхъ работахъ въ Сталинградѣ. Теперь каждому русскому я совѣтую идти въ германскій плѣнъ, но ни одному не посовѣтую попасть въ лапы большевиковъ, такъ какъ самъ на себѣ извѣдалъ прелести совѣтскаго штрафного лагеря, прежде чѣмъ оттуда меня направили на фронтъ въ штрафную роту.

Въ сентябрѣ 1943 года я былъ послѣ рѣшенія суда препровожденъ въ концентраціонный лагерь приблизительно въ 125 кмъ отъ Свердловска. Ежедневно туда поступало отъ 50 до 100 человѣкъ осужденныхъ.

Ихъ группировали по 500 человѣкъ и посылали на фронтъ. 15 ноября 1943 года я, уже вошедшій въ группу изъ 550 человѣкъ, былъ отправленъ подъ Великія Луки въ 246-ой штрафной батальонъ. Оттуда меня перевели въ 261 полкъ 381 дивизіи, гдѣ я пробылъ семь сутокъ, и у деревни Дворищѣ (подъ Витебскомъ) использовалъ первую возможность и перебѣжалъ къ нѣмцамъ».

Мы заранѣе знаемъ, что скажутъ «совки». «Да, это грязный фашистскій листокъ, его издавали измѣнники Родины, нѣмецкіе прислужники …» и далѣе по тексту.

Отвѣчаемъ «совкамъ». Это, ужъ, пусть каждый самъ рѣшаетъ, кому больше вѣрить: грязнымъ и лживымъ статейкамъ Эренбурга, Гроссмана, Полевого и прочихъ жидо-сталинскихъ писакъ въ исключительно «правдивыхъ» совѣтскихъ газетахъ, или статьямъ русскихъ журналистовъ въ неподконтрольной Кремлю и Лубянкѣ прессѣ, выходившей на занятыхъ нѣмцами территоріяхъ, гдѣ фактически не существовало цензуры, т.к. у нѣмцевъ элементарно не хватало цензоровъ, знающихъ русскій языкъ, и они сплошь и рядомъ требовали отъ редакторовъ русскихъ газетъ для провѣрки лишь переведенные на нѣмецкій языкъ заголовки газетнаго номера.

О томъ же какъ, происходило «освобожденіе» изъ «фашисткой неволи» и возвращеніе на сталинскую «волю», хорошо разсказывается въ тѣхъ же воспоминаніяхъ, авторъ которыхъ возмущался тѣмъ, что «послѣ дневной работы» надо было «штопать чулки хозяйскихъ дѣтей.

Если штопка не нравилась, хозяйка могла все распороть и приказать перештопывать». Описаніе «освобожденія» изъ «рабства» съ его «ужасами» сверхурочной штопки чулокъ настолько красочно, что его стоитъ привести полностью.

«Когда совѣтскія войска подошли къ Кенигсбергу, мѣстные жители въ спѣшкѣ стали покидать свои дома. Хозяинъ звалъ съ собой и маму, но она отказалась. Многіе хозяева предлагали своимъ работникамъ уходить вмѣстѣ съ ними на западъ, предупреждая, что на родинѣ ихъ ждетъ каторга или смерть. Нѣкоторые ушли, но большинство рвались домой.

Маминъ хозяинъ далъ ей свою любимую овчарку — въ сопровожденіе и посовѣтовалъ идти лѣсомъ. По дорогѣ отступали нѣмцы, обозленные пораженіемъ, и встрѣча съ ними была небезопасной. Умирая отъ страха, мама все же дошла до своихъ (въ смыслѣ до большевиковъ — ред.).

Первая встрѣча съ совѣтской арміей была волнующей. Люди обнимались, цѣловались, плакали отъ счастья. Солдаты спрашивали встрѣчныхъ о своихъ родныхъ, тоже угнанныхъ въ Германію, показывали ихъ фотографіи. Но армія прошла дальше на западъ, а ихъ мѣсто заняли тыловики, различныя подраздѣленія развѣдки, штабы и прочее. И тогда началось самое страшное.

Когда врагъ глумится надъ тобой, это одно, но когда свои — это совсѣмъ другое. Мало того, что они издѣвались надъ мѣстными, не успѣвшими эвакуироваться или не захотѣвшими изъ-за сочувствія къ русской (совѣтской — ред.) арміи, но и надъ своими, насильно угнанными въ Германію. Насиловали дѣтей, женщинъ, старухъ. Въ домѣ, гдѣ остановилась семья Павла, за стѣной лежала парализованная женщина, и къ ней стояла очередь, пока та не умерла. Побрякивая медалями, молодцы изъ штабовъ рыскали по домамъ въ поискахъ наживы или молоденькихъ дѣвушекъ. Однажды чуть не изнасиловали и мою маму, ей было тогда 11 лѣтъ.

Пригрозивъ ея матери, моей бабушкѣ, что всѣхъ разстрѣляетъ, одинъ изъ «героевъ» выволокъ маму изъ-подъ стола и потащилъ къ двери, но къ счастью не успѣлъ. На шумъ прибѣжалъ офицеръ изъ развѣдки. Онъ арестовалъ негодяя и посовѣтовалъ намъ сидѣть дома, а не шляться по улицамъ. Пьяные тыловики не разбирали, гдѣ свои, а гдѣ чужіе. Стуча себя въ грудь, они кричали, что кровь проливали за Родину, а сами никогда и не нюхали пороха. Не дай Богъ было попасться имъ въ эту минуту.

На глазахъ у семьи Павла разстрѣляли двухъ братьевъ, угнанныхъ еще мальчишками. Сейчасъ это были два взрослыхъ красивыхъ парня.

Они плакали, просили ихъ отпустить, но ихъ поставили къ стѣнѣ какого-то дома и разстрѣляли. Павла тоже два раза водили на разстрѣлъ, но каждый разъ кто-то мѣшалъ — не судьба. Мой дѣдъ и мама говорили, что за всю войну такъ не натерпѣлись страха, какъ за тѣ нѣсколько дней, пока ихъ не отправили домой. Добирались на товарныхъ поѣздахъ. По дорогѣ ихъ обворовали. Рядомъ ѣхалъ демобилизованный женскій батальонъ, и кто-то изъ дѣвушекъ позарился на дѣдовъ чемоданъ. Больше всего Павелъ жалѣлъ альбомы съ фотографіями. Было тамъ и нѣсколько золотыхъ монетъ — наслѣдство Фаины.

Много жуткаго можно еще описать, но стоитъ ли. Все въ прошломъ. Когда семья вернулась въ родную деревню Войтовка. Павелъ устроился сторожемъ на скотный дворъ, но ненадолго. 26 апрѣля 1948 г. его арестовали. Его судили и приговорили къ 25-ти годамъ. Сидѣлъ онъ въ Рославльскомъ лагерѣ. Ему уже было 56 лѣтъ, и надежды на возвращеніе не оставалось. Его навѣщала старшая дочь и каждый разъ плакала, разсказывая, что въ этомъ обозленномъ человѣкѣ трудно было узнать прежняго добраго и веселаго отца.

Умеръ «отецъ всѣхъ народовъ», и Павелъ подалъ на апелляцію. Въ 1956 году его освободили. Онъ вернулся больной и сломленный. Но все равно я вспоминаю его съ теплотой и благодарностью.

Умеръ дѣдъ Павелъ 2 января 1963 г. въ день своего 72 – лѣтiя».

Къ этому насъ остается лишь добавить самъ текстъ Обращенія солдатъ РОА, въ которомъ и дается правильное пониманіе того, что есть рабство, а что есть свобода и какъ надо смотрѣть на «угонъ» рабочихъ въ Германію глазами подлинно Русскаго человѣка.

Нашъ долгъ
(Обращеніе солдатъ РОА)

Русскіе люди!

Безпримѣрныя страданія пережили мы со времени коммунизма. Помните ли вы ещё, какъ наши матери и отцы, какъ наши братья и сестры ежедневно боялись за свою жизнь. Вѣчная боязнь была у насъ предъ тюрьмой, ссылкой передъ смертью въ застѣнкахъ НКВД. Сколько милліоновъ нашихъ собратьевъ прошли эту дорогу страданія, ихъ кости и полусгнившія тѣла теперь обнаруживаютъ въ массовыхъ могилахъ.

Они убиты навязаннымъ намъ совершенно чуждымъ строемъ, который превращалъ насъ въ рабовъ. У насъ, русскихъ крестьянъ была отобрана земля, лучшіе и трудоспособнѣйшiе изъ насъ, которые стремились сохранить небольшіе остатки собственности въ чистотѣ и порядкѣ, были сосланы и объявлены кулаками, и ихъ, какъ безправныхъ рабовъ использовали на непосильномъ трудѣ.

Рабочіе, которые проливали свою кровь за обѣщанную свободу, въ благодарность за это не имѣли возможности купить за мѣсячную зарплату пары сапогъ. Преданные, окруженные со всѣхъ сторонъ шпиками, они попадали за минутное опозданіе въ тюрьму.

Принудительныя работы и смерть были ихъ судьбой. Вся Россія была превращена въ большую тюрьму. Сталинъ сталъ ея надзирателемъ и жиды использовали это для своихъ благъ. Было ли это въ интересахъ русскаго народа? Нѣтъ. Цѣлью всего этого была міровая революція. Русская кровь должна была быть пролита за міровое владычество жидовъ. На нашихъ русскихъ костяхъ была построена огромная совѣтская промышленность. Мы, русскіе, должны были служить въ эту войну пушечнымъ мясомъ.

Помните ли вы еще, какъ старшіе изъ насъ ждали толчка извнѣ, который послужилъ бы началомъ разгрома кроваваго террора большевизма. Болѣе молодые среди насъ не имѣли счастья знать лучшую жизнь, о которой помнили старшіе. Жизнь молодыхъ людей была будничной и сѣрой, но въ каждомъ изъ нихъ была неясная надежда на что-то, что должно было случиться, принеся облегченіе и улучшеніе ихъ жизни.

Это совершилось — наступила война.

Сталинъ и жиды видятъ цѣль этой войны въ большевизаціи всей Европы, мы же русскіе, видимъ въ этой войнѣ наше освобожденіе.

Эта война — дѣйствительно отечественная война, какъ ее называютъ большевики, но только не въ томъ смыслѣ, какъ думаетъ и говоритъ Сталинъ, не для Сталина она является отечественной, а для насъ, русскихъ, не для него мы ведемъ ее, а противъ него.

Мы, русскіе люди, никогда не должны забыть страданія, причиненныя намъ большевизмомъ!

Мы никогда не должны забыть, что эта война является единственной возможностью, которую судьба дала намъ для освобожденія отъ террора Сталина и жидо-большевизма!

Мы, солдаты, вставшіе въ ряды Русской Освободительной арміи, бывшіе красноармейцы, испили чашу страданія русскаго народа до конца. Мы тѣ люди, которыхъ противъ нашей воли, посредствомъ лжи и нагана въ рядахъ Красной арміи гнали на смерть, въ защиту ненавистнаго намъ строя. Все это мы ясно видимъ и сознаемъ и, если нужно, то пожертвуемъ наши жизни за великую задачу созданія новой, счастливой Россіи, свободной отъ большевистскаго террора. Народы Европы, руководимые могучей Германіей, стоятъ въ этой совмѣстной борьбѣ на нашей сторонѣ.

Въ этой тотальной войнѣ, въ которой ни одинъ человѣкъ не можетъ и не долженъ стоять, сложа руки, если онъ любитъ свою родину и не хочетъ, чтобы она была уничтожена, а ея населеніе разстрѣливалось жидо-большевиками, мы не имѣемъ права бездѣйствовать. Мы хотимъ выйти изъ этой войны, какъ народъ, который достигнувъ совмѣстной побѣды надъ лютѣйшимъ врагомъ человѣчества, гордо и свободно вольется въ семью народовъ Европы.

Поэтому мы, солдаты Русской Освободительной арміи, призываемъ васъ радостно, понявъ необходимость этого мѣропріятія, встрѣтить распоряженіе о трудовой повинности. Этого требуетъ наше общее дѣло.

Германія и другіе народы Европы даютъ намъ примѣръ. Германія въ этой войнѣ не только руководитъ нами, но и несетъ на своихъ плечахъ главную тяжесть войны. Въ Германіи каждый мужчина, каждая женщина отдаютъ своей родинѣ, все, что только возможно.

Германская военная промышленность растетъ со дня на день, создавая самое лучшее оружіе въ мірѣ. Помогайте ковать это оружіе, при помощи котораго мы завоюемъ побѣду.

Мы призываемъ васъ обрабатывать землю и помогать ее обрабатывать, все равно гдѣ: на родинѣ или въ прекрасной Германіи, чтобы арміи Европы могли получать хорошее снабженіе, увеличивая вою ударную силу и боеспособность.

Тѣ изъ насъ, которые будутъ имѣть возможность согласно сегодняшняго распоряженія работать въ Германіи, на самыхъ современныхъ фабрикахъ міра, на самыхъ лучшихъ обработанныхъ поляхъ, станутъ въ будущемъ учителями и примѣромъ для остальныхъ, въ мирной возстановительной работѣ нашей родины.

Многіе изъ насъ, солдатъ, посѣтили Германію, и мы благодарны за эту данную намъ возможность, т.к. это открыло намъ глаза на то, насколько оболгала насъ большевицкая пропаганда. Мы также познали, что нѣмцамъ можно вѣрить на слово, они относятся къ людямъ, такъ, какъ этого требуетъ человѣческое достоинство.

Въ Германіи живутъ свободно, не такъ, какъ жили мы въ Совѣтскомъ «раю», рабами iудо-большевицкаго режима.

Русскіе люди, мы солдаты, за ваше счастьѣ, за счастливую будущность нашей страны отдаемъ свои жизни!

Внесите и вы своей работой долю въ общую борьбу противъ большевизма, для блага русскаго народа.

Это вашъ долгъ! Это долгъ каждаго русскаго патріота!»

(Опубликовано въ газетѣ «Новый путь», цитируется по ГАРФ, ф. 5861, оп. 1, д. 17, л. 7-9).

Редакція «Силы и Славы»

«Мы, русскіе, должны освободить свой народъ отъ жидо-большевизма…»

Нижеприводимыя письма составлены 70 лѣтъ назадъ простыми русскими людьми и отправлены ими въ редакціи газетъ «Новый путь», «Страница добровольца» и «Казачій вѣстникъ», издававшихся на такъ называемыхъ «временно оккупированныхъ территоріяхъ».

Въ 1941-1944 годахъ на этихъ «территоріяхъ» появилась у Русскихъ людей такая возможность: писать по-Русски о Русскомъ въ Русскія газеты и не бояться, что тебя за это арестуютъ. Этой возможностью они и воспользовались. На такъ называемой «нашей Родинѣ» сдѣлать это они не могли съ самаго перваго дня существованія сей «Родины», почему и въ начавшейся такъ называемой «великой отечественной войнѣ» они взяли въ свои руки оружіе и пошли противъ этой, съ позволенія сказать, «Родины» воевать.

Ну, а въ перерывахъ между боями они брались за карандашъ и бумагу и писали въ свои Русскія газеты, радуясь самой возможности безпрепятственно высказываться, отчего многія ихъ письма и кажутся сейчасъ безпорядочными, неоформленными, неоконченными. Освобожденный отъ жидо-большевицкаго рабства Русскій человѣкъ заговорилъ открыто и безъ опаски, и это пьянящее чувство свободы не оставляло ему ни времени ни возможности работать надъ стилемъ и шлифовать свои мысли. Главнымъ для него въ тотъ моментъ было свободно сказать всё, что чувствуешь, думаешь и переживаешь.

Большинство этихъ писемъ такъ и не были опубликованы, т.к. редакціи газетъ сочли ихъ недостаточно литературными. Но тѣмъ цѣннѣе они для насъ сейчасъ, ибо это подлинный голосъ Русскаго народа, того народа, который не умѣлъ выражаться красиво и литературно грамотно, но который хранилъ въ своемъ сердцѣ Русскій Духъ и Русскую Вѣру и готовъ былъ отдать за это свою жизнь. Этого народа сейчасъ уже нѣтъ, онъ истребленъ Сталинымъ и жидами и замѣненъ инымъ народомъ — русскоязычной совѣтско-россiянской біомассой, которую Сталинъ приказалъ называть «русскими», и которую жиды и русофобы такъ продолжаютъ именовать до сихъ поръ.

«Русскость» этой біомассы легко провѣрить, предложивъ ей для чтенія нижеприводимыя письма. Звѣриное, ожесточенное непріятіе ихъ можно будетъ гарантировать въ 99 случаевъ изъ 100, что и будетъ самымъ убѣдительнымъ доказательствомъ нерусскости и лже-русскости этой массы, до послѣдняго предѣла извратившей всѣ исконныя понятія о Родинѣ, націи, совѣсти, чести и патріотизмѣ. Споръ съ этой русскоязычной біомассой въ силу ея полной неспособности мыслить и чувствовать по-Русски можетъ быть, какъ и 70 лѣтъ назадъ, рѣшенъ только оружіемъ, которое да сподобитъ Господь Богъ сдѣлать побѣдоноснымъ на грядущей Третьей и послѣдней Русско-совѣтской войнѣ.Орфография оригиналов писем нами сохранена.

Редакция «Силы и Славы».

Письма русскихъ добровольцевъ и казаковъ

Как я попал в Германскую армию

1941 год. Наша часть стояла в восточном Казахстане в городе Темрес. Это было в августе, температура 45-50°С, но не взирая на ту жару, людей судорожно готовили к защите «Родины», днем обливаясь потом, ночью не досыпая, в воде, грязи, в раскаленных песках пустыни — «грызли» красноармейцы Сталинскую науку уничтожать. В то же время не упускалась из виду пропаганда и агитация, которую неустанно преподносили политруки, преимущественно жиды.

Задачею их было вдалбливать в голову русскому человеку, как хороша жизнь в «свободной» советской России, и как плохо и тяжело живется в Германии.

Особенно много они распространялись о разных зверствах и издевательствах, которые применяют немецкие власти в занятых областях над мирным населением: убивают и сжигают детей и матерей, расстреливают мужчин и стариков, военнопленных морят голодом, а командный состав, якобы, после ужасных пыток уничтожают и т.п.

Они кричали во все уши, что Русский народ должен отомстить за убитых и замученных людей, которых выдумали эти ироды рода человеческого, иудо-большевицкая банда и ее руководитель и основатель-изверг Сталин. Наконец, эти худородные приготовления и нахальные вдалбливания с запугиванием закончились, и 3-го сентября нас погрузили в товарные поезда и повезли по направлению на север.

Выехав и Казахстана, где стояла очень жаркая погода, мы двигались на север. Температура быстро падала, и, подъехав к г. Туле, мы начали зябнуть от холода. Из города Тулы нас направили к линии фронта — к небольшому городку Алексин; был уже октябрь месяц и мороз доходил до 30°С, люди были одеты в летнее обмундирование, многие подмораживали руки и ноги, но по квартирам размещаться запрещали.

Днем и ночью мы должны были находиться в окопах, обещание выдать зимнее обмундирование оставалось только обещанием. Еще одно несчастье — к холоду прибавился голод: здесь на линии фронта нам давали в день по четыре сухаря, 20 грамм сахару и один раз в день суп или кашу.

В начале суп был густой и каша с маслом, это было, примерно, в первых числах месяца, затем стало все хуже и хуже — варили какую-то жижицу без мяса и соли. Неизвестно, до чего бы наше питание дошло, если бы не снаряд, который в одно прекрасное утро попал в нашу кухню, и она взлетела со своим содержимым на воздух. И так последний источник нашего питания исчез, и мы остались безовсего. Учитывая это положение, заботливое советское правительство прислало нам однажды черного хлеба — буханку на три человека.

После того, как кухня была выведена из строя, мы питались только тем, что добудем — стреляя колхозных лошадей, вырывая картофель из разбитых домов, и таким образом питались. Что-либо достать у жителей было невозможно, так как они сам ужасно голодали.

Но вот подходит 8 ноября — день «великой октябрьской революции» — этот день мы ждали с нетерпением: нам к этому дню обещали привезти кухню и подарки.

Наконец настал долгожданный «великий» день, и в 11 часов дня начали получать подарки ... как выдумаете, что мы получили ... на двух человек пачку папирос, цена которой 35 копеек, по 2 конфетки, 5 штук печенья и 100 грамм колбасы ... на троих.

Вот этим мы и помянули «великий» праздник, а кухню так и не дали.

Недолго нам пришлось еще мучиться под властью этих шакалов: в ночь с 10 на 11 ноября по деревне вдруг послышалась стрельба из пулеметов и автоматов, немецкие солдаты наступали на деревню. Наши нехотя отстреливались, оставляя деревню, а некоторые, побросав оружие, оставались сидеть, дожидаясь рассвета в окопах. Но тем, которые стали отходить, недалеко пришлось уйти. Когда стало рассветать, мы узнали, что окружены со всех сторон, и что два батальона уже сдались.

Когда стало уже совсем светло, то остальные последовали примеру первых — бросили оружие и с поднятыми руками пошли навстречу немецким солдатам. Я сидел в окопе и увидел эту картину, содрогнулся, и по моему телу пробежал мороз, я не могу передать тех чувств, бывших у моих товарищей в то время, но скажу про себя: я забрался дальше в окоп, меня трясло как в лихорадке, я стал вспоминать и мысленно прощаться с моими родными.

Я решил, что через полчаса или час я умру. Я вспоминал о том, что передавала по радио советская пропаганда... Сидя в окопе мне хорошо было видно, как собирают всех красноармейцев, ну, думаю, сейчас всех расстреляют. Но никого не расстреливали. Между красноармейцами я различал средний командный состав, и они тоже все были живы.

Тут я решил, что будет, то будет. Я вышел из окопа и пошел по направлению к группе немецких солдат, стоящих недалеко от моего окопа.

Один из них отделился от группы, направился ко мне, подойдя снял с меня револьвер. Затем, увидев, что у меня левая рука в крови (ночь меня ранило осколком ручной гранаты), быстро вынул индивидуальный пакет и перевязал мне руку.

Этому я очень удивился, мне стало стыдно за мой страх; после перевязки он стал что-то говорить мне, но я его не понимал, тогда он вынул пачку сигарет и дал мне закурить, улыбаясь продолжал говорить, затем его улыбка перешла в чистый, откровенный смех. Страх, который был у меня десять минут тому назад — пропал и, глядя на него, я тоже рассмеялся.

И так я стал военнопленным.

В лагере военнопленных я работал при лазарете по своей специальности (как военный фельдшер), из лагерного лазарета меня перевели в лазарет военнопленных. Немецкие власти заботились о русских пленных: в городе Калуге они выбрали хорошее здание под лазарет, который был рассчитан на 400 коек, немецкий «штаб-артц» — доктор Краков не покладая рук заботился об улучшении лазарета. Была зима, ужасный холод, топливо достать трудно, немецкие части сидели без топлива, а лазарет русских военнопленных отапливался ежедневно, питание раненых пленных было хорошее.

Поработав в этом лазарете около месяца, я вступил добровольцем в ряды Германской Армии.

Находясь и по сию пору в рядах Армии я, как русский солдат имею все те права, которые имеет и германский солдат. Я иду нога в ногу с Германским солдатом на защиту Родины, на защиту Матушки России.

Я верю в то, что мы победим, что Русская Освободительная Армия с Германской Армией разобьют и уничтожат эту ненавистную нам жидо-большевицкую банду.

Н.А. Ермаков24-VI-1943

«Я работаю в войсках германской армии, ухаживаю за лошадьми.

Я родился в 1901 году в Челябинской области в Сибири. Отец мой занимался крестьянством.

Я помню, что мой отец никогда не говорил, что кушать нечего. Всегда ел пшеничный белый хлеб, мясо, молоко и зачастую выпивал. Я все думал, что скоро ли я вырасту и буду выпивать. Вот я вырос и в 1919 году меня берут в Красную Армию во время Гажданской войны.

Я служил в 27 дивизии, 235 Невельский полк, команда конных разведчиков. Участвовал на двух фронтах по ликвидации колчаковской армии в Сибири в 1919 году, и в 1920 году участвовал в Польской кампании, где был ранен под Варшавой. Отслужив службу, демобилизовался из Красной армии в 1923 году и думаю, что отец мой жил хорошо, я буду жить ещё лучше.

Так как я завоевал советскую власть, отец мой и брат жили хорошо до 1929 года. Платили налоги, хотя тяжелы были и тяжелое хозяйство, но все же жили. И вот пришел тот день — бурное строительство коллективизации, всех потащили в колхоз.

Если кто скажет, что в колхоз не пойду, имущества не дам, то значит против советской власти, и за таким человеком следят органы НКВД, и вот начались аресты крестьян. И погнали партиями в тюремное заключение, а некоторых мужиков и расстреливали.

В 1929 году отец помер, брата арестовали и увезли, брать уже 13-й год работает под землей, за то, что имел хозяйство. Я как красноармеец остался жить. В деревне работал в колхозе со своей семьей, женой и двое детей. И вот работаю в колхозе 1 год и 6 месяцев, на меня накладывают план: должен сдать хлеба государству 7 центнеров, когда я от колхоза не получил ни килограмма, и купить нечего и негде.

Рабочие на производствах стали получать паек, крестьяне нет. Всем в колхозе указан был срок 10 суток. И вот прошел срок, и выезжает выездная сессия из Челябинска судить кулаков со своим конвоем, с милицией конвой. Я на суде хотел оправдаться, что в колхозе работаю 1 год и 6 месяцев, скот весь в колхозе, хлеба из колхоза не получал ни килограмма.

Но не тут-то было. Посадили нас на скамью подсудимых 24 человек, и у всех одно преступление. Начался суд. Вышел один комсомолец и сказал: вот эти товарищи судьи, у нас кулаки, не хотят в сельском совете, не хотят платить хлеб государству, и наоборот агитируют против советской власти.

И раньше эти люди занимались эксплуатацией батрачества. Суд не разрешил никому из подсудимых оправдываться. Выносит приговор наспех и на всех один, и каждому пять лет тюремного заключения и 2 года высылки из района после отбывания срока. Приговор был вынесен 15 октября 1930 года.

Получил пять лет тюремного заключения, и пошла веселая жизнь; какой конвой взял конвоировать и не дал проститься с женой и детьми. Конвой нас привел в челябинскую тюрьму, и вскоре направили на Дальний восток. Прибыли на Дальний Восток в Хасанский район. Тут нас собралось таких преступников тысячи. Выгружали нас на станции, набирая партию в 600 человек, и говорят: вы 45-ой колонны. Находим колонну, где стоит штамп № 45.

Конвой нас оцепил, и начальник колонны говорит, что вот это ваш обек (объектъ — ред.) работы, и мы должны здесь искупить вину перед советским народом, отбывать срок.

Помещения нет, дров нет, снег уже был 10-15 сантиметров. Конвой оцепил, кто пытается нарушить лагерную жись (жизнь — ред.), по тому применяется оружие. Ночевали на снегу, на другой день погнали нас за лесом километров восемь. Приносим лес, начинаем строить колонну. Кто имел стальное здоровье, тот остался жив, кто не имел здоровья, тот погиб и закопан в Хасанском районе.

Кормили плохо: давали суп — жидкую баланду 2 раза в день. Люди погибали от голода и холода и работ. Работы были все на нормах: не выполнил норму, разденут и содят в карцер. И если кто сопротивляется, прибегают к избиению. Были расстреляны два инженера за то, что систематически не могли выполнить норму выработки, а норма была 5 кубометров накопать и откатить на тачке 100-150 метров. Расстреляны были перед лицом всей колонны, и вот началась моя веселая жизнь.

Имея переписку с родными и знакомыми, мне сообщают, что жену и детей выслали в тайгу к Монголии, и высылают мне адрес моей семьи. Связался я перепиской со своей женой. Жена пишет, что живу плохо, хлеба нет, как выслали — досыта не ели, а также дети.

После этого письма я уже не получал писем от жены и детей. Прошло уже три года моей жизни в лагере, мне сообщают, что моя семья — жена, дети померли от голода. Получая такое сообщение, нельзя было говорить об этом случае. За каждым шагом, за каждым словом следили НКВД. И вот скоротал последнее время заключения в лагере, окончил срок наказания, освободился. Паспорт был выдан: не имею права жить в режимных городах, не имею права быть избранным, выбирать.

И вот дожил, началась война. Германские вооруженные силы услышали наш голос, и пошли на освобождение народов; несколько раз меня вызывали в военный стол и говорят: почему ты до сих пор не воюешь? Я как скажу, что отбывал срок и имею поражение в правах, то всегда: иди, живи, только посмотрят с подозрением.

И вот 30 июня 1942 года меня вызывает военный стол и говорит, что нужно защищать Родину. Из района нас привезли в запасной полк.

Из полка нас пригнали маршевыми ротами и придали 2-ой гвардейской дивизии, 2-му гвардейскому полку. 18 сентября был митинг, командир дивизии выступил и говорит, что нужно бить немецких захватчиков. И пред лицом всех красноармейцев расстреляли одного раненого красноармейца, как будто, что он самострел.

21 сентября 1942 гола наша дивизия выступили на фронт, и в течение 8 часов разбили нашу дивизию. Я был ранен. Три пули прошло в правую ногу. Когда я прибыл в сан. батальон, то доктор еврейчик говорит, что ты сам в себя стрелял, а мы самострелов расстреливаем. И вот на другой день выводят нас, троих красноармейцев расстреливать в лес. По нашему счастью немецкий аэроплан начал нас бомбить. Я в это время убежал, ушел километров на 12.

Меня задержали и посадили в сырой подвал, где вели допросы. Я сказал, что ранен, выводили расстреливать, я убежал. После долгих допросов и пыток я был направлен в лазарет за 60 км фронта. Кормили бойцов плохо, и говорить о питании запрещали. После выздоровления я был направлен в 173 полк 25 декабря 1942 года. Кормили и здесь плохо, и говорить о питании было нельзя.

7 января решил перейти линию фронта к немецким вооруженным силам, и на другой день был взят ухаживать за лошадьми.

Прошу редакцию, где есть лишние слова изъять, где не хватает добавить. Прошу письмо отпечатать в газете, пусть почитают добрые люди, как моя семья погибла.

Куварзин Яков Игнатич».

Исповедь русского добровольца

Я человек, сознание которого формировалось в условиях советской власти.

С юношества во мне сидел беспокойный дух исканий, меня интересовал вопрос происхождения вселенной и жизни вообще во всем ее многообразии.

Понятно, что в условиях монопольных прав большевицкой пропаганды исчерпывающего и удовлетворяющего меня ответа я не мог получить.

Критиковать или даже сомневаться в истинности марксистских положений было запрещено под страхом зачисления во враги народа со всеми вытекающими отсюда неприятными последствиями. Я рос с надеждой послужить родному народу и сделать, всё от меня зависящее, чтобы улучшить его жизнь.

Большевицкая пропаганда неустанно мне и миллионам таких же молодых людей трубила о необходимости классовой борьбы, что СССР есть родина всех трудящихся мира, и что марксизм последнее и наивысшее достижение человеческой мысли. С некоторыми теоретическими положениями я соглашался, другое принимал на веру, ибо без веры во что-нибудь человек не может существовать.

В то же время жизнь на каждом шагу меня убеждала, что большевистские положения глубоко расходятся с практической жизнью.

Большевики в своей прессе утверждали, что колхозы организуются на добровольных началах, а в действительности русское крестьянство туда загонялось насильственным путем. Советская власть создала такие условия, что вне колхозов русское крестьянство существовать не могло.

Меня возмущало еврейское засилье в родной стране потому, что все влиятельные и руководящие посты в государстве занимали представители израильского племени.Меня возмущала внешняя политика советского правительства.

Только безумец мог поверить, что маленькая Финляндия могла иметь какие-то территориальные претензии к Советскому Союзу. А ведь большевики только этим и объясняли причину своей войны с Финляндией.

И многие другие случаи международной жизни меня убеждали, что лозунг советского правительства о невмешательстве во внутреннюю жизнь других народов глубоко лживый.

Меня возмущали мероприятия и законы советского правительства, которые закрепостили народы России.

Но я отлично знал, что сопротивляться политике советской власти — это значило распроститься с жизнью, ибо большевики с непокорными расправлялись путем беспощадного террора.

Большевики призывали русский народ покорно и терпеливо переносить все мучения и лишения, обещая в будущем русскому народу счастливую жизнь. Годы шли, а улучшения жизни абсолютно не было видно. Наоборот, зажим и бедствия русского народа только увеличивались.

Грянула война 1941 года, большевики на всех перекрестках трубили, что Германия ведет эту войну до полного истребления русского народа, за превращение России в свою колонию, и при этом сообщали всевозможные ужасы о страшных издевательствах, творимых германскими войсками над русскими военнопленными.

Многие из нас, даже неприязненно настроенные по отношению к советской власти, верили этому и оказывали отчаянное сопротивление.

Попав в плен, я стал знакомиться с Германией сначала посредством разговоров с германскими солдатами, а потом и собственными глазами увидел ее подлинное лицо.

Я увидел, как в национал-социалистической Германии разрешен социальный вопрос, и, по моему мнению, национал-социализм действительно правильное учение.

В настоящий момент мне ясно, какие цели преследует Германия в своей борьбе против большевизма.

Мы, русские люди, стоим на точке зрения восприятии идей, положенных в открытом письме генерала Власова потому, что эти идеи явились выражением наших дум и чаяний.

Мы понимаем, что настоящую войну Англия, Америка и большевизм ведут исключительно за сохранение своего мирового господства. Большевизм ведет эту войну за то, чтобы и дальше иметь возможность эксплуатировать русский народ.

Дружба великого германского и русского народов всегда отвечала взаимным интересам этих двух народов. Когда эти два народа и вступали в столкновение, то они были вовлечены в них интригами враждебных сил.

Война, которую вел русский народ в 1914-18 годах с великим германским народом, не была популярна в среде русского народа, и потому русский народ стремился выйти из кровопролитной войны за чуждые ему интересы.

Происками темных сил мирового еврейства и его порождения большевизма в своем злобном стремлении к мировому господству удалось снова толкнуть эти два народа на взаимное истребление друг друга.

Но мы, русские люди, сейчас поняли, что большевизм это мировое зло и подлежит безусловному уничтожению.

Мы поняли выгоду и историческую необходимость содружества с Германией и активно включились в русло антибольшевистской борьбы.

Мы сейчас хорошо сознаем, что счастье народа и его благополучие не приходят сами, они завоевываются с оружием в руках.

Нам ясно, что русский народ с помощью великого германского народа пробьет дорогу к светлому будущему и сбросит с себя кандалы еврейского ига.

Великая трагедия русского народа заключается в том, что большевики — эти агенты мирового еврейства, пользуясь всякими подлыми средствами и пустой демагогией, сумели усыпить бдительность русского народа и установили свою кошмарную власть в пределах обширной России.

В настоящее время русский народ начинает просыпаться и понимать, что совместно пролитая кровь германскими солдатами и русскими добровольцами явится залогом нерушимой их дружбы в будущей Новой Европе.

унтер-офицер 406-го Ost-bataliona Бобженко В.

Правда вместо лжи

У большевиков все пропитано ложью.

Ложь нужна большевикам для того, чтобы скрыть свои сокровенные цели и наложить на народы такие цепи, которые до сих пор ещё не носило человечество.

В противоположность этому цель Русского Освободительного Движения заключается в том, чтобы в борьбе свергнут большевизм, окончить войну заключением почетного мира с Германией и создать национальную Россию в честном союзе с народами Европы и Азии.

Поэтому мы не нуждаемся во лжи! Нам надоела советская ложь!

Мы знаем, что существует крепость, которую большевики не брали и не возьмут никогда. Имя этой крепости — ПРАВДА.

И мы верим, что на земле, политой кровью борцов за правду, вырастут колосья новой, счастливой и радостной жизни.

Нам в борьбе с большевизмом необходимо всегда говорить только языком фактов и цифр, взятых из жизни самой большевицкой действительности, чтобы показать всему человечеству, как обманутые русские люди гибнут в советском тылу и на фронте, защищая не родную, как им кажется землю, а кучку негодяев и узурпаторов, захвативших власть в свои кровавые руки.

Мы знаем, что эти факты и цифры приведут всех к единственному выводу: большевики были, есть и останутся всегда злейшим врагом русского народа.

Всем известно, что в советском тылу и на фронте по отношению к населению, побывавшему на немецкой стороне, всюду большевиками применяется жесточайший террор. Большевики боятся народа, а народ ненавидит большевиков — и в этом причина необузданного террора. Нам надлежит теперь с оружием в руках бороться с большевизмом так, как в прошлом наш, русский народ, на протяжении всей своей истории боролся за великую Россию.

Мы не хотим мстить тем, кто заблуждался и слепо верил большевикам, но для тех, кто истребляет наш русский народ, пощады не будет.

Впереди еще много трудностей, борьбы и страданий. И те, кто с оружием в руках пошел по пути правды, кто пошел в бой за лучшее будущее Родины и всего человечества, тот победит.

подпоручик РОА Мурашко.

Обман сталинских политруков

Когда я был в сталинской армии, меня обманывали, пугали, что к немцам как попадешь в руки, то они казнят и убивают. И им все верили и боялись. Я пробыл 10 месяцев в советской армии, я голодал так, что не мог даже сам себя носить, был пухлый.

Но сдаваться боялся. Но мне и голодная смерть была страшна, я в советской тюрьме видел голодную смерть, ну и решил, пойти к немцам, хотя и было страшно. Но все равно ведь смерть. Но оказалось, что всё это вранье. Я попал к немцам и почувствовал себя здоровым, потому, что я питался не отрубями, а лучше. И я решил пойти в казачий батальон по борьбе с партизанами. И сейчас я служу в казачьем батальоне, уже пошел второй год.

И участвовал в боях с партизанами. Благодаря хорошему немецкому командованию, как пойдем в операцию — победа за нами, и если будет такое командование без изменений, то и всегда будет победа за нами. И я уверен, что вернемся с победой домой. Я сейчас и сыт и пьян и нос в табаке.

Казак 631 батальона, 3-ей сотни, 2-го взвода, 3 отделения.

Бугаев Иван Филиппович.

от казака 2-ой сотни 631 отдельного казачьего батальона Афиногенова Александра Васильевича

3-е июля 1943 года.

В 1942 году, будучи в красной армии, неоднократно рассуждая со своими товарищами о том, что и к чему приведет война, и на кой было нужно защищать проклятый большевизм, от которого мы, казаки, страдали все время существования Сов. власти.

Я сам не имел возможности проживать со своим родным отцом, который в 1931 году выселен как чуждый алимент (элемент — ред.), сестра умерла на выселении, и в одно прекрасное время 24 июня 1942 г. нас группа земляков казаков собрались и решили перейти добровольно на сторону Германских войск. Германские солдаты нас встретили очень прекрасно. При приходе в лагерь мы сразу были отделены в общее житие для добровольно перешедших. Пробыли в лагере 20 суток, на стали зачислять в казачьи батальоны.

Я с нетерпением ожидал, когда я буду зачислен в казачий батальон.

4-го августа 1942 года я был зачислен в сотню казаков, я почувствовал, что я иду на защиту своего отечества, на борьбу с большевизмом. Я не жалел своих сил, все время служу и все приказы командования выполняю безоговорочно. Я доверю командованию нашего батальона и своей сотни, и за издевательства моих родных со стороны большевизма, я готов не пожалеть жизни своей за дело борьбы с проклятым большевизмом.

Казак 2-ой сотни (подпись)

Заголовок моего стиха

Казак 2-ой сотни Даниил Сердюков
2.7.1943 года.

источник: ГАРФ, ф. 5861, оп.1, д. 16, 17 и 39.

Помочь, проекту
"Провидѣніе"

Одежда от "Провидѣнія"

Футболку "Провидѣніе" можно приобрести по e-mail: providenie@yandex.ru

Застолби свой ник!

Источник — http://www.virtus-et-gloria.com/