Предисловие

Всё с воза за бесценок

Жидовский паразитический базар

В Советском Союзе не издавалось

Письмо в редакцию

Отечественные записки

Разные слои общества

Журналистика

Романы трилогии «Жид идёт»

Внутренний смысл

Помочь, проекту "Провидѣніе"

Предисловие

«Сочинения Всеволода Крестовского жиды после 1917 года, естественно, печатать запретили. Русские не должны читать книги этого писателя. Даже о существовании этого писателя десятки миллионов русских людей не знали в течение десятилетий.

А написал Крестовский много — 8 томов. Только в 1935-1937, когда Сталин начал немного ограничивать жидов, был издан (частично) самый популярный до 1917 года роман Крестовского — «Петербургские трущобы».

Почему жиды его ненавидели и ненавидят? Да за то, что Крестовский посмел в 1882-1892 годах писать и издавать книги на тему об экспансии жидов в России. Под общим названием — «ЖИД ИДЁТ!».

Были напечатаны три его сочинения из этого цикла: «Тьма Египетская», «Тамара Бендавид» и «Торжество Ваала». И к негодованию жидов, в отличие от наших современных генералов, генерал Крестовский не боялся говорить и писать слово «жиды». К сожалению, генерал Крестовский вынужден был отвлекаться на редактирование журнала «Варшавский дневник».

«Вот брошу редакторство, возьму большой отпуск и закончу своего ЖИДА», — говорил он. Но не успел сделать всё, что задумал.

Когда Крестовский служил ещё в уланском полку на Западе России — в Белоруссии и Польше, он хорошо изучил вредоносную деятельность жидов в этом крае. Привожу некоторые фрагменты из его очерка «Базарный день в Свислочи»: «Каждый воскресный день в Свислочи с раннего утра подымается особенное движение. ЖИДКИ торопятся выслать своих «агэнтов» на все выезды и ближайшие перекрестки дорог, ведущих к местечку.

Это в некотором роде сторожевые посты… Нужны они затем, чтобы перехватывать на дороге крестьян, доставляющих на базар свои сельские продукты». Крестьянин везет на базар овёс, жито и другие сельские товары и «уже рассчитывает в уме своём предстоящие ему барыши, как вдруг на последнем перекрёстке налетает на него с разных сторон ватага еврейских «агэнтов».

Всё с воза за бесценок

Бедный крестьянин «моментально оглушён, озадачен и закидан десятками вопросов, летящих вперебой один другому: «А что везёшь? А что продаешь? А сколько бочек? А чи запродал уже кому? А чи не запродал?»

Хлоп не знает, кому и что отвечать, а ЖИДКИ между тем виснут к нему на задок, карабкаются на воз, лезут с боков и с переду, останавливают под уздцы лошадёнку, тормошат ошалелого хлопа, запускают руки в овёс и жито, пробуют, смакуют, рассматривают, пересыпают с ладони на ладонь и при этом хают — непременно, во что бы то ни стало, хают рассматриваемый товар, а другие — кто половчее да поувёртливее — насильно суют хлопу в руку, в карман или за пазуху сермяжки кое-какие деньжонки, и не столько денег, сколько запросил хлоп, а сколько самим вздумалось по собственной своей оценке, которая, конечно, всегда клонится к явному ущербу хлопа, и если этот последний не окажет энергичного сопротивления с помощью своего громкого горла, горячего кнута и здоровых кулаков, то ПАРТИЯ ЖИДКОВ, которой удалось, помимо остальных агентов, всунуть в руку продавца сколько-нибудь деньжонок, решительно овладевает и хлопом, и его оброком, и его возом».

Всё с воза за бесценок уходит в жидовские амбары. Крестьянину, который раздосадован тем, что «заработал» во много раз меньше, чем он мог бы заработать на базаре, жидки наливают для смягчения его нервов кружку водки.

«Озадаченный, раздосадованный, разочарованный и огорчённый хлоп посмотрит жалостно на доставшиеся ему скудные гроши, перекинет их раздумчиво с ладони на ладонь, почешет за спиною и, сообразив, что на такую ничтожную сумму не приобретёшь ничего путного для своего хозяйства, махнёт рукой и повернёт до (жидовской) корчмы, где и спустит до конца свою злосчастную выручку».

(Крестовский В. В. Очерки кавалерийской жизни. М., 1998. С. 67-69). Крестовский весьма осуждает, польских правителей за то что они дозволили жидам поселиться в Польше и дозволили им вести в Польше паразитическую жизнь.

Жиды получили в Польше «в некотором роде новую Палестину, переселялись в неё целыми тучами и наконец, как саранча, покрыли собой весь громадный край. С захватом всей торговли и промышленности в еврейские руки рынки весьма скоро потеряли то благотворное значение для общества, какое они всегда имеют в государствах, органически и правильно развивающих из себя свои экономические силы и не подверженных таким паразитным, чужеродным наростом, каким в старой Польше было еврейство.

Базарные площади облепились со всех сторон гостеприимными шинками, куда евреи всячески заманивали крестьян, приезжавших на торг, и где слабодушный хлоп нередко пропивал последнюю копейку, как и ныне пропивает её. Базары сделались благодаря шинкам да корчмам притонами разгула, пьянства и нравственного растления.

Благосостояние крестьян чахло, гибло и пришло наконец к тому, что в настоящее время, когда крестьянин стал свободным землевладельцем, земля его, принадлежащая ему de jure, на самом-то деле принадлежит корчмарю-еврею, ибо нет почти такого крестьянина, который не состоял бы в неоплатном и вечном долгу этому корчмарю своей деревни.

Евреи веками высасывали крестьянский пот и кровь, веками обогащались за счёт хлопского труда и хозяйства. Такой порядок вещей давно уже породил в высшей степени напряжение, ненормальное состояние, продолжающееся и по сей день и отразившееся инерцией и вредом на все классы производителей.

Довольно будет, если мы для более наглядного примера скажем, что в 1817 году на 655 ярмарочных и торговых мест одной лишь Гродненской губернии было 14 тысяч шинков и корчм, содержимых исключительно евреями» (Там же. — С. 84-85).

Жидовский паразитический базар

Далее Крестовский так описывает жизнь жидовского паразитического базара: «Но более всего, по всевозможным направлениям, во все концы и во все стороны снуют и шныряют жиды, жиденята, и все куда-то и зачем-то торопятся, все хлопочут, ругаются, галдят и вообще высказывают самую юркую, лихорадочную деятельность.

Они стараются теперь перекупить всё то, чего не удалось им захватить в свои руки с бою на аванпостах. Но главные усилия братий израилевых направлены на дрова, на хлеб зерновой, на сено, т. е. на такие все предметы, на которые, в случае большого захвата оных в еврейские руки, можно будет тотчас же повысить цену по собственному своему произволу» (Там же. С. 87)..

Процитирую ещё несколько фрагментов из сочинения Всеволода Крестовского «Тьма Египетская»:

«Что вам здесь надобно? — далеко не любезным образом спросил он всю эту компанию.
ЖИДКИ переглянулись между собой.
— Мы до вас — дело имеем, — заявил один из наиболее бойких.
— Вон, говорю, гони! В шею!…
— Уф, шея? Го-го! — загалдели ЖИДКИ все разом.
— Вон, мерзавцы, — топнул на них Каржель, опять замахиваясь палкой.
— Зжвините, не пойдём мы вон… Отдайте нашева девицу».

«Вы своё клюнул, да и упорхнул отсюда, а нам — ведь здесь оставаться… Тут ЖИДОВЬЁ гвалт подымет, а я из-за вас потом своими боками отдувайся…» (Крестовский В. В. Собрание сочинений. Т. 8. С. 45, 53).

«А перед монастырём, против святых ворот, в это время стояла уже толпа человек до ста ЖИДЕНЯТ и разной взрослой еврейской сволочи, поощрённой вчерашней безнаказанностью».

«Случайные и редкие прохожие из христиан приостанавливались на минуту в изумлении при виде этой кривляющейся ЖИДОВЫ».

«В это время подвалившаяся с базара кучка парубков и женщин приблизилась к монастырю и видит воочию разбитое стекло на образе, мазки дёгтя на воротах, лики святых угодников, забросанные грязью, и эту самодовольно издевающуюся ЖИДОВСКУЮ ОРАВУ. Чувство негодования охватило крестьян, поражённых видом такого безобразия».

«Та накладыть-бо им, пархатым, по горбу».

«Пошёл промеж них ропот:Что это в самом деле? ЖИД ноне Рассею уже обижать стал. Нешто это порядок!? Проучить ЖИДОВУ! На царап её! Не дадим рассейских в обиду!…»

«Сознавая перевес сил на своей стороне, ЖИДКИ вошли в азарт и дружным натиском попёрли христиан к базару».

Далее, естественно, когда число христиан увеличилось за счёт прибежавших на подмогу, последовал крепкий русский контрудар, а потом пошел весёлый, радующий душу, погром против жидов.

Во время погрома русским крестьянам и рабочим больше всего нравилось вспарывать «ЖИДОВСКИЕ БЕБЕХИ» — жидовские подушки с пухом и перьями. Ветер разносил белый пух по всему городу, как снег.

В жаркий летний день все крыши, деревья, улицы и люди — всё в городе было покрыто белым пухом. Наступила «ЖИДОВСКАЯ ЗИМА», веселился русский народ по поводу этой маленькой, но всё же победы. (Крестовский В. В. Собрание сочинений. Т. 8. С. 144-145).

В Советском Союзе не издавалось

Приведу и ещё пару фрагментов из сочинений Всеволода Крестовского: «И ЖИДЫ всё более и более захватывали Москву в свои руки, даже до того (дошло), что не постеснялись устроить свою грязную микву против Храма Христа Спасителя».

Миква — это священный для жидов маленький бассейн, куда поочерёдно с головой окунаются жиды обоего пола. Грязная вода не выливается, чтобы жиды учились не брезговать друг другом, чтобы осознавали, что все жиды — «родные» друг другу. Жиды даже рот полощут этой «священной» грязной водой. (Крестовский В. В. Собрание сочинений. Т. 8, С. 439).

— Удивительно бесовский народ! — заметил кто-то из медиков. — Ты его в шею, а он всё лезет, точно овод какой…
— ЖИДЫ. батюшка… На то и ЖИДЫ, ничего не поделаешь.

(Крестовский В. В. Собрание сочинений. Т. 8. «Тамара Бендавид». С. 245). В письме редактору «Русского Вестника» Н. А. Любимову (письмо получило огромную известность) Крестовский писал: «Мысль моя, коли хотите, может быть выражена двумя словами: «ЖИД ИДЁТ!».

Понятно ли?… Куда ни киньте взгляд, повсюду вы видите, как всё и вся постепенно наполняется наплывом жидовства. И это не у нас только — это и в Европе, и даже в Америке, которая тоже начинает кряхтеть от жидовства. Это явление общее для всего «цивилизованного» мира индоевропейской расы, обуславливаемое одряблением её; так, например, идея христианской религии заменяется более удобной идеей «цивилизации», вместо христианской любви мы воспеваем гуманность и т. д.

Жид — космополит по преимуществу и для него нет тех больных вопросов, вроде национальной и государственной чести, достоинства, патриотизма и пр., которые существуют для русского, немца, англичанина, француза».

(Святая Русь. Большая энциклопедия русского народа. М., Институт русской цивилизации. 2004. С. 352)»

«Книга просто потрясающая. В Советском Союзе не издавалась. Каким-то чудом её издали в 1993-м году (видимо не досмотрели в суматохе). За что мой низкий поклон издателям. Кроме того, что это просто замечательный роман, как литературное произведение, там ещё и «во всей красе» самый запретный во всём мире «еврейский вопрос»… там и погромы, и нравственное еврейское богословие, и кагал…

…и либерализм с его, выражаясь современным языком, общечеловеческими ценностями…
…и «мировое сообщество», «прогрессивное человечество»…
…и то как тогда уже Россия начала скатываться к катастрофе…
…и несгибаемый русский дух…
И не известно, кому ещё в этой книге больше досталось — жидам или нам «православным».
Книга очень честная. А потому это совсем не увеселительное чтение и чтение это требует очень трудной душевной работы.
Отсканировал и выкладываю.»

http://upload.com.ua/link/901941595
http://depositfiles.com/files/8a1yzoog0
http://www.tfile.ru/forum/viewtopic.php?p=4674309
http://narod.ru/disk/24956543000/JEW%20IS%20COMING.rar.html
http://rutracker.org/forum/viewtopic.php?t=3161146&spmode=full

"Письмо в редакцию"

В воскресном номере за 23 марта 1880 г. на первой странице суворинской газеты "Новое время" было помещено "письмо в редакцию" под названием "Жид идет!" (возможно, инспирированное самим редактором).

Автор письма, ссылаясь на еврейское засилие в железнодорожном деле, финансах и банках, промышленности, адвокатуре и в других областях трудовой деятельности и приводя "статистические данные" с таблицами, утверждал, что евреи стремятся к образованию только для того, чтобы захватить если не высшие, то хотя бы средние ступени общественной лестницы.

"Письмо" вызвало широкий резонанс в русской и еврейской прессе. В периодике стали появляться отклики: "Еще по поводу жидовского нашествия"78, "Как мы, русские, притесняем евреев"79, "Плач евреев на берегах Днепра"80, "Сумбур идет"81 и т.д. Но, пожалуй, декларативный характер этому инспирированному редакцией "Новое время" письму придал Вс. Крестовский, сделав название заметки девизом своей трилогии.

Сюжет, избранный Крестовским, был неординарен: молодая еврейская девушка, влюбившись в "гоя", не только покидает отчий кров ("Тьма египетская"), но и становится христианкой ("Тамара Бендавид"), а затем, убедившись, что в русском обществе ей как еврейке, несмотря на православное вероисповедание, все равно нет места, она становится сельской учительницей и в отчаянии по "зову крови…" вынуждена обратиться к своему дедушке ("Торжество Ваала").

И хотя последняя часть трилогии осталась незаконченной, Крестовский сумел высказать все, что составляло основу главного предупреждения писателя – "Жид идет!".

Новаторство Крестовского выразилось не только в смелости писателя, избравшего главным героем личность незаурядную, да к тому же еврейского происхождения, но и в том, что "исконный враг" был дан изнутри ("Тьма египетская").

Эта задача потребовала от Крестовского введения в повествовательную ткань такого непривычного для русского читателя материала, как многочисленные идишизмы и библеизмы, подробные описания еврейского быта и еврейской ментальности, всевозможные пояснения и примечания.

Более того, его главной "заслугой" и главным "открытием" стал комментарий, в котором впервые в русской беллетристике были использованы в таком непривычно широком объеме собственно еврейская литература и еврейские источники: книги Танаха и поучения мудрецов, ссылки на средневековых комментаторов и интерполяции обычаев в современности, наконец, "научные" писания Брафмана и экзотические зарисовки Богрова.

Вместе с тем судьба героини и сюжетные перипетии позволили Крестовскому предложить читателю "исторические экскурсы": представить Берлинский конгресс 1878 г. как "вора" плодов победы русского оружия, "определить" причины войны России за "братьев славян" и "вскрыть" движущие пружины "еврейского заговора" в революционном движении ("Тамара Бендавид").

В третьей же части трилогии ("Торжество Ваала") писатель решил "объяснить" экономические последствия "еврейского засилия" на селе: грабеж крестьянства со стороны земских либералов-"жидочков" ("тушинский вор" Агрономский, земский врач Гольдштейн, провизор Гюнцбург, инспектор Миквиц, дорожный мастер Лифшиц и др.).

Естественно, что "судьбоносной" целью еврейства, по Крестовскому, является их "мстительное желание" развалить Россию изнутри. Вот почему во всех политических процессах "красною нитью проходит прикосновенность ко всякого рода политическим преступлениям еврейского элемента"82. "Гог" (евреи) Крестовского виноват не только в экономических бедствиях государства, но и в прямом уничтожении россиян посредством распространения эпидемий и "залечивания" (у "дела врачей" 1952 г. долгая предыстория).

В обвинительном акте писателя (достаточно "вольно 125 мыслящего" и не клерикально настроенного) присутствует, тем не менее, вполне традиционная деталь: иноверцы и инородцы замахиваются на "святая святых" имперской триады – на православие!

Былой мифологический антисемитизм (борьба христианства с иудаизмом) приобрел не только новые обоснования, но и предстал альфой и омегой в борьбе бедного Магога против всесильного и всезнающего Гога. И хотя публицистика Крестовского находится в прямом родстве с "Дневником писателя" Ф.М. Достоевского (кстати говоря, Достоевский все-таки нашел в себе мужество вопреки собственному антисемитизму призвать русских и евреев к сотрудничеству – "Но да здравствует братство!"), автор трилогии безапелляционно считал, что по причине еврейской экспансии ни компромисса, ни мира между иудеями и христианами быть не может.

Сделав еврейскую ненависть к христианам и еврейскую жажду мести основой своей концепции, Крестовский задолго до "Протоколов Сионских мудрецов" создал "черно-белый" вариант исторического бытия.

Первые главы романа появились в январском и февральском номерах "Русского вестника" за 1881 г. В мартовском номере в связи с убийством императора Александра II продолжения романа не появилось, ибо дальнейшая публикация романа, по мнению главного редактора (крайнего националиста и полонофоба М.Н. Каткова, тем не менее считавшего требования об эмансипации евреев справедливыми), могла спровоцировать столкновения между русскими и евреями (действительно, летом и осенью 1881 г. на юге России прокатилась волна погромов). Крестовский согласился с доводами Каткова: "Тьма египетская" впервые увидела свет только в 1889 г.83.

Сотрудник Крестовского по "Варшавскому дневнику", в 1900 г. подготовивший к изданию последнюю часть трилогии ("Торжество Ваала"), Ю. Елец, ссылаясь на авторское мнение, следующим образом сформулировал идейно-тематическую основу трилогии: "Через все три романа красной чертой все время проходила одна мысль – показать силу еврейства в нашей общественной жизни и полное бессилие и беспочвенность нашей славянской расы по свойственному ей добродушию и халатности, не могшей противопоставить еврейской солидарности и энергии ни твердых убеждений, ни сильного противодействия, ни оказать вступившей в новую среду неофитке-еврейке столь необходимой для нее нравственной поддержки… Автор не случайно дал название первому роману "Тьма египетская": этим он хотел определить то хаотическое состояние, в котором в конце 70-х годов находилось наше общество, и ту нравственную тьму, в которую попала прозелитка"84. По сути дела "тьма" оказывалась "египетской" не только в отношении еврейской среды, но и в отношении мира православного. В этом двойном отрицании обеих сторон "баррикад" Крестовский, пожалуй, оказался единственным из тех писателей-антисемитов, для которых "тьма" надвигалась только из-за "еврейской экспан 126 сии". Более того, отрицание Крестовским "славянских ценностей" в определенной степени способствовало тому обстоятельству, что "ревнители" не смогли использовать трилогию писателя в должной мере, и его романы вскоре ушли в архив истории.

Одной из причин забвения, несомненно, явилась и германофобия автора, не позволившая впоследствии сделать Крестовского союзником нацистов85.

"Тьма египетская" начиналась с рассказа о праздновании субботы в семье богатого еврея ("Шаббос-кодеш"). В вечерней трапезе по традиции участвовали и трое посторонних, приглашенных рабби Соломоном: ученый проповедник (ламдан, магид), бездомный нищий и молодой "бохер-ешиботник". После сытного ужина ламдан произнес "легкий муссар вместо десерта" – проповедь, которая, по мнению Крестовского, представляла изложение стратегических целей и задач "заговора" всего еврейского народа против христиан ("Слово рабби Ионафана")86.

В основе проповеди лежали разные "источники" – подложное письмо Кремье, речь раввина на пражском кладбище или, точнее, "имперская" фальсификация – речь симферопольского раввина, якобы произнесенная в 1859 г.: "Раббосай! – начал он с приятною улыбкой, – я буду говорить… о задачах и значении еврейства в мире и о нашей будущности…" (26).

"Земная программа" изложена Ионафаном по "пасукам":

1) "Постепенное с течением веков накопление богатств всего мира в руках евреев, постепенное овладевание рынками и биржами Старого и Нового света, пока, наконец, не сделались мы финансовыми владыками Вселенной" (29);
2) "Ныне враги, нас окружающие, находятся пока еще в периоде тьмы египетской… Итак, вот задача: ослаблять и, по-возможности, искоренять, истреблять тех, среди которых мы, пришельцы, поселяемся. Для этого мы должны строго блюсти законы братства и круговой поддержки между собой и не вступать ни в какое общение и соглашение с неевреями…" (34-35);
3) "Итак, раббосай… всемирное господство – вот задача и конечная цель еврейства… К ней мы должны стремиться!… И в самом деле, подумайте только, что стали бы делать мы, если б узко поняв свою задачу, стремились к одной лишь Палестине и восстановлению царства Еврейского в ее скромных пределах?… Нет, это была смерть еврейской идеи, смерть еврейства, ибо, ограниченное пределами маленькой Палестины, оно явилось бы сущим ничтожеством в среде могущественных держав и народов" (45-46);
4) "Сеть еврейства должна опутать собою все обитаемые страны… Еврей… должен быть повсюду один и тот же: братственный, как единоутробный, цепкий… липкий… взаимно друг друга поддерживающий, защищающий, охраняющий, покрывающий взаимные грехи и прорехи и стремящийся к одной и той же заветной цели… В том порукою нам великие имена насси… создавших и скрепивших всемирный союз еврейского братства… кагал кагалов, – словом, "Alliance Israelite Universelle" (46-47);
5) "Оно так и есть… все… сознательно или бессознательно, служат одной и той же великой цели и задаче еврейства… действуют разлагающим образом на этот ненавистный христианский мир… Борьба с ним возможна, а потому обязательна… Не железом, а золотом, не мечом, а карманом" (47-48).

Нетрудно заметить, что столь грандиозные и космические цели, декларированные фанатиком, определяют "право" евреев считать себя "избранными", и, следовательно, для них все средства хороши, лишь бы осуществлялась конечная цель: поэтому еврею разрешено все – добиваться "наших гражданских прав", но "пользоваться этими правами обязаны не иначе, как стараясь всяческими путями сохранять свою индивидуальность", мы "можем поступиться… нашими внешними особенностями, даже… принять по наружности другую религию" (47).

"Начертав" столь величественную и сатанинскую программу действий "врагов Христовых", Крестовский в главах трилогии, посвященных публицистическому обзору исторических событий, нигде не отступил от "поиска" еврейской причастности к ним и еврейской ответственности за них.

Однако последовательно предъявляемое им обвинение евреям в преступлениях против России и русского народа так или иначе обернулось странной и мистической стороной: крах внешней политики России оказался торжеством Европы; вместе с тем крах внутренней политики был определен собственно русскими экономико-социальными условиями.

Более того, "доля" евреев в этой "тьме египетской" была сбалансирована, по свидетельству Ельца, колебаниями Крестовского – "в какой мере дать силу торжеству кагала", поскольку его героиня "не нашла ничего, чего так жадно ждала и искала в христианской среде"87.

Вот почему, несмотря на тенденциозность автора ("зловредность" иудейского племени), ясная для него неспособность русского народа самому разрешить свои политико-социальные проблемы, по всей вероятности, во многом явилась причиной того, что трилогия осталась незаконченной.

Вместе с тем Крестовский, столь красочно и велеречиво представивший "всемирный еврейский заговор против России", фактически "позаимствовал" у жидов идею "избранности" для своего Отечества: его народ и Российская империя предстали противостоящими всему миру и всем другим народам.

В этом парадоксе антисемита, устрашенного фанатизмом и глобальностью мышления рабби Ионафана и примерившего на "третий Рим" одежду Богоизбранности и, естественно, Богопредназначенности, – сказались не только "патриотическая" и "охранительная" идеи о мессианской роли России, но и вполне ординарный и националистически окрашенный комплекс неполноценности: «Среди этих "ходебщиков" и устроителей "фиктивных браков" так и кидаются в глаза армянские, грузинские и еврейские фамилии разных Кардашовых, Чекоидзе, Кикодзе, Гамкрелидзе, Джабадари, князя Цицианова, княгини Тумановой, Геси Гельфман, m-lle Фигнер, Млодецкого и проч.»88.

Русский читатеталь, невольно прислушиваясь "к его горячему и остере 128 гающему призыву "Жид идет!"89, в то же время различал в авторской теме воинственный голос расиста: "Общий, неудержимый крик восторга и целая буря "ура!"…

Вчера и сегодня она воочию увидела и впервые поняла, что такое русский царь и русский народ, что это за сила и какие великие нравственные узы связывают их воедино. Как еврейке ей до сих пор это было чуждо и непонятно; как христианка она сердцем своим разумела эту силу и связь в настоящую минуту"90.

По всей вероятности, Крестовский даже и не осознавал прямой аналогии между придуманным им "заговором" еврейства и реально высказанной им "миссией" русского народа, для которого все остальные народы и нации – "полячки", "жидки", румынские "фигуры" с их румынским "маленьким Парижем" ("ибо румыны называют свою грязноватую полуцыганскую-полужидовскую столицу не иначе, как маленький Париж"), типичные "гороховые англичане", "хитрые греки", бешеные "Сулеймановы полчища", в "виду мерцавшего вдали множеством огоньков Царырада… где почти тысячу лет назад находился стан русских дружин Олега", "несчастные сипайцы", сербы, считавшие, что "можно положить предел безграничному русскому произволу", "болгарские политиканы", у которых еще "не зажили спины от вчерашних турецких канчуков", не считая извечного "немецкого врага" и "неблагодарного союзника" француза, короче, "все эти разношерстные представители Европы"91, в лучшем случае – только предмет "заботы", а в худшем – завтрашние соперники и враги.

Стоит ли удивляться тому, что эти бедолаги, подпав под "еврейскую зависимость", все до единого не желают понять того, что только Россия способна стоять во главе и только России принадлежит право судить, карать и благословлять государства и народы?! А вместо этого в Берлине "почему-то" должен был "собраться европейский ареопаг, с Россиею в роли подсудимой…".

«Берлинский конгресс действительно казался… "открытым заговором против русского народа"… Зато Берлин добился своей цели… Франция от нее отвернулась… славяне ускользнули из-под русского влияния… Австро-Венгрия получила подачку… Англия прикарманила Кипр, ограничила Россию в Малой Азии…»92.

С одной стороны, "Всемирный еврейский союз", возникший во всех европейских странах, а с другой – все страны Европы проявляют, по Крестовскому, удивительное единодушие по поводу России: она оказывается сперва втянутой в войну, а затем лишается плодов победы.

Так определяется автором единый фронт Европы и "Всемирного еврейского союза" против одинокого "воителя" за честь и славу славянства.

Россия, так же как и евреи в его концепции, вступает в борьбу со всем миром. Вражда "пришельцев" с "туземцами" во всех странах (еврейский заговор) оказывается оборотной стороной вражды России с Европой. Подобный парадокс в развитии антисемитских идей, подготовивший появление "Протоколов Сионских мудрецов", оказался чрезвычайно удобен.

Отныне каждый националист (русский, немецкий, французский, итальянский и т.д.) мог им воспользоваться: достаточно было указать на "всемирный еврейский заговор", чтобы тут же объяснить причины конфронтации одного государства со всеми остальными.

Отечественные записки

«Мысль моя, коли хотите, может быть выражена двумя словами: «ЖИД ИДЁТ!». Понятно ли?.. Куда ни киньте взгляд, повсюду вы видите, как всё и вся постепенно наполняется наплывом жидовства. И это не у нас только — это и в Европе, и даже в Америке, которая тоже начинает кряхтеть от жидовства.

Это явление общее для всего «цивилизованного» мира индоевропейской расы, обуславливаемое одряблением её; так, например, идея христианской религии заменяется более удобной идеей «цивилизации», вместо христианской любви мы воспеваем гуманность и т. д.

Жид – космополит по преимуществу и для него нет тех больных вопросов, вроде национальной и государственной чести, достоинства, патриотизма и пр., которые существуют для русского, немца, англичанина, француза».

Крестовский Всеволод Владимирович — известный писатель. Был студентом историко-филологического факультета в Петербургском университете, но курса не кончил. Литературную деятельность начал стихотворениями (отдельное издание, СПб., 1862).

Широкую известность ему доставил написанный в сенсационной манере большой роман «Петербургские трущобы», печатавшийся в «Отечественных Записках» с 1864 по 1867 г. (отдельно 5 изданий). Следующие произведения Крестовского посвящены одностороннему обличению движения шестидесятых годов, связываемого автором с польским повстанием.

Родился Крестовский 11 февраля 1840 года в Киевской губернии. Происходил из старинного дворянского рода. Отец Всеволода Владимировича, Владимир Васильевич, в Крымскую компанию воевал под Севастополем офицером уланского полка, затем вышел в отставку и переехал к семье в Санкт-Петербург.

К тому времени (1850-1856 годы) Всеволод прошел курс наук в 1-й гимназии и поступил в 1857 году на историко-филологический факультет Санкт-Петербургского императорского университета. К этому же времени относятся первые писательские опыты Всеволода Крестовский в жанрах психологического рассказа и очерка нравов.

К 1859 году семья Всеволода Крестовского разорилась. Он был вынужден уйти из университета и зарабатывал на жизнь литературной поденщиной в журнале «Русское Слово» у Аполлона Григорьева, попутно давая уроки за курс гимназии чиновникам, желавшим сдать экзамены на первый чин коллежского регистратора (14 класс).

Одним из первых учеников Крестовского стал 19-летний помощник полицейского надзирателя Сенного рынка Иван Дмитриевич Путилин. В благодарность за учение Путилин по просьбе Всеволода Крестовский начал знакомить его с криминальным миром Санкт-Петербурга.

Благодаря Путилину и его начальнику следственному приставу К.К.Галахову, Крестовский получил уникальную возможность участвовать в полицейских облавах и ловле преступников методом личного сыска, допросах подозреваемых, работы в столичных судебно-полицейских архивах и т.п.

В 1860 году Крестовский женился по любви на 20-летней барышне Варваре Дмитриевне Гриневой — и, ввиду неизбывной бедности, — поселился с молодой женой в пустующей даче на Петровском острове. Несмотря на крайнюю скудность обстановки (кровати жильцам заменяли копны сена), эта дача стала излюбленным местом сборищ талантливой питерской молодежи той эпохи.

Частыми гостями молодой четы были братья-художники Маковские, скульптор Михаил Микешин, литератор Николай Лесков. Двух последних Крестовский водил «на натуру» в самые «знаменитые» питерские притоны той эпохи — «Вяземскую лавру», «Малинник», трактир «Ерши» у Аничкова моста и т.п.

Безопасности ради, Крестовский всякий раз наряжал себя и спутников в нищенские лохмотья либо одеяния рабочих-поденщиков, но несколько раз им приходилось отбиваться в рукопашных драках от заподозривших неладное «блатных».

В 1863 году Крестовский расстался с супругой. Вероятно, тогда же он, став к тому времени знатоком скрытых подземных убежищ криминалитета, обратил на себя внимание Третьего отделения Канцелярии Е.И.В. — и в том же 1863 году отбыл с особым поручением в Царство Польское в составе официальной комиссии по исследованию подземелий Варшавы, использовавшихся участниками польского восстания 1863 года.

Там же Крестовский начал работу над рукописью своего первого романа «Петербургские трущобы», опубликованного в журнале «Отечественные записки» в 1864-1866 годах.

Разные слои общества

Наиболее значительным произведением считается роман «Петербургские трущобы», написанный под влиянием и при поддержке Н. Г. Помяловского. Роман публиковался в журнале «Отечественные записки» (1864—1866), отрывки также в журнале «Эпоха» (1864), отдельным изданием вышел в 4 томах (1867) и выдержал несколько переизданий. Роман «Петербургские трущобы» Н. С. Лесков считал «самым социалистическим романом на русском языке».

Этот роман о внешней изысканной жизни Петербурга и о его невидимой, но истинной, укрытой от посторонних глаз жизни создаёт социальный портрет всего российского общества. Современники зачитывались романом, находя в нём знакомые места и образы. Авантюрный сюжет, образы персонажей, типичные зарисовки жизни разных слоев общества — всё это вызывало читательский интерес и повсеместное обсуждение.

Роман считался одним из самых популярных в России в XIX веке. Но постепенно стал незаслуженно забываться. Однако в конце 80-х годов XX столетия он снова был переиздан и снова стал пользоваться читательским интересом. В 1994 году по его мотивам начал сниматься телесериал «Петербургские тайны».

Однако авторы фильма, привлеченные авантюрным действием и начавшие снимать фильм по сюжету произведения, очень скоро сами оказались покоренными приключенческой канвой, а отнюдь не социальной стороной романа.

Сценаристы и режиссеры отошли от трагического сюжета романа, придав телесериалу хэппи-энд и социальную легковесность, полностью изменив многие характеры и поступки персонажей.

Выход этой книги в одночасье сделал Крестовского одним из самых известных и модных писателей России.

Летом 1867 года он отправился в пароходное турне по Волге для участия в цикле литературных вечеров. Попав в Нижний Новгород, Всеволод Крестовский стал свидетелем вопиющих злоупотреблений местного обер-полицмейстера Лаппо-Старженецкого и начал газетную кaмпанию против последнего.

Противник Крестовского пытался привлечь его к суду за клевету, но в итоге разбирательства автор был полностью оправдан, а его оппонент с позором изгнан с должности.

В июле 1868 года Крестовский добровольно поступил на службу в 14-й уланский Ямбургский полк в Гродненской губернии, совмещая службу строевого офицера-кавалериста с творческой деятельностью. В 1870 году писатель в чине поручика был прикомандирован к Главному Штабу русской армии в Санкт-Петербурге с официальным поручением написать историю полка.

В то же время он исполнял некоторые иные особые поручения, в результате которых в 1872 году был переведен тем же чином в лейб-гвардии Уланский полк.

В декабре 1876 года штаб-ротмистр Крестовский получил отпуск по службе и отправился на воюющие Балканы в качестве официального корреспондента столичной газеты «Правительственный вестник» при добровольческом отряде генерала М.Г.Чернява.

С начала русско-турецкой войны Крестовский попал в штаб действующей Дунайской армии уже как редактор армейской газеты «Военно-летучий листок». К этому времени относится знакомство писателя с генералом М.Д.Скобелевым, а также с аккредитованными при штабе иностранными корреспондентами.

В отличие от штатских коллег, ВВК имел право беспрепятственного въезда в ближние армейские тылы, и не раз добровольно участвовал в боевых действиях передовых частей русских войск.

В том числе в штурме Траянова перевала на Шипке, боях за Деда-апач и рейде кавалерийского отряда Струкова до Адрианополя в феврале 1878 года. За боевые заслуги и храбрость военный журналист был удостоен чина штаб-ротмистра и орденов Св.Анны 3 ст.. Св. Станислава 2 ст. с мечами. Св. Владимира 4 ст. с мечами, сербского Таковского креста, орденов Румынии и Черногории.

Вскоре после завершения военных действий (в феврале 1880 года) ВВК был командирован в качестве «секретаря для военно-сухопутных сношений» в эскадру Тихоокеанского флота под командованием адмирала С.С.Лесовского. До базы эскадры во Владивостоке ВВК добирался на пассажирском пароходе из Неаполя через Суэцкий канал, Красное море и Индийский океан.

В ноябре 1881 года ВВК вместе с эскадрой Лесовского прибыл в японский порт Нагасаки и еще полгода оставался там с военно-дипломатической миссией.

Журналистика

Вернувшись в Россию в 1882 году, ВВК в чине подполковника был вскоре переведен из столицы в распоряжение генерал-губернатора Туркестана М.Г.Черняева. Участвовал в посольствах в Бухару и Хиву, раскапывал курганы в Самарканде — и вторично женился на юной 20-летней вдове чиновника по особым поручениям Евдокии Лагоде.

С 1884 по 1887 гг. ВВК вновь служил в столицах, инспектировал земские учреждения в Центральной России, занимался журналистикой в газетах «Гражданин» и «Свет». В апреле 1887 года был назначен штаб-офицером Корпуса погранстражи при Департаменте таможенных сборов Министерства финансов, получив чин полковника.

Следующие 5 лет жизни В.В.Крестовский прошли в постоянных разъездах с ревизиями по границам в Закавказье и Царстве Польском. Летом 1892 года В.В.Крестовский уже в чине генерал-майора переехал в Варшаву, став редактором газеты «Варшавский вестник» при генерал-губернаторе Царства Польского И.В.Гурко.

Романы трилогии «Жид идёт»

В последний период жизни Крестовский всерьез занимался «польским» и «еврейским вопросами» и проблемой взаимоотношения национальных культур в условиях развития капитализма в России. Чтобы лучше освоить этот вопрос. В.В.Крестовский на склоне лет вместе с еврейскими священнослужителями штудировал Талмуд и Тору и даже выучил иврит (помимо коего свободно говорил на французском и немецком языках, мог объясняться на английском и польском, знал основы японского — и. разумеется, в совершенстве владел «уголовным языком», будучи автором первого словаря уголовного жаргона России).

18 января 1895 года Всеволод Владимирович Крестовский скончался от хронической болезни почек в Варшаве, оставив вдову и шестерых детей от двух браков. Потомки его до сих пор живут в России.

К сожалению, после 1917 года их предок считался «апологетом консервативно-охранительного направления российской словесности». К тому же при жизни он не скрывал своей нелюбви к «либеральной интеллигенции» и «национально-освободительным движениям» Российской Империи.

Поэтому переиздания произведений Крестовского, а также экранизация его самого известного романа «Петербургские трущобы» стали возможны с конца 1980-х гг. а его биография так до сих пор никем не написана.

Романы трилогии «Жид идёт»:

«Тьма египетская» («Русский вестник», 1888; отдельное издание 1889),
«Тамара Бендавида» («Русский вестник», 1889—1890; отдельное издание 1890),
«Торжество Ваала» (не закончен; «Русский вестник», 1891) изображают рост влияния еврейства.

Вторая часть трилогии о жизни Тамары Бендавид, рассказанная замечательным автором В.В. Крестовским. Описывает драматические события жизни Тамары Бендавид, наследницы богатой еврейской семьи, принявшей христианство ради возлюбленного и обманутой им, разворачиваются на фоне исторических событий в России 70-х годов позапрошлого века, изображенных автором с подлинным знанием материала.

В.В. Крестовский категорически заявляет: «Я никак не исключаю мою хронику из числа произведений тенденциозных, напротив, она имеет самую определенную тенденцию». Роману-трилогии «Тьма Египетская», «Тамара Бендавид» и «Торжество Ваала», увы, пришлось разделить судьбу тенденциозных произведений.

Напечатать роман полностью в «Русском вестнике» стало возможным лишь после ухода М.Н. Каткова, когда редактором его стал Ф.Н. Берг. М.Н. Катков был очень встревожен основной мыслью романа о падении христианства в России.

«По его (Каткова) словам у тебя выводится крещеная еврейка, которая, переходя из высших слоев общества в самые низменные, нигде не находит христианства в истинном смысле; так что выходит, что ей незачем было и креститься; а между тем еврейство оказывается на крепких устоях и все забирает силу.

…Дело в том, что массы и, в особенности, интеллигенция едва ли когда особенно выделялись над уровнем пассивного соблюдения христианства. Усилия просветительской деятельности представителей церкви и светских гуманистов заключались всегда в том, чтобы направлять в сторону пробуждения массы из их летаргии в этом отношении.

Если же мы, вместо колеблющихся, особенно в наше время, представим им картину такого отчаянно безвыходного положения, то не будет ли это последним и может быть самым энергическим толчком в направлении наклонной плоскости?» — писал В.Н. Клюшников Крестовскому, излагая точку зрения редактора «Русского вестника» на замысел автора.

В течение двух лет до появления первых глав романа на страницах «Русского вестника» Крестовский, ревностно изучая древнееврейский язык, завел обширное знакомство с раввинами и знатоками Талмуда и других древнееврейских книг, с которыми вместе их перечитывал и делал нужные пометки. «Я считал необходимым подковаться, так сказать, на четыре ноги, ибо знаю, что первое возражение, которое может быть сделано Мне из еврейско-публицистического лагеря, почти наверно будет заключаться в якобы незнании предмета.

Но, благодаря примечаниям, ссылкам на источники и выдержкам из оных — надеюсь, легким порицателям придется прикусить язычок, и, таким образом, на этой дорожке им не удастся передернуть карты и подоовать кредит достоверности и точности излагаемого мною»,— объяснял Крестовский значение первых глав романа и название романа «Тьма Египетская», как наиболее соответствующее нравственному состоянию русского общества, в письме Н.А. Любимову.

Внутренний смысл

Безусловно, все романы Крестовского проникнуты недвусмысленными и строго определенными тенденциями, не вредящими достоинству его произведений, а скорее украшающими их, придающими им смысл и значение при полной свободе выбора сюжета, к тому же автор обладает замечательным, сильным, чисто художественным талантом.

Критика подобных произведений обычно превращается в спор о достоинствах тенденций, об их истинности или ложности, а так как нет такого критика, которому бы автор угодил своими воззрениями, то разбор такого произведения превращается в наставление автору, в указание, как он должен мыслить, приступая к своему сочинению.

Крестовский изображает жизнь без намеренного подбора явлений для доказательства своих воззрений, и она предстает перед читателем характерной смесью добра и зла, каковая и есть в действительности.

В истинном, правдивом изображении ее отчетливо выражается та или иная мысль, но это уже не «тенденция», а идея, не мысль, навязываемая читателю, а действительное значение изображаемых явлений.

В последней трилогии В.В. Крестовского была проведена одна яркая идея — показать силу еврейства в русской жизни и бессилие беспочвенной интеллигенции, не способной противопоставить иноплеменному напору ни определенных убеждений, ни твердого противодействия в силу всегдашней халатности, безалаберности и добродушия.

Трилогия в действительности представляет собой талантливо написанную картину еврейства в его внутреннем смысле и в отношениях к окружающему его народу.

Скачать трилогию «Жид идёт»

Помочь, проекту
"Провидѣніе"

Одежда от "Провидѣнія"

Футболку "Провидѣніе" можно приобрести по e-mail: providenie@yandex.ru

Застолби свой ник!

Источник — ru.wikipedia.org