Предисловие

Изучение проблемы

Право на гербы

Против английских притязаний

Принимая во внимание

Сон Садовника (фрагменты)

Философско-политический трактат

Примечания

Ссылки и примечания

Помочь, проекту "Провидѣніе"

На рисунке: сон садовника -
фрагмент средневековой иллюстрации
к трактату «Le Songe du Vergier».
Из коллекции Британской библиотеки).

Предисловие

Статья написана в рамках исследований, финансируемым Российским Гуманитарным Научным Фондом по проекту N 95-06-17180.

Изучение проблемы

Французский трактат XIV в., известный под названием «Songe du Vergier» («Сон Садовника»)(1), представляет собой большое и сложное произведение, отражающее позицию французской короны по целому ряду политических и социальных вопросов. В трактате идет речь о тирании, об обучении государей, о налогах, выборе советников, общих вопросах управления, происхождении королевства во Франции, о собственно королевских правах, о благородстве, о войнах против неверных, о поединках, о легитимизации бастардов, целибате и браке. М. Шнерб-Льевр склонна считать, что к созданию трактата побудил конфликт между церковью и короной. По ее мнению и основное содержание всего произведения связано с проблемой взаимоотношений папской и королевской власти(2). Не оспаривая этого по отношению к трактату в целом, заметим, что в интересующей геральдической части усмотреть именно эту проблему затруднительно.

Изучение проблемы авторства трактата имеет давнюю историю: с большей или меньшей степенью вероятности насчитывается более двенадцати имен предполагаемых кандидатов.

Одно из наиболее реальных - имя Эврара де Тремогон, доктора гражданского и канонического права, бретонца, брата знаменитого Бертрана Дюгеклена(3). Скорее всего он учился в Болонском университете, преподавал в университете в Париже, затем какое-то время жил в Шартре и окончил свои дни епископом в Доле. Не исключено, что человеком, которого 16 мая 1374 г. король Франции Карл V назначил для выполнения определенных обязанностей (а они, видимо, заключались в том, чтобы изложить и обосновать позицию французской короны), и был Эврар де Тремогон, предполагаемый одним из основных создателей трактата. К 1376 г. были готовы 103 листа латинского текста трактата(4), а к 1378 г. сделан и французский вариант, представляющий собой не в полной мере перевод, а скорее его расширенную версию.

Среди многих названных тем посвященные геральдико-правовым вопросам главы CXLVII-CXLVIII представляют собой небольшой по объему, но законченный и внутренне цельный геральдический трактат. По форме он создан в виде диалога Клирика и Рыцаря. (Отметим, что более строго ей следует латинский вариант трактата; французский текст в процессе переработки оказался ближе к монологу на геральдические темы.) Условный диалог свойственен всей средневековой культуре, и правовой культуре в частности. Например, именно в традиционной форме ответов на конкретные вопросы фиксировались материалы работы кортесов. Но эта форма подразумевает конкретность ситуации и казуальность подхода, при котором общее адаптируется к проблеме и отражается в аргументации способов ее разрешения.

Именно таков подход трактата к различным аспектам пользования гербами. Трактат рассматривает проблему правомочности ношения чужих гербов; обстоятельства дарования гербов; случаи ношения одинаковых гербов; наказание гербов. Текст трактата упоминает о существовании гербов не только благородных, но и неблагородных, каковое свидетельство особенно ценно, так как делает более полной картину средневекового эмблематического пространства. Автору трактата известна иерархия гербов по владельцам, по дарованиям, по разным достоинствам. Проблемы происхождения гербов для него не существует. На институт герольдии, достаточно развитый во второй половине XIV в., в трактате нет ни намека: для автора гербы существуют как самостоятельное социокультурное явление.

Попытка дать исчерпывающий ответ на вопрос, в какой мере можно считать геральдические реалии трактата «Songe du Vergier» нормативными, уведет далеко за пределы настоящей статьи. Трактат «Songe du Vergier» является одним из самых ранних нарративных геральдических памятников, хотя очевидно, что он создан скорее в пределах юридического мышления, чем мышления герольдов. Но его адаптация геральдической практики в соответствии со своими целями представляет интерес и для геральдики.

Проблема узурпации гербов привлекала внимание авторов геральдических трактатов, поскольку ситуаций, когда гербы были одинаковыми или почти одинаковыми даже вне корыстных побуждений, было достаточно. Например, Фруассар рассказывает о случае, когда в бою англичане приняли стяг с гербами де Куси за гербы сира де Шин, поскольку оба по чистому совпадению носили гербы с чередующимися полосами белки и алого(5). Но в тексте трактата речь идет о распознавании королевских гербов отнюдь не на поле боя, а о признании государя по гербам его подданными и возможных смутах на основе неоднозначного толкования. Это, разумеется, не единственный, но, видимо, самый доступный и наиболее широко распространенный способ. Казусы неприемлемой узурпации гербов (§2) трактат комментирует вполне убедительно, но ясно, что это имеет смысл и значение только в эмблематически наполненном социальном пространстве.

Говорить о значении гербов можно только в контексте времени. В XIV в. гербы были наглядной демонстрацией социальных и политических связей. Королевские гербы, помещаемые где-либо, обозначали, следуя общему обычаю, что эти места находятся под королевской защитой. Гербы, помещенные над городскими воротами города обозначали покровительство со всеми оттенками. В грамоте к сенешалю Руэрга 4 января 1370 г. король Франции Карл V приказывал, чтобы все гербы короля Англии и его сына Эдуарда были удалены со всех мест, где они помещены, в частности в Милло, и других населенных пунктах Руэрга и заменены гербами Франции(6). В 1396 г. Карл VI, чтобы защитить жителей Турню от аббата, который их притеснял, приказал поместить свои гербы на воротах города(7).

Утверждение трактатом приоритета государя во всем, в том числе и гербов, им дарованных (§§ 8, 9, 11), приходит в противоречие со сложившейся к середине XIV в. подлинной геральдической практикой, когда часть синьоров имела древние, так называемые «природные» гербы. В действительности суверены окончательно присвоили право дарования гербов лишь в XVI в. До этого подобные пассажи в трактатах имели характер пожелательный.

Первые попытки действительной регламентации сверху начинаются с XV в. Тем не менее, в течение XIII-XV вв. более или менее общей для всего западного средневековья нормой было свободное усвоение гербов, и оно же оставалось наиболее частым способом их обретения(8). Заметно, как автор трактата старается найти компромисс и очень осторожно говорит о возможном приоритете природных гербов.

Право на гербы

Право на гербы было тесно связано с наследственным правом. Именно этим можно объяснить особый интерес трактатов, а вслед за ними и многих геральдистов к гербам бастардов. Возможность пользования гербами рода становилась публичным признанием включенности в род с возможными имущественными правами. Возможно, что пассажи трактата по поводу бастардов (§§ 18-19) могут относиться к ситуации, когда бастарду, если его гербы не были зафиксированы при жизни отца, даровалось право на ношение гербов не отцом, а сводным братом от законного брака. Такое имело место в ноябре 1350 г., когда Жан Добрый (1319-1364) почти сразу же после смерти своего отца, Филиппа VI (1293-1350) даровал гербы своему кровному брату Томасу де ля Марш, который, возможно, был внебрачным сыном Филиппа VI и Бланш Бургундской(9).

В трактате упомянуто и переворачивание гербов (§22). Хотя автор, рассматривая гербы как коллективное достояние, напоминает о возможном бесчестье рода, наказание переворачиванием гербов, судя по всему, было практикой. Есть пример Жана де Грайи, взятого в плен Дюгекленом, обещавшего в документе, датированном 1364 г., оставаться всегда «верным и послушным пленником» Карла V и не сговариваться с королем Наварры. В противном случае его гербы, как гербы дурного и неверного рыцаря, будут перевернуты и опущены(10). Статут Ордена Звезды, основанного Жаном Добрым в 1351 г., также оговаривает переворачивание гербов и шлемовой эмблемы бежавшему с поля боя рыцарю. Гербы осужденных за преступления «против величества» переворачивали вплоть до середины XVI в.(11). Таким образом, становится понятно как именно - и вполне ощутимо - может быть нанесен ущерб человеком, «у которого в обычае бежать при битве» (§ 2) при употреблении им чужих гербов.

В то же время в трактате имеется ряд мест, оставляющих в недоумении. Например, в чем смысл порицания тех, кто притязает на одежду, подобную королевской? Возможно ли считать его лишь отражением общей для XIV в. иерархизации визуальных признаков и регламентации одежды? Далее, почему трактат так настаивает на невозможности наследования гербов по женской линии? Подобная норма противоречит действительности: во Франции гербы дам известны с 1183 г., в XIII в. они относительно многочисленны, а в XIV в. ими начинают пользоваться не только знатные дамы, но и супруги ротюрье. Причем это гербы не только супруга, но и унаследованные от отца, изредка от матери(12). Странно выглядят для XIV в. ограничения на отчуждение гербов в иные земли (en estrange). И наконец, чем объясняется сам факт присутствия геральдического трактата в политико-правовом произведении?

Декларируемая проблема геральдического трактата - правомочно ли ношение английским королем гербов Франции и не оскорбительно ли это для французского короля - определяет ответы Рыцаря на сомнения Клирика, выражая французскую точку зрения на ситуацию. И попутно излагаются «многие вещи, касающиеся гербов». «Songe du Vergier» создавался на одном из этапов англо-французского противостояния, известного в истории под именем Столетней войны, в период правления английского короля Эдуарда III (1312-1377), по материнской линии внука французского короля Филиппа IV (1285-1314)(13), и французского короля Карла V (1319-1380)(14), третьего короля Франции из рода Валуа.

История англо-французского конфликта общеизвестна. В 1329 г. реальный претендент на корону, Эдуард III в качестве вассала французской короны по своим континентальным владениям принес в Амьене оммаж Филиппу VI. Политическая значимость этого акта запечатлена в миниатюре, где основные участники являют собой эмблематические образы: король Франции в усеянном лилиями одеянии, и король Англии - в усеянном коронованными леопардами. Это было большим, но недолговечным успехом французской дипломатии. В мае 1337 г. французский король объявил об очередной конфискации Гаскони, а Эдуард III заявил о правах на корону Франции. По контексту эпохи эти действия должны были найти и эмблематическое, визуальное выражение. Одним из узлов англо-французских противоречий была Фландрия, связанная с Францией договором. В январе 1343 г. на королевском Совете было принято решение о чеканке золотых монет, в оформлении которых Эдуард III не только титуловал себя королем Англии и Франции (EDWARDUS DEI GRA ANGLIAE FRANCIAE REX), но и выражал свои притязания геральдически(15). Отчеканены они были в 1344 г. специально для Фландрии и больше не чеканились(16). Поскольку меньших номиналов было выпущено значительно больше, чем крупных, они, надо полагать, должны были только зримо продемонстрировать фландрцам решительность шага английского короля. Их стоимость была завышена, они вряд ли имели хождение, но геральдическое выражение притязаний они демонстрируют совершенно однозначно.

Были отчеканены флорин, известный в единичных экземплярах, полуфлорин и четверть флорина. На аверсе флорина король предстает в окружении двух леопардов на фоне, усеянном геральдическими лилиями. На полуфлорине изображен коронованный леопард, несущий на шее четверочастные гербы Франции-Англии. На четверти флорина гербы были представлены только своими основами: коронованный леопард в качестве шлемовой эмблемы на шлеме на фоне, усеянном десятком лилий(17). Эти первые монеты в том же 1344 г. сменил известный нобль, где король на корабле с мечом и четверочастным щитом Франции-Англии, с аверсом, также имеющим эмблематические сочетания леопарда и лилии. Такой же вид имел и полунобль. На четверти нобля на аверсе щиток с гербом Франции-Англии(18). Во всех этих геральдически выраженных спорах в гербовом щите французская четверть помещена на более почетном месте, поскольку Эдуард III претендовал не на присоединение французской короны к английской, а на то, чтобы быть королем Франции. Таким образом, правовой аспект англо-французского конфликта сразу получил геральдическое измерение.

В 1360 г. Эдуард III по договору в Бретиньи, вынужден был отказаться от титула короля Франции, оставив себе только титул сеньора Аквитании, но в 1369 г. вновь именовал себя rex Franciae(19). Англичане возобновили боевые действия, их неуспешность заставила уже в 1372 искать перемирия; с 1374 г. начали заключать отдельные мирные договоры и наконец в июне 1375 г. на переговорах в Брюгге было заключено полное перемирие сроком на один год, продленное затем еще на год, до 1377 г.

Однако все эти перемирия постоянно нарушались, и состояние соперничества не исчезало. Такова была обстановка времени создания трактата. Эдуард III умер за несколько дней до истечения срока перемирия. На престоле его сменил сын Черного Принца, Ричард II (1367-1400), который короновался как король Англии и Франции с притязаниями на соответствующие гербы(20). Всех этих обстоятельств достаточно для озабоченности французской короны и появления геральдической темы во французском политико-правовом трактате.

Вот в чем смысл распознавания королевских гербов, вот значение всех пассажей о незаконном пользовании чужими знаками (§§ 5-6), вот подоплека еще одной инвективы в адрес английского короля по поводу единственности ткани королевской одежды и вот почему посягающий сравнивается в тщеславии с Люцифером (§13).

Против английских притязаний

Против английских притязаний направлен и текст о свойственности гербов единственно мужскому полу и о запрете передачи гербов двоюродным братьям по женской линии (§17), а также вопрос об ограниченности отчуждения гербов в иные земли (§21).

В вопросе об отчуждении гербов всегда было много разных мнений, но Р.Матьё призывает различать гербы достоинства, фамильные, и гербы, относящиеся к фьефу(21).

Мнение автора трактата, настаивавшего на том, что гербы, принадлежащие семье, не могут быть отчуждаемы иностранной семье без согласия рода или по меньшей мере специального разрешения короля относилось к англо-французским взаимоотношениям, но впоследствии, в XV в. оно возобладало как общий принцип.

При этом на вассальные отношения, нарушение которых английским королем в политической аргументации XIV в. было общим местом, в геральдической части трактата ссылок нет. И это тоже естественно, поскольку с точки зрения изображений в гербах XIV века вассалитет и сюзеренитет вообще впрямую не просматриваются, хотя визуальная форма выражения вассальных отношений продолжает существовать: нередко воспроизводится миниатюра, правда несколько более поздняя, на которой крупные вассалы в гербовых коттах, т.е. практически земли-гербы подтверждают свою лояльность короне Франции.

И, наконец, о наследовании гербов по женской линии. Трактат возражает только против передачи их родственникам, нисходящим по женской линии. На таком родстве строились первоначально притязания Плантагенетов и потому в трактате суть этого пассажа в том, чтобы продемонстрировать невозможность и незаконность перехода герба Франции к королю Англии по женской линии. Р.Матьё считает пассаж о передаче гербов по наследству лишь адаптацией трактата Бартоло «De insigniis et armis»(22). Это, в сущности, верно, поскольку трактат Бартоло послужил основным источником главы CXLVII «Songe du Vergier», и Бартоло однозначно говорит, что по женской линии гербы не наследуются(23), но контекст «Songe du Vergier» адаптирует его применительно к своим политическим целям, и непередача герба по женской линии трактуется им как контраргумент в адрес английских притязаний.

С произведением знаменитого Бартоло ди Сассоферрато (1314-1357) автор «Songe du Vergier» мог познакомиться во время учебы в Болонском университете и, судя по ссылкам, имел его текст в своем распоряжении. Он, в значительной мере переработав его, сохранил основную структуру и последовательность трактата, частично приспособил его к французским реалиям. Латинский текст «Somnium Viridarii» более точно следует за трактатом Бартоло; французский вариант «Songe du Vergier» гораздо свободнее в отношении текста, но не в отношении ссылок на правовые источники.

Автор ввел фигуры Клирика и Рыцаря. Обычно условный Клирик выступает в качестве носителя знания; он - легист, самый вероятный знаток канонического, и вообще римского права, способный подкрепить ответы ссылками на авторитеты. Но в данном источнике, в той части трактата «Songe du Vergier», которая посвящена геральдической проблематике, аргументированный ответ вкладывается в уста условной фигуры Рыцаря. Можно предположить, что это сделано в связи с тем, что Клирик, отвечая строго в рамках того понимания соотношения права на гербы и римского права, которое предложил Бартоло(24), вынужден был бы согласиться с правомерностью ношения английским королем чужих гербов, как он это делает в главе CXLII. Однако этот ответ закона никак не мог удовлетворить короля Франции. Поэтому появляется глава CXLVIII, собственно геральдическая часть трактата, и звучит из уст Рыцаря, а не Клирика. Далее в тексте трактата, продолжая его на тему благородства, Клирик возвращается на свое традиционное место.

Трактовка обстоятельств дарования гербов, случаи ношения одинаковых гербов развивают темы Бартоло. Иерархия цветов (§§ 12-16) почти полностью воспроизводит текст Бартоло. Интерес трактата в отношении правомочности ношения гербов бастардами лишь тематически следует за Бартоло, но чувствуется, что это интерес практический и потому возникает дополнительный §19 о бастардах в связи с королевским домом Франции. Близость тексту трактата Бартоло просматривается в вопросе об узурпации гербов (§2). В то же время аналогов § 3-4, в которых идет речь о возможном смущении народа из-за пользования чужими гербами, в трактате Бартоло нет.

Характерно то, что «Songe du Vergier» игнорирует даже ту небольшую часть, касающуюся формальной геральдики, которая имеется в трактате Бартоло ди Сассоферрато, все внимание обращает на правовые и иерархические аспекты, на вопросы правового восприятия гербов и геральдико-правовую практику и имеет очень сильный политический подтекст.

Принимая во внимание

Принимая во внимание то, что, видимо, не существовало второго, кроме Бартоло, юридического текста, который обращался бы к правовому регулированию гербовой практики, возникает вопрос о причинах обращения к имени и произведению знаменитого в истории западноевропейской рецепции римского права постглоссатора.

Условия и обстоятельства притязаний английского короля на французские гербы были предметом оживленнейших дискуссий между английскими и французскими юристами(25). Английским юристам было известно, что их точка зрения на наследственные права Эдуард III (по материнской линии внука Филиппа IV) во Франции не разделяется и исповедуется принцип «салического закона», по которому по женской линии земельного наследования не происходит. Это было серьезным препятствием, так как английский король претендовал быть королем Франции, а не добавить к английской короне дополнительную французскую. Это, кстати, выражено и геральдически, поскольку не в английские гербы добавлены французские четверти, а наоборот, к французским гербам добавлены английские леопарды.

Средневековые гербы были формой выражения определенных правовых отношений. Правовой режим гербов в XIV в. регулировался в основном нормами обычного права(26), касавшимися принципов наследования. Но и на острове, и на континенте признавался авторитет римского права, и обоснование в нормах римского права выводило проблему из поля действия обычного права. К нему и обратились английские юристы. После пленения Жана II (1319-1364) у них появилась возможность трактовать его как военнопленного и раба.

Поскольку тексты римского права единодушны в том, что раб ничего не наследует, то вследствие этого он утрачивал и свое достояние, в данном случае - королевство. Конечно, его пленил не сам Эдуард III, а его старший сын, Черный Принц, но и на сей счет была возможность опереться на правовой текст(27).

Можно допустить, что это обращение английских юристов к нормам римского права побудило французов аргументировать свою точку зрения на той же правовой основе. Так, видимо, и появился видоизмененный текст трактата Бартоло в трактате «Songe du Vergier». На уровне дискуссий юристов было бы достаточно и латинского текста. Однако латинский текст в целом в гораздо меньшей степени отражает франко-английские перипетии по сравнению с французским вариантом.

Обращения к римскому праву в трактате представляют собой как прямую апелляцию к его нормам, так и действие по аналогии (Глава CXLII). Из текста Дигест или Кодекса средневековым правоведом берется только та часть, которая по его мнению имеет какое-либо, пусть косвенное, отношение к проблеме. Пользоваться эксцерптами позволяет высокий авторитет этого законодательства, которое, обладая им в целом, по аналогии обладает им и во фрагментах. Это не противоречит общему стилю правового мышления средневековья, уверенного в том, что задача законодателя «не выработка новых законов, но отбор в старом праве наиболее мудрых и справедливых предписаний»(28).

При рассмотрении дела о возможном наносимом ущербе средневековый правовед, обращающийся к римскому праву, полагает обязательным, чтобы судьи расспросили о статусе тяжущихся сторон (см. примеч. 33), чтобы не было нанесено оскорбления. Буквально римское законодательство требует от тяжущихся представлять в суд свидетельства своих привилегий и титулов (см. примеч. 34). По смыслу и по духу это значит, что суд должен иметь отчетливое представление о подлинном месте в социальной иерархии обеих сторон. Обращение к норме, гласящей, что танцовщицы и другие, кто подобно танцовщицам торгуют своим телом, не могут по этой причине служить богу (см. примеч. 33), означает, что подобное служение таковых лиц будет оскорблением, ущербом. По аналогии с этим ношение гербов не имеющими права считается оскорблением, ущербом, а следовательно, таким образом обозначаются и те, кто не имеет права носить гербы. Подвергнутый инфамирующему иску не может выступать в суде.

А норма, разъясняющая, что уподобить, сравнять древних латинян и латинян-вольноотпущенников абсурдно и ведет к гражданской войне (см. примеч. 35), приводимая в контексте возможного возмущения народа вследствие нераспознаваемости по гербам государя, представляет собой пример прямого обращения, поскольку в первую очередь здесь рассматривается ситуация возможной войны.

Далее в обращении к норме римского права (см. примеч. 36) речь идет не только о том, чтобы оценить войну, которую обязан вести государь, как справедливую или несправедливую. Автор трактата желает подчеркнуть, что король Франции официально, законно, публично, по выражению римского права, ведет войну, а все прочие, ведущие войну незаконно - разбойники и грабители. Из этого самые непосредственные выводы в тексте римского законодательства - «кто захвачен разбойниками, тот их рабом не является». Вот он, скорее всего, ответ на попытку трактовать Жана II как раба-военнопленного.

Конечно же, геральдические и военные проблемы - не единственное, что заставляло европейских юристов обращаться к римскому праву, которое начиная с XII в. укрепляло свои позиции в Европе. Упрочение французской монархии заставило обратить к нему более пристальный взор. Безусловный и недосягаемый приоритет Государя привлекал в римском праве и Бартоло, и автора «Songe du Vergier», и французского короля. Чем в этом контексте был трактат Бартоло и самое его имя для автора и современников «Songe du Vergier»? Это было возможностью обращения к одному из самых уважаемых имен в области римского права, это было возможностью обращения к самому римскому праву, а это обращение означало перенос гербового правопорядка из области обычного права в область права римского. Правовой основой геральдической части трактата «Songe du Vergier» является римское право в том виде и в той кодификации, какими их знал XIV в. Основное достижение автора «Songe du Vergier» в его геральдическом фрагменте в попытке вслед за Бартоло сопрячь нормы и принципы бытования гербов с нормами права римского.

Европейская геральдика XIV века представляла собой живую, существующую в ткани эмблематического пространства, систему. Попытка привести ее в соответствие с римским правом приоткрывает особенности ее роли в обществе. Автор «Songe du Vergier», для которого основных авторитетов три: законы римского права, Священное Писание и здравый смысл, видит в римском праве принцип и пытается интерполировать его на ситуацию. То, что геральдика потребовала осмысления в нормах римского права, говорит о важности и распространенности этого феномена в общественной жизни с одной стороны и отсутствии в конце XIV в. его жесткой правовой регламентации с другой.

Сон Садовника (фрагменты)

КНИГА 1. ГЛАВА CXLVII

Клирик относительно того, что Рыцарь среди прочих вещей сказал, что король Англии наносит оскорбление королю Франции тем, что он носит гербы Франции(29), доказывает, что он по справедливости может это делать.

Клирик CXLVII

Мы видим, что кто-либо может носить имя другого, будь то Император или Король, и тем он ему не наносит никакого оскорбления, но оказывает ему большую честь, как гласит закон Facta, § Si vero nominis, Digestis, Ad Trebelleyanum(30). Ибо многие могут иметь одно и то же имя, [согласно] lege Duo sunt Titii, Digestis, De testamentaria tutela(31); итак, подобно этому, многие могут носить одни и те же гербы или один и тот же знак.

КНИГА I. ГЛ. CXLVIII

Рыцарь ответствует и говорит, что никто не может носить гербы другого в ущерб ему и разъясняет, чем в ущерб королю Франции то, что король Англии носит гербы Франции, а также излагает многие вещи, касающиеся гербов.

Рыцарь CXLVIII

1. Когда кто-либо носит гербы другого или знак без нанесения ему ущерба, это ничуть не против здравого смысла; пример: некий рыцарь из Франции и те, что из его рода, издревле имеют обыкновение носить определенные гербы; некий Немецкий рыцарь, который носит подобные же гербы, прибывает во Францию на жотту(32) или на турнир; разумеется, он не наносит никакого оскорбления Французскому рыцарю тем, что он недавно взял таковые гербы - из-за очень большого расстояния, каковое существует между их домами, и потому что они не встретятся часто ни на войне, ни в жоттах, ни встретятся часто ни на войне, ни в жоттах, ни в турнирах.

2. Но когда один сосед берет гербы другого соседа, или также и знак, это может быть причиной, способной нанести тому ущерб различным образом: во-первых, это может быть человек злобный, у которого много врагов и противников, и может случиться, что вместо него будет убит тот, чьи гербы он взял в жоттах, на войне или на турнирах; или это человек трусливый, у которого в обычае бежать при битве; в таковых случаях или в подобных, тот, кто берет гербы другого наносит оскорбление и большой ущерб [согласно] argumento Codice, De judiciis, lege Judices; Codice, De epyscopali audiencia lege Mime(33), и тот, у кого он взял так гербы может по справедливости скорбеть и жаловаться [согласно] Codice, De hiis qui potencioirum nomine, lege prima(34).

3. Опять же мы можем привести другой пример: когда некто берет гербы другого к раздражению и смущению народа, ибо в таковых случаях суверену надлежит озаботиться тем, чтобы народ не был обманут [согласно] argumento lege unica, § Hoc quidem, Codice, De latina libertate tollenda(35), и если они [гербы] оказались таковы, что не сделали узнаваемым суверена, то тот, кто таковым образом оскорблен, справедливо может против того другого вести войну до тех пор, пока тот не снимет и не сложит его гербы, ибо государю надлежит вести войну, [согласно] lege Hostes, Digestis, De captivis et post liminio reversis; capitulo Dominus, vicesima tercia, questione secunda(36).

4. Соответственно, это очень большой ущерб королю Франции, что король Англии носит гербы и имя короля Франции, и может послужить к раздражению народа, ибо под прикрытием того, что он носит гербы и зовет себя королем Франции, некие простые подданные Короля могли бы быть обмануты, или другие, кто недоброхотствуют короне Франции, захотели бы избавиться от присяг, данных Королю и короне Франции, и будь так - никакого избавления им не было бы, чему я мог бы привести многие примеры, от каковых я удаляюсь, и не без причины.

5. И также, как я сказал, что никто не может в ущерб другому носить его гербы, так же он не может носить знак другого, как то: знак секретаря, нотария [согласно] lege Nemo, Codice, De officio accessorum(37), или другой знак торговца, или другой должности, или в случае, когда это будет способно причинить ущерб тому, чей знак он носит.

6. И мы должны знать, что встречаются различные знаки, ибо есть некие знаки неких достоинств, каковые знаки могут носить те, кто [обладают] этим достоинством, и никто другие не могут их носить, но, если они это совершили, должны быть наказаны как [виновные] в подлоге, как говорят законы, lege prima, Digestis, De officio proconsulis; Digestis, De falsis, lege Eos, § finali(38). И на основании этого, если некий клирик носит знаки доктора или магистра, что состоит в ношении шапочки, если он не является магистром какой-либо науки, или позолоченных шпор, если он не является доктором права, или, если позолоченные носит экюйе, он [знак] может быть у него обоснованно отобран(39).

7. Есть также инсигнии единственного [в своем роде] достоинства, как в королевском достоинстве скипетр и гербы, и их никто не может ни носить, ни помещать на своих вещах без желания и дозволения государя, как говорит закон in Autentica, De mandatis principum, § Opportet(40).

8. Опять же, мы встречаем гербы или знаки частных лиц, благородных и неблагородных, из которых одни берут свои гербы с дозволения и по распоряжению Короля или Императора, и с той поры они могут это носить, и справедливо, ибо спорить о власти государя есть преступление святотатства, что касается этого и подобных этому случаев, как говорит закон Codice, De crimine sacrilegii, lege secunda(41). Есть и другие, кто берут свои гербы по своей собственной власти, каковую вещь они могут делать беспрепятственно, но чтобы они это делали без ущерба другому, как говорилось; ибо так же как имена созданы для распознавания людей, как говорит закон Codice, De ingenuis manumissis, lege Ad recognoscendum(42), подобным же образом люди берут определенные гербы, чтобы быть распознаваемы. Но каждый может взять то имя, какое ему нравится, как говорит этот закон Ad recognoscendum, и, соответственно, таковые гербы, какие ему угодно.

9. Но, однако, есть большое различие: ибо тот, кто носит свои гербы по пожалованию и по распоряжению Короля, имеет гербы более высокого благородства, чем если бы он их взял своей собственной властью, так как мы имеем подобный случай, когда завещание сделанное в присутствии государя, имеет большую силу, чем то, что сделано в присутствии частных лиц, Codice, De testamentis, lege Omnium(43).

10. Во-вторых, если двое носят схожие гербы, и не ясно, какой первый, тот будет предпочтен - и ему уступят [другие] гербы, - кому даровал их государь, [согласно] argumento lege Si duo, Digestis, De excusatione tutorum(44).

11. Опять же, тот должен идти впереди, кто имеет свои права по установлению государя, [согласно] Digestis, De albo scribendo, lege finali; extra. De majoritate et obediencia, capitulo Per tuas(45), каковая причина должна быть принята во внимание, когда нет никакой другой разумной причины, по которой другой должен идти впереди, ибо другой может быть столь высокого достоинства или благородства и носил свои гербы и он, и его предки столь долгое время, что не помнит иного, и будь так, что он не может доказать, что он их получил от государя, очевидно, по рассуждению, он должен бы идти впереди(46).

12. Но на то, что кто-либо мог бы меня спросить, какой цвет считается в гербах более благородным, я могу ответить, что один цвет может быть назван более благородным двояко: во-первых, с точки зрения вещи, которую он представляет, во-вторых, с точки зрения самого себя.

13. Так мы изложим прежде всего, что определенно золотой цвет есть самый благородный, ибо золото представляет собой свет и ясность; так, если кто-либо пожелает изобразить лучи солнца, он не сможет их изобразить лучше, чем лучами золота и, как гласит закон: «Нет ничего благороднее света» [согласно] Codice, De summa trinitate et fide catholica, in epystola Inter claras; Codice, Ne filius pro patre, in Autentica Habita(47). И к тому же в Священном Писании солнцем изображаются вещи самые превосходные: Ut ibi fulgebunt justi sicut sol, et cetera(48). И по таковому благородству закон запрещает: да не носит никто одежд из золотой ткани, единственно только государь, [согласно] Codice, De vestibus oloberis, lege prima et lege secunda(49). И сегодня оный закон не вполне хорошо сохраняем, несмотря на то, что является разумным. Ибо, определенно, представляется, что именно Королю надлежит иметь какое-либо одеяние и какой-либо цвет в своем платье, каковые не принадлежали бы кому-либо другому; но многие, как Люцифер, желают походить в великолепии на более великого, и если они видят, что король имеет какую-либо ткань единственную [в своем роде], каковой он отдает предпочтение, они не удовольствуются до тех пор, пока не будут одеты так же, как он.

14. Другой цвет, который после [него] более благороден, есть пурпурный или красный, каковой цвет изображает огонь, который есть высший и наиболее благородный элемент и после солнца является небесным телом самого большого света и, по его великому благородству никто не должен носить такового одеяния, кроме единственно государя, как написано в Codice, De vestibus oloberis, lege tercia et quarta(50), и в этом третьем законе говорится, особо, что это наиболее благородный цвет в мире.

15. Затем другой более благородный цвет есть голубой, каковой цвет представляет воздух, который есть тело очень подвижное и световосприимчивое и самый благородный элемент после огня. И цвета здесь выше поименованные считаются благородными по тем вещам что они представляют.

16. Я уже сказал, что, во-вторых, цвет считается благородным или неблагородным с точки зрения самого себя. И посему, так же, как свет и ясность есть [вещь] благородная, но ее противоположность ес

Черных А.П. Геральдика и право в трактате «Songe du vergier».// Ius Antiquum. Вып.1. М., 1996. С.221-241.

Философско-политический трактат «Сон в саду»
Средневековая французская рукопись из коллекции П.К. Сухтелена

Исследуется французский кодекс трактата «Сон в саду» из коллекции П.К. Сухтелена, хранящейся в отделе рукописей РНБ. Недостаточное изучение этого рукописного экземпляра трактата, окончательная редакция текста которого относится к 1378 г., объясняется, по-видимому, тем, что он не входил в известные каталоги средневековых французских рукописей.

Палеографический анализ и изучение филиграней данной рукописи позволили датировать ее 1460-1470 гг. Благодаря владельческому гербу, украшающему кодекс, появилась возможность полагать, что данная рукопись не ранее сентября 1549 г. входила в собрание Клода д’Юрфе. И главное, - благодаря творческому поиску исследователя, рукопись РНБ (Ф961) ныне включена в перечень раритетов французского средневековья и вошла в научный оборот.

Собрание средневековых французских рукописей Российской национальной библиотеки по праву пользуется мировым признанием. Своей известностью оно, прежде всего, обязано великолепным иллюминованным кодексам XIII-XV вв. из коллекции П.П. Дубровского. Начиная со второй половины XIX столетия и до наших дней, эти рукописи неоднократно привлекали к себе внимание исследователей, особенно специалистов в области средневековой книжной миниатюры.

По сравнению с ними, французские кодексы из собрания П.К. Сухтелена, немногочисленные и в большинстве своем не отличающиеся богатством художественного оформления, оказались относительно мало изученными [1]. Тем не менее, они представляют несомненный интерес для истории культуры периода позднего средневековья.

«Подробный каталог части рукописей бывшей библиотеки инженер-генерала графа Сухтелена, передающихся в Императорскую Публичную библиотеку» (1836 г.) включает около 240 западноевропейских рукописных книг на латинском, немецком, шведском, голландском и др. языках, в том числе 7 кодексов XIV-XV вв. на французском языке[2]. Описание одного из них – иллюминованного списка «Романа о розе» Гийома де Лорис и Жана де Мен, датированного 1308 г., – перечеркнуто.

Эта рукопись, самая ранняя из семи и наиболее интересная по своим иллюстрациям, не поступила в фонды Публичной библиотеки, очевидно, став достоянием частного владельца. В 1935 г. она была приобретена известным библиофилом Мартином Бодмером и в настоящее время хранится в Швейцарии [3]. Все остальные кодексы, учтенные в каталоге, относятся к XV в. и ныне входят в состав собрания французских рукописей РНБ (Ф. 961).

Средневековые французские рукописи из коллекции Сухтелена очень разнообразны по содержанию. Морально-дидактическая и аллегорическая литература представлена французской редакцией сочинения Дюрана Шампанского «Зерцало дам» (Durand de Champagne. «Speculum dominarum», до 1308) [4] и «Романом о трех паломничествах» Гийома де Диглевиль (Guillaume de Digulleville. «Les trois pèlerinages: de vie humaine, de l'âme, et de Jésus-Christ», 1355-1358) [5].

Образец полемической религиозной литературы являет собой произведение епископа Шалонского Жана Жермена «Спор христианина и сарацина» (Jean Germain. «Débat du Chrestien et du Sarrazin», 1450) [6].

Два кодекса содержат переводы на французский язык произведений античных авторов. Это «Деяния Александра» Квинта Курция в переводе Васко де Лусена (Quinte-Curce. «Faiz d'Alexandre», traduction de Vasque de Lucène, 1468) [7] и анонимный прозаический перевод «Метаморфоз» Овидия («Métamorphoses d’Ovide traduites en prose», до 1480), ставший основой для многочисленных печатных изданий конца XV – начала XVI в. [8].

Ярким примером философско-политической прозы эпохи позднего средневековья может служить знаменитый трактат «Сон в саду» («Le Songe du Vergier», 1378), пользовавшийся неизменным успехом во Франции до 1789 г. [9].

Последняя рукопись представляет собой скромный фолиант в светло-коричневом кожаном переплете с золотым тиснением XVIII в. Она выполнена на бумаге, содержит 208 листов размером 355 х 255 мм. Поле текста: 245 х 165 мм. Текст выписан в два столбца. Число строк на странице варьируется от 42 (л. 168) до 49 (л. 14). Разлиновка выполнена чернилами и карандашом. Письмо характеризуется как регуляризованный канцелярский курсив.

Рукопись украшают небольшие красные инициалы (преимущественно высотой в 2 строки) и знаки абзацев. Заглавные буквы в тексте отмечены красным штрихом. Палеографический анализ и изучение филиграней позволяют датировать кодекс 1460-1470 гг. [10]. На нижнем поле одного из листов (л. 14) имеется красочное изображение герба. Оно, безусловно, является более поздним дополнением и указывает на владельца рукописи.

Наличие герба было отмечено еще А. де Лабордом, который, дав его описание, воздержался от идентификации [11]. «Сон в саду» написан в форме диалога и посвящен проблемам взаимоотношений между церковной и светской властью, в частности между папской и королевской властью во Франции.

Это произведение является переработанной французской редакцией латинского трактата Somnium Viridarii, написанного в 1376 г. по повелению французского короля Карла V (1364-1380) и представляющего собой обширную компиляцию из многочисленных источников, затрагивающих вопрос о споре двух властей. Французский перевод текста был завершен два года спустя, в 1378 г.

Именно в этой окончательной редакции он и получил широкое распространение. Сохранилось 17 французских рукописей с текстом трактата, который, кроме того, дважды издавался в конце XV столетия [12]. Эрудиты XIX в. приписывали авторство этого произведения разным лицам, в том числе Раулю де Прель (Raoul de Presles, 1316-1382) и Филиппу де Мезьер (Philippe de Mézières, 1327-1405).

В 1933 г. выдающийся французский ученый Альфред Ковиль впервые назвал в этой связи имя доктора гражданского и канонического права, члена парижского университета (1369), советника Карла V (1373) Эврара де Тремогона (Évrard de Trémaugon) [13]. В настоящее время большинством ученых он признан автором как латинской, так и французской редакции текста.

Двухтомное критическое издание трактата «Сон в саду», осуществленное по кодексу, принадлежавшему непосредственно Карлу V, вышло в свет в 1982 г. [14]. Его автор М. Шнерб-Льевр указала в предисловии все известные ей рукописи, содержащие публикуемый текст, как сохранившиеся, так и утраченные. Среди перечисленных ею сохранившихся рукописей петербургский кодекс не упоминается.

Однако описание одного из 10 манускриптов, известных автору издания по упоминаниям в различных источниках, но нигде не обнаруженных, сразу привлекает внимание [15]. Сведения об этой рукописи были взяты из каталога библиотеки герцога де Лавальера, опубликованного после его смерти в 1783 г. Гийомом Дебюром [16].

Приведенное описание, в котором оговариваются материал, использованный при изготовлении рукописной книги, число листов, характер письма, расположение текста, полностью соответствует кодексу из собрания Сухтелена. В том, что это не случайное совпадение, позволяет убедиться одна немаловажная деталь.

В каталоге Дебюра особо отмечается наличие на одном из листов описываемого манускрипта герба д’Юрфе. Сопоставление владельческого герба на рукописи РНБ с описаниями и изображениями, имеющимися в литературе, позволяет безоговорочно идентифицировать его как герб Клода д’Юрфе, приближенного французских королей Франциска I (1515-1547) и Генриха II (1547-1559) [17].

Согласно семейным преданиям, род д’Юрфе является германским по своему происхождению и восходит к XII столетию. Еще в начале XV в. представители этой фамилии покинули древнюю родовую крепость, чтобы обосноваться в замке, расположенном в окрестностях Монбризона, на берегах реки Линьон, и носившем название Ла Бати. В XVI в. его владельцем становится Клод д’Юрфе (1501-1558), участник битвы при Павии, бальи Форе, искусный дипломат, в течение нескольких лет являвшийся представителем короля Франции при папском дворе, а с 1553 г. – воспитатель сыновей Генриха II.

Отсутствие семейного архива не позволяет установить, когда и как были приобретены Клодом д’Юрфе многочисленные рукописи и печатные издания, составившие «знаменитую, но малоизученную» библиотеку замка Ла Бати. В соответствии с характеристикой, которую дал этому книжному собранию в 1644 г. отец Луи Жакоб, оно насчитывало более 4600 томов, 200 из них составляли рукописные книги [18].

Сохранявшаяся, по-видимому, в неприкосновенности до середины XVII в., библиотека впоследствии понесла ряд серьезных утрат, а в 1770-х гг., по распоряжению последней маркизы д’Юрфе, поклонницы графа Сен- Жермена и Казановы, страстно увлекавшейся алхимией и кабалистикой, была перевезена для продажи в Париж. После смерти маркизы, последовавшей в 1775 г., все оставшиеся нераспроданными книги и рукописи были приобретены герцогом де Лавальером, библиотека которого в свою очередь поступила в продажу несколько лет спустя.

Как отмечал Андре Верне в своем исследовании, посвященном истории книжного собрания Клода д’Юрфе, в настоящее время принадлежавшие ему книги хранятся в Национальной библиотеке Франции, а также более чем в 20-ти иных государственных и частных коллекциях [19]. При отсутствии каталога, о существовании которого было известно, хотя обнаружить его не удавалось, задача реконструкции состава библиотеки замка Ла Бати представлялась достаточно сложной.

Она требовала изучения широкого круга письменных источников, в которых могли содержаться упоминания о книгах, а также выявления как можно большего числа сохранившихся до наших дней рукописей и печатных изданий, некогда входивших в это собрание. Одним из основных признаков принадлежности выявленных экземпляров к библиотеке Клода д’Юрфе было принято считать его герб, выполненный в красках на страницах книг или вытисненный золотом на крышках переплетов.

В ходе многолетних неустанных поисков, проводимых французскими учеными в европейских архивах и книгохранилищах, в библиотеке Университета Амстердама неожиданно удалось обнаружить составленный в XVIII в. список книг, озаглавленный «Инвентарь библиотеки замка Ла Бати» («Inventaire de la bibliothèque de La Bastie») [20]. На восьми страницах в нем были перечислены названия 134 сочинений, в том числе 91 рукописи, многие из этих названий ранее нигде не упоминались.

Одна из записей подтверждала наличие в библиотеке списка трактата «Сон в саду» [21]. Обнаруженный инвентарь послужил основой для создания каталога рукописной части собрания Клода д’Юрфе, в котором для сохранившихся рукописей указывались их современное местонахождение и шифр. Кодекс РНБ остался неизвестным авторам каталога, также как и издателям текста [22].

Обращение к рукописям из коллекции Сухтелена позволило восполнить эти две небольшие лакуны и восстановить один из ранних эпизодов истории кодекса, ныне хранящегося в Петербурге. Мы не располагаем сведениями о том, когда и где была приобретена Клодом д’Юрфе рукопись трактата «Сон в саду», однако хотели бы сделать в этой связи некоторые предположения. Владельческий герб, украшающий кодекс, может быть датирован.

На рисунке изображен гербовый щит в обрамлении ленты ордена Св. Михаила (а не Св. Иакова, как указывал Лаборд). Согласно официальным данным, Клод д’Юрфе был произведен в кавалеры ордена Св. Михаила в сентябре 1549 г. [23].

Целостность рисунка, отсутствие каких-либо следов более поздней дорисовки дают основание полагать, что геральдическое изображение появилось на рукописи не ранее этой даты. В 1549–1551 гг. Клод д’Юрфе находился в Риме, где выполнял возложенную на него Генрихом II миссию как представитель короля Франции при папском дворе. Возможно, именно в этот период важнейший трактат средневековья о споре двух властей вошел в состав его книжного собрания.

Н.А. Елагина (РНБ)

Примечания

1. См.: Воронова Т.П., Стерлигов А.Б. Западноевропейская книжная миниатюра VIII – XVI вв.: Альбом – каталог / Российская национальная библиотека. Бурнемут; С.-Петербург, 1996. Из 69 рукописей, представленных в издании, только три принадлежат к собранию П.К. Сухтелена, и лишь одна из них на французском языке (№68). О коллекционере и его собрании см.: Там же. С. 31-33; см. также: Сапожников А.И. Библиотека и коллекции П.К. Сухтелена // Книга: Исследования и материалы. М., 2001. Сб.78. С. 280-300.
2. ОР РНБ. Фр. F. XVIII. №19, лл. 25, 46-47, 84-85, 103-104.
3. Cologny, Bibliotheca Bodmeriana, Cod. Bodmer 79. Cм.: Vielliard F. Manuscrits français du Moyen âge : Catalogue / Bibliotheca Bodmeriana. Cologny; Genève, 1975. P. 153-156.
4. ОР РНБ, Фр. Q. v. III. №1. Описание рукописи см.: Catalogue des manuscrits français de la Bibliothèque de Saint-Pétersbourg / Publ. par G. Bertrand. Paris, 1874. Р. 96; Laborde A. de. Les principaux manuscrits à peintures conservés dans l’ancienne Bibliothèque Impériale Publique de Saint-Pétersbourg. Paris, 1936. Part. 1. Р. 69-70.
5. ОР РНБ. Фр. F. XIV. №11. См.: Catalogue des manuscrits français… P. 174; Laborde A. de. Les principaux manuscrits à peintures… P. 28.
6. ОР РНБ. Фр. F. v. I. №8. См.: Catalogue des manuscrits français… P. 12-13; Laborde A. de. Les principaux manuscrits à peintures… P. 74-75.
7. ОР РНБ. Фр. F. IV. №45. См.: Catalogue des manuscrits français… P. 115; Laborde A. de. Les principaux manuscrits à peintures… Part. 2. P. 108.
8. ОР РНБ. Фр. F. v. XIV. №1. См.: Catalogue des manuscrits français… P. 171; Laborde A. de. Les principaux manuscrits à peintures… Part. 2. P. 117-118; см. также: Воронова Т.П., Стерлигов А.Б. Западноевропейская книжная миниатюра… С. 285-286.
9. ОР РНБ, Фр. F. II. №94. См.: Catalogue des manuscrits français… P. 74; Laborde A. de. Les principaux manuscrits à peintures… Part. 1. P. 77-78.
10. Киселева Л.И. Готический курсив XIII-XV вв. Л., 1974. С. 185.
11. Laborde A. de. Op. cit. P. 78: «…blason: vairé azur et argent, au chef de gueules avec le collier de l’Ordre de saint Jacques» (…гербовый щит: сине-серебряный геральдический орнамент со шлемовидным мотивом, верхняя часть щита красная – обрамлен лентой ордена Св. Иакова).
12. Одно из печатных изданий вышло в Лионе в 1491/92 г., второе – в Париже ок. 1499 г. См.: Catalogue of Books printed in the XVth century now in the British Museum. London, 1949. Part VIII. P. 163, 304.
13. Coville A. Évrart de Trémaugon et le «Songe du Verger». Paris, 1933.
14. Le Songe du Vergier, édité d’après le manuscrit Royal 19 C IV de la British-Library / Éd. M. Schnerb-Lièvre. Paris, 1982. T. 1-2.
15. Schnerb-Lièvre M. Introduction // Le Songe du Vergier… T. 1. P. XXXIX-XL.
16. Catalogue des livres de la bibliothèque de feu M. le duc de La Vallière / Éd. G. de Bure. Paris, 1783. T. 1. Part. 2. P. 333-334.
17. См.: Claude d’Urfé et la Bâtie. L’Univers d’un gentilhomme de la Renaissance. Montbrison, 1990. P. 192, fig. 170, 171.
18. Jacob L. Traicté des plus belles bibliothèques publiques et particulières... Paris, 1644. P. 671.
19. Vernet A. Les manuscrits de Claude d’Urfé au château de la Bâtie // Académie des Inscriptions et Belles-Lettres / Comptes rendus des séances de l’année 1976. Paris, 1976. P. 81-97.
20. Amsterdam, Univ. Bibl., Remonstrantsche Kerk, III, C. 211.
21. См.: Claude d’Urfé et la Bâtie... Montbrison, 1990. P. 188 (Catalogue d’Amsterdam. № 12).
22. Ibid. P. 199 (Répertoire thématique des ouvrages identifiés de la Bibliothèque de la Bâtie. №58. Ibid. P. 28.

Ссылки и примечания

1. Существует издание трактата: Songe du Vergier / Ed. Brunet // Traitez des droits et libertez de l`Église gallicane. 1731, T. II. in-fol. Перевод выполнен по новейшему изд. Le Songe du Vergier / Ed. par M. Schnerb-Lièvre. P., 1982.
2. Le Songe du Vergier. Ed. par M. Schnerb-Lièvre. T.1. P., 1982. P. XX, LXIX.
3. Ibid. P. LXXXV.
4. Латинский вариант, Somnium Viridarii, опубликовал в 1611 г. Мельхиор Гольдаст в: Monarchia S.Romani Imperii, sive Tractatus de Jurisdictione imperiali seu regia. Hanau/Hanoviae, 1611. T.1. Эта же публикация воспр. в: Revue du Moyen Age Latin. Année 1966. Strasbourg, 1966. T. XXII.
5. Цит. по: Mathieu R. Le système héraldique français. P., 1946. P.136.
6. Ibid. P.217.
7. Ibid. P.219.
8. Pastoureau M. Traité d`héraldique. P., 1993. P.60-61.
9. Mathieu R. Op.cit. P.118.
10. «…je vueil et consens que je soie tenuz pour faux, mauvais et desloial chevalier et pour parjure et foy mentie et que, en signe de ce mes armes soient tournees et mises ce dessus dessoubz». (Archives Nationales, J 616 (Navarre). N 6). Цит. по: Mathieu R. Op.cit. P.233.
11. Mathieu R. Op.cit. P.234.
12. Pastoureau M. Op.cit. P.47-48.
13. Его отец - Эдуард II (1307-1327), а мать - Изабелла (1292-1358), дочь Филиппа IV Красивого.
14. Сын Жана II Доброго (1337-1364 гг.).
15. Engel A., Serrure R. Traité de numismatique du Moyen Age. P., 1905. T. 3. Depuis l`apparition du gros d`argent jusqu` à la création du thaler. 9636, fig.1476. И английская, и французская монета становится с этого времени по оформлению более геральдичной.
16. Беляков А.С. Нумизматика // Введение в специальные исторические дисциплины. М., 1990. С.131.
17. Engel A., Serrure R. Op.cit. P.1176-1177.
18. Ibid. P.1178. С геральдической точки зрения оформление монеты в английском золотом чекане при переменах в весе и в монетной легенде осталось почти неизменным вплоть до правления Эдуарда VI (1547-1553).
19. Басовская Н.И. Столетняя война 1337-1453 гг. М., 1985. С.68.
20. С этого времени и французскими королями и английскими претендентами вместо множества лилий, усеивавших поле, гербами Франции изображались три лилии в голубом поле.
21. Mathieu R. Op.cit. P.160.
22. Ibid. P.97.
23. Bartholi De insigniis et armis tractatus // Medieval Heraldry. Some Fourteenth Century Heraldic Works / Ed. E.J.Jones. Cardiff, 1943. P.236. См. также русский перевод: Бартоло ди Сассоферрато. Трактат «О знаках и гербах» // Средние века, М., 1989. Вып.52. С.315.
24. Ibid. P.228-231. См. также русский перевод: Бартоло ди Сассоферрато. Указ.соч. С.313.
25. Chabanne R. Le régime juridique des armoiries. Lyon, 1954. P.58.
26. Pastoureau M. Op.cit. P.59
27. Just. Inst. 1.3.4: Servi autem nascuntur, aut fiunt ... fiunt autem servi jure gentium, id est, ex captivitate...; 3.28.1: ...Item per liberos homines... adquiritur vobis... См. также: Chabanne R. Op.cit. P.59.
28. Гуревич А.Я. Категории средневековой культуры. М., 1984. С.179.

Помочь, проекту
"Провидѣніе"

Одежда от "Провидѣнія"

Футболку "Провидѣніе" можно приобрести по e-mail: providenie@yandex.ru

Застолби свой ник!

Источник — sovet.geraldika.ru