Русский Легион Чести
1-я Особая Пехотная Дивизия
Первый эшелон
Добровольцы
Первый бой
Тяжелая задача
Июнь-Июль 1918 г.
Те же буквы: L.R.
Последние бои
Перемирие
Помочь, проекту "Провидѣніе"
Русский Легион Чести
Штабс-капитан В. Васильев
Ты в тяжкую годину Верный долгу был ...
В 1916 году, в ответ на настоятельную просьбу о помощи, Россия послала во Францию четыре особых пехотных бригады, которые впоследствии были сведены в две особые пехотные дивизии.
1-я дивизия на Французском фронте, 2-я на Македонском. Численный состав этих двух дивизий, с артиллерийской бригадой и саперным батальоном, вошедших в историю под именем «Русского Экспедиционного Корпуса во Франции», достигал, в круглых цифрах, офицеров 745, унтер-офицеров и солдат 44 000. Особые пехотные полки, в отличие от остальных полков Российской Армии, носили на погонах римские цифры, от I до VIII.
Как здесь во Франции, так и в диких горах Македонии, русские полки покрыли себя неувядаемой славой.
Закончили же свое существование особые дивизии так же, увы, как и вся Российская Армия после революции.
В то время, когда в России, после революционного угара, лучшие сыны Ее встали на защиту поруганной родины и стали формировать добровольческие отряды, положившие начало Белым Армиям, здесь во Франции из чинов развалившегося под ударами бешеной пропаганды Экспедиционного Корпуса стал формироваться Русский Легион волонтеров.
Цель этого очерка – познакомить русских людей с историей Русского Легиона, в каких условиях формировалась эта маленькая часть русских добровольцев, какие трудности организационного характера ей пришлось перенести, как она вышла из этого положения, что сделала и как единственная Русская часть с национальным Русским Флагом, вместе со всеми Союзными Войсками, довела Великую Войну до победного конца и оккупировала назначенный ей сектор Германии.
В военной истории всех наций можно найти выдающиеся подвиги, проявление высокого мужества и доблести отдельных частей и отдельных лиц. В Русской военной истории таких примеров неисчислимое множество. Все они запечатлены в полковых историях и передавались потомству. На этих примерах воспитывались целые поколения Императорской Армии и создавались традиции.
Беспредельное мужество, наивысший героизм, граничащий с безумием, быть может единственный в истории всего мира, показали в эпоху гражданской Смуты воины Белых Армий.
Первый поход, Дроздовский поход. Степной поход, наконец, 4000-верстный Ледяной поход, при 40 градусном морозе через сибирскую тайгу, — вряд ли какая-нибудь другая нация могла бы это перенести, не погибнув. Воистину, нужно было быть чудо-богатырями.
Русский Легион волонтеров во Франции находился совершенно в других условиях.
Здесь не было 40 градусного мороза, не было полураздетых, дрожащих от холода и голода воинов Белых Армий, не было мучительной дилеммы для начальника, где достать патроны, снаряды, как заменить выбившихся из сил лошадей, как накормить и отогреть окоченевших воинов.
Здесь было другое. После ужасающего революционного развала, Россия вышла из строя. Все русское было синонимом трусости и измены.
Все что сделали раньше, все беспредельные жертвы, принесенные Русской Армией для спасения Союзников, все было забыто! В Россию больше не верили. На небольшую Русскую часть волонтеров недоверчиво смотрели Союзники. Военные смотрели и ждали, как русские пойдут вперед.
Каждая заминка, каждый неправильный маневр, каждая ошибка русского отряда подвергалась бы жестокой критике.
Ошибка маленькой русской части, намеренно или нет, перенесена была бы на всю Русскую Армию, на всех русских, на Россию.
Так создан мир. Русский Легион это знал. Если Западный фронт в материальном отношении был обставлен комфортабельно, то в боевом отношении сила огня здесь достигала такого напряжения, — когда на узком участке фронта сосредотачивались сотни орудий и пулеметов, десятки эскадрилий и танков, — что у видавших виды и побывавших в огне воинов зачастую не выдерживали нервы.
Под таким огнем нужно было идти вперед, как-то маневрировать, атаковать, дойти до назначенного рубежа, зарыться в землю, перенести сметавший все на своем пути баражный огонь противника, отбить вражеские контратаки и удержаться. Удержаться! Только тогда часть выполнила свою задачу, только тогда она достойна похвалы.
Не удержись, – вся доблесть, все жертвы напрасны!
Русский Легион, представлявший здесь во Франции Русскую Армию, часть России, оставшейся после революции лояльной Союзникам, свой долг исполнил. Бело-сине-красный Русский Флаг развевался на берегах Рейна!
Слово, данное Государем и Россией Союзникам, в лице Русского Легиона было сдержано.
Французские военные круги эту верность небольшой русской части поняли и оценили.
Уже в эмиграции. Генерал ЛАГАРД, бывший командир 8-го Зуавского полка, в своем письме к оставшимся в живых офицерам Русского Легиона писал:
«Дружно, как братья, русские легионеры и зуавы бросались вместе — первые, представляя в рядах Французской Армии благородную Русскую Нацию и вписывая в свою военную историю новые страницы Славы, при чтении которых забьются гордостью сердца в вашем возродившемся Отечестве, вторые же — чтобы изгнать врага за французскую границу. Положение последних было ясное и простое — они были у себя и дрались за свою родину, но что сказать о вас, мои дорогие друзья? Вы с горечью в сердце доблестно сражались исключительно за честь и славу своего Отечества!»
Для всех других миллионов воинов Русской Императорской Армии, дравшихся от начала войны за общее дело, перенесших все невзгоды, искалеченных в боях, принесших в жертву все самое дорогое и, увы! не увидевших дня победы, — да будут для них слова Главнокомандующего Союзными Армиями, Маршала Фоша, нравственным удовлетворением: Если Франция не была стерта с карты Европы, она этим обязаны прежде всего России.
1-я Особая Пехотная Дивизия
1917 г. военный лагерь «Ля Куртин»
Разнузданная, распропагандированная толпа в солдатских шинелях, потерявшая человеческий облик, с озлобленными, озверелыми лицами, бушует, пьянствует и безобразничает в военном лагере «Ля Куртин».
Жители соседних сел по вечерам запираются на запоры. Трагическое положение русских офицеров, оскорбляемых своими же солдатами. Никакие «грозные» приказы из Петербурга не в состоянии утихомирить эту толпу, разжигаемую появившимися из всех дыр юркими революционерами-пропагандистами интернационального типа.
«Долой войну – домой, в Россию – на раздачу земель!» Но не все чины 1- й особой пехотной дивизии поддались этой пораженческой пропаганде.
Если 1-я Бригада (I и II особые полки), набранная главным образом из фабрично-заводского элемента Московской и Самарской губерний, сразу же стала выдвигать антимилитаристские лозунги и требовать немедленного возвращения в Россию, то 111-я Бригада (V и VI особые полки), набранная из здорового крестьянского элемента уральских губерний, пыталась противостоять наступающей анархии.
Произошел раскол.
11 июля 1917 года, рано утром, около 7 утра, верные солдаты со всеми офицерами оставляют лагерь и проходят с ощетинившимися штыками и направленными на обе стороны заряженными пулеметами между двух стен разъяренной толпы с грозящими кулаками и дикими криками: «Продажные шкуры!»
Шествие замыкает верный Мишка — медведь, окруженный стражей.
В бессильной злобе в него кидают камни и палки. К удивлению всех. Мишка шел с полным достоинством, спокойно передвигая своими лапами, слегка лишь ворча, как бы желая сказать: «ну времена, ну нравы!» Отряд верных встал лагерем в палатках около города ФЭЛЭТЭН, в 23-х километрах от «Ля Куртин».
10 августа отряд был перевезен по железной дороге в летний лагерь КУРНО, близ АРКАШОНА.
В начале сентября пришел приказ из Петрограда о немедленной и окончательной ликвидации «куртинских» мятежников.
Сформированный для этой цели сводный полк в ночь на 16 сентября окружил мятежный лагерь.
Французская кавалерийская бригада, на всякий случай, стала сзади вторым кольцом.
Ультиматум — в трехдневный срок сдать оружие.
Редкие выстрелы русской батарей на высоких разрывах дали понять, что шутить не время и что непокорным надо выбрать: или сдаться, или принять бой. Большая часть «куртинцев» сдалась в первые же два дня. Осталось несколько сот вожаков, не пожелавших подчиниться.
Дабы избежать лишних потерь в этом первом гражданском бою, решено было атаковать с наступлением ночи. Лазутчики донесли, что оставшиеся разбили винные погреба и «набираются храбрости» усиленным потреблением вина. Каждая рота «верных» получила точное задание.
В полночь сводный полк двинулся вперед...
К утру все было закончено. Потери минимальные. Началась сортировка. Главари и зачинщики были переданы французским жандармам и интернированы. Остальные разбиты на «рабочие роты» и разбросаны по всей Франции.
Сводный полк вернулся в летний лагерь «КУРНО».
Первое время все вошло, как будто, в норму. Велись занятия, маневры, солдаты чисто и по форме одеты, подтянуты, отдают честь офицерам. Но недолго длился этот рай. Пропаганда и здесь сделала свое грязное дело. Постепенно отряд верных стал терять воинский облик. Офицерство, неподготовленное к политическим потрясениям, растерялось, не зная что делать. Старшие начальники не получали никаких инструкций. Красный Петроград молчал.
Среди этого хаоса, подлости, малодушия раздался смелый голос рыцаря без страха и упрека полковника ГОТУА, гурийца родом (командира II-го особого полка).
Он звал офицеров и солдат встать на защиту поруганной чести России и русского мундира. Он звал формировать Русский Добровольческий Отряд и довести вместе с Союзниками борьбу до победного конца, чтобы в день перемирия в рядах союзных войск была бы хоть одна русская часть с национальным флагом. Не много откликнулось на этот рыцарский призыв.
Первый эшелон
ДЕКАБРЬ 1917 г.
Настал день разъезда. Шли грузиться на вокзал «рабочие роты». По обеим сторонам дороги, ведущей к вокзалу, стояли толпы французов. Этих здоровых, отъевшихся людей, идущих распущенной ватагой, французская толпа встретила презрительным молчанием. Ни одного крика, ни одного свистка. Но вот, в километре позади, показалась стройная небольшая часть, с винтовками на плечах, с лихой песней, отбивая шаг.
Впереди на коне — полковник Готуа, в своей постоянной кавказской папахе. На груди Георгиевский крест.
Взрыв восторга, крики, аплодисменты. Как и в Ля Куртин, позади, замыкая шествие, величаво шагает со своими вожатыми Мишка-медведь. Крики усиливаются, восторгу французов нет предела. Мишка опять ворчит, позвякивая цепями.
Но на этот раз его ворчание — признак большого удовольствия и медвежьего удовлетворения.
На отдельной железнодорожной ветке состав вагонов с надписью: «Русский Добровольческий Отряд».
Немного их, добровольцев сражаться за честь России, село в вагоны. Первый эшелон: 7 офицеров, два доктора, старый батюшка и 374 унт.- офицера и солдат. Доктор V-го особого пехотного полка, ВЕДЕНСКИЙ, чтобы дать пример и подчеркнуть идейность этого формирования, поступил простым солдатом. Два офицера были оставлены в русской базе для формирования маршевых рот пополнения.
К счастью, этот первый эшелон пополнялся впоследствии прибытием других волонтеров, по мере того, как у лучших простых русских людей дурман пропаганды проходил. Вся многоплеменная Россия была представлена в этой части. Великороссы, малороссы, грузины, армяне, евреи, татары...
Офицеры всех родов оружия доблестно сражались в рядах Русского Легиона. И если главную массу составляли офицеры армии, то были также и офицеры Гвардии, саперы, артиллеристы и кавалеристы.
Офицеры-летчики, морально числясь в рядах Русского Легиона, были естественно назначены во французский военно-воздушный флот, где доблестно сражались и погибали под небом Франции.
И если по вполне понятным причинам, не было офицера-моряка, то как бы представителем нашего доблестного флота был бывший кондуктор флота, каким-то образом попавший в один из полков Экспедиционного корпуса и записавшийся волонтером в Русский Легион.
Таким образом, все вооруженные силы Российской Империи были представлены в этой части. Больше того, молодые люди немногочисленной русской колонии, застрявшие из-за войны во Франции и в других странах, записывались добровольцами в Русский Легион.
Русский Легион, этот кусочек России заграницей, вставший на борьбу за честь Родины.
ЯНВАРЬ 1918 г.
5 января Русский Легион прибывает в военную зону и прикомандировывается к знаменитой Марокканской Ударной Дивизии, лучшей дивизии Франции. Эта дивизия, состоявшая из сводного полка Иностранного Легиона, 8-го Зуавского, 7-го Марокканского Стрелкового, 4-го марокканских стрелков и 12-го батальона мальгашских стрелков бросалась исключительно в атаки для прорыва укрепленных позиций противника или в контратаки для затычек неприятельских прорывов. Единственная дивизия Франции, не имевшая номера. Боевая слава этой дивизии стояла так высоко, что служить в ней считалось большой честью.
Дивизия стояла на отдыхе. Встретили дружественно, как бывших друзей. На следующий день смотр Русскому Легиону начальником дивизии генералом ДОГАН. Молодцеватый вид русских добровольцев, среди которых больше половины были Георгиевские кавалеры, произвел прекрасное впечатление.
Генерал, обходя фронт Русского Легиона, останавливается перед офицерами, пожимая руки, доходит до левого фланга и, в недоумении, смотрит на застывшего на месте Мишку и двух вытянувшихся в струнку рядом с ним вожатых. Мишка, не привычный к расшитому золотом генеральскому кепи, впился в него глазами; генерал — в Мишку.
После секундного колебания генерал улыбнулся и приложил руку к своему кепи. Окружавшие его офицеры штаба повторили жест своего начальника. Мишка издал звук, похожий на одобрение, какой он обычно издавал, когда ему давали апельсин или небольшую бутылку коньяка, до которого он был большой охотник.
Мишка стал знаменитостью Марокканской Дивизии. Особым приказом он был зачислен на солдатский паек.
Добровольцы
Русский Легион был причислен к 4-му полку марокканских стрелков. Интересен приказ по этому полку, отданный командиром полка по случаю прибытия русского отряда. Приводим этот благороднейший приказ в переводе, сделанном, вероятно, одним из французских офицеров-переводчиков. В архивах, к сожалению, нет оригинала на французском языке:
....Они [русские] сохраняют любовь к своей Родине и уверенность, что Россия воскреснет.
Обращаясь к ним, надо различать Россию и ее славное прошлое от шайки большевиков, которые в настоящий момент увлекают ее в безумие и нищету. Этих русских среди нас надо уважать за благородный поступок, который они совершили, присоединившись к нам.
Молодым солдатам надо разъяснять, что Русская армия с давних пор подруга Французской армии, а также напоминать, с какой трогательностью в 1890 году, угрожаемая немецким Тройственным Союзом, Франция приняла извещение о Русском Союзе.
Начальник дивизии приказал особенно учтивый обмен честью.
Особое сообщение даст объяснение русских чинов. Они носятся на погонах. Теперь все солдаты должны первыми отдавать честь русским военным, у которых на погонах галуны и звездочки.
Офицеры должны первыми обмениваться честью.
Командир 4-го полка Марокканских Стрелков Полковник ОБЕРТИН. 16/1/1918.
В начале февраля, по причинам организационного характера, Русский Легион переводится из 4-го полка стрелков в 8-й Зуавский полк и окончательно придается к нему как IV-й батальон.
Настали дни морального удовлетворения. Начались занятия, совместные маневры, применение французских методов ведения войны.
Вскоре в дивизии были назначены военные состязания между полками. Начальник дивизии передал полковнику ГОТУА, что он понимает, что Русский Легион, только что сформированный и еще не сколоченный, не может принять участия в военных играх.
За завтраком, в полевом собрании, полк. ГОТУА поделился об этом с офицерами, сказав вскользь, что все же было бы хорошо, если бы они смогли принять участие в состязании, но так, конечно, чтобы не осрамиться.
Офицеры решили поговорить с унтер-офицерами и легионерами. Узнав в чем дело, легионеры обступили офицеров и стали просить: «Не бойтесь, согласитесь, не подведем!»
Решили попробовать. Началась усиленная тренировка. Нужно было выбрать десятка два людей из 374-х русских против 16000 марокканцев. Настал день состязаний. Из 12-ти разных видов военно-полевых соревнований 8 первых призов, один второй и два третьих достались русским!
Особенно отличились пулеметчики, на всех дистанциях забив такое количество пуль в мишени, что все были поражены.
Фурор в дивизии! Ни зависти, ни обиды.
Отпраздновали спортивную победу и сдружились теснее с будущими боевыми товарищами.
Добровольцы, записывающиеся в Русский Легион, должны были дать следующую подписку:
Je soussigne ...... m'engage a servir dans les rangs de la Legion Russe en France et a m'y soumettre aux regles de la discipline qui y sont observees, c'est-a-dire les regles de discipline militaire francaise, sans 1'intervention d'aucun "Soviet". Signature.
АПРЕЛЬ 1918 г. Первый бой (Виллэр Брагонэ)
Во Французской армии было правило: чтобы сохранить поредевшие ряды кадра, по очереди несколько офицеров и несколько унтер-офицеров на батальон в бой не шли и должны были оставаться в резерве при штабе полка.
Офицеры русского легиона настоятельно просили, чтобы в первый бой идти всем, иначе сделать было невозможно. Начальник дивизии неохотно согласился, поняв исключительное положение русских офицеров.
В конце марта немцы повели бешеную атаку на севере Франции. Эту атаку ждали давно, к ней подготовлялись, зная, что она будет исключительно сильной и угрожающей. Но ее натиск и ее упорство превзошли все ожидания.
Первые прибывшие с фронта сведения тревожны. Английские войска в беспорядке хлынули назад. Германцы врезались клином между английской и французской армиями. Гор. Амьен под выстрелами немецких орудий.
Марокканская дивизия поднята по тревоге и посажена на грузовики. После ночного перехода она высаживается в районе города Бовэ. Как всегда, она держится в резерве армии и должна быть брошена в бой лишь в последнюю минуту.
Критический момент настал. Противника надо задержать во что бы то ни стало. В ночь с 25 на 26 апреля дивизия занимает исходное положение и на рассвете переходит в контратаку.
Русский Легион – под общим командованием полковника ГОТУА; помощник к-ра Легиона – Георгиевский кавалер кап. ЛУПАНОВ. Стрелковая рота — кап. МИЛЕАНТ, шт.-кап. ИОРДАН, шт.-кап. ФРИДМАН, поручики ПРАВОСУДОВИЧ и МИРИМАНОВ, пулеметная рота — кап. РАЗУМОВ и шт.- кап. ПРАЧЕК, доктора ЗИЛЬБЕРШТЕЙН и КЛЕЙМАН и 359 унт.-офицеров и легионеров, идет в первом эшелоне (все чины того времени; все даты по новому стилю).
Глаза лучшей дивизии Франции устремлены на русских. В описании этого боя, в книге «Страницы Славы Марокканской Дивизии», сказано:
«В наиболее критический момент, когда вся наша атакующая пехота казалась прикованной, вросшей в землю, вдруг, внезапно, на равнине появляется небольшая часть, как бы восставшая из ничего!
Она смело бросается вперед между зуавами и нашими стрелками, со штыками, устремленными на неприятеля, и, не обращая внимания на пули и град снарядов, наносящие им страшные потери, с офицерами во главе прорывает первый ряд неприятельских укреплений и отбрасывает его с дороги, ведущей к Памятнику. Кто же эти бесстрашные храбрецы, кричащие что-то на непонятном языке, и которым, – невероятная вещь, – удалось пройти через пространство смерти, остановившее наших стрелков и зуавов?!
Это были РУССКИЕ Марокканской Дивизии! Слава им и вечная память как павшим в этом бою, так и оставшимся в живых, которые, не будучи в состоянии удержаться на занятой позиции, считали своей обязанностью под прикрытием ночи
вернуться и вынести трупы своих убитых товарищей, оставшихся на неприятельской позиции».
Потери Русского Легиона велики: ранены офицеры: шт.-кап. МИЛЕАНТ, шт.-кап. ФРИДМАН, пор. ПРАВОСУДОВИЧ, унт.-офицеров и легионеров убито 34, ранено 76 и пропало без вести 4.
Особо отличившийся кап. ЛУПАНОВ был на поле боя награжден крестом Почетного Легиона. Все остальные офицеры получили «Военный Крест» разных степеней. Два отличившихся легионера были награждены «Военной медалью». Большое количество Военных Крестов было роздано по заслугам унт.-офицерам и легионерам. (Награждение Почетным Легионом и Военной Медалью за боевые отличия сопровождается (в то время) и награждением Военным Крестом с пальмой. Военный Крест имеет 4 степени: приказом по Армии — с пальмой, приказом по Корпусу — с золотой звездочкой, приказом по Дивизии — с серебряной звездочкой и приказом по Бригаде — с бронзовой звездочкой.)
До 7 мая Марокканская Дивизия остается в линии, отбивая упорные атаки немцев. Потеряв 74 офицера и 4 000 солдат, она была сменена подоспевшими свежими частями и уведена на отдых.
Дорога на гор. Амьен была навсегда закрыта противнику.
После первого боя, слава о действиях Русского Легиона облетела всю Францию. Пресса воспроизвела приказ по Марокканской Дивизии. Русская колония во Франции вздохнула свободнее и смогла приподнять опущенные от стыда лица. Первый бой Русского Легиона смыл позор БРЕСТ-ЛИТОВСКА.
Под председательством супруги генерала ЛОХВИЦКОГО, начальника 1-й Особой Пехотной Дивизии, был организован Комитет попечения о Русском Легионе. Дамы Комитета навещали раненых в госпиталях, раздавали им подарки, устраивали для них различные развлечения; выздоравливающие направлялись в Ниццу на поправку.
Некоторые из штаб-офицеров, следуя примеру полк. ГОТУА, стали формировать свои отдельные добровольческие отряды.
Эти формирования оказались неудачными и лишь повредили русскому имени. 1-й Русский Легион Марокканской Дивизии, составленный из лучшего элемента, дух которого был исключительно высоким, уже зарекомендовавший себя в боях, нуждался в подкреплении, чтобы заполнить понесенные потери. Вновь же формирующиеся неполные батальоны, отнимая столь нужное пополнение, сами по себе плохо сплоченные из разношерстного элемента, подверженные усиленной антимилитаристской пропаганде, постепенно расшатывались и, в конце концов, после ряда неприятных инцидентов, были военным Министерством расформированы, не принеся никакой пользы.
Так были сформированы и через короткий срок расформированы 2-й Русский Легион полк. КОТОВИЧА, 3-й Русский Легион полк. СИМОНОВА, 4-й Русский Легион полк. БАЛБАШЕВСКОГО (из чинов 11-ой Особой Дивизии Македонского фронта). Остался лишь один Русский Легион Марокканской Дивизии, который впоследствии пополнился наиболее стойким элементом из этих трех расформированных легионов.
Но и его жизнь, в связи с расформированием других легионов, висела на волоске. К счастью, начальник Марокканской Дивизии категорически отказался от изъятия из своей Дивизии Русского Легиона, уже зарекомендовавшего себя в боях, и наоборот просил срочно прислать пополнение.
С мнением начальника лучшей дивизии Франции Главнокомандующий не мог не считаться. Русский Легион остался в Марокканской Дивизии. Оставшиеся в живых офицеры Русского Легиона вспоминают с глубокой благодарностью двух французских военачальников: генерала ДОГАНА, начальника Марокканской Дивизии, и генерала ЛАГАРДА, бывшего командира 8-го Зуавского полка, бережно относившихся к русским, понявших их глубокую моральную драму и все сделавших, чтобы поддержать небольшую русскую часть и дать ей возможность победоносно закончить Великую Войну.
Роль полковника ГОТУА была идейно-возглавляющей. Он, конечно, по чину своему не мог командовать такой маленькой частью, тем более, что командир 8-го Зуавского полка, к которому Русский Легион был придан как 4-й батальон, был в чине подполковника. Полк. ГОТУА развил максимальную энергию и всей своей кавказской натурой отдался делу служения Русскому Легиону. Он разъезжал по «рабочим ротам», разъяснял солдатам цель создания Русского Легиона, набирал добровольцев, посещал госпиталя. В строевом же отношении командование Русским Легионом перешло к его помощнику, кап. ЛУПАНОВУ. К тому же, после первого боя, полковнику ГОТУА, уехавшему на несколько дней в отпуск, возвращение обратно в Русский Легион не было разрешено...
Тяжелая задача
Май 1918 г. Суассон. Кровопролитный бой. Печать смерти.
После тяжелых апрельских боев дивизия стояла на отдыхе. Мылись, чистились, пополнялись. Из русской базы прибыла сформированная из вновь поступивших добровольцев маршевая рота в 108 унтер-офицеров и солдат, с тремя офицерами. По вечерам, в полевом собрании, в дружеской беседе, засиживались до полуночи.
Душой собрания был пор. ОРНАТСКИЙ. Прекрасный товарищ, приятный баритон с басовым тембром, под свою бережно сохраняемую в походах вестовым семиструнную гитару всегда охотно пел наши мелодичные, грусть навевающие старинные романсы.
Веселый поручик ПРАВОСУДОВИЧ смешил до слез, подметив слабые струнки каждого, копируя их на свой лад.
Угрюмый и строгий капитан РАЗУМОВ, старый кадровый офицер, человек, у которого совершенно отсутствовало чувство страха, на полуразбитом рояле бесконечно играл свою единственную и излюбленную «Молитву Девы», которую молодежь должна была слушать в благоговейном молчании.
В один из вечеров открывается дверь и влетает с едва пробивающейся пушинкой над верхней губой поручик X..., четыре дня тому назад уехавший в 10-тидневный отпуск. «Как?! Ты уже?» – Показывает пустые карманы своих галифэ. Взрыв смеха! Вино полилось рекой. Так никогда и не узнали, казино ли Монте-Карло или девицы Фоли-Бержэр облегчили его в три дня. Скрывал, конфузился, пытался даже краснеть. Как далеко это время безоблачной дружной семьи офицеров, где один был за всех и все за одного.
Два дня, как пор. ОРНАТСКИЙ не появляется на собрании. Не хочет никого видеть. Думали хандрит, пройдет. На третий день вестовой докладывает, что с поручиком творится что-то неладное. Лежит на походной койке с бессмысленно устремленными вдаль глазами, не ест и молчит.
Сердце способно предчувствовать грядущее, и оно редко ошибается, и если на него находит какая-то безысходность, необъяснимая умом тоска, ему приходится верить. Старший офицер, навестив ОРНАТСКОГО, приказал оставить его пока в покое, тихо добавив: «печать смерти». Стало жутко.
В ту ночь дивизия была поднята по тревоге.
27 мая противник бросает все свои лучшие силы и рвет фронт французской армии, одним прыжком перескакивает «Шэмэн дэ Дам», переправляется через реку Эн и форсированными маршами идет на Шато Тьери.
Суассон пал. Дорога на Париж открыта.
Марокканская Дивизия высаживается из грузовиков, занимает позицию верхом по шоссе Суассон – Париж и растягивается на 10 километров.
Противник, опьяненный своим успехом, поддержанный колоссальной артиллерией, обеспеченный своим численным превосходством, легко развивает начальный успех.
Французские части в беспорядке отступают.
Марокканская Дивизия принимает на себя весь удар тяжелого немецкого сапога и, задыхаясь, с отчаянием и с последней энергией, с трудом сдерживает поток противника. Но всему бывает конец! Немцы вводят в бой свежие силы и теснят 8-й Зуавский полк.
В эту критическую минуту, когда казалось, что все уже потеряно, командир 8-го Зуавского полка бросает свой последний резерв – Русский Легион – в контратаку!
Под общим командованием кап. ЛУПАНОВА, при адъютанте гв. подпор. РУДНИКОВЕ, стрелковая рота под командой шт.-кап. ИОРДАНА, мл. офицеры пор. ОРНАТСКИЙ, пор. ВАСИЛЬЕВ, пор. МИРИМАНОВ, пулеметная рота — кап. РАЗУМОВ и шт.-кап. ПРАЧЕК, доктор ЗИЛЬБЕРШТЕЙН и доктор КЛЕЙМАН, — Русский Легион занимает исходное положение.
Стрелковая рота, под прикрытием леса, продвигается вперед. Внизу виден СУАССОН. Не успели сделать ста шагов, как по цепи передано: «Поручик ОРНАТСКИЙ убит!». Шальная пуля пробила ему голову.
Цепи выходят из леса и с криком «Ура!» стремительно бросаются на врага. История Марокканской Дивизии, в книге «Страницы славы Марокканской Дивизии», описывает эту атаку так:
«Для того, чтобы остановить этот угрожающий поток, полковник ЛАГАРД отдает приказ атаковать противника одной из рот Русского Легиона. Рота немедленно, во главе со своими офицерами, бросается в атаку. Доктор ЗИЛЬБЕРШТЕЙН, охваченный общим энтузиазмом, забывши свою миссию человеколюбия и помощи ближнему, схватив винтовку, в расстегнутом мундире, с криком „Ура!" врывается со своими в неприятельский окоп. Его больше не видели. Из 150-ти человек, 110 остались на плоскогорье ВОКСЛЭН! Но неприятель был, хотя бы временно, отброшен до основания горы!
Но вырвавшись далеко вперед, стрелковая рота была в конечном результате окружена сильнейшим противником.
Нельзя обойти молчанием выдающийся подвиг героя подпрапорщика ДЬЯКОНОВА, спасшего остатки роты. Тяжело раненый, он собрал вокруг себя таких же раненых как и он и, крикнув офицерам: «пробивайтесь — я задержу немца!», открыл стрельбу, отвлек на себя все внимание противника и дал возможность оставшимся в живых нащупать слабое место кольца неприятеля, пробиться через окружение и соединиться с зуавами.
ДЬЯКОНОВ, вероятно, погиб. Слава этому герою!
Тяжелая задача выпала на долю пулеметчиков капитана РАЗУМОВА. Бросая с одного места на другое, в самое пекло боя, их придавали то к зуавам, то к марокканцам, туда, где уже невозможно было больше держаться. Их появление придавало новую энергию и укрепляло дух уставших, издерганных бойцов. «Русские с нами» передавалось по цепи, и взоры с надеждой устремлялись на этих богатырей в защитных гимнастерках, одним рывком, как игрушку, бравших тяжелые пулеметы Гочкиса себе на плечо.
Недаром на спортивных соревнованиях Дивизии они выбили все первые призы. Их пулеметные очереди буквально косили немецкие цепи, но и вызывали сейчас же в ответ бешеный огонь артиллерии противника. Дорого заплатили пулеметчики за свое умение стрелять. Не много их вернулось с поля...
Стрелковая рота 3-го Русского Легиона, прикомандированная в начале к 7-му полку марокканских стрелков, перед боем была придана 8-му полку зуавов. Под командой поручика БАТУЕВА, мл. офицеры подпор. УРВАЧЕВ и ГИРГЕНСОН, пулеметный взвод с пор. ГЕЙЕРОМ, доктором ЧЕРЕПОВЫМ и 212 унт.-офицерами и легионерами – эта рота была послана на выручку 1-го батальона зуавов, окруженного противником и истекавшего кровью, под смертоносным артиллерийским баражем немцев. Бросившись вперед, она попадает под убийственный огонь германцев, несет громадные потери, за несколько часов теряет трех из четырех своих офицеров, 98 унт.-офицеров и легионеров и, защищая вход в лощину у ПЛУАЗИ, отбивает до наступления ночи все яростные атаки немцев и дает возможность остаткам зуавов отойти и занять более удобную оборонительную позицию.
Командир 8-го Зуавского полка, тут же, на поле боя, выразил свое восхищение и благодарность за блестящие действия этой геройской роты.
Потери Русского Легиона огромны. Убит пор. ОРНАТСКИЙ, ранены: кап. РАЗУМОВ, шт.-кап. ИОРДАН, поручики: БАТУЕВ, ВАСИЛЬЕВ, УРВАЧЕВ, ГИРГЕНСОН, РУДНИКОВ (попал в плен доктор ЗИЛЬБЕРШТЕЙН). Унт.-офицеров и легионеров убитых, раненых и без вести пропавших – 290.
Нельзя не отметить особо высокую мораль офицеров, которые, дабы не оставлять своих солдат в этой исключительно тяжелой для них обстановке, одних среди французов, после ранения оставались до последней возможности в строю, и лишь после второго и третьего ранения в бессознательном состоянии были вынесены с поля боя и эвакуированы. Кап. РАЗУМОВ – после четвертого ранения в голову, пор. ГИРГЕНСОН – после третьего в живот, пор. БАТУЕВ – после второго в ягодицу.
Кап. РАЗУМОВ и шт.-кап. ПРАЧЕК были награждены Почетным Легионом. Все остальные офицеры получили «Военный Крест» различных степеней. Три особенно отличившихся легионера были на поле боя награждены Военной Медалью. Большое количество «Военных Крестов» было роздано унт.- офицерам и легионерам.
Город СУАССОН не забыл жертвы русских, защищавших его во время войны. В 1923 году, на открытии «Памятника Победы», сооруженного городом СУАССОН на шоссе в тех местах, где шли тяжелые бои, в числе разных делегаций от Союзов бывших ветеранов стояла небольшая делегация и от Русского Легиона.
Видимо кто-то доложил Маршалу ПЕТЭНУ, принимавшему парад, так как от официальной трибуны отделился блестящий адъютант и на кровном арабском белом коне подскакал к стоявшей на скромном месте делегации русских офицеров и пригласил их на почетное место около трибуны Президента. Под крики многотысячной толпы суассоновцев «Vive la Legion Russe!», делегация русских офицеров заняла предложенное место.
На памятнике, среди других французских полков, принимавших участие в этих боях, высечено и «Legion Russe».
(В легионе служил ефрейтор Родион МАЛИНОВСКИЙ, будущий Маршал Красной Армии и Военный Министр.)
Французская пресса того времени, восхищаясь боевыми действиями русских, особенно подчеркивает большое количество боевых наград, данных Русскому Легиону, и впервые прибавляет лестное слово, называя его "Legion Russe pour L'Honeour". Русская пресса и русская колония во Франции стали с тех пор называть его «РУССКИЙ ЛЕГИОН ЧЕСТИ».
После Суассонских боев Русский Легион получает в знак признательности от французского правительства знамя. На древке французского — Бело-Сине-Красный национальный Русский Флаг.
К этому времени относится сооружение Комитетом попечения о Русском Легионе иконы Св. Георгия Победоносца.
Эта икона и по сие время стоит в Св. Александро-Невском Соборе на Рю Дарю в Париже, слева от чудотворной иконы Божией Матери. Внизу прикреплена медная дощечка: В память русских легионеров, павших во Франции. От Комитета попечения о Русском Легионе.
17 июня 1918 года перед этой иконой была совершена первая панихида. Служил отец Николай САХАРОВ. Присутствовала вся русская колония (человек 30-35). Из девяти раненых офицеров Русского Легиона, лежавших на излечении в Парижских госпиталях, смогли прибыть, еще на костылях, лишь трое: кап. МИЛЕАНТ, пор. БАТУЕВ и пор. ВАСИЛЬЕВ.
Остальные офицеры, более тяжело раненые и прикованные к постели, присутствовать на этой первой панихиде не смогли.
Союз Офицеров Экспедиционного Корпуса и Легиона Чести – участников Войны на Французском фронте, служит перед этой иконой, ежегодно, 1 ноября, общую панихиду.
Июнь-Июль 1918 г. Виллэр-Котэрэ.
Весь июнь проходит в затяжных оборонительных боях, чтобы закрыть противнику вход в леса ВИЛЛЭР-КОТЭРЭ. Выдохнувшаяся Дивизия, к концу июня, отводится на полуотдых в Компьенские леса. Русский легион истекал кровью, а пополнение все еще не приходило. К этому времени относится еще одно тяжелое событие, уменьшившее еще больше численный состав Русского Легиона.
Чтобы оформить, с точки зрения международного права, положение русских добровольцев, французское правительство приказало всем русским волонтерам дать вторую подписку, так как в первой, о которой говорилось выше, не было фразы с обязательством воевать «до конца войны».
Колеблющийся элемент, под влиянием пропаганды, оторванности от далекой родины, усталости, тяжелых боев, больших потерь, воспользовался этим случаем и от второй подписки отказался и был отправлен в «рабочие роты».
Были, конечно, и другие, высокодоблестные легионеры, считавшие, что после проявленного героизма и доказательства высшей бескорыстности Русского Легиона, признанной французским командованием, требование второй подписки — акт оскорбительного к ним недоверия, и потому принципиально отказались дать ее и были вынуждены уйти.
Поползли тревожные слухи о том, что после Суассонских боев попавшие в плен офицеры были немцами расстреляны, а солдаты подверглись тяжелому тюремному режиму, как нелегально сражавшиеся в русской форме после заключения Брест-Литовского мира.
Для исторической справедливости нужно отметить, что в это время вопрос о замене русской формы формой французских колониальных войск, оставив лишь на левом рукаве повязку из русских национальных цветов, уже был решен в высших военных сферах и в Штабе Главнокомандующего Французской армией.
Это был для всех мучительный вопрос совести. Русский Легион считал, что он должен сражаться лишь в русской форме. С переменой же формы рушилась как бы вся идейность и цель существования Русского Легиона.
С другой стороны, французское правительство не могло, конечно, поступить иначе, как прикрыть – с точки зрения международного права, после заключения Брест-Литовского мира – русских добровольцев своей формой, дав им возможность сражаться как отдельная русская часть до конца войны, а в случае пленения не попасть в категорию «нелегально воюющих» и не быть подвергнутыми, как таковые, противником суровым наказаниям по всей строгости законов войны.
То же самое произошло и с офицерами летчиками. Как ни велико было их желание составить русскую эскадрилью, по тем же самым причинам международного права это им не было разрешено, и им пришлось во французском военно-воздушном флоте, во французской форме, сражаться и умирать под небом Франции за общее дело.
Командование перешло к кап. ПРАЧЕКУ, — с ним два младших офицера, пор. МИРИМАНОВ и пор. ВАСИЛЬЕВ и около ста унт.-офицеров и легионеров.
В таком уменьшенном составе Русский Легион вступил в период тяжелых июльских боев.
Такому малочисленному отряду конечно было невозможно дать самостоятельной задачи, и он служил «затычкой», как подвижной резерв. Его бросали в те места, где сильно напирал противник, чтобы поддержать усталые части.
Потери в офицерском составе были настолько велики в 8-м Зуавском полку, что командир полка просил Командующего Русским Легионом одолжить ему одного офицера.
Поручик МИРИМАНОВ, учившийся в молодости в Швейцарии и прекрасно владевший французским языком, был откомандирован в 8-й Зуавский полк. Это, вероятно, если и не единственный, то весьма редкий случай в военной истории России, чтобы русский офицер, в русской форме, с золотыми погонами на плечах, командовал французской частью («Павлонам» будет приятно узнать, что пор. МИРИМАНОВ — наш однокашник Павловского Военного Училища).
На третий день, бросившись впереди своих зуавов в атаку, этот блестящий офицер прорвал немецкие линии, был тяжело ранен и получил вторую пальму на свой «Военный Крест».
Интересен его рассказ о том, как приняли его зуавы, когда он к ним явился со своим вестовым.
«Катался, – говорит, – как сыр в масле. Вся рота старалась наперебой мне услужить, чем могла». Подостлать, что было под рукой, чтобы мягче было спать, предлагали все по очереди из своих бидонов кофе, ром, «пинар» (вино на солдатском жаргоне), и что его больше всего смешило (и, вероятно, в душе очень льстило) — никак не могли понять почему, с тремя звездочками на погонах, он только лейтенант и упорно величали его капитаном.
Пор. МИРИМАНОВ погиб в Добровольческой Армии. Он был зарублен красной конницей.
15 июля противник производит массовую атаку от Реймса. Но французская армия сама готовилась к наступлению и накапливалась в лесах ВИЛЛЭР-КОТЭРЭ.
На второй же день атака германцев захлебнулась, встретив жестокий отпор.
18 июля, в 4 часа утра, Х-ая Армия генерала МАНЖЭНА, в которую входит Марокканская Дивизия с Русским Легионом, выходит из леса, теснит противника и в десятидневном бою доходит до большой дороги ШАТО-ТЬЕРИ. В этом бою впервые шли с Марокканской Дивизией танки, маленькие Рэно и громадные Шнейдер.
Русский Легион, усиленный станковыми пулеметами, шел фланг-гардом.
За июльские бои Русский Легион потерял ранеными офицеров: пор. МИРИМАНОВА, пор. ВАСИЛЬЕВА и переводчика, офицера французской службы РУБО. Унт.-офицеров и легионеров убитыми и ранеными – 17.
Чтобы оформить, с точки зрения международного права, положение русских добровольцев, французское правительство приказало всем русским волонтерам дать вторую подписку, так как в первой, о которой говорилось выше, не было фразы с обязательством воевать «до конца войны».
Колеблющийся элемент, под влиянием пропаганды, оторванности от далекой родины, усталости, тяжелых боев, больших потерь, воспользовался этим случаем и от второй подписки отказался и был отправлен в «рабочие роты».
Были, конечно, и другие, высокодоблестные легионеры, считавшие, что после проявленного героизма и доказательства высшей бескорыстности Русского Легиона, признанной французским командованием, требование второй подписки — акт оскорбительного к ним недоверия, и потому принципиально отказались дать ее и были вынуждены уйти.
Поползли тревожные слухи о том, что после Суассонских боев попавшие в плен офицеры были немцами расстреляны, а солдаты подверглись тяжелому тюремному режиму, как нелегально сражавшиеся в русской форме после заключения Брест-Литовского мира.
Для исторической справедливости нужно отметить, что в это время вопрос о замене русской формы формой французских колониальных войск, оставив лишь на левом рукаве повязку из русских национальных цветов, уже был решен в высших военных сферах и в Штабе Главнокомандующего Французской армией.
Это был для всех мучительный вопрос совести. Русский Легион считал, что он должен сражаться лишь в русской форме. С переменой же формы рушилась как бы вся идейность и цель существования Русского Легиона.
С другой стороны, французское правительство не могло, конечно, поступить иначе, как прикрыть – с точки зрения международного права, после заключения Брест-Литовского мира – русских добровольцев своей формой, дав им возможность сражаться как отдельная русская часть до конца войны, а в случае пленения не попасть в категорию «нелегально воюющих» и не быть подвергнутыми, как таковые, противником суровым наказаниям по всей строгости законов войны.
То же самое произошло и с офицерами летчиками. Как ни велико было их желание составить русскую эскадрилью, по тем же самым причинам международного права это им не было разрешено, и им пришлось во французском военно-воздушном флоте, во французской форме, сражаться и умирать под небом Франции за общее дело.
Командование перешло к кап. ПРАЧЕКУ, — с ним два младших офицера, пор. МИРИМАНОВ и пор. ВАСИЛЬЕВ и около ста унт.-офицеров и легионеров.
В таком уменьшенном составе Русский Легион вступил в период тяжелых июльских боев.
Такому малочисленному отряду конечно было невозможно дать самостоятельной задачи, и он служил «затычкой», как подвижной резерв. Его бросали в те места, где сильно напирал противник, чтобы поддержать усталые части.
Потери в офицерском составе были настолько велики в 8-м Зуавском полку, что командир полка просил Командующего Русским Легионом одолжить ему одного офицера.
Поручик МИРИМАНОВ, учившийся в молодости в Швейцарии и прекрасно владевший французским языком, был откомандирован в 8-й Зуавский полк. Это, вероятно, если и не единственный, то весьма редкий случай в военной истории России, чтобы русский офицер, в русской форме, с золотыми погонами на плечах, командовал французской частью («Павлонам» будет приятно узнать, что пор. МИРИМАНОВ — наш однокашник Павловского Военного Училища).
На третий день, бросившись впереди своих зуавов в атаку, этот блестящий офицер прорвал немецкие линии, был тяжело ранен и получил вторую пальму на свой «Военный Крест».
Интересен его рассказ о том, как приняли его зуавы, когда он к ним явился со своим вестовым.
«Катался, – говорит, – как сыр в масле. Вся рота старалась наперебой мне услужить, чем могла». Подостлать, что было под рукой, чтобы мягче было спать, предлагали все по очереди из своих бидонов кофе, ром, «пинар» (вино на солдатском жаргоне), и что его больше всего смешило (и, вероятно, в душе очень льстило) — никак не могли понять почему, с тремя звездочками на погонах, он только лейтенант и упорно величали его капитаном.
Пор. МИРИМАНОВ погиб в Добровольческой Армии. Он был зарублен красной конницей.
15 июля противник производит массовую атаку от Реймса. Но французская армия сама готовилась к наступлению и накапливалась в лесах ВИЛЛЭР-КОТЭРЭ.
На второй же день атака германцев захлебнулась, встретив жестокий отпор.
18 июля, в 4 часа утра, Х-ая Армия генерала МАНЖЭНА, в которую входит Марокканская Дивизия с Русским Легионом, выходит из леса, теснит противника и в десятидневном бою доходит до большой дороги ШАТО-ТЬЕРИ. В этом бою впервые шли с Марокканской Дивизией танки, маленькие Рэно и громадные Шнейдер.
Русский Легион, усиленный станковыми пулеметами, шел фланг-гардом.
За июльские бои Русский Легион потерял ранеными офицеров: пор. МИРИМАНОВА, пор. ВАСИЛЬЕВА и переводчика, офицера французской службы РУБО. Унт.-офицеров и легионеров убитыми и ранеными – 17.
На петлицах, вместо цифры полка, те же буквы: L.R.
Август 1918 г.
Марокканская Дивизия стоит на отдыхе в РЭТЭЙ, пополняется и переформируется. Пришел категорический приказ Главнокомандующего, и Русский Легион вынужден был подчиниться и переодеться в форму французских колониальных войск. Как некоторый компромисс, на левом рукаве была оставлена повязка с национальными русскими цветами, на которой стоял штемпель французского правительства. На стальных касках, вместо французского герба, стояли черные буквы: L. R. (Legion Russe).
На петлицах, вместо цифры полка, те же буквы: L.R.
Наконец пришло долгожданное подкрепление. Под командой гв. капитана МАРТЫНОВА (Лейб-Гвардии Гренадерского полка) прибывают две полные роты военного состава.
Русский Легион воспрял духом и входит теперь как отдельный батальон в 1-го Бригаду Марокканской Дивизии и покидает славный 8-й Зуавский полк, с которым его связывала тесная семимесячная боевая работа.
Командир 8-го Зуавского полка со всеми офицерами, полковой оркестр, знамя Зуавов и знаменная рота выстроены, чтобы отдать последний привет боевым соратникам.
Русский Легион проходит церемониальным маршем — знамя 8-го Зуавского полка склоняется перед русскими.
Но после того, как он стал отдельным батальоном, то есть самостоятельной частью, высшие военные власти решили, что командование этим батальоном необходимо вверить французскому штаб-офицеру, который, воспитанный на доктрине французской военной школы, сможет точнее и быстрее согласовать действия Русского легиона с общими заданиями Дивизии.
Пришлось подчиниться.
Командовать Русским Легионом был назначен боевой штаб-офицер Иностранного Легиона, майор ТРАМЮЗЭ. Французскому майору очень нравилось самому командовать ружейные приемы всему батальону. Но во французской армии ружья носятся на правом плече, у нас же русских – на левом. Получалось очень весело, когда майор сам подавал команду: Armes sur l'epaule droite!», а батальон Русского Легиона, как один, брал винтовку на левое плечо.
Помощником к-ра был назначен гв. кап. МАРТЫНОВ. Штаб батальона: офицер связи, французской службы лейтенант БРЭНН, офицеры переводчики: французской службы лейтенанты РУРКО – РЕЕРГЭ – РАБОТЬЕ; доктор ЧЕРЕПОВ, доктор КЛЕЙМАН, протоиерей отец БОГОСЛОВСКИЙ.
1-я стрелковая рота: Командующий ротой шт.-кап. СУРИН 1-ый (Борис). Поручики ПРАВОСУДОВИЧ, ПАВЛОВ, подпор. ПРЖЕВАЛЬСКИЙ. 2-я стрелковая рота: Командующий ротой шт.-кап. СУРИН 2-ой (Павел). Подпоручики СМИРНОВ, КУРИЛЛО, ЦВЕТАЕВ. Пулеметная рота: Вр. Командующий ротой пор. ВАСИЛЬЕВ.
Подпор. УРВАЧЕВ. В таком составе Русский Легион вступил в последние сентябрьские бои.
Последние бои
СЕНТЯБРЬ 1918 г. Суассон. Последние бои. Смерть батюшки. Атака передовых постов линии Гинденбурга.
Марокканская Дивизия опять в 1-й Армии генерала МАНЖЭНА, задача которой — прорвать фронт немцев между рекой Эн и массивом Сэн Гобэн в направлении города ЛАН.
После перемирия доктор ВЕДЕНСКИЙ был восстановлен в своем звании и чине военного врача. Он уехал во Владивосток к Адмиралу КОЛЧАКУ. Дальнейшая его судьба нам неизвестна.
Таким образом, за 10 месяцев боевой службы через Русский Легион прошло 24 офицера, 3 доктора, батюшка, 7 офицеров и переводчиков французской службы и 994 унт.-офицера и легионера. За этот же период Русский Легион потерял убитыми и ранеными 16 офицеров, трех докторов, батюшку, 6 офицеров и переводчиков французской службы и 523 унт.-офицера и легионера.
Сколько жизней спасли на редкость доблестные доктора Русского Легиона ЗИЛЬБЕРШТЕЙН, КЛЕЙМАН и ЧЕРЕПОВ... Эти люди долга шли непосредственно за первыми цепями и тут же, под жестоким огнем противника, делали раненым уколы против столбняка и, перевязав их, отправляли в санитарный поезд. Но и заплатили все трое дорого за свое мужество и отвагу! Один убит, двое других — тяжело ранены.
Перемирие
Ноябрь 1918 г. Перемирие. Оккупация Германии. Конец Русского Легиона.
Если брешь в укрепленной линии Гинденбурга недостаточно глубокая и не принесла окончательного решения, то мораль противника была настолько подорвана, что он, в связи с общей обстановкой, стал отводить свои войска к германской границе. После отдыха в МО, Марокканская Дивизия переброшена в Лотарингию и занимает сектор в ЛЕНОКУР.
Рекогнисцировки, поиски для захвата «языка», подготовка к последнему решающему наступлению.
Но уже ползут слухи о переговорах...
10 ноября вечером, когда батальон 8-го Зуавского полка готов предпринять короткий удар в направлении РОЗЕБУА, вдруг раздаются крики в окопах немцев, зажигаются огни, в небе засветились фейерверки, всех цветов сигнальные ракеты... Телефонные звонки в штабе дивизии и армии. В чем дело? «Отменить все боевые приказы. Ждать инструкций. Стрелять только в ответ на стрельбу противника».
В 5 час. 45 мин. утра 11 ноября получена радио-телеграмма из Штаба Главнокомандующего: «Прекратить военные действия в 11 часов утра. Стоп. Противник принял условия маршала Фоша. Конец.»
Старых легионеров, идейно пошедших в Русских Легион, к концу войны оставалось мало. Большая часть их была перебита в боях. В конце декабря 1918 года Русский Легион из Германии был переброшен в Марсель, посажен на пароход и высадился в Новороссийске. В первом же бою, заколов часть своих офицеров, перешли к красным. Измена не всегда приводит к желанным результатам. Конные части казаков, стоявшие в резерве, и офицерская рота успели их догнать. Большая часть их была перерублена.
Небольшая часть, оставшаяся верной, из старых легионеров, составила кадр для 1-го Кавказского стрелкового полка и была назначена в Кавказскую Армию (ген. Врангеля).
Фельдфебеля и подпрапорщики были произведены в офицеры. После взятия Царицына шли вдоль Волги через гор. КАМЫШИН на гор. САРАТОВ, где их и застало общее отступление Добровольческой Армии. Когда эта грустная весть об измене дошла до Франции, Военное Министерство решило расформировать остальные роты Русского Легиона, и отправка в Россию была отменена.
Офицеры одиночным порядком убыли в Белые Армии. Большая часть — на Юг России к Ген. ДЕНИКИНУ, некоторые во Владивосток к Адмиралу КОЛЧАКУ, кое-кто в Архангельск к Ген. МИЛЛЕРУ.
В рядах Белых Армий доблестно погибли: полковник ГОТУА, основоположник русских волонтеров во Франции, шт.-кап. ИОРДАН, шт.-кап. СУРИН 1-ый, шт.-кап. СУРИН 2-ой, поручик МИРИМАНОВ, подпор. КУРИЛЛО.
Другим, проделавшим с Белыми Армиями весь крестный путь до конца, посчастливилось вернуться во Францию уже в качестве бесправных эмигрантов! Если для офицера, поступившего волонтером в Русский Легион, это было вполне нормальное явление, т.к. иначе и быть не могло, ибо это было лишь исполнение офицерского долга и верность присяге и, следовательно, никакой особой заслуги здесь нет, то нельзя не преклониться перед нашими «меньшими братьями», нашими солдатами, нижними чинами, как в то время их именовали. Оторванные от далекой России, не понимавшие, что творится на Родине, подвергнутые бешеной пропаганде, тоскующие по своим селам, женам, родным полям и лесам, находясь среди чуждого им народа, они как-то смутно, своим хорошим русским нутром поняли, что сделано на Родине плохое дело, что русское имя здесь заграницей замарано и что надо что-то сделать, чтобы показать иностранцам, что не все русское — плохое.
Нужно было видеть этих простых русских людей.
Сознание, что на них смотрят иностранцы, как бы подхлестывало их. Нужно было видеть их выправку, как они старались возможно опрятнее быть одетыми, как подчеркнуто вытягивались, отдавая честь иностранным офицерам, как держали себя в бою, сколько доблести, мужества и отваги проявили они, рисковали зачастую напрасно лишь потому, что «на нас смотрят иностранцы»; сколько самопожертвования проявили они, чтобы вынести с поля боя своих раненых офицеров!
Их было немного, едва лишь тысяча из всего Экспедиционного Корпуса. Могилы этих верных русских солдат разбросаны по всей Франции, во всех тех местах, где дралась Марокканская ударная Дивизия, и лишь единицы похоронены на Русском Военном Кладбище в МУРМЕЛОНЕ.
Начальник 1-й Особой пехотной Дивизии во Франции Ген. ЛОХВИЦКИЙ, в приказе по русской базе, объявляя имена убитых в боях русских легионеров Легиона Чести, писал: «Да будет мир праху этих героев долга, принесших свою жизнь на Алтарь Отечества в тяжелое время, переживаемое нашей Родиной. Память о них останется незабвенной. Слава и вечная память погибшим верным соратникам!».
Что же стало с верным Мишкой?
Его надо было как-то устроить. Он был помещен в ЖАРДЭН Д'АККЛИМАТАСЬОН в Париже. Группа офицеров отправилась в МИСТЭНГЭТ и просила ее быть «крестной матерью» МИШКИ, на что она охотно согласилась. Бедный Мишка, бывший всегда на свободе, никогда не мог привыкнуть к клетке и жалобно подвывал!
Мишки больше нет...
ВСЕ ЗАБЫТО!!
ПАРИЖ, 1961 г.
ЛЕГИОНА ЧЕСТИ Штабс-Капитан В. Васильев
Из журнала "Кадетская перекличка" № 46, 1989 г.
