Удар по русскому языку

Наследие Н.Я. Данилевского

Русский язык против

Язык мой – друг или враг мой?

Политическое невежество

Куда мы идём?

Русские в РФ

Политический блуд

Национальные границы

Обустраиваться по-русски

Помочь, проекту "Провидѣніе"

Удар по русскому языку

Разумейте и покоряйтесь, языцы… «Языцы» — так в прежние времена именовали народы. Язык — один из главных признаков народа. Именно поэтому так ожесточенно борются у нас с русским языком. Не будет языка — не будет и народа.

Обратимся к отделённым от России республикам. Неважно, что «титульные нации» толком не владели «титульными языками», а их нациствующие царьки то и дело срывались и срываются на привычный им русский язык. Русский язык был объявлен «языком оккупантов» и начал всемерно изгоняться, дабы ничто не мешало формированию всевозможных идентичностей. Прибалтика, Закавказье, Средняя Азия, Украина — везде и всюду нашему языку была объявлена война. Современная Украина, где изучение русского языка прекращено в школах и детсадах и почти исключено в ВУЗах (не считая пока четырёх), где за использование русского языка официальное лицо может оказаться на скамье подсудимых, пример наиболее яркий.

Но «язык оккупантов» всегда вытесняется иным языком. Языком «благодетелей». Английским… Украинские руководители разных рангов неслучайно заявляют, что русский должен исчезнуть из их страны, а будущие поколения должны знать лишь два языка — украинский и английский.

В то время, как РФ спала летаргическим сном, нисколько не заботясь о развитии и укреплении русской культуры и языка на Украине (даже её российский посол приветствовал русских активистов на мове), США исправно внедряли в Незалежной свои «образовательные программы», выделяя гранты на продвижение своей культуры, ценностей, языка и, конечно, на поощрение старательно взращиваемой укроидентичности.

Казалось бы, этот пример должен был научить нас пониманию значения, роли своего языка и опасности посягательств на него. Практика, увы, свидетельствует об обратном.

Несколько лет назад уже в России вспыхнул предупреждающий языковой конфликт в Татарстане. Тогда, отстаивая обязательность изучения татарского для всех учащихся республики (в которой сами татары составляют меньшинство), её глава Минниханов заявил: «Ну как может быть изучение государственного языка добровольным? Нигде в мире такого нет! Если где-то есть, покажите! Да, в Швейцарии добровольно — ты из четырех языков выбираешь два языка». Государственный язык… Татарстан, как Швейцария… Это не эмоциональный пассаж главы региона, а системная политика.

В Татарстане некоторые пособия по татарскому языку прямо заявляют о «суверенном самостоятельном государстве Татарстан» и ставят регион в один ряд с такими странами как Франция, Великобритания и Россия. И хотя такие учебники не входят в федеральный перечень Минобразования России, в школах Татарстана они всё равно появляются. Случается, что на уроках татарского детям сообщается, что «Татарстан — суверенное государство», «Татарстан имеет свою государственную символику», «Татарстан — самостоятельное государство, каждое государство имеет свои символы». На главной странице республиканских электронных дневников изображен мальчик со стопкой учебников, из которых самый крупный, многократно толще остальных, учебник татарского «Татар теле» и в которой (стопке) нет учебника русского языка. В подарочных изданиях, которые получают первоклассники, в качестве Родины упоминают только республику Татарстан, а в качестве президента — Рустама Минниханова.

Следующий удар по русскому языку был нанесён уже русским регионом. Регионом, в котором официально действовали в ту пору двадцать американских образовательных программ… Урал. В Екатеринбурге на совещании «Профилактика нарушений обязательных требований законодательства РФ в сфере образования в части обеспечения прав граждан РФ на изучение родного языка из числа языков народов РФ», прошедшем в классической гимназии №104, преподавателям объяснили, что теперь нет просто предмета «русский язык», который по привычке в школах называли «родной язык». Теперь есть два разных предмета: русский язык как государственный язык и русский язык как родной язык для тех, кто его считает родным языком. А применение термина «родной язык» к русскому языку недопустимо, так как это будет звучать оскорбительно для представителей других народностей России, для которых он не является родным.

Отметился в борьбе с русским языком и зампред Духовного управления мусульман России Дамир Мухетдинов. «Говорится, что обучение русскому языку обязательно. Мне это непонятно. Почему во всей Российской Федерации обучение русскому языку должно быть обязательно? Российская Федерация — это не русское государство, а федерация. Там все языки равноправны — как у малочисленных, так и многочисленных народов», — заявил он.

Тогда поднявшаяся было волна как-то улеглась, но, думается, до времени. На фоне провозглашаемой нашими заокеанскими «партнёрами» программы «деколонизации России» этот вопрос неизбежно встанет вновь. И поднимают её уже не региональные сепаратисты, а представитель федерального центра.

Итак, знакомьтесь: Наталья Трухановская, свеженазначенный ректор Государственного института русского языка имени А. С. Пушкина. Г-жа Трухановская на круглом столе в Госдуме заявила, что в национальных республиках России русский язык нужно преподавать как иностранный. «Необходима чёткая дифференциация методик преподавания русского языка, — заявила ректор. — Очень важно актуализировать рассмотрение содержания предметов «русский язык как государственный» и «русский язык как родной», соответственно, по-разному методически подходить к преподаванию, использовать разный методический инструмент, поскольку неравный уровень владения [школьников] русским языком этого просто-таки требует, на взгляд наших специалистов».

Согласно Трухановской, в школах, где русский язык преподается как родной, и в тех, где он преподается как государственный, ученики воспринимают его как «скучный школьный предмет», а методики преподавания не развивают у детей нужных навыков, а значит, и освоить русский язык качественно дети не могут. В качестве примера для подражания потенциальная реформаторша привела опыт преподавания русского языка как иностранного для учащихся из стран СНГ и дальнего зарубежья.

Никаких последствий (в плане немедленного увольнения от должности) данное безответственное и направленное на раскол России заявление не возымело.

И ещё один маленький штрих. До сего года в Московском Государственном Областном Университете была кафедра русского языка и литературы. Теперь всё изменилось. Теперь на этой кафедре для сугубой толерантности изучают литературу народов России.

Таким образом, ползучая война против русского языка развязана уже и в самой России. И развязана она не только на местечковом, но и на государственном уровне. Именно с таких шажков и начинается «деколонизация России». И если мы вовремя не сумеем понять этого, остановить, не сохраним «русскую речь, великое русское слово», а продолжим спать летаргическим сном, то… Как любят стращать по иному поводу советские пропагандисты, «будет как на Украине». Только гораздо, гораздо страшнее.

Останется ли Россия равнодушна к памяти своего великого мыслителя?

«Общечеловеческой цивилизации не существует и не может существовать», — таково было убеждение Н.Я. Данилевского, 200 лет со дня рождения которого грядёт в этом декабре. Будучи ярым противником прекраснодушных европейских грёз нашего образованного сословия, наш первый геополитический мыслитель указывал: «Дело в том, что Европа не признает нас своими. Она видит в России и в славянах вообще нечто ей чуждое, а вместе с тем такое, что не может служить для неё простым материалом, из которого она могла бы извлекать свои выгоды, как извлекает из Китая, Индии, Африки, большей части Америки и так далее, материалом, который можно бы сформировать и обделывать по образу и подобию своему…» «Какая война, которую мы вели в качестве члена европейской системы, какой союз, какой мирный договор, который мы заключили в качестве европейской державы, принесли нам действительные выгоды? Лучшим примером в этом отношении может служить знаменитый Священный союз. Каких жертв не приносила Россия для его целей! Пусть нам укажут хоть на одно подобное действие европейских держав на пользу России. Чего ни делала Россия для Германии и для Австрии, как ни бескорыстничала, — а все же слыла за льва, рыкающего, ищущего, кого поглотить».

Европа, пишет Данилевский, «она очень сочувствовала крестьянскому делу, пока надеялась, что оно ввергнет Россию в нескончаемые смуты; так же точно Англия сочувствовала освобождению американских негров. Мы много видели с ее стороны любви и доброжелательства по случаю польских дел. Вешатели, кинжальщики и поджигатели становятся героями, коль скоро их гнусные поступки обращены против России. Защитники национальностей умолкают, коль скоро дело идет о защите русской народности, донельзя угнетаемой в западных губерниях, — так же точно, впрочем, как в деле босняков, болгар, сербов или черногорцев».

Ровно то же видим мы и ныне на примере Донбасса! Кстати, о Донбассе. И о всех землях Русского народа: «Исторический народ, пока не соберет воедино всех своих частей, всех своих органов, должен считаться политическим калекою», — ставит диагноз Николай Яковлевич. И отмечает в другом месте: «Национальная территория не отчуждаема и никакие договоры не могут освятить в сознании народа такого отчуждения, пока отчужденная часть не потеряет своего национального характера». Пока не потеряет своего национального характера… Новороссия не потеряла своего характера, оставшись русской. И потому никак невозможно отчуждение в пользу псевдогосударства. Невозможно – для русских.

Хрестоматийный труд Данилевского «Россия и Европа» оказал большое влияние на взгляды К. Леонтьева, Н. Трубецкого, Л. Гумилёва и других мыслителей. Сегодня русские мыслители, публицисты, общественные деятели правоконсервативного толка опираются в своих работах на книгу Николая Яковлевича. Труд это стал фундаментальным для понимания вопросов геополитики и места России в мире. Недаром предрекал Достоевский, что сочинение Данилевского — «это будущая настольная книга всех русских».

Однако, увы, даже сейчас, когда так ярко и разительно явлено нам всё то, о чём писал Николай Яковлевич, когда мысли его должны были бы стать локомотивом государственной идеологии, а память о нём, затоптанная за 20-й век, старательно воссоздаваться, мы видим зачастую прямо обратное.

В Крыму до сих пор уцелела усадьба Данилевского Мшатка, где он, не только мыслитель, но и ученый-естественник, насадил парк «садов цивилизаций или культур». Здесь в свой час он и упокоился. А дальше начинается русская трагедия 20 и 21 веков… В усадьбе устроили пионерлагерь. Могилу разорили, а на её месте разбили пионерское кострище. Ощутите, что называется, высоту советского духа… Ну да ладно, оставим советчину, мы ведь уже вроде больше 30 лет не при ней живем, и уже скоро 9 лет, как Крым российский. И так что же? Так как же? Может быть, на волне собирания земель в Мшатке организовали международный Славянский центр с музеем Данилевского? Как бы нужен был такой! Для проведения исследований, научной работы, организации важных встреч, мероприятий просветительского, культурного и политического характера!

Ничуть не бывало. Парк ныне отошёл очередному пионерлагерю. МВД России. Правда, костёр на могиле теперь не жгут, даже и надгробие восстановлено много лет как, но… Но даже поклониться этому надгробию вы не сможете, не затратив добрый месяц на получение соответствующего разрешения соответствующих органов. Многолетние попытки правнучки Николая Яковлевича «освободить» могилу прадеда успехом не увенчались. Попытки добиться охранного статуса для парка, территория которого оказалась под угрозой коттеджной застройки, – также. Некая группа «экспертов» (включая представителя русофобской ВШЭ) сочла, что признаков для признания Мшатки объектом исторического наследия недостаточно. Мало того, крымская республиканская библиотека не пожелала носить имени Данилевского, предпочтя назваться в честь укрорусофоба Ивана Франко.

Месяц назад Общество Императора Александра III совместно с представителями других организаций (Имперское наследие, Русский союз, Братство православных мирян, Русское собрание, ВООПИиК, АНО «Институт русско-славянских исследований имени Н.Я. Данилевского») направили в Министерства Культуры Крыма и России обращение с просьбой помочь в разрешении сложившейся ситуации в интересах памяти Данилевского и, следовательно, собственно русских интересах. (Это обращение позже подхватили питерские писатели, переопубликовав его дословно на страницах «Литгазеты», как собственную инициативу, почему-то заменив исходный состав подписантов (среди которых были и профессора Минаков и Даренский, и лауреат Госпремии Карпенков, и многие другие заслуженные лица) именами нескольких петербургских литераторов.)

Что же ответили Министерства на обращение русской общественности? Ответы от них пришли в один день. Причём с одним и тем же текстом за подписью Г.И. Сытенко. В тексте указано, что «Сведения об указанном парке в реестре не содержатся (т.е., значит, как бы и нет его? Руби – не хочу?), информацией о его актуальном охранном статусе Минкультуры России в настоящее время не располагает»; и что «принятие решения о включении объекта, обладающего признаками объекта культурного наследия, в перечень выявленных объектов культурного наследия находится исключительно в полномочиях регионального органа охраны объектов культурного наследия. Таким региональным органом на территории Республики Крым является Министерство культуры Республики Крым». Что по этому поводу думает последнее ведомство, не установлено, т.к. от него пришла лишь копия ответа г-на Сытенко. Относительно библиотеки Франко сказано ровно то же. Дескать, это дело Минкульта Крыма. А по нашему пониманию, это весьма даже общерусское дело, ибо в разгар войны русскому мыслителю оказывается предпочитаем укрорусофоб. И где! В «нашем Крыму»!

Итак, могила Данилевскому по-прежнему остаётся недоступна для посещения и пребывает в упадке, а парк по-прежнему может стать жертвой вандальной застройки. А ведь это единственный сохранившийся объект, не просто связанный с Данилевским, но им созданный, гением его освещенный, место, где покоится он сам! Неужели ни грядущая дата, ни нынешняя мировая война не способны заставить ни общество наше, ни чиновничество встряхнуться и озаботиться сохранением памяти нашего великого пророка и геомыслителя, его земного наследия, трудов рук его?

Всё это в известной степени напоминает прошлогоднее 200-летие другого нашего пророка – Достоевского. Дату отметили решением о закрытии Омского регионального центра изучения творчества Ф.М. Достоевского. А самого юбиляра Зильбертруду-Быкову было позволено охаять площадно вместе со всем народом русским на газетных страницах. И хотя «вирш» явно нарушал закон РФ, Генпрокуратура, в которую русская общественность уже без малого год назад обратилась с заявлением о защите чести писателя и оскорблении русского народа по национальному признаку, полгода ограничиваясь отписками, на какой этаж и какому очередному сотруднику передано дело, в итоге так это самое дело и «замотала». Русского гения и русский народ оскорблять в России можно. Даже «в годину действий воинских». По крайней мере, заукраинцу-русофобу Зильбертуду.

Хотелось бы верить, что неравнодушие русской общественности, сумевшее в конце концов остудить страсть к фейерверкам во дни «отчизны бедствий», сумеет добиться и большего – пробить стену чиновного равнодушия к памяти русских гениев, которое в иных случаях приобретает характер совершенного вредительства. И если это удастся, то к сбывшимся мрачным прогнозам Достоевского прибавится хоть одно сбывшееся пророчество светлое: «Россия и Европа» в самом деле станет настольной книгой каждого русского. И изучая её, мы наконец-то уясним ту государственную аксиому, которая должна была бы лежать в основе русской конституции: «Народность составляет поэтому существенную основу государства, самую причину его существования, и главная цель его и есть именно охранение народности. Из самого определения государства следует, что государство, не имеющее народной основы, не имеет в себе жизненного начала и вообще не имеет никакой причины существовать».

Агидель Епифанова

Русский язык против мирового орднунга

Совсем недавно все или почти все российские комментаторы и политологи упорно называли народные республики Донбасса «самопровозглашенными», вкладывая в это название умаляющий, а то и уничижительный смысл. Хотелось спросить: а разве не все существующие государства когда-то «самопровозгласились»? Любое из них объявляло «граду и миру» о своем появлении декларацией или манифестом своего собственного учредительного собрания, съезда, парламента и т.п. Те же США – разве их английская королева провозглашала? Нет, бунтарским образом они сами о себе заявили. Но нашим комментаторам или некогда подумать, или, по Фрейду, через нелепое слово выходило наружу затаенное отношение к «сепаратистам».

Казалось бы, мелочь. Но примеров подобных «лингвистических небрежностей» из практики нашей политики, журналистики, политологии каждый внимательный читатель и слушатель может привести множество. А в итоге мы видим за наскоро составленным текстом принятый – обдуманно или необдуманно, вольно или невольно – язык цивилизационного восприятия происходящих политических, экономических или культурных процессов, определенные коды и критерии оценок. И нередко – с точки зрения цивилизации Запада. Эти коды из медиа-сферы уходят затем в пласты повседневной жизни. Частный человек решает, как ему поступить в той или в иной ситуации – и ориентируется при этом не на отеческие традиции, не на собственный опыт, даже не на чувства свои, а на то, «как это у них там принято». Во что верить, что носить, есть, слушать, во что играть, какие бренды потреблять, как воспитывать детей, какого полового поведения придерживаться – Запад на все дает эталон, информационно навязывает, а затем требует безоговорочного исполнения, не допуская, чтобы где-то сформировались взгляды, отличные от западных.

Информационный суверенитет в нынешнем мире – это возможность иметь собственную, а не внедренную Западом систему ценностей, свои СМИ, которые (и это самое главное) говорят не на языке чужих понятий и символов, воспроизводящих глобалистскую модель, а на языке собственной цивилизации, народа, государства, поддерживают самостоятельность смысловых интерпретаций происходящего. Одно и то же можно назвать аннексией, а можно воссоединением, внешней агрессией или гражданской войной, химической атакой или заказной провокацией. И так во всем. Коды, оценки, смысловая матрица – их или наша, чужая или своя, и отсюда – друг ты или враг, «цивилизация» или «варварство».

На наших глазах Запад создавал в мире монополию смысловых кодов. Теперь оценки тех или иных событий в большинстве стран по умолчанию являются производными от западного понимания. Большинство СМИ говорят на западном языке, дают западные интерпретации и не суверенны в своем выборе под угрозой маргинализации и обструкции со стороны потребителей информации. Которые, в свою очередь, уже привыкли воспринимать именно западную подачу и трактовку. Еще недавно, всего лишь месяц тому назад, и в нашей стране некоторые СМИ, прежде всего радиостанция «Эхо Москвы», занимались трансляцией именно такой американизированной информации.

В борьбе за информационный, политический и цивилизационный суверенитет, за право оставаться самим собой, ценить свою историю и культуру, пользоваться не заимствованными оценками, требуется не просто ограничивать воздействие чужого языка – важнее беречь и развивать язык собственный. Это он, язык, объединяет и формирует народ, регулирует общественную жизнь, определяет наше поведение, создает систему коммуникаций. Запрет на употребление русского языка на Украине является свидетельством глубинной, онтологического порядка, войны с Россией.

«Дивное орудие создал себе русский народ, – писал философ Иван Ильин, – орудие мысли, орудие душевного и духовного выражения, орудие устного и письменного общения, орудие литературы, поэзии и театра, орудие права и государственности, – наш чудесный, могучий и глубокомысленный русский язык. Всякий иноземный язык будет им уловлен и на нем выражен, а его уловить – и выразить не сможет ни один. Он выразит точно – и легчайшее и глубочайшее, и обыденную вещь и религиозное парение, и – безысходное уныние и беззаветное веселье, и лаконический чекан и зримую деталь, и неизреченную музыку, и едкий юмор, и нежную лирическую мечту. А новое поколение его не уберегло… Не только тем, что наполнило его неслыханно-уродливыми, «глухонемыми» (как выразился Шмелев), бессмысленными словами, слепленными из обломков и обмылков революционной пошлости, но еще особенно тем, что растерзало, изуродовало и снизило его письменное обличие».

Ильин писал о искажениях русского языка после революции 1917 года. Но и нам в 90-е и последующие годы пришлось стать свидетелями нового серьезного наступления на его суверенность и самобытность. Ожидалось, что омертвевший «совиопский» сленг партийных документов и пропаганды, сметенный в мусорную яму, наконец-то сменится живым и подлинно русским языком, что заработают глубинные механизмы воссоздания богатой национальной культуры. Однако в пользование мутным потоком стал входить языковой эрзац (симулякр) не национального, а глобалистского происхождения. Произошла болезненная подмена: вместо преодоления последствий большевистского культурного эксперимента мы получили повтор революционной ситуации, новый виток западной языковой агрессии.

В 1990-е страна была накачана идеями самобичевания, коллективной вины, сформированным постсоветским либеральным агитпропом. Народ, жертву коммунистических репрессий, объявили исторически недоразвитым, неполноценным. Только лет пятнадцать назад появились признаки износа и разложения либеральной идеологии. Но при этом, как и в конце советской эпохи, культурно-языковая среда продолжает разрушаться. В итоге то, что мы сейчас имеем это не язык общения, а мертвый безликий инструмент коммуникации. И он вытесняет настоящий, живой язык национального общения, язык гражданского общества, во многом создает внутренний мир современного человека. Поэтому не только говорить, но и вести себя нелиберально – для многих непростая задача.

Накатанные схемы либерального дискурса не дают обществу в целом даже поставить как следует актуальные вопросы своего существования, не то что их решать. Скажем, не снижается накал идейной борьбы вокруг понятия свободы: нас обвиняют во всевозможных нарушениях, в возрождении тоталитаризма. Но Запад провозглашает свободу в негативной форме и по сути делает это ради нового закабаления. Поэтому в составе предлагаемого нам сегодня языка так много словосочетаний-оксюморонов. Таких как «гуманитарные бомбардировки», «позитивная дискриминация», «принуждение к миру». С их помощью понятие свободы огрубляется и присваивается, становясь главным оружием либерального тоталитаризма, имеющего более изощренную форму контроля и принуждения, чем старые режимы (например, советский) с их монолитной и легко просчитываемой в своем развитии идеологией. Это язык «цифрового общества». Образ мира и человека, встроенный в этот язык, имеет несколько источников. Один из главных – кальвинизм, идея превосходства «избранных», оправдывающая социальное и национальное неравенство. Во-вторых, мальтузианство – доктрина естественного отбора и сокращения числа «лишних» людей. Наконец, гностицизм, то есть убежденность в тайном знании узкого круга – «рукопожатных» жрецов либерализма, экспертов, технократов. Из этого комплекса идей исходит право на насилие (российских либералов – над «ватниками» и «совками»), получающее метафизическое (почти религиозное) оправдание. Таким образом обосновывается господство либерально-западнической интеллигенции и «креативного класса», выполняющих роль наместников западных элит. Либеральный дискурс содержит в себе расистскую матрицу, модель мира, разделенного «цивилизованную» и «нецивилизованную» части, которые связаны отношениями господства и подчинения. Эта модель исторически характерна для колониализма. В процессе коммуникации эта матрица постоянно воспроизводится. Например, в форме ритуального морализаторства. Например, для компрометации своих оппонентов либеральный язык использует набор ярлыков, таких как «популизм», «имперская ностальгия», «тоталитаризм», «ксенофобия», «патриотический угар». Вместе с ниспровержением этих ценностей пытаются устранить и такие установки «ретроградов», как социальная справедливость, патриотизм, реальная демократия.

Общество это чувствует – и отчуждение нарастает. Люди начинают выстраивать психологическую дистанцию по отношению к либеральной культуре, заполнять пространство вокруг себя новым содержанием. Этот процесс пошел активнее после 2014 года, когда стало особенно ясно, что либеральный дискурс разрушает национальную идентичность. В наши дни, с началом специальной военной операции на Украине, либеральный язык воспринимается как неестественный, чужой и даже враждебный. Так что появилась надежда вскоре полностью отказаться от него и выйти из языкового плена.

Собирался на этом закончить, поставить точку. Но как, говоря о судьбе русского языка в эти грозовые дни, не вспомнить стихи Анны Ахматовой о мужестве? Они сами зазвучали в душе, просясь на бумагу:

Мы знаем, что ныне лежит на весах
И что совершается ныне.
Час мужества пробил на наших часах,
И мужество нас не покинет.

Не страшно под пулями мертвыми лечь,
Не горько остаться без крова,
И мы сохраним тебя, русская речь,
Великое русское слово.

Свободным и чистым тебя пронесем,
И внукам дадим, и от плена спасем
Навеки.

Язык мой – друг или враг мой?

В Крыму издали словарь по замещению англицизмов – слов, заимствованных из английского языка, сообщил на днях глава крымского парламента Владимир Константинов. Отметив богатство и самодостаточность русского языка, Константинов подчеркнул, что «засилье иностранных слов опасно для культуры и языка России». Казалось бы, в Крыму, находящемся на переднем крае борьбы с западной агрессией национализмом, хватает других угроз и забот, особенно в наше тревожное время. Но борьбу за чистоту и содержательность языка не назовешь делом второстепенным, способным подождать до спокойных времен…

Как только в 80-х годах в нашей стране подул «ветер перемен» и появились признаки политической жизни и свободомыслия, возникла и необходимость осмысленного словесного обозначения происходящих процессов. Удивительно, но адекватного выражения они так и не нашли. Работая тогда в «главных» политических газетах «Известия», «Советская культура», позднее в «Российской газете», мне довелось с близкого расстояния наблюдать образцы словесного переиначивания, перекрашивания ходовых терминов и понятий. Идеологи из бывшего партаппарата, а за ними и перестроечная пресса, наиболее упертых коммунистов стали называть … консерваторами. Большего оскорбления для настоящих консерваторов, наверное, нельзя было придумать. Представителей прозападных компрадорских кругов окрестили либералами, уличных демагогов – патриотами, патриотов – националистами, националистов – фашистами, русских – россиянами. Дали исчерпывающее определение демократии: «Демократия – это диктатура демократов». Законы и действия, хоть чем-то напоминавшие заботу о народном благополучии, назвали популизмом. Начиналась нешуточная борьба за власть и связанный с нею доступ к дармовой собственности, в этой борьбе образованных людей лишили главного средства воздействия – осмысленных понятий. Слова, сознательно наполненные не верным, а часто и противоположным содержанием, заведомо не попадали в цель.

Наблюдение за изменениями языка – лучший способ изучать процесс разрушения общества. Эту глубокую и в то же время политически острую мысль в минувшем веке высказал немецкий философ Ханс-Георг Гадамер (1900 – 2002). В своем главном труде «Истина и метод» Гадамер исследовал язык как структуру с позиции двух ключевых дисциплин – семантики и герменевтики. Обобщая свои исследования, философ пришел к выводу, что в современном языке произносимые слова и их внутренний первоначальный смысл все больше расходятся друг с другом.

Потеря (или искажение) в словах смысла отсекает человека от связи с метафизическим уровнем языка и мышления. Наиболее очевидно это проявляется в политической жизни, где за внешней объективностью понятий часто скрываются социальные предрассудки и партийные интересы. Например, в слова «диктатура», «традиционализм», «реакция» в современной политической лексике вкладывается исключительно негативный смысл. Термины же «демократия», «права человека», «гуманизм» обозначают якобы однозначно позитивные явления. Безраздельная монополия такой интерпретации позволяет бездумно, автоматически причислять названные социальные и политические феномены к мировому «добру» или «злу», в зависимости от интересов хозяев дискурса. Установившиеся в языке термины таким образом блокируют мышление и не дают проникнуть в подлинную суть скрытых за ними вещей и событий. В результате, под видом демократии могут господствовать плутократия или продавшиеся иностранным кругам компрадоры, объявляющие любое сопротивление своему режиму насилием и экстремизмом.

Люди живут в пространстве языка, поэтому контроль над смыслами слов имеет для общественных отношений первостепенное значение. Соперничающие партии и группы, элита и контрэлита борются за смыслы, но вынуждены так или иначе ориентироваться на уже внедренные в общество термины. Однако, если язык теряет реальную связь с жизнью, удерживать контроль над значениями слов очень трудно, почти невозможно. Поэтому, по мере разрушения онтологических смыслов, господствующая элита все чаще начинает прибегать к ритуальному лицемерию. Вспомним позднее советское время: десятилетиями произносились речи, сочинялись тексты, не имевшие к реальности никакого или почти никакого отношения. Между собой участники этих ритуалов знали, что используемые ими слова давно уже не несут никакой смысловой нагрузки. Происходило нечто вроде заклинания действительности.

Конечно, общество разрыв между языком и реальностью не могло не почувствовать. Проблема в том, что значительная часть социума воспринимает ритуальное лицемерие как нечто само собой разумеющееся. В этом проявляется не один лишь социальный конформизм, но и внутреннее согласие с бессодержательностью, с пустотой. Понятно, что речь здесь идет не только советском обществе, но и о доминирующей тенденции в постхристианской цивилизации в целом. Более того, эта тенденция в последние годы в значительной мере усилилась. Новейшие технологии, Интернет, обеспечивающие скоростное распространение хаотичной и вопиюще неравноценной информации, привели к невиданному смысловому опустошению языка. Эти же технологии открыли возможности для виртуализации самого исторического процесса. Постановочные сцены, снятые на студийных площадках, все чаще идут в эфир как настоящие новости. Мы видим, как при «освещении» российской военной операции на Украине западные СМИ подменяют реальность смонтированным, а то и сфальсифицированным видеорядом. Причем этот видеоряд становится не просто пропагандистским роликом, а эрзацем подлинного события. Лояльность общества к навязываемой лжи, к манипулированию сознанием информационными технологиями сделали из политики подобие рекламного шоу.

Широкое использование заимствованных иностранных слов постепенно, но неуклонно лишает русский язык суверенности, то есть национального своеобразия и смысловой самостоятельности, ведет его к вторичности, подражательности по отношению к языку-суверену. Такое будущее русского языка будет настоящим подарком для геополитических соперников России. В конечном итоге каждое общеупотребительное заимствование есть проявление добровольно взятой на себя подчиненности по отношению к культуре, из которой это слово пришло. Продолжая широкое использование заимствованных слов, мы перестанем быть самими собой и будем культурно поглощены западной цивилизацией, так как чужие слова невольно тянут за собой чужие смыслы, цели и ценности.

Даже если опустить приведенные выше мировоззренческие рассуждения, попробуйте объяснить, чем «коммюнике по результатам саммита» лучше «заявления по итогам встречи»? Чем «минимизировать риски неконтролируемой децентрализации» лучше «снизить опасность неуправляемого распада»? Почему нужно писать «инвестиции», а не «вложения», «бизнесмен» вместо «предприниматель», «волонтер» вместо «доброволец», «демонтаж» вместо «разрушение», «коллапсировать» вместо «сворачиваться», «плюрализм» вместо «множественность», «трансфер» вместо «передача»?

Конечно, повальное пользование заимствованными словами не является ни первичной, ни единственной опасностью в нашем сегодняшнем противостоянии Западу. Однако, действуя мягко и навязчиво, языковое вторжение обеспечивает геополитическим соперникам стратегическое превосходство, угнетает русскую культуру и волю к самостоятельному движению вперед. Пока на одном уровне геополитического соперничества мы пересматривали кабальные соглашения о разделе добытых на нашей земле полезных ископаемых, помогали отразить грузинское нападение на Южную Осетию, создавали ЕАЭС, присоединяли Крым и успешно боролись с терроризмом в Сирии, на другом, стратегически более высоком, уровне мы безропотно допускали размывание нашей самобытности. А лучшая, чем у соперника, стратегия, как известно, верный путь к победе, даже если тактика хромает.

Почему повсеместно заимствуются иноязычные слова? Объяснений много, но, по-видимому, всё сводится к одной, корневой причине – нежеланию мыслить самостоятельно. Но разве в наши дни кто-нибудь всерьез верит, как в недавние годы, что западные ценности способны дать миру процветание или хотя бы устойчивое существование? Нет, западный мир лихорадит, его моральные основы подорваны безбожием и цинизмом. Находить и осознавать наши собственные смыслы и образы, мыслить самостоятельно становится не какой-то абстрактно-философской проблемой, а актуальной политической задачей, средством выживания. Духовность, справедливость и вера в свои силы – вот те краеугольные камни, на которых мы можем выстроить новый, лучший мир. Может быть, не только для самих себя, но и для других народов.

Сейчас, пожалуй, еще нет ясного понимания, как строить этот новый мир, но некоторые ближайшие шаги уже понятны. И один из этих шагов – думать и творить на своем родном языке. Главное – осознать, что нынешнее положение губительно для будущего России и населяющих её народов. Нужно требовать от властей действительной, а не мнимой поддержки русского языка и языков других коренных народов страны. И, конечно, процесс очищения языка, возвращения ему подлинности и глубины, каждому человеку лучше начать с самого себя.

Геннадий Литвинцев

Политическое невежество и советские стереотипы

Наличные в России политические институты не формируют у русского населения никакого твёрдого политического мировоззрения. Сознание массы населения наполнено либо старыми школьными представлениями, почерпнутыми из советского образования, либо инспирированы штампами оппозиционной пропаганды.

Современные провластные силы, вроде как бы противостоящие внешнему давлению, представляют из себя пёстрый набор карьеристов, набранных из самых разношёрстных представителей марксизма, советского шовинизма, либерального империализма, умеренного национализма и самого незамысловатого и бесформенного патриотизма вообще.

Примерно из того же материала состоит и академическая среда, ещё менее подверженная смене своего контингента.

Республиканская власть в своём усреднённом понимании считает, что чем меньше народ думает и рассуждает о политике, тем лучше и тем спокойнее для власти.

Но всё это более или менее сносно работает, пока страна не сталкивается с жёстким внешнеполитическим противостоянием. Когда своя политическая пропаганда и своя политическая наука должны эффективно помогать различать гражданам чёрное от белого.

При таком современном качестве политического класса мы оказываемся как дети погружёнными в политический плюрализм, где красное неотличимо от белого, русское от советского, патриотизм от марксизма, враждебное от родного…

Правящего аристократического, служилого слоя у нас нет, есть только некоторое количество представителей старого правящего аппарата компартии, привыкших господствовать в России, да и то после начала военных действий, частично уехавших…

На самом деле демократия — форма власти весьма сложная для эффективного функционирования, особенно при федеративном устройстве государства.

Демократия предлагает людям политически необразованным, каковых в нашей стране (да и в любой другой) 99% населения, заниматься сложнейшей и ответственейшей политической деятельностью… Разбираться в поправках к Конституции, участвовать в политических выборах, осознанно определять кто прав, кто виноват в труднейших историко-геополитических ситуациях, требует не только больших политических знаний, но и немалого политического опыта… Всего этого у массового российского электората нет, да и не может быть в принципе. Подавляющее большинство граждан заняты своими частными делами и вовсе не имеют времени и возможностей разбираться в сложнейших политических перипетиях.

Будучи политически невежественны, что простые граждане, что большинство так называемых партийных представителей выброшены в мир труднейшей политической деятельности. Они тут же становятся легкой добычей немногочисленных политиканов и начинают плыть по выбранному ими течению.

Что такое национальные интересы Отечества? Как они исторически оправданы? Каково историческое развитие событий, предшествовавших сегодняшней политической ситуации? И сотни других вопросов более общих или более специальных остаются абсолютно неведомой тайной для подавляющего большинства граждан, но при республике именно оно должно формировать Верховную власть страны?! Нонсенс? Конечно…

А между тем на электоральную массу ежеминутно продолжается политическое давление из социальных сетей и других пропагандистских орудий, враждебных России.

Но это внешнее давление ещё можно понять и как-то противодействовать. А как быть с внутренними пропагандистами? Они что, лучше? Нация засыпана со всех сторон самыми разнообразными трактовками происходящего…

Несколько спасает ситуацию вполне очевидная внешняя опасность войны, более понятная массе населения… Но и здесь объяснение происходящего колеблется от красного знамени, борьбы с нацизмом и восстановления советских памятников до имперского собирания русской земли, войны с украинским сепаратизмом и возрождением большой России.

Какова настоящая политика РФ? Куда мы идём?

Наряду с этим политическим плюрализмом, периодически больше похожим на мировоззренческую шизофрению, в нашем современном обществе нет внутреннего социального сплочения, способного сохранять национальное единство даже при расстроенном состоянии государства.

В нашей истории были периоды смуты, когда социально здоровое, профессионализированное общество, сплоченное в крепкие социальные слои, умело воссоздавать само государство, которое уже, казалось, окончательно разрушалось.

Но наше современное общество почти абсолютно социально плоское, в смысле почти полного отсутствия аристократических, служилых социальных слоёв, ответственных за активное отстаивание национальной государственности. Значительная часть советской и постсоветской элиты бежало из страны с началом СВО или затаилось в надежде на будущий реванш.

Без социально ответственной политической элиты государство не способно результативно бороться за своё национальное существование, а в случае крушения не способно к возрождению.

Здесь никак нельзя обойти вниманием ключевую и неизжитую до сих пор проблему нашей государственности — революции 1917 года. Революция практически уничтожила историческую аристократию и на её месте сформировала партийную интернациональную правящую прослойку, которая не сильно поменялась в 1991 году…

В начале XX столетия Российской Империи требовалось социальное усложнение. Появились новые слои населения, отправлявшие новые социально-профессиональные функции. Им нужно было определить своё место в общественной и профессиональной жизни Империи, определить обязанности и права.

Революция же и коммунисты принесли, напротив, социальное упрощение и плоскую примитивизацию, уничтожив имперское социальное разнообразие. И сегодня вместо социально сложного, профессионально специализированного общества, где на все случаи жизни у нации есть свои развитые социальные слои, мы имеем плоскую социальную структуру, еле выживающую в современном мире.

Мы имеем миллионную армию и нуждаемся в дополнительной мобилизации. Обладаем миллионной армией правоохранителей и не можем справиться с этнической преступностью. И параллельно ежегодно выдаём более чем 200 тыс. среднеазиатам гражданство России?!

Из таджиков, что ли будут формироваться экипажи новопостроенных стратегических подводных лодок?

Мы называем их именами великих государей и полководцев: «Юрий Долгорукий», «Александр Невский», «Владимир Мономах», «Князь Владимир» (первоначально хотели назвать «Святитель Николай»), «Князь Олег», «Генералиссимус Суворов», «Император Александр III», «Князь Пожарский», «Дмитрий Донской», «Князь Потёмкин».

А читать будущие моряки, по-видимому, должны то, что комитет Совфеда по обороне и безопасности предложил: «Молодую гвардию» Фадеева, «Повесть о настоящем человеке» Полевого и рассказы о пионерах-героях?!

С одной стороны, Кремль заявляет, что столетие образования СССР — это не праздник и он не предполагает этот день отмечать.

А с другой стороны, организовывается Ленинградский военный округ, вводится медаль за СВО в виде стилизации революционного ордена Красной Звезды и пропагандируется другая подобного рода просоветская галиматья?

Идёт явное противостояние старого советского и нового, и одновременно вечного имперско-русского мировоззрения.

Мы никак не можем выбрать: быть ли нам русскими или вернуться в советское безнациональное состояние. Стать ли ответственными хозяевами России или возвратиться в состояние материальных доноров в «советскую семью народов», отказавшись от всякой цивилизационной роли.

Вопрос о будущем русской нации стоит крайне жёстко: либо возвращение на имперский путь цивилизационного подвижничества, либо растворение в интернациональных глобалистских проектах.

Русские в РФ: на каком положении?

Русских всё время пытаются запутать, обмануть, поставить в зависимое положение, этнически заместить, отменить вовсе или даже подвергнуть насильственному переформатированию. Потеряв в 1917 году национальный суверенитет, великий народ попал в руки своих заклятых врагов, всевозможных социальных экспериментаторов и прочих политических шулеров.

Сегодня мы впервые в своей истории попали в ситуацию, развалившую Польшу в XVIII столетии. Там каждый пан мог своим «nie pozwalam» («не разрешаю») уничтожать договорённости всех остальных. В реалиях федеративной многонационалии каждая из субъектных наций «панует» в своих национальных республиках, как вздумается её элите. И может в любой момент высказывать свои недовольства в отношении любых пожеланий русского большинства.

Вот захотели русские отметить какую-нибудь дату победы над монголо-татарами, являющуюся важным формирующим событием для нашей государственности. Из Татарстана раздаётся «Рөхсәт итмим» («не разрешаю»).

Федералы издали учебник по истории России, он не понравился в Чечне — и снова «не разрешаю».

Ставят памятник русским войнам на Кавказе — по требованию местной сепаратистской общественности его сносят.

Появилось желание поставить памятник Ермаку в Сибири. Нет, нельзя, местные татары высказывают своё недовольство.

Так происходит и в сотнях других случаев, приучая нацменьшинства дискриминировать русское большинство.

Федеративно-национальное устройство приучает и без того не сильно патриотическую российскую бюрократию руководствоваться принципом: главное — не раздражать местные национализмы.

Русским же обычно говорят: «Ну вы же большой народ, не обращайте внимания», «Сейчас не время поднимать эти вопросы, надо сохранять мир между народами». Ну или ещё проще — молчаливо игнорируют протесты русских общественных организаций.

Вообще, надо сказать, что российский федерализм культивирует интернационализм только для русских наряду с беззубым потаканием национализмам малых народов. Это, безусловно, совковое наследие, для которого не было ничего страшнее «великорусского шовинизма». Коммунисты воспринимали русскую нацию как имперскую и эксплуататорскую и всячески перекачивали русские соки на развитие многочисленных национальных республик. Насытившись и укрепившись, национальные коммунистические партии взорвали многонациональный СССР, самоопределившись как отдельные государства на вырезанных коммунистами из бывшей Российской Империи территориях.

Большая Россия с распадом Союза уменьшилась до размеров РФ. Но и Российская Федерация была в своё время организована, как СССР, на основе многочисленных национальных республик, в отношении которых продолжается такая же политика потакания местным национализмам, как и при коммунистах.

Если это не преодолеть, то федерализм РФ последует за федерализмом СССР и развалит страну в современных границах.

Политический блуд на слове «русский»

Сейчас стали сильно словесно блудить на слове «русский». Видимо, поняли, что «советскими» всех обратно не сделаешь. Вариант «россияне» как-то не прижился. А потому начали апробировать новые варианты «расшифровок»: «Кто же такие русские?»

Скорее всего, на этот шифровальный блуд появился высокий заказ.

Как правило, о том, кто такие русские, рассуждают всевозможные новиопы и многонационалы. Ведь с русскими надо что-то делать. Идёт война за русское наследство, за русские территории. Самосознание у русского населения может выйти из-под политического контроля и начать развиваться свободно.

Ведь самое страшное — это доверить русским Россию. С этим старые, рождённые ещё в советские времена элиты согласиться не готовы. Что угодно: западное внешнее управление, новый военный коммунизм, но только не Российская Империя.

Все толкуют о русском народе, как им заблагорассудится, в стиле разнузданной русофобии.

Одни говорят, что русских вообще нет или что русских не больше 5 млн, как было при царе Иоанне Грозном, остальных же просто заставили (записали) быть русскими (слышал лично от либерала Надеждина).

Другие хотят, чтобы русскими были, напротив, все народы РФ: мусульманские, буддистские, вероятно иудейские, ну и славянские тоже. Мол, все, кто говорит на русском языке, — все и русские. Вплоть до приезжающих среднеазиатов и закавказцев, массово покупающих наше гражданство и получающих наши льготы.

Как правило, предлагаются варианты либо сильно расширяющие понятие русских (вплоть до негритянских «готтентотов», как у Прилепина), либо сильно сужающие (с выделением отдельных украинцев, белорусов, казаков, поморов, «русскоязычных писателей», «тех, кто против СВО» и т. д.).

Слово «русский» пытаются наполнить самыми разными смыслами:

— некое состояние души (например, «с утра решил быть русским» по академику Бромлею);
— принадлежность к русской культуре («не шовинистической её части»);
— отношение к российской государственности («вложил 300 тысяч в получение гражданства и стал русским»);
— или, напротив, всячески обессмысливают («не знаю, кто такие русские»), говоря, что оно непонятно, что обозначает или вовсе ничего («русских нет вообще»).

Особо обожают нести чушь, что само слово «русские» — прилагательное к чему-то там и выводят из этой ничтожной мысли самые глобальные теории.

На самом деле слово «русские» — это субстантивированное прилагательное (превратившееся в существительное), эндоэтноним, возникший от более раннего двусоставного сочетания «русские люди» и перешедший к более короткому «русские», в котором вторая часть перестала употребляться.

Это очень распространённая ситуация в русском языке. Например, мы обращаемся к любимой женщине — «любимая» без ненужного дополнения, что она женщина. «Любимая» — это не прилагательное, а существительное.

Слово «русские» — это обычное самоназвание русских людей.

Но историческое спокойное происхождение слова «русский» сегодня яростно желают «переосмыслить». Правильнее даже будет сказать, слово «русский» хотят «перенаполнить» другим содержанием.

Пытаются заново сформулировать некую новую коллективность под старой вывеской «русской нации» как новый вариант многонациональной общности.

Национальные границы как симпатии и антипатии

Политкорректность — это теплохладная щелочь, разъедающая всё положительно существующее в нашем мире. Это медленное разрушающее состояние политического сознания, когда все существующее в мире признается равноценным, а значит, и не стоит никаких усилий для своей защиты.

В нашей стране политкорректность сильнее всего бьёт по религиозным и национальным вопросам. Именно они подвергаются самому изощрённому и жесткому цензурированию. Публично в нашем обществе труднее всего обсуждать вопросы религиозные и национальные. Сразу же включаются шаблонные «роботизированные автоответчики»: «Страна у нас многорелигиозная и многонациональная».

Наиболее сложно в России вести христианскую проповедь об истинности православной веры и говорить о роли русского народа в жизни РФ.

Всем прописано хором петь многонациональную и многорелигиозную идеологическую мантру: «Все равны, всё одинаково, все идём в правильном направлении».

Но, слава Богу, у людей остаётся ещё какое-то чувство самосохранения, выраженное в национальных симпатиях и антипатиях. Часто на чисто подсознательном уровне, не признающее чужое своим. Антипатия, неприятие чего-либо — часть этого чувства самосохранения, которое подсказывает, что наше, а что не наше.

Эти психологические основания — база здорового почвенного национализма в обществе как любви к непосредственно родственно-близким.

Русскость положительно обозначена в каждом русском человеке фактом его рождения, его родителями, его верой, историей его рода и его Отечества.

Стремление к национальному самопознанию, раскрытию и анализу народного «я» — неотъемлемая часть формирования развитой личности.

Национальное русское «я» исторически родилось в незапамятном прошлом и сохранилось до наших дней неизменным в своей глубине.

Интернационализм долгие годы, напротив, подавлял в нашей стране почвенные национальные чувства, во многом содействовал потере национальной самоидентификации русского народа, способствовал его психологической деградации, потере чувства родства с предками.

Быть самим собой в современном мире очень непросто. При всём разнообразии предлагаемых вариантов отсутствуют или находятся под идеологическим табу как раз нормативные, традиционные, национальные пути развития.

«Национализм, мне кажется, — писал русский публицист Михаил Меньшиков, — есть народная искренность, в отличие от притворства партий и всякого их кривляния и подражания. Есть люди искренние, которые не терпят, чтобы казаться чем-то другим и которым хочется всегда быть лишь самими собой. Наоборот, есть люди, как бы боящиеся самих себя, внутренне не уважающие себя, которые готовы быть чем угодно, только не тем, что они есть. Эта странная трусость напоминает так называемый миметизм в природе, стремление слабых пород — особенно среди насекомых — подделывать свою наружность под окружающую среду, например, принимать очертания и цвета растений.

Чувство национальное обратно этому малодушному инстинкту. Национализм есть полное развитие личности и стойкое бережение всех особенностей, отличающих данный вид от смежных ему. Национализм есть не только полнота самосознания, но полнота особенного — творческого самосознания, а не подражательного. Национализм всегда чувствуется как высшее удовлетворение, как “любовь к отечеству и народная гордость”. Нельзя любить и нельзя гордиться тем, что считаешь дурным. Стало быть национализм предполагает полноту хороших качеств, или тех, что кажутся хорошими» (Меньшиков М.О. Письма к ближним 1910 год. СПб., 1911. С. 65).

В нас же целенаправленно воспитывают ту общественную трусость, о которой пишет Михаил Меньшиков. Склоняли к малодушной мимикрии при коммунистах в некий «советский народ» (или в каких-нибудь украинцев), а при демократах — в столь же искусственных «россиян».

Национальная психология — великая биологическая сила, выработанная веками исторической борьбы, побед и поражений. Нация — духовное единство в вере; нация — психологическое единство в характере поведения; нация — душевное единство в культуре, языке; нация — физическое единство в кровном родстве.

Симпатии и антипатии — это психологические границы нации, которыми она оберегает от проникновения в своё тело всего чуждого и, напротив, восприятия всего близкого. Этими психическими определениями своего и чужого нация формирует как саму себя, так и вырабатывает отношение к психическим типам, не принадлежащим к своему родному.

Симпатии и антипатии — это психологическое оружие национальной обороны. «Мы, — писал Михаил Меньшиков, — не восстаем против приезда к нам и даже против сожительства некоторого процента иноплеменников, давая им охотно среди себя почти все права гражданства. Мы восстаем лишь против массового их нашествия, против заполонения ими важнейших наших государственных и культурных позиций. Мы протестуем против идущего завоевания России нерусскими племенами, против постепенного отнятия у нас земли, веры и власти. Мирному наплыву чуждых рас мы хотели бы дать отпор» (Меньшиков М.О. Письма к ближним 1912 год. СПб, 1913. С. 123-124).

Россия должна обустраиваться по-русски

У других народов черты русскости не могут быть прирождёнными, а только благоприобретёнными вследствие обрусения.

Даже общность исторической судьбы у инородцев без принятия православной веры и русской идентичности не делает их русскими в полном смысле этого слова. Понимание общности судьбы с русскими, разделяемый общий государственный патриотизм — это лишь тот минимум лояльности, делающий народы или личности союзными, дружескими, но это вовсе не отменяет ни их национальной культуры, ни их веры, ни их психологических стереотипов поведения. Они могут быть сглажены в своих проявлениях, например, не стрелять на свадьбах, не резать баранов в общественных местах или не ходить в хиджабах в русских городах.

Русских заменить некем.
Так исторически сложилось в России.
Россия должна обустраиваться по-русски.
И с этим ничего нельзя поделать.

Михаил Смолин

Помочь, проекту
"Провидѣніе"

Одежда от "Провидѣнія"

Футболку "Провидѣніе" можно приобрести по e-mail: providenie@yandex.ru

Застолби свой ник!

Источник — rusnasledie.info