<embed type="application/x-shockwave-flash" wmode="transparent" src="http://providenie.narod2.ru/providenie1.swf" height="186" width="186">
• Посм., ещё видео
День чекиста уже не первый год с помпой празднуется в РФ, на "торжествах" присутствует президент, высшие государственные чиновники. Однако почему-то никто не хочет задуматься над вопросом, кто такие чекисты, что они сделали для страны и чем заслужили такой почет, повышенные пенсии и прочие блага, которые только может дать государство. В этой статье вкратце рассматривается деятельность чекистской машины в 1917-1938 гг.
Первая веха - годы I Гражданской войны (1917-1922 гг.). В то время советский режим проводил политику "военного коммунизма", которая нашла свое отражение в деятельности ВЧК в виде красного террора. Вот как его цель определил М. Лацис (председатель Всеукраинской ЧК): "Мы не ведем войны против отдельных лиц. Мы истребляем буржуазию как класс. Не ищите на следствии доказательств того, что обвиняемый действовал делом или словом против советской власти. Первый вопрос, который вы должны ему предложить, - какого он происхождения, воспитания, образования или профессии. Эти вопросы и должны определить судьбу обвиняемого. В этом смысл и сущность красного террора".
Первыми жертвами красного террора стали те, чья жизнь была неразрывно связана с подлинным благом народов России, и кто свыше тысячи лет верно служил своему Отечеству - представители Царской Семьи.
12 июня 1918 г. в подвале Мотовилихинского завода в Перми был убит Великий Князь Михаил Александрович (де-юре Император Михаил II). 17 июля в Ипатьевском доме в Екатеринбурге была ритуально убита вся семья Императора Николая II. На следующий день, 18 июля, в Алапаевске чекисты убили Великую Княгиню Елизавету Феодоровну и Великих Князей Иоанна Константиновича, Игоря Константиновича, Сергея Михайловича и Константина Константиновича: их отвезли в лес, бросили в яму и забросали гранатами. Все эти действия были проделаны по личному приказу заместителя и близкого друга Ленина, члена ЦК РКП(б) Я. Гаухмана (псевдоним - Свердлов). Неизвестна точная дата убийства в казематах Петропавловской крепости в Петрограде Великих Князей Павла Александровича, Дмитрия Константиновича, Николая Михайловича и Георгия Михайловича. Архивы противоречивы: это событие произошло или 24, или 28, или 30 января 1919 года. Убийство Великих Князей было совершено по приказу начальника петроградской ЧК М. Урицкого.
Всего жертвами красного террора в эти годы стали свыше 15.000.000 человек. Непосредственно казнены ЧК 6.700.000 человек, принудительной депортации подверглись свыше 3.800.000 человек, вынуждены были эмигрировать свыше 1.500.000 подданных Российской Империи.
23 февраля 1918 г. СНК РСФСР издал декрет, в котором предписывал расстреливать лиц, заподозренных в контрреволюции, саботаже, спекуляции, шпионаже или враждебности по отношению к советской власти на месте без суда и следствия. Ленин тогда писал в письме А.К. Пайкейсу: "Необходимо назначить своих начальников и расстреливать заговорщиков и колеблющихся, никого не спрашивая и не допуская идиотской волокиты". Годовщину этого славного события с тех пор советские власти (и их преемники) празднуют, а многие считают уместным в честь этого славного события поздравлять мужчин, юношей и мальчиков с "днем защитника отечества".
Приведем некоторые свидетельства очевидцев, показывающие, как непосредственно осуществлялась защита "советского отечества". Вот описание двора одесской ЧК, как его дает в своей книге "Красный террор в России" С. П. Мельгунов: "Весь цементный пол большого гаража был залит уже не бежавшей вследствие жары, а стоявшей на несколько дюймов кровью, смешанной в ужасающую массу с мозгом, черепными костями, клочьями волос и другими человеческими останками. Все стены были забрызганы кровью, на них рядом с тысячами дыр от пуль налипли частицы мозга и куски головной кожи. В саду того же дома лежали наспех поверхностно зарытые 127 трупов последней бойни. Некоторые были совсем без головы, но головы не отрубались, а отрывались. Тут лежали трупы с распоротыми животами, у других не было членов, некоторые было вообще совершенно изрублены. У некоторых были выколоты глаза и в то же время их головы, лица, шеи и туловища были покрыты колотыми ранами".
В Кременчуге чекисты посадили на кол 18 монахов. В Свияжске священнослужителей в зимний мороз раздели догола и бросили в прорубь, пока те не окоченели заживо. Всего до 1922 г. было убито свыше 10.000 представителей православного духовенства и до 1.000 католического.
Каждый хоть раз слышал выражение "тамбовский волк тебе товарищ". Однако мало кто знает, что "тамбовским волком" был А. С. Антонов - руководитель крестьянского восстания против советов в Тамбовской губернии. Вокруг него собралось свыше 50.000 вооруженных подручными средствами и самострелами крестьян, которые более двух лет вели настоящую войну с большевиками. Против антоновцев советские карательные органы широко применяли удушающие газы (приказ №0116 от 12 июня 1921 г.): "Леса, где прячутся бандиты, очистить ядовитыми газами. Точно рассчитывать, чтобы облако удушливых газов распространялось полностью по всему лесу, уничтожая все, что в нем пряталось". В результате репрессий в Тамбовской губернии было убито свыше 300.000 человек, еще около 150.000 было репрессировано. Руководил репрессиями восхваляемый сегодняшними демократами М. Н. Тухачевский, на руках которого кровь не только тамбовских крестьян, но и кронштадтских моряков, крестьян Белоруссии, пострадавших во время антибольшевистского восстания под предводительством генерал-майора С. Н. Булак-Балаховича. А помогал Тухачевскому трепетно любимый совпатриотами Г. К. Жуков, за особую свирепость при удушении крестьянских выступлений против советов получивший свой первый орден Красного Знамени.
Для сравнения с приведенными данными: с 1826 по 1906 гг. в Царской России было приговорено к смертной казни 612 человек (менее 8 человек в год).
Верхом подлости в деле защиты советского государства и коммунистов от порабощенных народов России стала проведенная под личным контролем Ф. Дзержинского операция по дискредитации Русской Православной Церкви. Под предлогом помощи Поволжью (помощь так оказана и не была) у нее было изъято все имущество. Был предположительно отравлен Св. Патриарх Тихон, а из всех епископов репрессий избежало только четверо. Ленин дал карательным органам следующую директиву: "Нам во что бы то ни стало необходимо провести изъятие церковных ценностей самым решительным и беспощадным образом. Я прихожу к безусловному выводу, что мы должны именно теперь дать самое решительное и беспощадное сражение черносотенному духовенству и подавить его сопротивление с такой жестокостью, чтобы они не забыли этого в течение нескольких десятилетий".
Был образован ГУЛаг, объединявший десятки лагерей по всей России: ББК (Беломоро-Балтийский комбинат), Свирьлаг, Котлас, БАМ (Байкало-Амурская магистраль) и др. Вот как описывает условия жизни в лагере ББК Иван Солоневич в своем автобиографическом романе "Россия в концлагере": "Я на своем веку видал много грязи, голода, нищеты и всяческой рвани. Я видал одесский и николаевский голод, видал таборы раскулаченных кулаков в Средней Азии, видал рабочие общежития на торфоразработках, но такого я еще не видал никогда. В бараке было так жарко именно потому, что половина людей была почти гола.
Между оперативниками и "инвентаризируемыми" возникали, например, такие споры: считать ли две рубахи за две или только за одну в том случае, если они были приспособлены так, что целые места верхней прикрывали дыры нижней, а целые места нижней более или менее маскировали дыры верхней. Каждая из них, взятая в отдельности, конечно, уже не была рубахой даже по масштабам советского концлагеря, но две они вместе взятые, давали человеку возможность не ходить совсем уж в голом виде. Или на лагернике явственно две пары штанов, но у одной нет левой штанины, а у другой отсутствует весь зад. Обе пары, впрочем, одинаково усыпаны вшами. Оперативники норовили отобрать все, опять-таки по своей привычке, по своей тренировке ко всякого рода "раскулачиванию" чужих штанов. Как я ни упирался, к концу инвентаризации в углу барака набралась целая куча рвани, густо усыпанной вшами и немыслимой ни в какой буржуазной помойке".
В системе ГУЛага одновременно содержалось до 5 млн человек. Всего до начала войны с Германией в 1941 г., по подсчетам американских исследователей, репрессиям подверглось свыше 15 млн жителей СССР. Условия содержания были жуткими: "Покосившиеся и почерневшие бараки, крытые парусиной, корой, какими-то заплатами из толя, жести, и Бог знает, чего еще. Еле вылезающие из-под земли землянки, крытые дерном. Понурые, землисто бледные люди, которые не то, чтобы ходили, а волокли свои ноги. На людях - несусветная рвань, большей частью собственная, а не казенная. Какой-то довольно интеллигентного вида мужчина в чем-то вроде довоенной дамской жакетки, как она сюда попала? Вероятно, писал домой: пришлите хоть что-нибудь, замерзаю. Вот и прислали то, что на дне семейного сундука еще осталось после раскулачиваний и грабежей за полной ненадобностью власть предержащим. Большинство лагерников в лаптях. У некоторых еще проще - ноги обернуты какими-то тряпками и обвязаны мочальными жгутами". Не удивительно, что миллионы советских граждан добровольно переходили на сторону немцев, чтобы воевать с большевизмом, а даже прошедших через немецкие концлагеря приходилось силой этапировать на "советскую родину".
В ГУЛаг людей отправляли в вагонах-теплушках. Людям "везло", если арест происходил зимой - при них оставалась одежда. Иначе были все шансы не прожить и года: "Теплушка официально рассчитана на 40 человек, но в нее напихивают и 60, и 70. С правой по ходу поезда стороны оба люка забиты наглухо. Оба левых - за толстыми железными решетками. Люди атакуют нары, отталкивая ногами менее удачливых претендентов, в воздухе мелькают тела, слышится мат, звон жестяных чайников, грохот падающих вещей. Все атакуют верхние нары, где теплее, светлее и чище. Сквозь многочисленные дыры в стенах и в потолке видно, как пробирается в теплушку свет, как январский ветер наметает на полу узенькие полоски снега. Становится зябко при одной мысли о том, как в эти дыры будет дуть ветер на ходу поезда. Ни воды, ни еды нам не дают. От голода, холода и усталости вагон постепенно затихает. Повернуться нельзя, ибо люди на нарах уложены так же плотно, как дощечки на паркете. Заснуть тоже нельзя. Я чувствую, как холод постепенно пробирается куда-то внутрь организма, как коченеют ноги, и застывает мозг".
Из лагерей, расположенных в Ингрии, людей перебрасывали на строительство БАМа зимой 1933 г. Тогда замерзших заключенных складывали штабелями вдоль Транссиба, а потом заставляли местных жителей, в виде трудовой дисциплины, хоронить объеденные волками останки.
В июне 1934 г. в лагере ББК вспыхнуло восстание заключенных: "Изрубили ВОХР, разорвали в клочки начальника лагпункта и двинулись на Повенец. Стоявший в Повенце 51 стрелковый полк ГПУ загнал восставших в болото, где большая часть их погибла. Оставшихся и сдавшихся в плен водворили на прежнее место, кое-кого расстреляли, кое-кого угнали дальше на север".
Работа ГУЛага была связана с началом коллективизации в СССР. В 1929-1933 гг. было раскулачено до 15 млн крестьян - 3,5 млн семей. Репрессированный писатель-монархист О. В. Волков в своей книге "Погружение во тьму" писал: "Это были толпы не только грязных, завшивевших и изнуренных, но и голодных, люто голодных людей. И тем не менее, они не громили комендатуру, не топили в Двине глумливых сытых писарей, не буйствовали и не грабили. Они понуро сидели на бревнах, усеявших берег, не шевелясь часами, уставившись в землю, не способные сопротивляться… За ночь не всегда успевают убрать трупы и поутру, в ранний час, натыкаешься у тротуаров или на трамвайных рельсах на распростерты мертвых мужиков".
А. И. Солженицын в книге "Архипелаг ГУЛАГ" констатирует: "Это была II Гражданская война, теперь против крестьян. Это был Великий Перелом, только чего? - Русского хребта".
Страшный голод вызвала коллективизация на Украине: "Ликвидация "кулачества как класса", - пишет профессор Б. Д. Лановик, - имела целью, прежде всего, уничтожение той крестьянской прослойки, которая могла организовать отпор "всеобщей коллективизации". Но и это не помогло. Крестьяне отказывались вступать в колхозы, продавали или резали крупный рогатый скот, прятали или портили инструменты, другое имущество, которое подлежало коллективизации. В 1928-1932 гг. на Украине было уничтожено более половины поголовья крупного рогатого скота, на восстановление которого потребовались десятилетия. Во многих случаях дело доходило до открытых крестьянских протестов, которые нередко перерастали в вооруженные восстания, которые охватывали целые районы. По приблизительным данным, общая численность повстанцев на Украине в 1930 г. составляла 40.000 человек. На их подавление были брошены регулярные войска, в том числе и бронетанковые подразделения, артиллерия, совершались налеты авиации".
На Украине от голода и репрессий в 1929-1933 гг. погибло до 7.000.000 человек. В Белоруссии, по официальным, явно заниженным, данным, от репрессий пострадали свыше 250.000 человек.
8 октября 1923 г. Л. Бронштейн (псевдоним - Троцкий) выступил с критикой работы политбюро ЦК РКП(б). В ответ Апфельбаум (псевдоним - Зиновьев) заявляет: "Зачем вы будете эту дохлую собаку держать в политбюро. От нее смердит!".
На XV съезде осуждены были представители "левацкого уклона": Бронштейн и Розенфельд (псевдоним - Каменев). Бронштейн эмигрирует и будет убит агентом НКВД в Мексике. Розенфельд долгое время используется Сталиным (настоящая фамилия - Джугашвили) в личных целях, а затем, в1936 г., репрессируется.
В 1928 г. формируется "правый уклон" (Бухарин, Томский, Рютин). Они образуют "союз марксистов-ленинцев". Рютин пишет в своей платформе: "Режим невиданного террора и колоссального шпионажа, осуществляемых посредством необычайно централизованного и вместе с тем разветвленного гигантского аппарата, сосредоточившего в своих руках все материальные ресурсы страны и поставившего в прямую зависимость от себя физическое существование десятков миллионов людей, - вот главная основа диктатуры Сталина. Вся система государственного аппарата, включая и партию, терроризируя других и в то же время сама живя под постоянным дамокловым мечом террора, вопреки сознанию каждой отдельной его клеточки, как машина, вынуждена совершать свои движения, получаемые от первоисточника, и выполнять волю главного "механика".
Проблема заключалась лишь в том, что "ленинцы" критиковали Сталина и его режим не за его вредоносность для страны, а за то, что во главе партии большевиков оказались не они. Ведь и Бухарин, и Томский, и Рютин сами участвовали в организации репрессий в предыдущие годы.
Бухарин и Рютин были репрессированы, а Томский покончил жизнь самоубийством. При разгроме группы Рютина в 1928 г. Л. М. Каганович, назначенный Сталиным на пост Рютина, заявил: "Могут сказать, что это нарушение пролетарской демократии, но, товарищи, давно известно, что для нас, большевиков, демократия - не фетиш". С момента окончания процесса масштабы репрессий начали неуклонно увеличиваться, и касались они не "партийных за".
На XVII съезде ВКП(б) в январе 1934 г. внутрипартийная оппозиция попыталась сместить Сталина с руководящих постов в партии. В ходе тайного голосования Сталин был смещен, а на его место генерального секретаря избран С. М. Киров. Л. М. Каганович приказал фальсифицировать результаты голосования, а бюллетени уничтожить. Вскоре после этого председатель счетной комиссии XVII съезда В. П. Затонский был репрессирован, а 1 декабря 1934 г. при загадочных обстоятельствах прямо в Смольном в коридоре перед своим кабинетом был застрелен Киров. Официальная версия следствия не подтверждается новейшими исследованиями и следственными экспериментами, что позволяет сделать вывод о спецоперации ОГПУ по устранению противника вождя партии большевиков.
Убийство Кирова послужило поводом для Сталина начать новую волну репрессий в партии и устрашения всей страны. Разразился процесс против право-троцкистского блока. Редактор газеты "Известия" Н. Бухарин, кандидат в члены ЦК ВКП(б) А. Рыков, нарком внешней торговли А. Розенгольц, первый секретарь ЦК КП(б) Белоруссии В. Шарангович и др. были обвинены в убийствах Кирова и Пешкова (псевдоним - Максим Горький), шпионаже, диверсионной деятельности, саботаже, терроризме и пр.
Как цинично заявил на процессе государственный обвинитель, генеральный прокурор СССР А. Вышинский: "Какой процесс из всех тех, которых, в силу условий классовой борьбы и ожесточенного сопротивления делу социализма со стороны наших врагов, прошло у нас за последнее время немало, может сравниться с нынешним процессом по чудовищности, наглости и цинизму преступлений, совершенных этими господами!
Как боролись троцкисты и зиновьевцы против Ленина, против социализма, против героических усилий пролетарской революции построить в СССР новое, социалистической общество, - показали с исчерпывающей полнотой два предыдущих судебных процесса на примере Пятакова, Зиновьева, Каменева, Радека, Смирнова и других.
Вся наша страна, от малого до старого, ждет и требует одного: изменников и шпионов, продавших врагу нашу родину, расстрелять, как поганых псов!
Требует наш народ одного: раздавите проклятую гадину!
Пройдет время. Могилы ненавистных изменников зарастут бурьяном и чертополохом, покрытые вечным презрением честных советских людей, всего советского народа.
А над нами, над нашей счастливой страной будет сверкать своими светлыми лучами наше солнце. Мы, наш народ, будет по-прежнему шагать по очищенной от последней нечисти и мерзости прошлого дороге, во главе с нашим любимым вождем и учителем - великим Сталиным - вперед и вперед, к коммунизму!".
29 мая 1937 г. был арестован активный участник репрессий 1919-1921 гг. теперь уже маршал СССР М. Тухачевский. Он был арестован не за злодеяния против русского народа, а за "измену социалистической "родине" и "сотрудничество с японской и английской разведкой и пособничество немецкому рейхсверу". Чистосердечные признания, данные Тухачевским, позволили Сталину обрушить репрессии против верхушки военных и руководящих лиц НКВД. Был снят с должности и расстрелян Г. Ягода - руководитель всесильного ОГПУ, лишились жизней И. Якир, И. Уборевич, Р. Эйдеман - кровавые деятели первой, еще ленинской волны репрессий против русского и других исконных народов России.
Что ж, революция, как римский бог Уран, пожирает своих "сыновей"!
Хотелось бы, чтобы из этого примера мы сделали правильные выводы. Хотелось бы, чтобы люди вспомнили слова великого русского цивилиста и теоретика монархической государственности обер-прокурора Священного Синода К. П. Победоносцева: "Что основано на лжи, то не может быть правда". На лжи, коварстве, страданиях, обмане и предательстве никогда счастья не построить. Об этом следует задуматься….
А.Любич Минск (Беларуссия)
В отечественной историографии тема вооруженного сопротивления населения Сибири коммунистическому режиму в начале 1920-х годов не замалчивалась, но и не принадлежала к числу приоритетных. В ее рамках советские историки основное внимание уделяли анализу небольшого круга проблем: социально-экономических и политических причин восстаний, состава их руководителей и участников, классового характера и политической направленности партизанско-повстанческого движения, хода боевых действий и непосредственных результатов вооруженной борьбы. Причем акцент они делали на освещении военной стороны событий.
В то же время многие проблемы, раскрывающие социально-политическое и идейное содержание вооруженной борьбы в Сибири в начале 1920-х годов (например, освещающие взаимоотношения повстанцев и местного населения, участие и роль в подавлении восстаний органов ВЧК, революционных и военно-революционных трибуналов, долгосрочные последствия мятежей), не рассматривались совсем либо упоминались вскользь. Советские историки никогда не работали на уровне персоналий, без «выхода» на который нельзя рассчитывать ни на полноту воссоздания картины такого рода событий, ни тем более на глубину его осмысления.
Несмотря на разногласия по отдельным вопросам, имевшиеся среди исследователей, к началу 1960-х годов в советской историографии сложилась довольно стройная и непротиворечивая концепция, объяснявшая происхождение, динамику и итоги повстанческого движения в Сибири в начале 1920-х годов. Основные причины мятежей историки видели в слабости местных органов так называемой диктатуры пролетариата, в зажиточности сибирского крестьянства и высоком удельном весе в его составе кулачества, в организационно-политической деятельности контрреволюционных сил (прежде всего созданного эсерами Сибирского крестьянского союза), в отступлениях от классового принципа и нарушениях революционной законности, допущенных местными советскими работниками при проведении продразверстки и некоторых других мероприятий.
Эта борьба интерпретировалась советскими историками преимущественно как реакция крестьянства на продразверстку (иногда на политику «военного коммунизма» в целом) по происхождению, как белогвардейско-эсеровская по своему руководству, в основном кулацкая по социальному составу и антисоветская по направленности [1].
Появление таких выводов было следствием ряда причин. Среди них в первую очередь нужно назвать догматизацию классового подхода в методологии исследования, некритическое заимствование историками оценок, сделанных по отмеченным вопросам руководством органов РКП(б) и ВЧК, недоступность для историков многих ключевых источников по теме исследования, хранившихся в ведомственных архивах органов государственной безопасности, политико-идеологический контроль со стороны КПСС. В то же время весьма показателен такой факт: наиболее активно занимавшийся изучением этой проблематики исследователь М.А. Богданов был знаком со многими повстанческими документами, имевшимися в архивах, но игнорировал содержавшуюся в них информацию.
Перестройка и гласность спровоцировали общественный интерес к истории повстанческого движения в Сибири начала 1920-х годов, облегчили историкам доступ к ранее засекреченным источникам по теме исследования, позволили высказываться без оглядки на коммунистическую цензуру. Однако в начале 1990-х годов общественный интерес к истории этих драматических событий взялись удовлетворять люди, профессионально плохо подготовленные для решения столь сложной задачи, никогда не занимавшиеся изучением данной темы, не знавшие не только новых, но и старых источников. В их числе оказались, например, писатели К.Я. Лагунов, В.А. Солоухин и М.С. Шангин. Складывается впечатление, что большинство авторов таких публикаций жаждали как можно скорее приобщиться к актуальной теме, нежели способствовать ее пониманию.
К тому же постсоветская историография начала 1990-х годов оказалась серьезно поражена очередным политико-идеологическим недугом конъюнктурного характера — на этот раз вирусом антикоммунизма. Авторы ряда публикаций о мятежах в Сибири начала 1920-х годов в основном стремились решить две простейшие, но далекие от подлинной науки задачи: заклеймить коммунистов и воскурить фимиам крестьянам-повстанцам [2].
Вместе с тем в последние полтора десятилетия в изучении вооруженной борьбы в Сибири начала 1920-х годов были достигнуты достаточно серьезные успехи. Как положительный фактор отметим проведение трех специальных конференций, посвященных Западно-Сибирскому восстанию 1921 г., материалы которых были опубликованы [3].
Но наиболее крупным достижением постсоветской историографии стало введение в научный оборот широкого круга разнообразных источников, характеризующих общественно-политическую ситуацию в Сибири после ее освобождения от колчаковцев, политику советской власти по отношению к местному населению и содержащих разностороннюю информацию обо всех мятежах, произошедших в Сибири в начале 1920-х годов: время их возникновения и охваченная территория, численность и состав участников и руководителей, лозунги, боевые действия повстанцев и направленные на их подавление советские войска, результаты борьбы.
В числе опубликованных имеются уникальные документы как повстанческой стороны (воззвания, оперативная переписка, боевые донесения), так и материалы карательных органов советской власти: губернских чрезвычайных комиссий, уездных политбюро, революционных и военно-революционных трибуналов [4]. Опубликованные источники являются ключевыми для понимания подлинных причин повстанческого движения, его движущих сил, характера, хода и трагического финала. Введенные к настоящему времени в научный оборот документы позволяют сделать следующие основные выводы.
Открытая вооруженная борьба против коммунистического режима на территории Сибири началась в мае 1920 г. мятежом в Причернском крае Барнаульского уезда Алтайской губернии («роговщина»), который возглавили анархисты Г.Ф. Рогов и И.П. Новоселов, и завершилась в мае 1924 г. убийством в Хакасском уезде Енисейской губернии командира Горно-конного отряда имени Великого князя Михаила Александровича И.Н. Соловьева, не чуждавшегося монархических лозунгов и армейской атрибутики царских времен.
Анализ источников позволяет утверждать, что в 1920 г. произошло пять крупных антикоммунистических вооруженных выступлений в Западной и шесть — в Восточной Сибири, в 1921 г. — пять в Западной и одно — в Восточной Сибири. Сокращение количества восстаний в 1921 г. по сравнению с 1920 г. (при явном преобладании числа мятежников в 1921 г. по сравнению с 1920 г.) объясняется двумя обстоятельствами.
Во-первых, несколько мятежей, самостоятельно возникших в феврале 1921 г. на территории Тюменской губернии и в прилегавших к ней уездах Омской, Екатеринбургской и Челябинской губерний, по сути дела, слились в один мятеж, получивший название Западно-Сибирского.
Во-вторых, если в 1920 — начале 1921 г. мятежи, как правило, предшествовали организации партизанско-повстанческих отрядов и районов, то с середины 1921 г. последние стали возникать как бы исподволь, постепенно, минуя такую стадию и «открытую» форму борьбы, как мятеж. Именно таким образом в 1921 г. возникли довольно устойчивые очаги вооруженного сопротивления в Горном Алтае под руководством И.П. Кайгородова («кайгородовщина»), на юге Ачинского уезда Енисейской губернии во главе с И.Н. Соловьевым («соловьевщина»), в Балаганском уезде Иркутской губернии под руководством Д.П. Донского, братьев В.И. и К.И. Черновых и некоторые другие, просуществовавшие от нескольких месяцев до полутора-двух лет.
Представить полные данные о численности участников этой борьбы за весь исследуемый период пока не представляется возможным из-за пробелов в статистике за несколько месяцев 1921 и 1922 гг. Однако в принципе динамика повстанческого движения в Сибири выяснена. В ней совершенно четко прослеживаются два крупных пика.
Первый из них пришелся на лето 1920 г. В июле 1920 г. только в Западной Сибири численность мятежников составляла 23-25 тыс. чел. Самое крупное соединение мятежников — оперировавшая в Степном Алтае Народная повстанческая армия — в общей сложности насчитывало около 18 тыс. чел. Большее количество мятежников на территории советской России в это время было только в двух военных округах: Орловском и Северо-Кавказском.
Второй, еще более мощный, взрыв повстанческого движения в Сибири произошел в феврале-марте 1921 г. Тогда численность мятежников составила как минимум 30 тыс. чел. в феврале и 40 тыс. — в марте. В конце зимы — начале весны 1921 г. по количеству мятежников Сибирь вышла в советской России на первое место, опередив Орловский военный округ с его знаменитой «антоновщиной» и Петроградский округ, где находился мятежный Кронштадт. Основное количество сибирских повстанцев в это время находилось в Омской и Тюменской губерниях. Но примерно с середины весны 1921 г. начался спад их численности: 16 тыс. чел. в конце апреля, 8 тыс. — в конце мая, немногим более 5 тыс. — в июне 1921 г.
Как правило, районы партизанско-повстанческого движения были довольно четко очерчены. В каждом конкретном случае масштабы территории, на которой мятежникам удалось ликвидировать коммунистические порядки и установить свой контроль, были различны. В тех случаях, если советские власти действовали против повстанцев быстро и решительно, мятежникам удавалось утвердиться всего в нескольких населенных пунктах. Таковыми по своему размаху оказались Голопуповское восстание в Канском уезде, Голуметское — в Черемховском, Евсеевское и Ново-Удинское — в Балаганском, Се-режское — в Ачинском уезде, происшедшие осенью 1920 г. Причем после разгрома всех этих мятежей нигде, за исключением Евсеевской волости, очагов сопротивления не сохранилось.
Но чаще всего мятежи охватывали несколько волостей. Например, роговцы в мае-июне 1920 г. оперировали на территории почти двух десятков волостей, Бухтарминский (июль—август 1920 г., Усть-Каменогорский уезд), Вьюнско-Колыванский (июль—август 1920 г., Новониколаевский и Томский уезды) и Сорокинский (январь—февраль 1921 г., Причернский край Барнаульского уезда) мятежи также поразили примерно по два десятка волостей каждый.
В ряду мятежей начала 1920-х годов своими территориальными размерами выделялись два восстания: в Степном Алтае летом 1920 г. (Народная повстанческая армия) и Западно-Сибирский мятеж 1921 г. Первый из них охватил смежные волости Барнаульского, Змеиногорского и Славгородского уездов Алтайской губернии, Павлодарского и Семипалатинского уездов Семипалатинской губернии. Границы второго были еще значительнее. Повстанцы свергли коммунистов и вели бои на территории от Камышлова и Шадринска на западе до Тары и Омска на востоке, от Обдорска на севере до Каркара-линска на юге. По своим масштабам — по количеству участников и по размерам охваченной территории — Западно-Сибирский мятеж был самым крупным восстанием за все годы коммунистического правления в России.
В территориальном разрезе довольно хорошо прослеживается еще одна тенденция. Если мятежи 1920 — первой половины 1921 г. происходили преимущественно в лесостепных районах с преобладанием русского и русскоязычного населения, то во второй половине 1921 — начале 1924 г. партизанско-повстанческая борьба велась, главным образом, на окраинах, в горно-таежных районах Алтая, Хакасии и Якутии с преобладанием или большой долей аборигенного населения.
Восстания и партизанско-повстанческие очаги возникали в Сибири в силу многих обстоятельств и причин. В каждом конкретном случае был разным не только их набор, но и субординация. Если эти причины структурировать, то можно выделить три основные группы и, соответственно, три разных уровня. К первой группе причин, которой условно соответствует стратегический уровень, следует отнести идейное неприятие частью населения Сибири советской власти в принципе и ее коммунистического варианта в частности. Ко второй группе можно отнести причины тактического плана: недовольство политикой и конкретными мероприятиями советской власти (например, созданием ревкомов, продразверсткой, военными и трудовыми мобилизациями, продналогом, религиозной политикой). Третья группа — это причины ситуативного характера: озлобление населения злоупотреблениями и жестокостью представителей местной власти.
Можно утверждать, что первая группа причин сыграла решающую роль в возникновении роговского мятежа, проходившего под анархическими лозунгами безвластия. Она же обеспечила включение в борьбу сторонников Учредительного собрания (их участие прослеживается в ряде восстаний) и восстановление дореволюционных порядков (Бухтарминский мятеж, отряды бывшего комиссара Временного правительства по Верхоленскому уезду Н.П. Большедворского, есаулов И.П. Кайгородова и И.Н. Соловьева, полковника А.Р. Олиферова и ряд других формирований, возглавлявшихся, как правило, бывшими офицерами). Вполне закономерно, что люди, вставшие на путь борьбы с коммунистической властью по идейным соображениям, оказали ей наиболее упорное и продолжительное сопротивление, в большинстве случаев погибнув в этой борьбе.
Вторая группа причин оказала наибольшее влияние на возникновение Народной повстанческой армии Степного Алтая, Вьюнско-Колыванского, Лубковского, Сережского, Голопуповского, Евсеевского, Ново-Удинского и Молькинского мятежей, произошедших летом-осенью 1920 г.
Третья группа факторов (красный террор и красный бандитизм, проведение политики классового расслоения среди якутского крестьянства, преследование национальной интеллигенции, борьба с шаманами) вызвала в 1921—1922 гг. восстание в Якутии, которое, по признанию коммунистического руководства Сибири, приняло национальный характер.
Но наибольшую массовость повстанческому движению обеспечили наложение и пересечение второй и третьей групп факторов. Недовольство коммунистической политикой, помноженное на возмущение произволом продовольственных работников, продотрядников и чоновцев, сначала привело к повторной вспышке восстания в январе-феврале 1921 г. в Причернском крае (Сорокинский мятеж, около 5 тыс. участников), а затем к возникновению мощного Западно-Сибирского восстания.
Что же касается утверждения советских историков о решающей роли контрреволюционного подполья в подготовке восстаний в Сибири, то оно было некритически заимствовано ими из агитационной литературы большевиков, из документов руководства органов ВЧК и ревтрибуналов. Применительно к восстаниям 1920 г. на несостоятельность этих оценок еще в начале 1921 г. обращали внимание инициатор создания Сибирского крестьянского союза энесов В.И. Игнатьев и председатель Сибирского революционного комитета И.Н. Смирнов [5] — человек, не только располагавший наиболее полной информацией, но и способный ее трезво оценить. Косвенным подтверждением правильности такого вывода является отсутствие среди политических и военных руководителей повстанцев 1920 г. членов эсеровской партии или людей, сколько-нибудь известных по своей предшествующей деятельности в других антикоммунистических структурах.
Вывод о непричастности Сибирского крестьянского союза к подготовке мятежей необходимо распространить и на Западно-Сибирское восстание. Анализ архивно-следственных материалов по делу руководителей Сибирского крестьянского союза, участников Ишимского, Тобольского и Тюменского «заговоров», омской белогвардейской организации Н.П. Густомесова свидетельствует о том, что в действительности они не имели никакого отношения ни к Сибирскому крестьянскому союзу, ни к подготовке какого-либо восстания. Поэтому мятежи 1920 — начала 1921 г. в Сибири необходимо рассматривать преимущественно как проявление стихийного протеста местного населения.
Последнее отнюдь не означает, что не было абсолютно никакой подготовительной работы накануне восстаний. Архивно-следственные материалы на участников Роговского, Лубковского, Вьюнско-Колыванского, Сережского, Ново-Удинского и Сорокинского мятежей не оставляют сомнения в том, что предварительная агитационная и организационная работа проводилась, но всего за несколько дней до открытого выступления и исключительно местными силами. Что же касается Западно-Сибирского восстания, охватившего в течение каких-то десяти дней огромное пространство, то причины такой синхронности локальных выступлений нужно видеть в совпадении основных направлений, форм и методов деятельности местных властей, давших везде примерно одни и те же результаты: крайнюю степень озлобления населения, поставленного продработниками на грань жизни и смерти и в конечном счете вставшего на путь вооруженного сопротивления.
Источники позволяют утверждать, что в мятежах и партизанско-повстанческом движении в Сибири начала 1920-х годов приняли участие все слои местного населения за исключением рабочих. В рядах борцов против коммунистического режима находились крестьяне и казаки, интеллигенты и инородцы, кустари и торговцы. Однако степень участия разных категорий населения в этой борьбе была неодинаковой. Наибольшей активностью отличались интеллигенты, особенно бывшие офицеры и священнослужители, а также казаки. В абсолютном отношении среди повстанцев преобладали крестьяне.
В то же время социальный состав участников разных мятежей, отрядов и очагов партизанского сопротивления не был одинаковым. Такое различие отражало как специфику состава населения разных районов Сибири, так и особенность времени борьбы. Тем не менее главной фигурой вооруженного движения в масштабах всей Сибири всегда были русские крестьяне. Причем в их числе находились представители абсолютно всех социальных групп: старожилы, новоселы и неприписанные, кулаки, середняки и бедняки. В 1920 г. особенно большой процент середняков и бедняков был в Народной повстанческой армии Степного Алтая, в первой половине 1921 г. — среди сорокинских мятежников и западносибирских повстанцев. Со второй половины 1921 г. бедняки и середняки безусловно преобладали во всех партизанско-повстанческих районах и отрядах.
Но отдельные мятежи и очаги борьбы имели с точки зрения состава ее участников ярко выраженную специфику. Так, отличительной чертой Роговского мятежа являлось преобладание деревенских низов маргинально-люмпенского типа, Бухтарминского мятежа — преобладание казаков. Казаки были главными действующими лицами в Кокчетавском и, видимо, в Петропавловском уездах во время Западно-Сибирского восстания. Нельзя не отметить активность в повстанческом движении 1920 г. еще одной категории населения — бывших партизан, ранее сражавшихся против колчаковцев. Они составляли руководящее ядро Роговского и Лубковского мятежей. Заметный процент бывших партизан имелся в Народной повстанческой армии Степного Алтая. Высокий удельный вес алтайского, бурятского, хакасского и якутского населения был среди повстанцев и партизан, действовавших на национальных окраинах Сибири.
Точно так же не был однородным состав руководителей вооруженного сопротивления. В их числе было довольно много крестьян, одни из которых (П.К. Лубков, Ф.Д. Плотников, Г.Ф. Рогов) уже имели значительный военный и политический опыт, а другие (Д.П. Донской, И.Н. Соловьев, А.Г. Черепанов) были в политике не искушенными новичками.
Обращает на себя внимание довольно высокий удельный вес в партизанско-повстанческих формированиях на командных должностях кадровых офицеров и офицеров военного времени, как правило, выходцев из сельской интеллигенции. Например, кадровые казачьи офицеры руководили Бухтарминским мятежом. С середины июля 1920 г. Народной повстанческой армией Степного Алтая командовал кадровый офицер, житель станицы Ямышевская Павлодарского уезда есаул Д.Я. Шишкин. Младшие офицеры военного времени возглавляли Вьюнский повстанческий штаб колыванских мятежников. Сотрудники 33-го полевого строительства, дислоцировавшегося в Ишимском уезде, заняли командные и штабные должности в Южной Ишимской дивизии во время Западно-Сибирского мятежа. И этот перечень можно продолжить.
Вместе с тем необходимо отметить два обстоятельства. Во-первых, почти за четыре года вооруженной борьбы населения Сибири с большевиками сколько-нибудь крупных политических фигур на повстанческом горизонте так и не появилось. Единственным исключением можно считать А.Е. Корякова, который после оставления Тобольска красными был избран председателем временного городского совета. В 1917—1918 гг. А.Е. Коряков возглавлял организацию эсеров Акмолинской области. Но при повстанцах он свою принадлежность к эсеровскому руководству как минимум не афишировал, не исключено даже, что скрывал. Другими словами, ни одна политическая партия, ни одна организационная структура не пришли на помощь сибирякам своими интеллектуальными и организационными силами. Повстанцы были вынуждены полагаться только на себя.
Во-вторых, в ряде случаев мятежники сознавали недостаток грамотного, квалифицированного руководства, необходимость иметь во главе движения авторитетных лидеров, людей с военными знаниями или хотя бы со званием. В таких случаях они прибегали к довольно испытанному на Руси приему — самозванству. Так, один из руководителей Сорокинского мятежа присвоил себе фамилию командира дислоцировавшегося в Барнаульском уезде 26-го кавалерийского полка Красной армии А.В. Виноградова, среди военных руководителей западносибирских мятежников появились «полковник Генерального штаба Кудрявцев» и «генерал Белов».
Принципиально важно указать еще на одно обстоятельство: на реальное положение офицеров в партизанско-повстанческой среде. Оказывается, что в действительности полноправными командирами являлись лишь некоторые из них: Д.Я. Шишкин, А.Р. Олиферов, И.П. Кайгородов. Большинство же являлись «техниками», «спецами», использовались мятежниками (иногда в принудительном порядке) в качестве военных руководителей, как это практиковали коммунисты, создавая регулярную Красную армию. Отношение к таким офицерам со стороны повстанцев было довольно жестким и даже жестоким. Например, когда западносибирские мятежники стали терпеть поражение, часть бывших служащих 33-го полевого строительства была ими физически уничтожена по обвинению в предательстве. Такая же участь постигла имевшего звание поручика учителя А. В. Родина, сначала командовавшего Налобинским (Петропавловским) боевым участком, затем служившего начальником штаба Ишимского фронта, а потом ставшего командующим Сибирским фронтом повстанцев.
Спектр партийно-политических ориентации руководителей партизанско-повстанческого движения в Сибири был исключительно широким: от анархистов до монархистов. Однако именно эти крайние группы были наименее многочисленными. Некоторые командиры ограничивались только антикоммунистическими лозунгами, не предлагая ничего взамен или полагая, что народ в последующем сам решит вопрос о государственном устройстве России.
Разнообразие породивших партизанско-повстанческое движение Сибири причин, неоднородность социального состава мятежников, отсутствие единства в политических ориентациях их руководителей объективно обусловили совпадение первоочередных и различие последующих целей и задач. Абсолютно весь командный состав повстанцев сходился на необходимости уничтожения единовластия коммунистов. Но дальше в среде мятежников начинались разногласия. Одни (роговцы) выступали за устройство безвластных самоуправляющихся общин, другие — за советы без коммунистов, третьи — за Учредительное собрание, четвертые — за организацию буфера по типу Дальневосточной республики, пятые считали нужным вернуться к дофевральским порядкам, но при этом расходились в определении монаршей кандидатуры. Нередко бывало так, что в ходе одного и того же восстания выставлялись разные и даже взаимоисключающие лозунги (так было во время Вьюнско-Колыванского восстания).
Несмотря на такую широкую палитру политических требований, все же основная масса сибирских мятежников поднялась на вооруженную борьбу под лозунгом «За советы без коммунистов». Причем во многих районах, уничтожив в ходе восстаний большевистские ячейки, сельскохозяйственные коммуны и совхозы, повстанцы на практике приступили к созданию беспартийных советов. В тех случаях, когда местные советы состояли из пользовавшихся доверием местного населения людей, не скомпрометировавших себя сотрудничеством с коммунистическими властями, они не подвергались реорганизации. Во всех остальных случаях состав советов заменялся новыми членами.
Следовательно, квалифицировать партизанско-повстанческое движение в Сибири как антисоветское и направленное на реставрацию буржуазно-помещичьих порядков нет никаких оснований. Правильнее характеризовать политические устремления повстанцев как антикоммунистические (и только в этом смысле контрреволюционные), имевшие целью установление советской власти демократического типа, избавленной от диктата одной коммунистической партии.
По своей численности, территориальным размерам, продолжительности и упорству борьбы антикоммунистическое вооруженное движение начала 1920-х годов превосходило антиколчаковское партизанское движение. И тем не менее в отличие от последнего оно потерпело поражение. Причины такого финала видятся не только в слабости, присущей каждому движению, имевшему в качестве своей главной социальной опоры крестьянство со всеми его недостатками и пороками. Дело еще и в том, что партизаны, боровшиеся против диктатуры А.В. Колчака, имели мощного союзника в лице советской России и Красной армии, против которых были направлены главные силы колчаковцев и которые являлись для повстанцев серьезной моральной поддержкой. Мятежники начала 1920-х годов такой поддержки не имели. Существовавшие в Монголии и Китае остатки белых вооруженных формирований, которые коммунистическое руководство Сибири пыталось представить как их потенциального союзника и даже реального помощника, таковыми не только не являлись, но и до мая 1921 г. такой задачи перед собой не ставили.
Двумя другими важными факторами, объясняющими поражение антикоммунистического движения в Сибири, нужно считать наличие у коммунистического режима довольно широкой социальной опоры, в том числе внутри самого сибирского крестьянства, а также решительность и жестокость, с которой советская власть расправилась со всеми противниками. Только жестокое подавление летних восстаний 1920 г. объясняет тот факт, что весной 1921 г. алтайское крестьянство, за исключением его небольшой части, не поднялось вновь с оружием в руках против коммунистов, хотя большевистское руководство Сибири такое восстание ожидало.
Поражение повстанцев Сибири не означало, как считали советские историки и продолжают считать многие современные авторы, что борьба, которую они вели, была абсолютно бесцельной и бессмысленной, что она не оказала никакого влияния на ход развития России. Утверждать так абсолютно неверно. Несмотря на удаленность от промышленных центров, являвшихся опорой советской власти, мятежи сибирского населения представляли для коммунистического режима серьезную опасность, поскольку в то время Сибирь наряду с Северным Кавказом являлась основным источником продовольствия для Красной армии, Москвы и Петрограда.
Более того, можно утверждать, что в феврале-марте 1921 г. в истории России возникла уникальная ситуация, когда вопрос о власти в стране решался не в столице, а на просторах Западной Сибири. Повстанцы, перерезав обе линии Транссибирской железнодорожной магистрали и лишив тем самым европейскую Россию сибирского хлеба и мяса, поставили советскую власть на край пропасти. Сказанным объясняются как экстренность мер по переброске частей регулярной Красной армии на разгром мятежа, предпринятых партийно-советским руководством и военным командованием, так и жестокость, с которой осуществлялась его ликвидация.
Хорошо известно, что в конце 1920 — начале 1921 г. именно из Сибири — как от простых крестьян, так и от партийно-советских работников — больше всего последовало в адрес центральных органов и самого В.И. Ленина предложений о замене разверстки продналогом. Но они не были восприняты партийно-советским руководством страны. Самым убедительным аргументом в пользу изменения продовольственной политики советской власти стали массовые вооруженные выступления населения Сибири.
Вооруженное сопротивление начала 1920-х годов оказало влияние и на национальную политику РКП(б). Согласие большевистского руководства на создание в 1922—1923 гг. в Сибири таких национальных автономных образований, как Якутская автономная социалистическая республика, Бурят-Монгольская автономная область, Ойротская автономная область и Хакасский уезд, также было добыто кровью, пролитой повстанцами в горах Алтая и Хакасии, в якутской тайге.
Шишкин В.И.
Печатный аналог: Шишкин В.И. Вооруженное сопротивление сибирского крестьянства коммунистическому режиму в начале 1920-х годов // История сталинизма: крестьянство и власть. Материалы международной научной конференции (Екатеринбург, 29 сентября—2 октября 2010 г.). М.: РОССПЭН, 2011. С. 129-142. PDF, 8 567 Кб.
Футболку "Провидѣніе" можно приобрести по e-mail: providenie@yandex.ru
Застолби свой ник!
Источник — http://monarhist.info/
