Открытое Письмо

Вы захолодили

Вы­нужденный ответ

Придворные сферы

Ваш близкий друг

Бывают времена

При гласных и негласных

Газеты оповестили

Простите владыко, за слово укоризны

Ссылки по теме

Помочь, проекту "Провидѣніе"

Открытое Письмо Председателя Главного Совета Союза Русского Народа А.И. Дубровина Митрополиту С.-Петербургскому Антонию, первенствующему члену Св. синода. 1906 г.

Ваше Высокопреосвященство!

15 ноября сего года, в беседе с представителями Главного Совета Союза Русского Народа, Председателем коего я имею честь состоять, Ваше Высокопреосвященст­во впервые, наконец, ясно и определенно высказали свое отношение к русским патриотическим партиям, союзам, громадам, собраниям, разбросанным в числе свыше четырех­сот по всей России и ныне объединившимися под именем "Объединенного Русского Народа".

До настоящего времени Ваше Высокопреосвященство ук­лонялись от решительного осуждения патриотических ор­ганизаций, а мы, их члены, в сознании чистоты и святости преследуемой нами цели, считали прямо невероятным до­пустить, чтобы Первосвятитель Русской Церкви, будущий Патриарх Всероссийский, мог отрицательно и враждебно относиться к тем единственном в России политическим организациям, ныне объединенным, которые во главу угла своего политического исповедания поставили Святую Православную Веру.

Мы просили Ваше Высокопреосвященство совершить у нас в Союзе Богослужение, по случаю сооружения и освящения хоругви и знамени Союза; мы ждали и жаждали первосвятительского благословения. Для людей нашего духо­вного склада ведь это так понятно, как, наоборот, совер­шенно непонятно представителям наших либеральных пар­тий, которые, под видом и предлогом веротерпимости и свободы совести, давно стали свободны и от Веры и от совести. Оказалось, к удивлению, все Ваши симпатии тяго­теют к последним. На просьбу нашу Вы ответили отказом приехать лично, но обещали "командировать" викария. Да и это неприветливое обещание Вы поспешили еще более расхолодить и обесцветить: Вы тотчас же не преминули заявить, что для Вас безразличны все партии, что если бы к Вам обратились партии Мирного Обновления или 17 октября с просьбой помолиться, то и в этом случае Вы также командировали бы и к ним викария, ибо Вы, по сло­вам Вашим, хотя программ этих партий не читали, но знаете, что они разрешены Правительством. В этом форма­льно-бездушном отношении к текущей действительности и к современному положению дел в нашем Отечестве, Вы, по Вашим словам, находитесь "выше и вне политики". И тем не менее Вы тут же не нашли нужным скрыть свое отношение к патриотическим русским, или, так называе­мым, правым партиям, и этим показали, что Вы не так мало осведомлены в политике и в группировке политических партий. Вы нам заявили: "правым Вашим партиям я не сочувствую и считаю Вас террористами: террористы-лев­ые бросают бомбы, а правые партии, вместо бомб, забрасы­вают камнями всех с ними несогласных".

Но, ведь я и наша депутация не спрашивали Вас, Владыко, о Ваших политических воззрениях, — Вы сами о них нам поведали. В то же время Вы хулили только пат­риотические правые партии, ничего не сказавши о других партиях, хотя и разрешенных Правительством. Очевидно, Вы им более сочувствуете.

Вы захолодили

Ваше Высокопреосвященство! Я вынужден своим поло­жением дать Вам ответ на Ваше жесткое и несправедли­вое слово, столь неуместное в устах Первосвятителя по отношению к людям, ищущим покрова и утверждения Право­славия. Вы конечно понимаете, как трудно мне писать, как трудно подбирать выражения, мне, убежденному Православ­ному Русскому человеку, в письменной беседе с Митропо­литом. Я мучился, колебался — писать ли это письмо. Я решил было молчать, подавив в себе чувства негодования и обиды. И вот, на страницах бульварной газетки «Петер­бургский Листок» в №329 я читаю статейку, которая под видом защиты Вашего Высокопреосвященства от ожидаемых обвинений со стороны Союза Русского Народа, рисует пред нами ярко весь смысл Вашей деятельности в послед­ние два года, а факт публичного, цинически наглого за­явления, возросшего под покровительством Вашим Архиман­дрита Михаила о том, что он социалист, подтвердил все то, что приписывает Вам, в виде заслуги, "Петербургский Листок". Мы видим, что Ваше Высокопреосвященство своей деятельностью создали столь невозможное положение для верующих Русских людей, так обострили отношения между ними и официальной иерархией, которую Вы захолодили своим мертвящим бюрократизмом, что молчать долее значит совершать преступление. Я отвечаю.

Вы­нужденный ответ

Ответ мой — вы­нужденный ответ.

Я давний петербургский житель и знаю Ваше Высоко­преосвященство последние двадцать лет в столице: Ва­ша служба и деятельность у всех на глазах.

Ничем не выдающийся в науке, по отзывам товарищей, доцент Казанской Духовной Академии, получивший высшую богословскую степень только за новое, даже не переде­ланное, издание того же труда, который дал Вам и преды­дущую ученую степень, против чего в свое время так горячо и справедливо протестовал в Синоде благочестивый митрополит Иоанникий. Повидимому, судя по Вашим же словам и действиям, никогда не читавший иных газет, кроме либеральных и прогрессивных; составитель безду­шных проповедей с выглаженными Фразами, не пробуждаю­щими в верующих ни мысли, ни чувства; воспитанный в духе либеральных веяний 60 и 70-х годов, Вы, овдовевши, из профессорского фрака спокойно переоделись в рясу, но ряса не согрела Вас: и до сих пор Вы остались, в сущности, в том же фраке — бездушным, формальным испол­нителем не духа, а буквы закона. Внешние обстоятельства для служебной карьеры Вам улыбались, и Вы быстро шли триумфатором, по ступеням иерархической лестницы, ми­нуя заслуженных и поседелых иерархов, славных ученос­тью и умом, мужеством и даром проповедничества, как Амвросий, архиепископ Харьковский, славных молитвенным духом и заслугами миссионерскими, как Иркутский архие­пископ Тихон, Томский архиепископ Макарий, Владимир, архиепископ Казанский; славных долголетним служением Церкви Божией, как Павел, бывший епископ Пензенский, Гу­рий, Феогност, архиепископ Новгородский, благочестивый Герман, бывший епископ Кавказский, и многие другие старцы святители, выше которых и во главе которых Вы скоро стали, Вы поднимались на глазах умирающего Мит­рополита Исидора пользуясь особым благоволением при­дворных сфер, на виду у покойного Императора, Самодер­жавию и Заветам которого Вы теперь изменили, в царст­вование его Августейшего Сына, вступив в Союз с гра­фом Витте, преступным провокатором, деятелем столь пе­чальной известности. Умер старец Исидор, Вы стали ар­хиепископом Финляндским; для Вас лично создали эту ненужную кафедру только для того, чтобы держать Вас в Петербурге. Вы были постоянной угрозой Митрополиту Палладию, Вашему отцу и благодетелю, от коего Вы приняли монашеский постриг. Престарелый святитель всюду видел Вашу личность и следы искусно подготовляемого Вашего влияния - во дворце, в учебных заведениях, в обществен­ных местах; его душу Вы отравили терзаниями, ревностью и подозрениями в домогательстве его митрополичьего престола.

Он умер, и его подозрения оправдались, Вы взошли бодро и необычайно быстро по ступеням амвона к его прес­толу, ничем особенным — ни личным благочестием, ни даром проповедничества, ни административным опытом; ни долголетним служением Церкви не заслуживши такого возвыше­ния.

Придворные сферы

По-прежнему придворные сферы Вам особо покровитель­ствовали; обер-прокуратура Св.Синода стояла за Вас; даже бдительный взор испытанного государственного му­жа К.П.Победоносцева, видел в Вас защитника Правосла­вия, Самодержавия и Русского народа. И как было не обмануться! При Императоре Александре III и в первые го­ды Царствования нынешнего Государя Вы ничем не выдав­али своих старых свободных воззрений бывшего професс­ора и заурядного либерала 60 и 70 годов. Вы поддержива­ли направление К.П.Победоносцева, Вы проводили усердно все его меры; Вы везде стояли за исконные Русские на­чала; Вы были другом убитого доблестного Н.И.Бобрикова и говорили речь при его гробе, пока еще не торжест­вовала крамола. Потом уже ни о Чухнине, ни о Сахарове, ни о Слепцове, ни о Козлове, ни о Мине Вы таких речей больше не говорили. Напротив, в разразившееся лихоле­тье эти последние два года, Вы все более и более от­крывали свои планы и свои настоящие свободные, а не показные воззрения, с которыми теперь так услужливо оз­накомил нас "Петербургскай Листок". Ваших викариев по митрополии Вы уже давно усердно проводите на все вы­дающиеся кафедры, создавая себе из них будущих сторон­ников: но особое покровительство за последнее время Вы оказываете только крамольникам из духовных: Анто­нина, бывшего в лечебнице для душевнобольных и подав­шего прошение о снятии священного сана архимандрита, за либерализм, Вы поставили своим викарием; Исидора, запятнавшего иноческий сан и явившего себя сомнитель­ными деяниями в Петербурге и на Кавказе Вы провели в епископы: воспитали Гапона; поддерживали и доселе поддерживаете еретика Григория Петрова, на которого нет управы: ведь, он находит в Вас могучего покровителя и защитника! Вы воспитали 32 бунтовщиков иереев: обра­тили постепенно "Церковный Вестник"' и "Церковный Голос" в революционные органы; Духовные академии введе­нием автономии Вы обратили в революционные гнезда, на­подобие светских высших учебных заведений.

В Вашей Петербургской Духовной Академии возрос и был профессором еврей, архимандрит Михаил, открытый со­циалист. Вы его держали когда вся верующая Россия воз­мущалась его еврейскими брошюрками, растлевавшими Пра­вославие, пока, наконец, на днях в армяно-еврейской ре­волюционной газетке "Товарищ" не появилось его втори­чное печатное заявление о том, что он социалист, и по­ка в дело не вмешался Св.Синод. Все противоцерковное, противогосударственное в среде духовенства, как видите, выросло около Вас, пользовалось Вашим покровительств­ом в столице, а внутри России, в надежде на Вашу под­держку, видя безнаказанность церковных бунтовщиков, под­няло голову. Усиливалось освободительное движение, и Вы все более и более выдавали себя. За последние три года Вы развернули перед нами, простыми верующими Русскими людьми", картину таких деяний и воззрений Ваших, от ко­торых нас бросает в ужас и холод.

Ваш близкий друг

Все началось с несчастной Русской-Японской войны. Её позор подготовил и завершил Ваш близкий друг, граф Витте.

Что делали Вы во время этой войны? Вы, первосвятитель Русской Церкви! Вы стояли "выше и вне полити­ки!

Страдал народ, умирали его сыны, лилась кровь, смута росла внутри, волновались окраины, неистовствовала пе­чать, браня Царя и Правительства она мутила население издевалась над Верою, глумлением гасила патриотизм...

Я помню картину, появившуюся в одном из журналов в начале войны; Русский народ, окруживший Царя, обнажив­шего меч, а впереди всех, в порыве вдохновения, фигура митрополита Антония, высоко поднявшего Святой Крест... Вот каким хотели Вас видеть Русские люди, не евреи и освободители, радовавшиеся позору Родины, а Русские па­триоты. Какою это оказалось иронией по отношению к Вам, Ваше Высокопреосвященство! Вы ездили на заседания, подписывали бумаги, принимали посетителей, - бездушн­ая, формальная работа Ваша шла по прежнему в Синоде. Но Вы не явились к Царю, Вы не поднимали упавших в уны­нии душ Русских людей, Вы не согревали скорбных сердец, Вы не обратились к народу ни с единым призывом, Вы не призвали его к молитве и подвигу, Вы не огражда­ли его от развратностей. Вы были "выше и вне политики"!

Бывают времена

Покровительствуемый Вами Гапон поднял восстание рабочих. Покровительствуемый Вами Антонин в своих дерзких речах доказывал, что Самодержавие есть языческий строй жизни, растлевал священные догматы Святой Троицы, что­бы оправдать конституцию, звал и дозвался "Мордохаев" в Государственную Думу, а защитников и верных сынов Самодержавия он же сравнивал с поклонниками Далай-Ламы, целующими в хвост коня, на котором сидит их владыка. Дерзко он выбросил, наконец, из молитв, церковных о Царе слово "Самодержавный" и все-таки остался безна­казанным.

Покровительствуемый Вами Петров сеял вражду, сму­ту искажал Евангелие, проповедуя в одно и то же время и толстовщину и призывая крестьян к погромам. Покрови­тельствуемый Вами архимандрит Михаил, профессорствуя в Академии, воспитывал будущих пастырей и учителей духовно-учебных заведений в духе социализма. Вы опять молчали: — Вы стояли и «выше и вне политики»!..

Но бывают времена и обстоятельства, когда молчание имущего власть хуже открытой, самой ожесточенной проповеди неверия, измены и безумия.

Только самый злобный враг Родины в дни внешней вой­ны начнет заниматься внутренними реформами, этим занял­ся Витте, и к нему примкнули Вы. Граф Витте в роли спа­сителя Русской Церкви от "паралича!" Что может быть отвратительнее и чудовищнее этого зрелища!.. Но Вы читали в Комитете Министерств его записку; Вы, минуя Синод, отстранивши К.П.Победоносцева, воспользовались его болезнью, в Комитете Министров, в светском учреждении, где сидели и иноверцы, стали обсуждать реформы Цер­кви, отменять духовную цензуру на разврат верующих; безмолвно соглашались на умаление Православия и тор­жество сект, раскола и иноверия.

Только Воля Государя повернула дело и направила его к обсуждению в Синоде. О этих недоразумениях пострадала и идея Церковного Собора, для всех нас дорого­го, пострадала и идея патриаршества, столь нам вожделе­нного, потому что эти идеи Вы выдвинули революционным путем и связали их с позорным именем Витте, который в них видел только средство более глубокого революционизирования Русского народа.

При гласных и негласных

При гласных и негласных пособиях гражданской и цер­ковной власти, при Вашем безмолвиии и потакательстве рясофорным крамольникам, дело революции шло успешно: бунтовал «Потемкин», бунтовали запасные, бунтовали рабо­чие, бунтовали академии и семинарии, гибло народное достояние, поджаривая на горячих плитах Русских патриотов-рабочих, расстреливали губернаторов, солдат, казаков, по­лицейских: шайки грабителей врывались среди бела дня в банки и общественные учреждения, в винные лавки и почтовые конторы, на фабрики и заводы, в магазины и жи­лища частных лиц и, нагло угрожая смертью, и часто; зверски убивая, расхищали деньги и драгоценности. Прошло под такими знамениями и 17 октября. Русская жизнь це­ликом потекла под аккомпанимент револьверных выстрел­ов и свист разрывающихся бомб. Человеческая кровь поли­лась как вода. В это время, друг Вашего друга Витте, князь Оболенский, из акциза перешёл в синод и стал обер-прокурором. Это был Ваш единомышленник. Тут Вы не стали "вне и выше политики!" Вы не протестовали про­тив затей либерального обер-прокурора; Вы послушно, по его указке, писали послания, оправдывая умаление Царской Власти, пропускали безмолвно в синодальном ор­гане "Церковные Ведомости" статьи, напоминавшие писа­ния оскорбительных органов еврейского пошиба. Вы же, по указке князя Оболенского, постыдно передали на об­щественное глумление доблестного Московского мипрополита за правдивое слово, которым он осудил бунты и измены. О, история не забудет, как подписывался этот позорный и ложный акт осуждения мужественного пасты­ря; как без заседания Синода по домам его членов вы­нужденного под давлением, под Вашей подписью, собира­лись поодиночке, подписи членов Синода, не знавших, что подписываемое ими определение уже печатается в "Пра­вительственном Вестнике" для успокоения общественного мнения! "Вы стояли "выше и вне политики!"

Один ли митрополит Московский пострадал? Гнали и гонят всякое духовное лицо, если оно выступит открыто за патриотическое дело. Услали в Соловки игумена Арсе­ния; изгнали из Москвы епископа Никона; изгнали из Ярославля о.Илиодора - изгнали, опозорипи, лишили мест и должностей многих других патриотов из духовных лиц, имена которых я не хочу упоминать, чтобы не подвергнуть их опять злобе и мстительности духовных кадет. Пат­риотов гнали, Антонин же на месте; Сергей, служивший крамольникам кощунственную панихиду, по бунтовщику Шмидту на месте, и Вы его защищали даже тогда, когда у не­го обнаружилась в академии, по его вине, кража денег; Вы эти деньги пополнили; на месте и Исидор, который в те­чение 4 лет в трех епархиях не удержался в викариатстве и отовсюду переводился по усиленным просьбам епархиальных владык, не знающих, что делать с этим Вашим другом и приближенным, действующим в либеральных пар­тиях, кадетствующим в "Нижегородском "Белом Знамени.", вопреки монархическим тенденциям его членов, похвапяющимся письмами Витте и Вашими проживающим во время частных приездов в Северную столицу на даче у митро­полита Петербургского в качестве его друга, приближен­ного и единомышленника...

Еще повторяю: все свободомыслящее и религиозное в среде церковных деятелей; все, склонившееся к полити­канству в сторону левых и крайних партий, — всё это почему-то оказалось около Вас и укрывается теперь под Вашей защитой.

Между тем, Вы "вне и выше политики!" Но, в таком случае, не умываете ли Вы руки подобно Пилату? И во­дою ли? Не кровью ли Русского народа?! Можно ли, в самом деле, при переживаемых обстоятельствах стоять "вне и выше политики?!" И Вы не стояли вне ее, но Вы имели свою политику, увы! пагубную для Русского духо­венства, Вам подчиненного, и для Русского народа. Несчастное Русское духовенство, которое, в девяносто девяти случаях из ста, все сплошь национально, патриотично и предано Самодержавному Монарху, сбито с толку этой Ва­шей политикой. Оно по настоящее время еще не получило в сущности никаких разъяснений о том, какую политичес­кую, партию поддерживать: оно, по Вашему мнению, тоже должно быть "вне политики". Но, ведь оно избирается в Государственную Думу, в Государственный Совет; оно во всем должно руководить народом, кроме... участия народа в выборах в Думу. Намеренно, под Вашим давлением и по указаниям князя Оболенского, по указаниям Витте духовенству нашему даны затемняющие дело разъяснения и указания, на чьей стороне стоять: стойте, мол, за тех, кто за Царя Православного и за Веру истинную. По-видимому, все здесь хорошо, но в сущности, - что это, как не высокой степени провокация! В то время, когда спор идет «о Самодержавии Царя», Вы подставляете вместо слова "Самодержавный" — "Православный", и на этом успокаиваетесь. Но, ведь в России не только Православный, но и Самодержавный Царь. Наименование Царя Самодержав­ным вошло в Основные Законы; сам Царь заявил, что его Самодержавие останется таким же, как оно было встарь; из церковных молений не выброшен этот дорогой для русского сердца титул Царя. И при всем том Ваше Высокопреосвященство, 16 октября сего года, когда епархиаль­ный съезд духовенства и мирян Вашей епархии вырабаты­вал текст телеграммы Государю, — Вы не включили в текст телеграммы слово «Самодержавный», находя, что это "политика". Не слишком ли далеко Вы зашли в Вашей политике стоять "вне и выше политики"!? Один из член­ов съезда мирянин просил, молил съезд включить слово "Самодержавный" в телеграмму, просил занести его от­дельное мнение об этом в протокол, ездил с председате­лем съезда к Вашему Высокопреосвященству - и остался ни с чем. Священники, отводя его в сторону, заявляли, что они с ним согласны, но... это, мол, неудобно, вероятно, по­тому, что может не понравиться митрополиту!..

Я оглашаю этот возмутительный факт, чтобы все виде­ли и знали, какова политика "вне политики" у первенст­вующего митрополита и почему духовенство русское, в годину смуты, было остановлено в своем патриотическом порыве и бросило паству в разгар политической борьбы на произвол судьбы, по приказу и наказу свыше.

Газеты оповестили

Русское духовенство, по воле Государя, призвано в Думу и Государственный Совет. В Государственном Сове­те оказались и Вы, Ваше Высокопреосвященство. Но как только там нужно было "сказать ясное слово осуждения крамоле, Вы немедленно ушли из состава Государственного совета, сославшись на обилие дел Синодских, которых у Вас было гораздо больше в то время, когда Вы согла­шались пойти в члены Государственного Совета, чем тог­да, когда Вы от этого; звания отказались .Зато Вы милос­тиво принимали Огневых, Поярковых и Афанасьевых — крамольных иереев — членов Государственной Думы, из ре­волюционного ее состава. Вы не спросили о.Афанасьева, почему он подписал проект о свободе неверия. А в Предсоборном Присутствии Вы заявили, — Слава Богу, один против всего присутствия — о своем согласии с крамоль­ной Думой в ее намерении лишить Православную Церковь ее первенствующего и господствующего положения.

Газеты оповестили тогда, что Вы это делали из слу­жения чистой евангельской идее самоотречения и по своей глубокой религиозности. Так, по крайней мере, об этом поведали газеты.

Не по этой ли же идее Вы опозорили торжество откры­тия мощей Преподобного Серафима, предав гласности, на соблазн верующим, тайный по существу протокол осмотра останков Святого, как будто это был обычный полицейс­кий протокол осмотра могилы. Не по этой ли идее Вы, письмом в "Новое Время" — новая форма поучительного слова первосвятительского, Вами открытая, — защищали мо­щи преподобного и ссылались при этом, для большей убе­дительности, не на слово Божие и учение Св.Отец, а на мнение либерального профессора. Мы же до сего времени полагали, что в вопросах религиозных, наоборот, профес­сора должны ссылаться на учительное и авторитетное слово первосвятителя.

Не по этой ли также идее Вы, не сказавши даже поу­чения при открытии мощей Преподобного Серафима, скры­лись от сотен тысяч Православного верующего народа, собравшегося к целебноносному источнику дивного стар­ца и действительно излучавшего и видевшего множество чудес и исцелений, и, на соблазн России, поспешили ис­кать себе исцеления и утешения у другого, для Вас бо­лее привлекательного, источника в веселом Кисловодске, по известной Вам и нам причине, Вами столь излюбленном. Да, там покойнее и веселее, чем среди серого святого Русского люда, заветным святыням которого: Православию, Самодержавию и глубокому народному патриотизму Вы не сочувствуете, стоя вне политики, и не только сами не сочувствуете, но и «хотящих внити» препятствуете, зап­рещая Русскому духовенству основывать, утверждать, ук­реплять и поддерживать отделы преданного Вере, Царю и Родине Союза Русского Народа. Для патриотов у Вас нашлось слово осуждения: они — террористы — они забра­сывают камнями противников. Но на нашей совести, владыко, нет ни одного случая насилия: камней мы не броса­ли; между тем, для тех, у кого на совести бомбы, браунин­ги, грабежи и реки крови — для тех у Вас не нашлось слова осуждения, мы еще не слышали этого слова из уст нашего Первосвятителя!.. Что это? Из суждений Предсоборной Комиссии видно, что Вы уверенное надежно шествуете к Патриаршеству. Над ка­ким же народом Вы будете патриархом? Ведь, создалось такое положение: народ шел к Вам, Вы от него; Вы иде­те к кадетам и всякого рода освободителям, а они от Вас. И кому же из святителей Русских вы захотели под­ражать? Святым Петру, Алексею, Ионе, Филиппу? Каким пат­риархам Вы подражали: Гермогену, Филарету, Никону? Но Никон, хотя и из полумордовского рода, хотя и загнанный в ссылку, и обиженный, не согласился все-таки пойти ни к бунтовщику Стеньке Разину, ни даже в Киев на святи­тельство, ибо "не мыслил зла Царю Богоданному" — даже обидчику — и народу Русскому. Не берете ли Вы примера с Игнатия, который, стоя некогда тоже "вне и выше политики" служил крамольникам Московским — Сигизмунду и Лже-Дмитрию — и помазал Марину?

Простите владыко, за слово укоризны

Ваше Высокопреосвященство! Как Русский патриот и Православный верующий человек, я не мог молчать и все сказал, что требовало мое исстрадавшееся русское сердце. По моему глубокому убеж­дению, перед Вами два выхода: или станьте на высоте Вашего положения и дайте благословление Русским Православным людям, стоящим за Веру, Самодержавного Царя и Русский народ, призовите к этому же духовенство и не — гоните, его за патриотизм … или уйдите. Иных выхо­дов нет — настоящее положение невыносимо, не гоните рус­ских патриотов от родной Церкви в которой Вы первостоятель и первосвятитель. Вы стали немощны телом. Мо­жет быть в слабом теле Вашем уже не будет мощно дей­ствовать дух. Тогда уступите свое место иному, могу­щему.

Среди архипастырей русских найдутся, мы уверены, крепкие столпы Веры, патриотизма и преданности Царю Русскому, Самодержавному, народу свято-Русскому, Правос­лавному Пусть такой первосвятитель не угоден будет евреям и еврействующим, пусть бешено опрокинутся на него либералы, кадеты, революционеры, пусть даже мучени­чески прольется его кровь от руки злодеев крамольников! Лилась же и льется на Руси кровь Русских невин­ных людей и многих верных слуг царевых. Мы окружим та­кого первосвятителя благоговейной преданностью, мы станем около него стеной, а по смерти сама могила его станет нам источником живой силы и вечного воодушев­ления.

Я пока кончил. «Еже писах, писах!». Простите владыко, за слово укоризны, за жесткое слово, невольно вырвавше­еся у меня. Перед саном святителя я благоговею, а лично против Вас, как человека, у меня нет ни гнева, ни раздражения; но я буду бороться, не страшась, ничего, до гробовой доски, отдам всю жизнь до последней капли кро­ви за торжество священных для меня начал: Святой Веры Православной, Самодержавного Русского Царя и Велико­го Русского Народа.

2 декабря 1906 года Александр ДУБРОВИН. //Перепечатано из газеты "Вече"/

Ссылки по теме

Верный Богу, Царю и народу Александр Иванович Дубровин (1855 — 1921)

Помочь, проекту
"Провидѣніе"

Одежда от "Провидѣнія"

Футболку "Провидѣніе" можно приобрести по e-mail: providenie@yandex.ru

Застолби свой ник!

Источник — officer-prav.narod.ru