Проект Гитлер
Детердинг, Монтегю Норман и Шахт. Фрагмент главы 6 из книги Уильяма Ф. Энгдаля «Столетие войны: англо-американская нефтяная политика и Новый Мировой Порядок»
В 1929 году нестабильному международному финансовому порядку, установленному лондонскими и нью-йоркскими банкирами в побеждённой Центральной Европе после Версаля, пришёл внезапный (и вполне предсказуемый) конец. Монтегю Норман, бывший на тот момент влиятельнейшим руководителем национального банка в мире, занимая должность управляющего «Английского банка», ускорил крах биржевого рынка Уолл-Стрита в октябре 1929 года.
Норман предложил управляющему нью-йоркского «Федерального Резервного банка» Джорджу Гаррисону повысить учётные ставки в США. Гаррисон согласился, и в последующие несколько месяцев произошёл грандиознейший финансовый и экономический коллапс в истории США.
К началу 1931 года у Монтегю Нормана и небольшого кружка британского истеблишмента возник план весьма неожиданного изменения политической динамики Центральной Европы.
В то время крупнейшим банковским учреждением Австрии был венский «Винер Кредитанштальт». Тесно связанный с австрийской ветвью семейства Ротшильдов, в 1920-е годы «Винер Кредитанштальт» разросся за счёт недружественного поглощения более мелких банков, испытывавших затруднения. Самое значительное из этих слияний было навязано «Винер Кредитанштальту» во время краха фондового рынка в октябре 1929 года, когда власти Австрии настояли на том, чтобы банк слился с венским «Боденкредитанштальтом» – ипотечным банком, который и сам поглотил за последние несколько лет целый ряд разорившихся банков.
В начале 1931 года «Винер Кредитанштальт» казался одним из самых мощных банков в мире. На деле он был сильно ослаблен. Драконовские условия Версаля, установленные Великобританией, Францией и США, привели к разделению Австро-Венгерской Империи, лишив экономику Австрии ценных экономических связей и сырьевых ресурсов Венгрии и Восточной Европы.
Промышленная экономика Австрии так и не сумела оправиться от разрушительных последствий Первой мировой войны. В распоряжении промышленных предприятий оставались лишь изношенные производства, устаревшее оборудование и огромные безвозвратные долги по кредитам военного времени. Вследствие политической обстановки, сложившейся в Австрии в 1920-х гг., значительная часть обанкротившейся австрийской промышленности перешла в руки всё разраставшегося «Винер Кредитанштальта».
Таким образом, к началу 1931 года Австрия в целом и «Винер Кредитанштальт» в частности стали слабым звеном международной цепи кредитования, построенной на нездоровой основе, заложенной нью-йоркским банкирским домом Дж.П. Моргана совместно с управляющим «Английского банка» Норманом и лондонскими банками. «Винер Кредитанштальт» был неспособен сформировать достаточный капитал для деятельности в условиях охваченной депрессией экономики Австрии и попал в серьёзную зависимость от краткосрочных кредитов из Лондона и Нью-Йорка. Крупным кредитором «Винер Кредитанштальта» стал даже «Английский банк».
В марте 1931 года французское правительство и министр иностранных дел Бриан заявили о решительном противодействии намечавшимся переговорам между Берлином и Веной о создании Австро-Германского торгового и таможенного союза – запоздалой попытке противостоять разрастающейся всемирной экономической депрессии, перекинувшейся из Америки несколькими месяцами ранее.
По некоторым данным, Франция дала указание своим банкам прекратить краткосрочное кредитование «Винер Кредитанштальта», стремясь оказать огромное давление на австрийское правительство. Уже в мае, когда в венской прессе появились слухи о массовом изъятии вкладов из «Винер Кредитанштальта», разразился кредитный кризис, потрясший всю Европу.
Национальный банк Австрии и, в конечном итоге, само австрийское государство в условиях крупнейшего за всю историю банкротства банка были вынуждены прийти на помощь «Винер Кредитанштальту». Последовавшее расследование показало, что кризис на должен был достигать столь впечатляющих масштабов. Однако такой исход был запланирован некими могущественными лондонскими и нью-йоркскими финансистами, готовившими европейскую геополитику к резкому повороту. (12)
К концу 1920-х годов влиятельные круги Великобритании и США приняли решение поддержать курс на радикализацию Германии.
Банкиры Дж.П. Моргана уже имели возможность убедиться в пользе радикальных политических решений для обеспечения возврата банковских кредитов, предоставив важнейший иностранный кредит фашистскому режиму Италии во главе с Бенито Муссолини. В ноябре 1925 года итальянский министр финансов Вольпи ди Мизурата объявил, что итальянское правительство достигло соглашения о возврате Великобритании и США версальских военных долгов Италии. Спустя неделю «Дж.П. Морган и Ко.», финансовые агенты правительства Муссолини в США, объявили о предоставлении Италии важного займа в 100 миллионов долларов «на стабилизацию лиры».
На деле же Морган решил стабилизировать фашистский режим Муссолини. По настоянию «Дж.П. Морган и Ко.» и могущественного главы «Английского банка» Монтегю Нормана, Вольпи ди Мизурата в 1926 году основал единый центральный банк Италии, «Итальянский банк», для контроля над кредитно-денежной политикой страны и дополнительного обеспечения выплаты внешнего долга. Муссолини был идеальной сильной фигурой для обуздания итальянских профсоюзов, снижения заработной платы и принятия строгих мер, чтобы гарантировать возврат иностранных кредитов. Во всяком случае, так считали люди Моргана в Нью-Йорке.
Человек, контролировавший в то время кредитно-денежную политику США, бывший моргановский банкир Бенджамин Стронг, близкий друг и сотрудник Монтегю Нормана, встретился с Вольпи и управляющим Итальянского банка Бональдо Стрингером для окончательного уточнения программы «стабилизации» Италии. От Польши до Румынии на всём протяжении 1920-х гг. одни и те же люди – «Дж. П. Морган и Ко.», Монтегю Норман и нью-йоркский «Федеральный Резервный банк» – успешно устанавливали экономический контроль над большинством стран континентальной Европы под предлогом внедрения «кредитоспособной» национальной политики, неофициально сыграв роль, отведённую в 1980-х годах Международному Валютному Фонду. Банки Нью-Йорка стали источником краткосрочного кредитования этой политики, а «Английский банк» совместно с влиятельными кругами британского МИДа делился своим политическим опытом. (13)
Наиболее согласованными были действия англо-саксонского «кружка» в Германии 1920-х гг. После успешного продвижения Ялмара Шахта на должность президента «Рейхсбанка» в 1923 году и внедрения Шахтом драконовского плана Дауэса по выплате репараций, подготовленного в «Морган и Ко», немецкая экономика подпала под зависимость от краткосрочных кредитов лондонских и нью-йоркских банков, а также их парижских партнёров.
Для банков краткосрочное кредитование Германии было наиболее прибыльных делом на мировых финансовых рынках того времени. Для многих банков Германии, в том числе и для четвёртого по величине «Дармштэдтер унд Националбанк Коммандит-Гезельшафт» («Данат»), зависимость от краткосрочных заимствований из Нью-Йорка и Лондона была очень сильна, а проценты по этим кредитам были прямо-таки грабительскими. Веймарская гиперинфляция в начале десятилетия уничтожила большую часть капитала и резервов крупных немецких банков.
Таким образом, расширение кредитования в конце 1920-х гг. осуществлялось немецкими банками на фоне низкого уровня собственных средств, представлявшего угрозу в случае невыплаты займа или иного кризиса. К моменту краха Нью-Йоркской биржи 1929-1930 годов, Германия занимала уникальное положение среди крупных промышленных стран Европы. Её долг иностранным банкам по краткосрочным кредитам составлял около 16 миллиардов рейхсмарок.
Чтобы полностью опрокинуть нездоровую банковскую систему, достаточно было лёгкого толчка. Толчок последовал со стороны «Федерального Резервного банка» и «Английского банка», которые в 1929 году последовательно повысили процентные ставки после двух лет беспрецедентной биржевой спекуляции на снижение процентных ставок. Вполне предсказуемый крах нью-йоркской фондовой биржи и лондонского рынка привёл к массовому выводу американского и британского банковского капитала из Германии и Австрии. К 13 мая 1931 года спичка уже была поднесена к бочке с порохом.
В этот день рухнул крупный банк «Винер Кредитанштальт». Французы решили «наказать» Австрию за ведение переговоров о таможенном союзе с Германией, введя валютные санкции. «Винер Кредитанштальт» принадлежал семейству Ротшильдов и был тесно связан с французским банковским миром.
Вывод французских капиталов из Австрии опрокинул хрупкий «Винер Кредитанштальт», обладавший крупными долями в 70% промышленных предприятий Австрии. Пытаясь остановить изъятие вкладов из «Кредитанштальта», австрийские банки затребовали все средства, вложенные ими в банки Германии. «Винер Кредитанштальт» стал тем слабым звеном, с которого началась волна банковских крахов по всей центральной Европе.
Наступивший банковский кризис, экономическая депрессия и дальнейшее трагическое развитие событий в Австрии и Германии были практически полностью инспирированы Монтегю Норманом из «Английского банка», Джорджем Гаррисоном из «Федерального Резервного банка», а также банкирским домом Моргана и их друзьями с Уолл-Стрит. Было принято решение прекратить кредитование Германии – притом, что даже минимальная пролонгация кредитов на небольшие суммы вполне могла бы предотвратить неконтролируемый кризис ещё на раннем этапе.
Вместо этого отток капиталов из Германии продолжал расти. По требованию Монтегю Нормана и Джорджа Гаррисона, новый президент «Рейхсбанка» Ханс Лютер покорно воздержался от каких-либо действий для предотвращения коллапса крупных немецких банков. За крахом «Кредитанштальта» в Вене тут же последовало банкротство связанного с ним немецкого «Данат-Банка».
«Данат-Банк», сильно зависевший от иностранных кредитов, в течение мая месяца потерял вкладов на сумму почти 100 миллионов рейхсмарок. На следующий месяц потери «Даната» составили 848 миллионов рейхсмарок – 40% всех вкладов в этом банке, в то время как «Дрезднер Банк» потерял 10%. Даже «Дойче Банк» лишился 8% вкладов. К концу июня принадлежавший Моргану банк «Банкерз Траст» прекратил кредитование «Дойче Банка».
Управляющий нью-йоркского «Федерального Резервного банка» Джордж Гаррисон потребовал от главы «Рейхсбанка» Ханса Лютера принятия энергичных мер по ограничению кредитования и ужесточению условий на рынке капиталов Германии, утверждая, что только так можно было остановить бегство иностранного капитала. Однако, на деле это гарантировало падение немецкой банковской системы и промышленности в глубочайшую пропасть.
Монтегю Норман поддержал Гаррисона, а вскоре к обвинениям в адрес Германии в том, что она спровоцировала кризис, присоединился и управляющий «Французского банка». В результате, отчаянные попытки правительства Брюнинга убедить Ханса Лютера взять экстренный стабилизационный кредит у других центральных банков для сдерживания общегосударственного банковского кризиса, главой «Рейхсбанка» были отвергнуты. Когда он наконец сдался и попросил Монтегю Нормана о помощи, тот захлопнул перед ним дверь. Как следствие, в кризисной ситуации Германии больше не у кого было взять кредит.
В июле 1931 года, примерно через два месяца после того, как с падением «Винер Кредитанштальта» началось бегство капитала из Германии, в базельской газете «Националцайтунг» появилось сообщение, что «Данат-Банк» «испытывает трудности». В наэлектризованной обстановке этого оказалось достаточно, чтобы началось паническое изъятие вкладов из банка.
Председатель правления банка Гольдшмит позднее обвинил «Рейхсбанк» в избирательной подготовке краха «Данат-Банка» путём введения ограничений на кредиты. В условиях разразившегося банковского кризиса и краха промышленности Германии зима, 1931-32 года стала, по некоторым утверждениям, «самой тяжёлой зимой века». Сложившаяся ситуация стала питательной средой для радикальных политических течений.
В марте 1930 года, за несколько месяцев до введения англо-американскими банкирами ограничений на кредитование Германии, президент «Рейхсбанка» Ялмар Шахт неожиданно для правительства подал прошение об отставке. Поводом для отставки стал экстренный стабилизационный кредит на 500 миллионов рейхсмарок, предложенный шведским промышленником и финансистом Иваром Крюгером, знаменитым шведским «спичечным королём». Крюгер и его американские банкиры, «Ли Хиггинсон и Ко.», были крупными кредиторами Германии и других стран, которым отказывали в кредитовании банки Лондона и Нью-Йорка.
Однако кредит, предложенный Крюгером в начале 1930-х гг., таил в себе взрывоопасные и неприемлемые политические последствия для долгосрочной стратегии друзей Монтегю Нормана. Немецкий министр финансов Рудольф Гильфердинг уговаривал Шахта, который по условиям репарационного плана Дауэса должен был утверждать каждый иностранный кредит, принять предложение Крюгера. Шахт отказался и 6 марта вручил рейхспрезиденту фон Гинденбургу прошение об отставке. У него были и другие дела.
Спустя несколько месяцев, в начале 1932 года, Крюгера нашли мёртвым в гостиничном номере в Париже. Официальный протокол вскрытия гласит, что смерть наступила в результате самоубийства, однако тщательное расследование, проведённое шведскими специалистами несколько десятилетий спустя, убедительно показало, что Крюгер был убит. Лица, извлёкшие наибольшую выгоду из смерти Крюгера, находились в Лондоне и Нью-Йорке, однако подробности этого дела, по-видимому, были похоронены вместе с Крюгером. С гибелью Крюгера, Германия лишилась надежды на спасение. Она была полностью отрезана от международных кредитов.[14]
В свою очередь, Шахт после отставки с поста президента «Рейхсбанка» отнюдь не сидел сложа руки. Он направил всю свою энергию на организацию финансовой поддержки человека, которого он и его близкий друг Норман считали подходящим человеком для охваченной кризисом Германии. Шахт тайно поддерживал радикальную партию НСДАП Адольфа Гитлера с 1926 года. Уйдя из «Рейхсбанка», Шахт стал основным связующим звеном между могущественными, но скептически настроенными крупными немецкими промышленниками, промышленными магнатами Рура, и крупнейшими зарубежными финансистами, особенно лордом Монтегю Норманом.
В этот момент времени политика Великобритании была направлена на создание «Проекта Гитлер», прекрасно зная, куда в конечном итоге будут направлены его геополитические и военные устремления. Как заметил спустя почти полвека в частной беседе полковник Дэвид Стирлинг, создатель британской элитной «Специальной авиадесантной службы»: «Самой большой ошибкой, которую совершили мы, британцы, было считать, что мы сможем натравить империю немцев на империю русских, чтобы они заставили друг друга истечь кровью».
Поддержка Гитлера в Великобритании осуществлялась на высшем уровне. В ней участвовал не только премьер-министр Великобритании Невилл Чемберлен, печально известный «мюнхенским сговором» 1938 года, позволившим армиям Гитлера двинуться на восток в Судетскую область. Близким советником Невилла Чемберлена был Филип Керр (ставший впоследствии лордом Лотианом), один из участников «Круглого стола» Сесила Роудса, о которой уже упоминалось выше.
Лотиан поддерживал Гитлера, будучи одним из представителей печально известной «кливденской клики», также как и лорд Бивербрук, влиятельнейший газетный магнат Великобритании, контролировавший издание массовых газет «Дейли Экспресс» и «Ивнинг Стандард». Однако, наверное, самым влиятельным на тот момент сторонником Гитлера в Великобритании был Эдуард VIII, король Англии.
Определённые влиятельные фигуры американского истеблишмента едва ли могли не понимать, в чём заключается цель партии Гитлера. Высшие круги Уолл-Стрита и Госдепартамента США были неплохо информированы с самого начала. Ещё до злополучного мюнхенского «Пивного путча» 1923 года представитель Госдепартамента США Роберт Мерфи, находившийся в Мюнхене в соответствии с версальскими условиями оккупации Германии и ставший в послевоенное время центральной фигурой Бильдербергского клуба, лично встречался с молодым Гитлером при посредничестве генерала Эриха Людендорфа. Мерфи, служивший в годы Первой Мировой в Берне под началом Аллена Даллеса, собирая разведданные о Германском Рейхе, находился в Мюнхене вместе с другим влиятельным американским представителем, Труманэном Смитом, сотрудником американской разведки в Германии.
Позднее в мемуарах Смит вспоминал свой приезд в Мюнхен в конце 1922 года. «Я много беседовал о национал-социализме с нашим консулом в Мюнхене Робертом Мерфи (позднее отличившимся в качестве американского посла), с генералом Эрихом Людендорфом, с крон-принцем Рупрехтом Баварским и с Альфредом Розенбергом. Последний впоследствии стал определять политическую идеологию нацистской партии.
Во время этой поездки мне нередко доводилось встречаться с Эрнстом («Путци») Ханфштенглем, отпрыском известного мюнхенского художественного семейства. Путци окончил Гарвард и впоследствии стал заведовать у Гитлера отношениями с иностранной прессой... Моя беседа с Гитлером длилась несколько часов. Из дневника, который я вёл в Мюнхене, видно, что я был поражён его личностью и считал, что он сыграет важную роль в политике Германии».
В датированном ноябрём 1922 года отчёте вашингтонскому начальству Смит представил следующие рекомендации относительно группки Гитлера. Говоря о Гитлере, Смит утверждал:
«Его основная цель – победа над марксизмом… и обеспечение поддержки трудящимися националистических идеалов государства и собственности… Столкновение партийных интересов… показало невозможность избавления Германии от нынешних трудностей посредством демократии. Его движение стремится к установлению национальной диктатуры непарламентскими средствами.
После прихода к власти, он потребует снизить требования по репарациям до реалистичной цифры, но после этого обязуется выплатить согласованную сумму до последнего пфеннига, объявив это делом национальной чести. Для выполнения этой задачи диктатору необходимо ввести систему всеобщего обслуживания репарационных выплат и обеспечить её поддержку всеми силами государства. Его власть в период выполнения репарационных обязательств не должна ограничиваться каким бы то ни было законодательным или народным собранием…»
Чтобы донести до коллег из вашингтонского Управления военной разведки смысл своего предложения, Смит добавил личностную оценку Гитлера: «В частной беседе он показал себя сильным и логичным оратором, что в сочетании с откровенностью фанатика производит на нейтрально настроенного слушателя очень глубокое впечатление». (15)
Уже поздней осенью 1931 года на лондонский железнодорожный вокзал на Ливерпуль-Стрит прибыл человек из Германии. Его звали Альфред Розенберг. Розенберг встретился с главным редактором влиятельной лондонской «Таймс» Джеффри Доусоном. В последовавшие несколько месяцев «Таймс» оказала движению Гитлера бесценную помощь в создании положительного облика в глазах мировой общественности.
Однако самой важной встречей Розенберга во время первого визита в Англию в 1931 году стала беседа с Монтегю Норманом, управляющим «Английского банка» и едва ли не самым влиятельным лицом мирового финансового мира того времени. По словам его личного секретаря, Норман ненавидел три вещи: французов, католиков и евреев. Норман и Розенберг легко нашли общий язык. Норману Розенберга представил Ялмар Шахт. С первой же встречи в 1924 году Шахта и Нормана связывала дружба, продолжавшаяся до смерти Нормана в 1945 году.
Розенберг завершил свой судьбоносный визит в Лондон встречей с первым лицом лондонского «Банка Шрёдера», связанного с нью-йоркским «Дж.Г. Шрёдер Банк» и с кёльнским частным банком «И.Г. Штайн Банк», принадлежавшим барону Курту фон Шрёдеру. На встрече с Розенбергом «Банк Шрёдера» представлял Ф.С. Тиаркс, член совета управляющих «Английского банка» и близкий друг Монтегю Нормана.
Когда после 1931 года барон фон Шрёдер и Ялмар Шахт обратились к ведущим промышленным и финансовым магнатам Германии за поддержкой НСДАП, первый вопрос обеспокоенных и скептически настроенных промышленников был такой: «Как международное финансовое сообщество, и особенно Монтегю Норман, отнесётся к перспективе немецкого правительства во главе с Гитлером?» Готов ли был Норман в этом случае помочь Германии кредитами? Именно в этот момент, когда гитлеровская НСДАП получила на выборах 1930 года чуть меньше 6 миллионов голосов, международная поддержка Монтегю Нормана, Тиаркса и их лондонских друзей имела решающее значение.
4 января 1932 года на кёльнской вилле барона Курта фон Шрёдера Адольф Гитлер, фон Папен и фон Шрёдер заключили тайное соглашение о финансировании НСДАП, к тому времени практически разорённой и обременённой огромными долгами, вплоть до захвата Гитлером власти. Ещё одна встреча Гитлера с Францем фон Папеном произошла на кёльнской вилле Шрёдера 4 января 1933 года. На этот раз был окончательно согласован план свержения правительства Шлейхера и создания правой коалиции. 30 января 1933 года Адольф Гитлер стал рейхсканцлером.
Последний визит Альфреда Розенберга в Лондон состоялся в мае 1933 года, на этот раз уже в качестве одного из представителей нового правительства Гитлера. Розенберг отправился прямиком в поместье Бакхерст-Парк неподалёку от Эскота, принадлежавшее сэру Генри Детердингу, главе «Ройал Датч Шелл» и едва ли не самому влиятельному бизнесмену мира. По информации английской прессы, между ними состоялась тёплая и оживлённая беседа.
Впервые Розенберг встречался с Детердингом ещё во время лондонской поездки 1931 года. «Ройал Датч Шелл» поддерживала теснейший контакт и обеспечивала поддержку немецкой НСДАП. Хотя подробности и были сохранены в тайне, надёжные британские источники того времени утверждают, что Детердинг оказал значительную финансовую поддержку «Проекту Гитлер» на важнейшем начальном этапе его осуществления.
Если «Английский банк» проявил упорство, не дав Германии кредитов ни на пфенниг в критический период 1931 года, спровоцировав тем самым банковский кризис и рост безработицы, без которых и помыслить было нельзя о таких отчаянных альтернативах, как приход Гитлера к руководству Германией, то, как только в начале 1933 года Гитлер прибрал власть к рукам, тот же Монтегю Норман с бесстыдной поспешностью вознаградил правительство Гитлера, предоставив ему жизненно необходимый кредит «Английского банка». Норман специально посетил Берлин в мае 1934 года, чтобы договориться о тайной финансовой поддержке нового режима. Гитлер ответил Норману любезностью, назначив его близкого друга Шахта министром экономики и президентом «Рейхсбанка». Последний пост Шахт занимал вплоть до 1939 года.(16)
Уильям Ф. Энгдаль
У кого Гитлер учился фашизму?
У кого Гитлер учился фашизму? У старой, бандитской Англии
Один из пионеров британского фашизма Гилберт Кит Честертон был не единственным, кто считал что «основы фашизма лежат в самой британской национальной традиции», согласно которой «свобода – это привилегия нации господ». Вот так...
Согласно либеральным представлениям, антиподом тоталитаризма является демократия западного типа с её традициями парламентаризма, абсолютизацией частной собственности, уважением гражданских свобод. Однако, недавняя история знает и оборотную сторону этого достояния человечества. Тот, кто утвердил 22 июня как «День памяти и скорби», а не начала Великой Отечественной войны, преследовал очевидную цель – чтобы россияне чувствовали себя не столько наследниками Победы Добра над Злом, сколько жертвами тоталитаризма.
Провозвестники нацизма
Одним из оплотов демократических ценностей принято считать Великобританию. Тем удивительнее может показаться, что именно этот оплот демократии стал для нацистов примером и идеалом как колонизации великих пространств, так и утверждения права «высшей расы» господствовать над этими пространствами, над расами «низшими», «слабыми» и «падшими».
«Я восхищаюсь английским народом, – говорил А. Гитлер. – В деле колонизации он совершил неслыханное…»
«Наша цель, – заявлял 23 мая 1939 года фюрер, – расширение пространства на Востоке. И это пространство на Востоке должно стать германской Индией…»
«Только у меня, подобно англичанам, хватит жёсткости, чтобы добиться цели», – провозглашал он. Ему вторило его окружение: «Всё то, что мы хотим претворить в жизнь, уже давно существует в Англии…»
Учиться у англичан гражданам Третьего рейха предписывалось на примере любимого Гитлером английского фильма «Жизнь бенгальского улана», просмотр которого был обязательным для всех членов СС.
Профессор М. Саркисьянц, прочитавший курс лекций об английских корнях германского нацизма, написал на эту же тему книгу. В ней он показал, что нацисты были не первыми, кого увлёк британский опыт колониализма и расизма. «Нашими наставниками» называл англичан основоположник немецкой колониальной экспансии в Африке К. Петерс, считавший благом для человечества, что, благодаря англичанам, «не романец или монгол задают тон на земле, а именно германцы, каковыми мы и сами себя ощущаем». Разумным и справедливым он считал то, что «многие сотни тысяч людей в Англии могут наслаждаться досугом, потому что на них работают многие миллионы представителей «чужих рас».
Одним из духовных предтеч нацизма признан английский писатель и историк Томас Карлайль (1795-1881). Нет ни одной основной доктрины нацизма, которой не было бы у Карлайля, – писал Anglo-German Review в 1938 году. «Сила – это право», «Для свободного человека характерен не бунт, а подчинение»» – провозглашал он.
Гармония, по Карлайлю, возможна лишь в том обществе, где «…трудящийся требует от вождей промышленности: «Хозяин, нас нужно записать в полки. Пусть наши общие интересы станут постоянными… Полковники промышленности, надзиратели за работой, распоряжайтесь теми, кто стал солдатом!» Позже, в гитлеровском варианте, подобное называлось «привлечением немецкого рабочего на сторону национального дела».
«Кого небо сделало рабом, – учил Карлайль, – того никакое парламентское голосование не сделает свободным человеком». Ну, а «чёрный имеет право быть принуждаемым к работе, вопреки его природной лени. Худший господин для него лучше, чем вообще никакого господина».
Что же касается одного из первых народов, ставшего жертвой англосаксонской экспансии – ирландцев, то во время голода 1847 года Т. Карлайль предлагал выкрасить в чёрный цвет два миллиона ирландцев и продавать их в Бразилию.
Достойным предшественником как британских фашистов, так и германских нацистов следует признать также могущественного главу британского кабинета викторианской эпохи Б. Дизраэли (лорд Биконсфилд), провозглашавшего, что «расовый вопрос – «ключ к мировой истории». «Еврейская расовая замкнутость, – доказывал он, – опровергает учения о равенстве людей».
«Будучи евреем, – отмечала немецкая исследовательница А. Аренд, – Дизраэли находил совершенно естественным, что в правах англичанина есть нечто лучшее, чем в правах человека». Можно сказать, что Англия стала Израилем его мечты, а англичане – избранным народом, к которому он обратился с таким рассуждением: «Вы хорошие стрелки, вы умеете ездить верхом, вы умеете грести. И то несовершенное выделение человеческого мозга, которое называется мыслью, ещё не согнуло вашего стана. Вам некогда читать. Напрочь исключите это занятие… Это проклятое занятие человеческой расы».
Несколько десятков лет спустя Гитлер словно конспектировал эти тезисы: «Какое счастье для правителей, когда люди не думают!.. В противном случае, человечество не смогло бы существовать».
Ну, а самым близким – и не только по времени – нацисты считают Х.С. Чемберлена. Его главный труд «Основы ХIХ века» главная нацистская газета «Volkischer Beobachter» позже назвала библией нацистского движения. Книга А. Розенберга «Миф ХХ века» – не только продолжение, но и переложение чемберленовских «Основ».
Сочтя Англию уже недостаточно энергичной для несения «бремени белого человека», Х.С. Чемберлен во время Первой мировой войны перебрался в Германию. Её он счёл более перспективной для дальнейшего расширения господства белой расы. При этом он продолжал утверждать, что обе страны «населяют два германских народа, которые добились больше всех в мире». Причём немцев он предлагал идеализировать «не в качестве народа-мыслителя, а в качестве народа солдат и торговцев».
Призывая, как и Дизраэли, брать пример с евреев в соблюдении расовой чистоты, Х.С. Чемберлен вместе с тем доказывал: «Уже одно их существование – это грех, преступление против священных законов жизни» и утверждал, что только арийцы духовно и физически превосходят всех остальных людей и поэтому им по праву следует быть властителями мира. Именно он, английский аристократ и кабинетный учёный увидел в «маленьком ефрейторе» Гитлере «исполнителя своей жизненной миссии и истребителя недочеловеков».
По словам Р. Гесса, со смертью Х.С. Чемберлена в 1927 году, «Германия потеряла одного из величайших своих мыслителей, борца за германское дело, как написано на венке, возложенном от имени Движения». В последний путь Х.С. Чемберлена провожали гитлеровские штурмовики, одетые в униформу.
Свобода – привилегия господ
Но названные выше фигуры это, так сказать, вершины на британском протофашистстком ландшафте. А что представляет собой сам ландшафт? Один из пионеров британского фашизма Г.К. Честертон был не единственным, кто считал, что «основы фашизма лежат в самой британской национальной традиции», согласно которой «свобода – это привилегия нации господ».
Самыми ярыми носителями этой традиции были, прежде всего, большие и малые колониальные чиновники и офицеры, которым принадлежит первенство и в создании первых в новейшей истории концлагерей во время англо-бурской войны и тайного общества «Потерянный легион», цель которого заключалась в установлении власти империи над всем «нецивилизованным» миром.
Прообраз будущих войск СС прославлял Р. Киплинг, писавший, что в легионе могли служить «только люди с сердцами викингов».
Задолго до индусов, африканцев, аборигенов Северной Америки, Австралии и Новой Зеландии в низшую расу были зачислены коренные обитатели Британских островов кельты, покорённые вторгшимися из континентальной Европы англосаксами. Популярный в своё время писатель Ч. Кинсли жаловался на то, что в Ирландии его преследовали толпы человекоподобных шимпанзе. «Будь у них чёрная кожа, – писал он,– было бы легче». А «учёный» Дж. Биддоу утверждал, что «предками ирландцев были негры».
Р. Нокс требовал исключить из числа европейских народов кельтов и русских, поскольку «кельтская и русская нации, презирающие труд и порядок, стоят на низшей ступени человеческого развития».
«Свобода – привилегия расы господ». Этот принцип культивировался не только в элитарных кругах Великобритании, но и в самых низших слоях общества, гордившихся своей принадлежностью к высшей расе по отношению к тем же ирландцам, индусам и т.д., и т.п. Замечено также, что родившееся в скаутском движении обращение к старшему – «My leader», принятое нацистами как «мой фюрер», до начала тридцатых годов в Англии употреблялось чаще, чем в Германии.
Фактором, стабилизирующем английское общество, ряд исследователей считает то, что даже малообеспеченные англичане в целом намного покорнее мирились со своим подчинённым положением, чем другие народы Европы. Как отмечал Тениссон, «это спасает нас от бунтов, республик, революций, которые сотрясают другие, не столь широкоплечие нации».
Примечательно, что за 140 лет до нацистских представлений о большевиках, аналогичная пропаганда велась в Англии против французов, устроивших свою Великую революцию и олицетворявших в глазах англичан преступный, дикий, «особый подкласс существ», «особый подкласс монстров».
Зато Й. Геббельс восхищался «национальной сплочённостью народа в своём стремлении сформировать единонапраленную государственную волю».
При этом, как признавал Дж.Ст. Милль, «Мы восстаём против проявления всякой индивидуальности». Добровольное подчинение нормам «обычно принятого», подмеченное также А. Герценом, позволяло англичанам обходиться без государственного принуждения. Словесный камуфляж выражений типа «открытое общество», «свобода личности» и т.д. в этом по сути ничего не меняли. Ещё одно свидетельство: «В Англии иго общественного мнения более тягостно, чем в большинстве других европейских стран».
Во время Второй мировой войны отмеченные выше особенности британского общества приводили к тому, что к интернированным иностранцам, жертвам фашизма в их странах, в Англии относились жёстче, чем к британским фашистам, так как последние считались патриотами Великобритании, в то время как первые – предателями своей страны.
«Интеллект отравил наш народ»
Многое нацисты постарались прямо позаимствовать из английского образования и культуры. При этом они взяли за основу, прежде всего, воспитание «расовой гордости и национальной энергии». В ходе этой перестройки Гитлер заявлял: «Мне не нужны интеллектуалы. Знание только испортит молодёжь. Но учиться повелевать им придётся непременно…» Главным стала переориентация с получения знаний на тренировку тела и укрепление воли, а английский язык был провозглашён «языком безжалостного акта воли».
Один из наставников будущих фюреров констатировал, что «английские гости предпочитают самые коричневые из коричневых школ» – так называемые «Наполас». В докладе, сделанном в английском Королевском институте международных отношений, отмечалось, что «нацистские учебные заведения во многих отношениях построены по образцу наших английских public scools. Всё их воспитание направлено на то, чтобы привить веру в непобедимость нации». Докладчик сэр Роувен-Робинсон отметил, что руководители школ Наполас – «в высшей степени славные люди».
Единственное, что поначалу снижало эффективность перестройки воспитания на английский лад, это интеллект воспитуемых. «У нас его так много, что с ним одни трудности, – сетовал Геббельс. – Мы, немцы, слишком много думаем. Интеллект отравил наш народ». Как показало дальнейшее, этот недостаток во многом удалось преодолеть.
О некоторых странностях той войны
А теперь читатель вправе спросить: если всё так, как выше описано, почему англичане всё-таки объявили войну Гитлеру?
Во-первых, потому, что тот, нацеленный на завоевание восточных пространств и искоренение большевизма, вышел из-под контроля и позволил себе лишнее. Во-вторых, в истории Второй мировой войны до сих пор немало загадок. Достаточно напомнить лишь о трёх. Первая – дюнкеркское окружение летом 1940 года трёхсоттысячной британской армии, разгромить и пленить которую для немцев было делом техники. Но они этого делать не стали, дав возможность англичанам эвакуироваться на свои острова. С чего бы? Об этом до сих пор идут споры.
Вторая загадка – странный полет ближайшего соратника Гитлера Р. Гесса в мае сорок первого года в Великобританию. Явно для переговоров, но о чём – до сих пор держится в секрете, часть которого престарелый Гесс унёс, загадочным образом кончив жизнь в тюрьме.
О третьей загадке широкой публике известно меньше. А она в том, что вермахт как оккупировал в 1940 году принадлежащие Британии Нормандские острова, так и удерживал их до окончания войны в 1945-м. Пять лет рядом развивались британский Юнион Джек и нацистское знамя со свастикой. Все эти пять лет здесь царила атмосфера, в которой немцы и англичане чувствовали себя так, будто между ними не было и нет войны.
По свидетельству американского журналиста Ч. Свифта, побывавшего на островах в 1940 году, побеждённые – подданные гордой страны, вели себя с вежливым почтением, а немцы называли англичан «двоюродными братьями по расе». Уровень коллаборационизма и уровень безопасности немецких военных, ходивших безоружными, были самыми высокими в Европе.
Британская администрация островов действовала как агентура гитлеровцев. Здесь были введены специальные законы против евреев. Некоторые островитяне принимали участие в издевательствах над заключёнными концлагерей.
В июне 1945-го, когда война была позади, Министерство информации Великобритании заявило, что коллаборационизм на островах «был почти неизбежен». Никто из нормандских коллаборационистов не был привлечён к ответственности.
Более того, 50 самых активных из них были тайно вывезены в Англию и отпущены на свободу, а члены местной администрации даже удостоились почестей. По мнению журналистки М. Байтинг, оккупация Нормандских островов была «экспериментальной площадкой оккупации всей Великобритании».
Всё в прошлом?
От нас всё настойчивее требуют смотреть в зеркало нашей истории, чтобы мы поняли, из какой бездны Запад хочет помочь нам выбраться. Но многие ли на Западе готовы посмотреть в собственные зеркала? Возьмём для примера электронную версию солиднейшей Британской энциклопедии, найдём в ней тему фашизма.
Здесь весьма конкретно и подробно изложено об итальянском фашизме, испанском, сербском, хорватском, русском!.. О британском же – скупая строчка с сообщением о том, что в его рядах состояло 50 тысяч человек. И, разумеется, упор всё на то же: надёжным оплотом против всяких фашизмов-тоталитаризмов был и остаётся исключительно демократический Запад.
Между тем, ни кто иной, как Ф. Папен, последний германский канцлер накануне прихода к власти Гитлера, подчёркивал, что нацистское государство возникло, «пройдя до конца по пути демократии».
На отсутствие непроходимой пропасти между ними указывал философ К. Хоркхаймер: «Тоталитарный режим есть ни что иное, как его предшественник: буржуазно-демократический порядок, вдруг потерявший свои украшения». К аналогичному выводу пришёл Г. Маркузе: «Превращение либерального государства в тоталитарное произошло в лоне одного и того же социального порядка. Именно либерализм «вынул» из себя тоталитарное государство, как своё собственное воплощение на высшей ступени развития».
Устарело? Кануло в историю? Возможно. Только у истории есть такое свойство – не уходить в прошлое насовсем.
Автор – Руслан Лынев
Вторую Мировую подготовили США
Фрагмент из книги Юрия Емельянова «США – Империя Зла»
Прекрасно зная международную обстановку и имея своих агентов влияния в различных странах, правительство США стремилось повести дело так, чтобы новая мировая война принесла им не меньшие финансовые прибыли и политические выгоды, а может быть, и большие.
На первых порах правители США старательно делали вид, будто не замечают, что в мире появились силы, готовые не только осуществить новый передел планеты, но и подвергнуть народы Земли полному порабощению или геноциду на основе расовых лжетеорий. Нежелание вмешиваться в дела других стран и верность принципам изоляционистского «американизма» декларировались Рузвельтом в то время, когда над миром нависла угроза фашистского нашествия. Проведение политики «невмешательства» объективно поощряло агрессоров.
3 октября 1935 года фашистская Италия напала на Эфиопию, а уже 5 октября была опубликована прокламация Рузвельта о «нейтралитете» США. «Нейтральная» политика позволяла США резко увеличить поставки в Италию нефти. Оправдывая свой курс, Рузвельт заявил 2 октября: «Американский народ имеет лишь одну заботу, выражает лишь одно чувство: что бы ни случилось на континентах за морем, Соединённые Штаты Америки будут и должны, как о том давным-давно молились «отцы» – основатели страны, оставаться не связанными ни с кем и сохранять свободу рук… Мы не только искренне стремимся к миру, нами движет твёрдая решимость избежать тех опасностей, которые могут поставить под угрозу наши мирные отношения с остальными странами».
Этими же мотивами объясняло правительство Рузвельта свою политику «невмешательства» в дела Испании, которая объективно помогала фашистам Испании, Италии и Германии расправляться с республикой. В то время как Эрнест Хемингуэй и другие американские антифашисты отправлялись добровольцами в Испанию, чтобы защитить её от фашистского порабощения, 7 января 1937 года конгресс США ввёл «моральное эмбарго» на торговлю оружием с республиканской Испанией, поставив её в исключительно трудное положение.
В то же время правительство Рузвельта не прибегло к закону о нейтралитете после нападения Японии на Китай в июле 1937 года. Это объяснялось тем, что Япония в чрезвычайной степени зависела от поставок американских товаров. Это бы обострило японо-американские отношения. Американское же правительство предпочитало, чтобы Япония увязла в войне с Китаем, а возможно, и с Советским Союзом. Таким образом, угроза войны с Японией была бы устранена.
Хотя США высказывали недовольство агрессией Японии против Китая, и Рузвельт объявил о необходимости продолжать осуществление «доктрины Стимсона» 1932 года о непризнании японских захватов в Китае, он не собирался предпринимать какие-либо ответные действия.
Правительство Рузвельта надеялось, что сумеет оказать давление на Японию, исходя из зависимости последней от американской торговли. На совещании у Рузвельта было решено: «Мы можем нанести Японии поражение голодной смертью». А для того, чтобы найти противовес Японии, было решено установить отношения с СССР, что и было сделано в ноябре 1933 года.
Посол США в СССР У. Буллит писал Рузвельту из Москвы: «Если между Японией и СССР вспыхнет война, мы не должны вмешиваться, а использовать своё влияние и силу к концу её, чтобы она закончилась без победы, и равновесие между Японией и СССР не было нарушено».
Аналогичными мотивами правительство Рузвельта руководствовалось, саботируя усилия СССР по созданию системы коллективной безопасности в Европе для обуздания гитлеровской агрессии. И в этом отношении Рузвельт последовательно проводил политику, которая отвечала интересам правящих кругов США.
Позже бывший заместитель государственного секретаря США С. Уэллес вспоминал: «Многие финансовые круги были твёрдо убеждены, что война между Советским Союзом и Германией лишь соответствовала бы их собственным интересам. Россия, по их мнению, неминуемо должна была потерпеть поражение, и это повлекло бы за собой крах большевизма».
Характерно, что после прихода Гитлера к власти активность американских компаний в Германии существенно возросла. Англо-германо-американский банк Шрёдера вместе с нью-йоркским банком «Диллон Рид» финансировал германский стальной трест «Ферейгигте Штальверке». Крупнейшие американские монополии, такие, как группы Рокфеллера, Моргана, Меллона, оказывали Германии широкую финансовую помощь.
Многие американские компании передавали Германии технологии, с помощью которых стало возможным создание военного потенциала этой страны. «Стандарт ойл» финансировал строительство заводов по производству синтетического топлива. В 1938 году американский химический трест Дюпона передал германскому тресту «ИГ Фарбениндустри» технологию производства синтетического каучука.
После того как в лабораториях американской фирмы «Джасако» была разработана технология массового производства каучука «бун», право собственности на этот патент перешло к германскому тресту. Р. Сэсюли, исследовавший деятельность «ИГ Фарбениндустри», писал: «Когда в 1938 году пошли на синтетическом бензине бронемашины с шинами и гусеницами, изготовленными из «буна С», германский Генеральный штаб мог констатировать, что вооружение вступило в свою последнюю фазу. Теперь война могла начаться, как только Гитлер подаст сигнал к ней».
Американские монополии помогли Гитлеру увеличить производство ряда стратегически важных товаров. Вскоре после его прихода к власти мировой алюминиевый картель, который для сохранения высоких цен на алюминий сдерживал его производство, принял решение снять эти ограничения для Германии, при условии, что эта страна не будет продавать алюминий на мировом рынке.
Используя алюминий для строительства самолётов, Гитлер не был заинтересован в его продаже за пределами страны. Зато к 1939 году производство алюминия в Германии сравнялось с выплавкой этого металла в США и Канаде, вместе взятых. Кроме того, американская компания «Ал-коа» и «Британская алюминиевая компания» так активно снабжали Германию алюминием, что поставили под угрозу снабжение этим металлом самолётостроительную промышленность своих стран.
Таким же образом американские монополии помогали производству в Германии магния, никеля, карбид-вольфрама, бериллия и других стратегических материалов. Американские компании помогли Германии наладить и разработку железорудных месторождений с бедным содержанием железа. Рокфеллеровская компания «Стандарт ойл» сделала большие капиталовложения в германскую нефтепромышленность.
Американские компании «Форд» и «Дженерал моторз» помогали нацистам развивать автомобильную промышленность. Компания Форда осуществляла техническое руководство германским заводом, выпускавшим «Фольксваген». Вскоре этот завод стал выпускать машины для армии. Правительство Гитлера наградило Форда высшим германским орденом за его заслуги перед Германией.
В 1938 году производство автомашин в Германии выросло в 3,5 раза по сравнению с 1929 годом. Половина этих машин была произведена на заводах «Оппель», которые принадлежали «Дженерал моторз».
Стоимость самолётов, которые поставляли американские фирмы Германии, стала быстро возрастать после прихода Гитлера к власти. В 1932 году поставки самолётов оценивались в 6 тысяч долларов, в 1933 году – в 272 тысячи долларов, за первые восемь месяцев 1934 году – в 1445 тысяч долларов. Бывший посол США в Германии Додд писал, что в это время Германия закупала в США по 100 самолётов в год.
В справке «Фальсификаторы истории», опубликованной Совинформбюро в 1948 году, не без оснований утверждалось: «В короткий срок, опираясь на финансовую поддержку, главным образом американских монополий, Германия воссоздала мощную военную промышленность, способную производить в огромных количествах первоклассное вооружение, многие тысячи танков, самолётов, артиллерийских снарядов, военно-морских кораблей новейшего типа и другие виды вооружений».
Вторую Мировую войну спланировали и фактически развязали США
Вооружение Германии при поддержке США и других западных держав не могло не вести мир к катастрофе. Те круги США, которые планировали войну, старались сделать так, чтобы она принесла им наибольшие выгоды, а потому они тщательно выбирали подходящий момент для её начала. Объясняя причины того, почему Рузвельт так активно поддерживал Чемберлена в его мюнхенской политике уступок, американский историк Ч. Тэнзил писал: «Президент вовсе не хотел, чтобы в Европе началась война, которая могла бы закончиться так быстро, что Соединённые Штаты не успели бы вмешаться…»
В сентябре 1938 года против Гитлера могли бы выступить французская, английская, русская и чешская армии, которые разгромили бы его довольно быстро. Следует добавить, что осенью 1938 года внутри Германии созрел мощный антигитлеровский заговор генералов, опасавшихся начала войны и поэтому готовивших государственный переворот. Об этом было хорошо известно западным державам, с которыми заговорщики поддерживали контакты. В этом случае, война могла не состояться, и рассчитывать США на огромные военные заказы не пришлось бы.
Однако после того, как Мюнхенское соглашение привело к расчленению Чехословакии, а СССР оказался политически изолированным, положение Германии значительно укрепилось. Это признавали в США. 31 января 1939 года на совещании с членами сенатского комитета по военным делам Рузвельт заявил:
«Как бы ни началась война в Европе… с похода на восток или на запад… её исход без материальной помощи Англии и Франции со стороны США, в первую очередь самолётами, приведёт к торжеству держав Оси в Европе… Африка падёт автоматически. Это очевидно, ибо Африка на девяносто пять процентов колония… Следующая совершенно несомненная цель, предложенная братцем Гитлером во вчерашней речи, – Центральная и Южная Америка».
Рузвельт не сомневался, что угроза Гитлера не покупать продовольствие в Аргентине будет достаточным средством, чтобы принудить эту страну капитулировать перед Германией. Затем он сказал, что в Бразилии живёт 250 тысяч немцев.
Очевидно, исходя из американского и даже личного опыта, Рузвельт говорил: «Центральная Америка? При соответствующей подготовке и умении подыскать нужных людей, можно совершить революцию в любой из стран Центральной Америки, затратив от 1 до 4 миллионов долларов». Рузвельт уверял: «Идёт постепенное окружение Соединённых Штатов, уничтожается наша первая линия обороны. А она проходит в Европе и по Средиземному морю».
Объявив об угрозе безопасности страны, Рузвельт принимал меры для наращивания военного потенциала США. В своём послании конгрессу 4 января 1939 года Рузвельт запросил 1,6 миллиарда долларов на военные расходы. (В 1938 году эти расходы составляли 1,1 миллиарда долларов.) До этого на секретном совещании с военными Рузвельт изложил свою программу военного строительства.
Президент утверждал, что для обороны Западного полушария «от Северного до Южного полюсов» США должны иметь в строю 20 тысяч самолётов и строить ежегодно 24 тысячи самолётов. Германия, пояснял президент, производит в год 12 тысяч самолётов, Англия – 4,8 тысячи самолётов, Франция – 3,6 тысячи самолётов. Американское самолётостроение компенсирует отставание Англии и Франции от Германии, объяснял президент. Выдвигая программу укрепления обороны страны, Рузвельт одновременно обеспечивал промышленность большими заказами и добивался сокращения безработицы.
Теперь, когда американские компании помогли Гитлеру создать военную промышленность, достаточную для развязывания войны, США старались вооружить и другую сторону для того, чтобы война могла быть достаточно долгой и обеспечивала, как и в годы Первой мировой войны, заказами американскую промышленность. Поэтому США делали всё возможное, чтобы наращивать темпы продажи вооружений в Европу.
В апреле 1939 года после падения республики в Испании, Рузвельт призвал конгресс отменить закон о нейтралитете. 19 мая 1939 года он объяснил конгрессменам, что отмена запрета на продажу оружия «сделает менее вероятной победу в войне держав, недружественно относящихся к США».
В противном случае, говорил Рузвельт, «через небольшой промежуток времени мы окажемся в окружении враждебных государств. Объединённые флоты Германии и Италии равны нашему, а японский флот составляет 80% от нашего. Поэтому у них всегда будет соблазн попытаться провести молниеносную войну против нас». Конгресс отменил запрет на торговлю оружием.
Одновременно Рузвельт прилагал усилия для того, чтобы поддержать Англию и Францию в их попытках добиться такого соглашения с СССР, которое бы втянуло его в войну с Германией, но позволило бы западным странам избежать участия в конфликте. H.H. Яковлев писал, что, как только Рузвельту стало известно о предложении Германии подписать договор о ненападении с СССР, он «решил вмешаться».
Рузвельт направил послание к Советскому правительству, настаивая на продолжении переговоров между СССР, Англией и Францией. Комментируя это послание, Яковлев писал: «Запад не мытьём так катаньем стремился вовлечь Советский Союз в войну с Германией, которая могла вылиться в крестовый поход капиталистического мира против страны социализма». Подписание советско-германского договора 1939 года о ненападении сорвало эти попытки.
Теперь Рузвельт изменил тактику. H.H. Яковлев писал: «Хотя Рузвельт и направил 24 августа в общем и целом платонические призывы к Гитлеру и президенту Польши Мосницкому воздержаться от применения силы, Лондону и Парижу было очень серьёзно сказано, что США не считают больше необходимым способствовать умиротворению. Больше того, если Англия и Франция не объявят войны Германии в случае агрессии против Польши, они в свою очередь не смогут рассчитывать на американскую помощь.
Как сказал после войны Кеннеди (имеется в виду посол США в Великобритании Джозеф Кеннеди, отец будущего президента), «ни французы, ни англичане никогда бы не сделали Польшу причиной войны, если бы не постоянное подстрекательство из Вашингтона»… В телефонных разговорах летом 1939 года президент непрерывно предлагал подложить горячих углей под зад Чемберлена».
Говоря о повороте во внешней политике Рузвельта в конце лета 1939 года, Ч. Тэнзил писал: «По-видимому, есть только одно логическое объяснение его давлению, чтобы Англия, Франция и Польша выступили против Германии в 1939 году, что, как ему было известно, означало войну. К лету 1939 года обстановка коренным образом изменилась: Россия заключила договор с Германией, а чешская армия исчезла. Война, начавшаяся в 1939 году, могла бы бесконечно затянуться…»
Очевидно, что гонка вооружений, которая могла стимулировать рост производства в США, не могла устранить причины экономических кризисов, а поэтому являлась лишь временным решением текущих трудностей страны. Бывший помощник Рузвельта, а затем порвавший с ним Р. Моли писал: «Поощрив англичан и французов отказаться от умиротворения в расчёте на нашу активную поддержку, мы способствовали развязыванию войны… И независимо от того, хотели мы или нет, мы тем самым игнорировали наши нерешённые внутренние проблемы».
Курс на поддержание напряжённости между странами и связанные с ним гонка вооружений и провоцирование международных конфликтов стали теми способами, на которые стали полагаться американские правящие круги для преодоления трудностей развития своей страны. Рискованная политика, начатая в конце 30-х годов, обрекла США и весь мир на постоянную жизнь в обстановке милитаризации, вооружённых конфликтов или ожидания их.
Юрий Васильевич Емельянов «США – Империя Зла»
Примечания
(12) Stiefel, Dieter, ‘Finanzdiplomatie und Weltwirtschaftskrise: Die Krise der Creditanstalt für Handel und Gewerbe, 1931.’ Fritz Knapp Verlag, Frankfurt a.M., 1989.
(13) Meyer, Richard H. ‘Bankers‘ Diplomacy: Monetary Stabilization in the 1920‘s.’ Columbia University Press, New York. 1970.
(14) Aangstroem, Lars-Jonas, ‘Ivar Kreuger blev moerdad!,’ Den Svenska Marknaden. August 1987. Stockholm.
(15) Smith, Truman. ‘Berlin Alert: The Memoirs and Reports of Truman Smith.’ Hoover Institution Press, Stanford California. 1984.
(16) Другая полезная литература по этой мало обсуждаемой теме: Pool, J. & S., ‘Hitlers Wegbereiter zur Macht: Die geheimen deutschen und internationalen Geldquellen, die Hitlers Aufsteig zuers Wegbereiter zur Macht: Die geheimen deutschen und internationalen Geldquellen, die Hitlers Aufsteig zur Macht erm”glichten.’ Scherz Verlag, Muenchen. 1979; Pentzlin, Heinz, ‘Hjalmar Schacht.’ Verlag Ullstein GmbH, Berlin. 1980. Также полезна книга Гарольда Джеймса (James, Harold, ‘The German Slump: Politics and Economics 1924-1936.’ Clarendon Press. Oxford, 1986).
