Предисловiе

Приведем факты

Приведем примѣры

В одной камерѣ с профессором

Психопатизированные личности

О русском и большевистском

Смешивание

Мы были больны

Лишенные и отверженные

В чёрные списки лишенцев

Помочь, проекту "Провидѣніе"

Предисловiе

В № 1 (1949 г.) “Россійскаго Демократа”, в замѣткѣ “Кремлевскіе параноики”, неизвѣстный мнѣ лично корреспондент, новый эмигрант, живущій во Франціи, удѣлил благосклонное вниманіе моей статьѣ “Допросы в тюрьмах Н. К. В. Д.” (Сб. № 18 “За свободу Россіи”) и предложил общими соединенными усиліями написать статью о психопатах и душевно-больных администраторах в СССР.

Так как в моем распоряженіи имѣется довольно порядочно матерьяла по этому вопросу, то мнѣ хочется положить начало такому спеціальному изслѣдованію. Многолѣтняя работа в качествѣ эксперта-психіатра, как “на волѣ”, так и в заключеніи (в Соловецком и Свйрском концлагерях) дали мнѣ возможность изучить большевизм с психопатологической точки зрѣнія.

Давно извѣстно, что во время революцій на поверхность общественно-политической жизни выплывает много крайне неуравновѣшенных личностей, представляющих собою тяжелых психоневротиков, психопатов, а порой и явно душевно-больных.

Два французских психіатра-психолога, Кабанес и Насе, написали на эту тему цѣлое большое спеціальное изслѣдованіе — “Революціонный невроз”. Русская революція 1917 г. и послѣдовавшее за ней страшное 30-лѣтнее лихолѣтіе больщевистскаго ига дали массу новаго материала по этому вопросу.

С самаго начала революціи до послѣдняго времени отношеніе совѣтской власти к душевно-больным и психопатам диктовалось исключительно утилитарно-политическими соображеньями, при которых ни о какой гуманности не могло быть и рѣчи.

Если душевно-больные были “врагами народа”, то по приказу “сверху” они часто признавались вмѣняемыми и ответственными и, как таковые, разстрѣливались. Если же душевно-больные являлись “дѣятелями революціи”, то они, несмотря на их соціальную опасность, часто, тоже по приказу “свыше”, выписывались из психіатрических больниц и ставились на отвѣтственную работу.

Приведем факты

Чтобы не быть голословным, приведу факты. В 1918 т. в психіатрическом «отд. Центральнаго Красноармейскаго (бывшаго Николаевскаго военнаго) госпиталя в Петроградѣ (Костромская улица, 6) находился на испытаніи б. министр внутренних дѣл царскаго правительства Протопопов. Комиссіей врачей под предсѣдательством извѣстнаго стараго русскаго психіатра проф. П. И. Ковалевскаго Протопопов был признан несомнѣнно душевно больным, страдающим депрессивной формой маніакально-депрессивнаго психоза.

Заключеніе комиссіи Центр. Красноарм. госпиталя было еще дважды провѣрено, в Петроградѣ и в Москвѣ, двумя другими психіатрическими комиссіями, пришедшими к тому же заключенію. Послѣ этого Протопопов был выписан в состояніи нѣкотораго улучшенія на поруки жены, но вскорѣ послѣ выписки снова арестован и разстрѣлен.

Через некоторое время в “Былом” (этот извѣстный бурцевскій журнал издавался короткое время и в СССР) появилась замѣтка совѣтскаго публициста Заславскаго, в которой сообщалось, что Протопопов “пытался симулировать душевное заболѣваніе”, “был признан врачами-психіатрами здоровым”, а потому и разстрѣлен. Один молодой врач-психіатр, бывшій секретарь психіатрических совѣщаній Центр. Красноарм. госпиталя, написал Заславскому письмо-протест со ссылкой на номер “исторіи болѣзни” Протопопова и на записи в книгѣ протоколов, хранившихся в архивѣ госпиталя.

Через недѣлю он был вызван в Г. П. У., гдѣ ему “предложили”, никогда, нигдѣ и никому не рассказывать о болѣзни Протопопова, ибо ему, дескать, неизвѣстна послѣдняя секретная комиссія, признавшая Протопопова симулянтом. Если и была в дѣйствительности какая то комиссія, признавшая клинически душевно-больного симулянтом, то она, очевидно, состояла не из психіатров.

Аналогичный случай произошел через нѣскольво лѣт, тоже в Петроградѣ, когда извѣстный на Охтѣ протодіакон Хроновскій, тяжело душевно-больной (страдавшій артеріосклеротическим психозом) был осужден на 10 лѣт Соловецкаго концлагеря. Если, повторяю, “врагов народа”, несмотря на их душевныя заболѣванія, признавали “отвѣтственными” и наказывали, то “дѣятелей революціи”, несмотря на их душевныя заболѣванія, иногда признавали способными продолжать их дѣятельность. В 1918-1919 гг. из Центр. Красноарм. г-ля (из психіатр. отд.) было насильственно “освобождено” нѣсколько таких “дѣятелей”.

Один из них через нѣсколько дней своей “свободы”, по мотивам бредового характера убил в Петроградѣ, на Кирочной улицѣ генерала Кашталинскаго. Другой - убил профессора психіатра П. Я. Розенбаха (б. главнаго врача психіатр. отд. Николаескаго военнаго госпиталя).

Однажды, в 1919 г., под строгим секретом, в психіатр. отд. Центр. Красноарм. г-ля был доставлен на испытаніе “видный член партіи”, фамилія котораго не была сообщена. Но комиссар госпиталя А. А. Яблонскій в бесѣдѣ с проф. П. И. Ковалевским проболтался, что этот испытуемый никто иной, как Бѣлобородов, один из подписавших смертный приговор Царской Семьѣ. Комиссія врачей, послѣ длительнаго клиническаго испытанія, признала его душевно-больным (маніакальная фаза маніакально-депрессивнаго психоза).

Несмотря на это заключеніе и на специальное указаніе, что Бѣлобородов еще не поправился и продолжает быть соціально-опасным, он был, по распоряженію Г. П. У., выписан и вскорѣ поставлен на отвѣтственную партійную работу. Один из убійц А. И. Шингарева и Ф. Ф. Кокошкина (убитых в 1918 г. в Петроградѣ, в Маріинской больницѣ) — Кишкин, оказавшійся тяжелым эпилептическим психопатом, вскорѣ послѣ своего “подвига”, уже подвизался на отвѣтственной работѣ в Г. П. У. Болѣзнь и дѣятельность Ленина, страдавшаго в послѣднее время параличом на почвѣ сифилиса мозга — всѣм извѣстна.

Болѣзнь и дѣятельность знаменитаго наркома НКВД Н. И. Ежова также не подлежит сомнѣнію, хотя точный дифференціальный діагноз еще не вполнѣ ясен: было ли здѣсь формальное душевное заболѣваніе (паранойя) или тяжелая дегенеративная психопатія (параноидадьнаго типа)?

Во время пребыванія моего в качествѣ врача-психіатра в Соловецком и Свирском концлагерях, мнѣ пришлось участвовать в медицинских комиссіях, періодически обслѣдовавших всѣх сотрудников Г. П. У., работавших в этих концлагерях. В процессѣ медицинскаго освидѣтельствованія, мнѣ удалось вести тайную статистику наблюдаемых мною нервно-психических заболѣваній.

В № 2 (1929 г.) Журнала “Соловецкіе острова”, который издавался на о. Соловки “без права выхода на материк”, моему ассистенту, доктору А., удалось частично даже опубликовать эту статистику, в замаскированном видѣ, в статьѣ “Особенности мѣстных нервно-психических заболѣваній на Соловках”. Впослѣдствіи, за мою статью, доктор А. подвергся тяжким взысканіям. Всѣх цифр статистических данных я в настоящее время не помню и могу привести только слѣдующіе итоги.

Среди 600 чел. обсдѣдованных мною вольнонаемных и заключенных работников Г.П.У. оказалось около 40% тяжелых психопатов-эпилептоидов, около 30% психопатов-истериков и около 20% других психопатизированных личностей и тяжелых психоневротиков.

Эти цифры чрезвычайно интересно сопоставить с офиціальными секретными цифрами “Соловецкаго Криминалогическаго Кабинета”, научнаго учрежденія, основаннаго извѣстным криминологом проф. А. Н. Колосовым, бывшим в заключении на Соловках.

Мнѣ пришлось работать научным сотрудником этого “кабинета”, который имѣл право изслѣдовать любого уголовнаго (но не политическаго) преступника. Из 200 чел. убійц, обслѣдованных лично мною оказалось: около 40% психопатов-эпилептиков и около 20% других психопатизированных личностей и психоневротиков (гл. образом, т. наз. “травматиков”). Итак, процент психопатизированных личностей среди начальства оказался выше чѣм среди квалифицированных тягчайших преступников-убійц!

Предметом обслѣдованія “Криминалогическаго кабинета” (который давал матеріалы для бывшаго московскаго криминологическаго журнала “Преступник и Преступность”), были, между прочим, и так называемые “внутрилагерныя правонарушенія”, т. е. преступленія, совершенныя заключенными в лагерях. Эти “правонарушенія” были ужасны.

В 1929-30 гг. “Соловецким Криминалогическим Кабинетом” была организована “Колонія для малолѣтних преступников” (т. е. для дѣтей от 12 до 16 лѣт), которых в Соловках было нѣсколько сотен, несмотря на то, что по законам того времени еще нельзя было дѣтей до 16-лѣшяго возраста карать концлагерем.

(Позднѣе, в 1935 г., в процессѣ борьбы с безпризорностью, был издан закон, по которому даже 12-лѣтнія дѣти могли караться “высшей мѣрой социальной защиты” — разстрѣлом). Эта “Дѣтколонія”, как всѣ ее называли, носила офиціальное названіе: Исправительно-трудовая колонія для правонарушителей младших возрастов до 25 лѣт”. Начальником этой “колоніи” был заключенный чекист, бывшій “командарм” и “полпред” — Иннокентий Серафимович Кожевников.

При первом же знакомствѣ с ним я понял, что имѣю дѣло или с тяжелым психопатом параноидом или с душевно-больным параноиком. Через короткое время мое подозрѣніе подтвердилось. Кожевников бѣжал из лагеря, прислав начальству И. С. О. («Информаціонно-Слѣдственнаго отдѣла») большой пакет, в котором находился “Манифест Императора Иннокентія I”.

Вскорѣ Кожевников был пойман, жестоко избит (он оказал сопротивленіе), а затѣм освидѣтельствован комиссіей врачей-психіатров, причем каждый из врачей осматривал и давал мнѣ “простыя” заключенія в отдѣльности. Профессор д-р М. А. Жижиленко (тайный епископ катакомбной церкви) и я дали одинаковые заключенія о том, что Кожевников душевно-больной параноик, но третій эксперт молодой совѣтскій врач Шалаевскій заподозрил симуляцію. Тогда из Кеми был вызван на экспертизу извѣстный русскій психіатр, проф. д-р В. Н. Финне, подтвердившій душевное заболѣваніе Кожевникова. Послѣ этого Кожевников был увезен в Москву.

Между прочим, проф. В. Л. Финне (читавшій лекціи по гипнозу в петроградском институтѣ по усовершенствованію врачей) отбывал заключеніе в Кеми за свои замѣчательныя работы в области гипнологіи, которыя сов. власти показались “мистикой”. Профессор В. И. Финне скончался в Кеми, замученный пытками безпрерывных допросов в теченіе двух недѣль по ночам, по подозрѣнію в участіи в так наз. “Дѣлѣ Академіи Наук”.

В указанной выше “Дѣтколоніи”, в 1929 г. было зарегистрировано “дѣтское правонарушеніе” — групповое изнасилованіе мальчиками дѣвочек. В 1930 г. одна из воспитанниц этой “Дѣтколоніи”, 15-лѣтняя проститутка, в теченіе нѣскольких мѣсяцев тайно убила 6 человѣк и только на послѣднем — “засыпалась”, т. е. была уличена.

Дальнѣйшая судьба этой “дѣвочки” очень интересна. Ее увез с собой один из крупных чекистов в Москву и женился на ней. Может быть, он приспособил ее для “работы” в застѣнках Г. П. У.? В Свирских концлагерях в 1933 г. три юных бандита убили своего товарища, отрѣзали у него ногу и зажарили ее, тайком, ночью, пробравшись в сѣрно-дезинфекціонную камеру, гдѣ и были пойманы с поличным за своим каннибальским “ужином”.

Таковы были т. наз. “внутрилагерныя правонарушенія” заключенных в “исправительно-трудовых лагерях”. Но недаром объективныя статистическія данныя показали, что среди “начальства” психопатизированных личностей было больше, чѣм среди квалифицированных преступников. Преступленія “начальства”, по своей жестокости превосходили даже “внутрилагерныя” преступленія обыкновенных заключенных.

Приведем примѣры

Начальник К. П. Ч. (“Культурно-Просвѣтительной части”) Соловков - Привалов, как и его шеф, начальник К. П. О. (начальник всего культ.-просв. отдѣла Соловецких лагерей) - Успенскій, впослѣдствіи начальник “Вѣлбалтлага”, были тяжелыми психопатами-садистами.

Они собственноручно разстрѣливали заключенных и дѣлали из этого театральное зрѣлище, приглашая своих друзей из Кеми на эти “любопытныя процедуры”. Один фельдшер, бывшій невольным свидѣтелем этих процедур на “Секиркѣ” (“Секирная гора” на о. Соловки), заболѣл острым истерическим психозом и находился под моим наблюденіем нѣсколько дней, а затѣм был отправлен, якобы, в тюремную больницу им. Гааза, в Петроград.

Однако, через нѣкоторое время выяснилось, что он был разстрѣлен на той же Секиркѣ. Из безсвязных выкриков со слезами и смѣхом этого несчастнаго становилась ясной до ужаса психическая причина его заболѣванія.

Однажды мнѣ пришлось присутствовать при судебно-медицинском вскрытіи трупа одной дѣвушки из заключенных, вынутой из воды, со связанными руками и камнем на шеѣ. Дѣло оказалось сугубо секретное: групповое изнасилованіе и убійство, совершенное заключенными стрѣлками МОХР (военизированная охрана, куда набирались заключенные, прежде, на свободѣ работавшие в карательных органах Г. П. У.), под предводительством их начальника-чекиста.

Мнѣ пришлось “бесѣдовать” с этим монстром. Он оказался садистом-истериком, бывшим начальником тюрьмы. На командировкѣ “Красная горка”, в Соловках был начальник по фамиліи Финкельштейн. Однажды, он поставил на ночь, на лед Бѣлаго моря, при 30 градусах мороза, 34 чел. заключенных, за невыполненіе непосильнаго “урока” по лѣсозаготовкам.

Всѣм 34 чел. пришлось ампутировать отмороженныя ноги. Большинство из них погибло в лазаретѣ. Через нѣсколько мѣсяцев мнѣ пришлось участвовать в медицинской комиссіи, свидѣтельствовавшей этого чекиста. Он оказался тяжелым психоневротиком-истериком.

На командировкѣ “Савватьево”, в Соловках, мнѣ пришлось участвовать в секретной экспертизѣ. Слѣдователь, показав мнѣ труп сожженнаго на кострѣ человѣка с переломанным позвоночником, задал только два вопроса: 1. До или послѣ сожженія был переломлен позвоночник ? 2. Мог ли, вслѣдствіе этого перелома, произойти паралич нижних конечностей? Подробности “дѣла” мнѣ не были сообщены, но о них не трудно было догадаться...

Обвиняемый, начальник командировки, заключенный чекист, был тяжелый психопат истеро-эпилептоид. В 1929 г. с одним из этапов на о. Соловки прибыло человѣк 10 инженеров-путейцев. Старые люди с сѣдыми бородами, в фуражках с зелеными кантами, со слѣдами кокард... Их заставили работать “вридломи” (т. е. “вр. исполняющими должность лошади”, как острили в лагерѣ). Впрягли в огромные деревянные ящики на полозьях и заставили возить снѣг. Картина была потяжелѣе рѣпинских “Бурлаков”... Среди этих “бурлаков” были профессора с европейской извѣстностью (напр., проф. Правосудович, проф. Минут и др.).

Проф. Правосудович вскорѣ был разстрѣлен. А проф. Минут погиб слѣдующим образом. Он лежал во ввѣренном мнѣ отдѣленіи центральнаго лазарета с декомпенсированным міокардитом. Однажды лазарет обходил начальник И. С. О. (информаціонно-слѣдственнаго отдѣла), сопровождаемый начальником Санитарнаго отдѣла д-ром В. И. Яхонтовым.

Подойдя к койкѣ больного профессора Минут, начальник И. С. О. воскликнул: “Ах, это враг народа по дѣду Н. К. П. С.” (наркомата путей сообщенія). Немедленно выписать его!”. Обращаясь за поддержкой к начальнику Санит. отдѣла доктору Яхонтову, я показал исторію болѣзни и сказал: “это очень тяжелый сердечный больной!

Посмотрите сами, какіе у него отеки на ногах!” “Не ваше дѣло разсуждать, когда я приказываю”, — грозно сказал начальник И. С. О. “Немедленно выписать” — подтвердил д-р Яхонтов. Выписывая проф. Минута, я дал ему на руки официальную справку от лазарета: “Слѣдовать пѣшком не может. Нуждается в подводѣ”... Это — все, что я мог ему сдѣлать на прощанье. Днем он был выписан, а вечером в лазарет привезли уже его труп “на вскрытіе”.

Моя записка не помогла и конвойный чекист заставил больного профессора Минута со всѣм своим скарбом идти пѣшком 12 километров. Пройдя 10 км., он скончался. Когда я, взволнованный, пошел доложить об этом начальнику Санитарнаго отдѣла, я застал у него в кабинетѣ и начальника И. С. 0. Выслушав мой рапорт, оба начальника заржали таким жутким смѣхом, что у меня замерло сердце... “Туда ему и дорога!” — сказал, наконец, д-р Яхонтов, — поручите доктору Иванову сдѣлать вскрытіе, а протокол вскрытія представить мнѣ в секретном порядкѣ!”.

Д-р Вл. Ив. Яхонтов, бывш. заключенный (за аборт, окончившійся смертью), послѣ отбытія срока, остался вольнонаемным. Он представлял собою хроническаго алкоголика с глубокой психической деградацией.

В іюлѣ мѣсяцѣ 1930 г., в Соловки был доставлен один заключенный доцент-геолог Д. и помѣщен сразу же в нервно-психіатрическое отдѣленіе под наблюденіе. Во время моего обхода отдѣленія, он внезапно набросился на меня и разорвал мнѣ халат. Лицо его, в высшей степени одухотворенное, красивое, с выраженіем глубокой скорби, показалось мнѣ настолько симпатичным, что я привѣтливо с ним заговорил, несмотря на его возбужденіе. Узнав, что я обыкновенный заключенный врач, а не “врач-гепеушник”, он со слезами стал просить у меня прощенія. Я вызвал его в свой врачебный кабинет и по душам поговорил. “Не знаю, — здоровый я или сумасшедший?” — сказал он про себя.

При изсдѣдованіи, я убѣдился, что он был душевно — здоров, но, перенеся массу нравственных пыток, давал т. наз. “истерическія реакціи”.

Трудно было бы не давать таких реакцій послѣ того, что он вытерпѣл. Жена его пожертвовала для спасенія мужа своей женской честью, но была грубо обманута. Брат его, поднявшій по этому поводу исторію, был арестован и разстрѣлен. Сам Д., обвиняемый в “экономической контр-революціи”, цѣлую недѣдю допрашивался конвейером слѣдователей, не дававших ему спать. Потом он сидѣл около двух лѣт в одиночной камерѣ, при чем послѣдніе мѣсяцы — в “камерѣ смертников”.

“Мой слѣдователь сам застрѣлился, — закончил свой разсказ Д., - а меня, послѣ десятимѣсячнаго испытанія у проф. Оршанскаго, приговорили к 10 годам концлагеря и прислали в Соловки с предписаніем держать в психоизоляторѣ, впредь до особаго распоряжения”...

Из многочисленных разсказов Д. мнѣ наиболѣе ярко запомнился один — о вдовом священникѣ (умершем в тюремной больницѣ), котораго какой-то изувѣр-слѣдователь заставлял отречься от Христа (!), мучая на его глазах дѣтей — десяти- и тринадцатилѣтних мальчиков. Священник не отрекся, а усиленно молился.

И когда, в самом началѣ "пыток (им вывернули руки!) оба ребенка упали в обморок и их унесли, — он рѣшил, что они умерли и благодарил Бога! Выслушав этот разсказ в 1930 г., я подумал, что пытки дѣтей и пытки дѣтьми — единичный случай, исключеніе... Но впослѣдствіи я убѣдился, что подобныя пытки в СССР существуют.

В одной камерѣ с профессором

В 1931 г. мнѣ пришлось сидѣть в одной камерѣ с профессором-экономистом В., к которому применяли “пытку дѣтьми”. Но самый жуткій до кошмара случай таких пыток мнѣ стал извѣстен в 1933 г.

Дѣло было в г. “Лодейное полѣ”, гдѣ помѣщалось главное управленіе Свирских лагерей. Однажды в качествѣ эксперта-психіатра мнѣ пришлось произвести двѣ экспертизы в один день.

Первым был мною освидѣтельствован извѣстный всей Москвѣ профессор протоіерей о. Сергій Мечов. У него оказалось реактивное состояніе послѣ допросов, на которых ему сообщили о разстрѣлѣ его жены и дѣтей.

Мнѣ удалось содействовать его отправкѣ в тюремную больницу им. Гааза, на испытаніе к гуманному психіатру проф. Оршанскому, который, как я надѣялся, смог бы устроить о. Серию Мечову свиданіе с его родными (я был убѣжден, что его родные не были разстрѣлены, а ложным сообщеніем об их смерти только мучили священника).

Вторая испытуемая — надзирательница женской тюрьмы — была мнѣ так представлена слѣдователем: “хорошая работница, а вдруг с ума спятила и вылила себѣ на голову крутой кипяток”.

Приведенная ко мнѣ полная простая женщина лѣт 50 поразила меня своим взглядом: ея глаза были полны ужаса, а лицо было каменное. Когда мы остались вдвоем, она вдруг говорит, медленно, монотонно, как бы отсутствуя душой: “я не сумасшедшая. Я была партійная, а теперь не хочу больше быть в партіи!” И она разсказала о том, что ей пришлось пережить в послѣднее время.

Будучи надзирательницей женскаго изолятора, она подслушала бесѣду двух слѣдователей, из которых один похвалялся, что может заставить любого заключеннаго сказать и сдѣлать все, что захочет. В доказательство своего “всемогущества” он разсказал, как выиграл “пари”,- заставив одну мать переломить пальчик своему собственному годовалому ребенку.

Секрет был в том, что он ломал пальцы другому, 10-лѣтнему ея ребенку, обѣщая прекратить эту пытку, если мать сломает только один мизинчик годовалому крошкѣ. Мать была привязана к крюку на стѣнѣ. Когда ея ІО-лѣтній сын закричал — “Ой, мамочка, не могу” — она не выдержала и сломала. А потом с ума сошла. И ребенка своего маленькаго убила.

Схватила за ножки и о каменную стѣну головкой хватила... “Так вот я, как услышала это”, — закончила свой разсказ надзирательница, — “так я себѣ кипяток на голову вылила... Вѣдь я тоже мать. И у меня дѣти. И тоже 10 лѣт и 1 годик”... Не помню, как я ушел с этой экспертизы... Я сам был в “реактивном состояніи”... Вѣдь и у психіатра нервы не стальные!

Психопатизированные личности

Наличіе огромнаго количества психопатизированных личностей (особенно садистов) среди партійных коммунистов вообще и среди работников карательных органов (ЧК-ГПУ-НКВД-МГБ) — в особенности не подлежит никакому сомнѣнію.

Объясняется это просто: большевизм нуждается в кадрах таких дѣятелей, которых не может дать нормальная человѣческая психологія. Геніальный пророк большевистской революціи Достоевскій дал потрясающій и исчерпывающій анализ движущих сил такой революціи.

“Смердяковщина”, “шигалевщина”, “верховенщина” и, наконец “бѣсовщина”, — вот понятія, объясняющія сущность большевизма. Методы “бѣсовщины” совершенствуются. И в настоящее время — “ленинщины” и “сталинщины” — уже не отдѣльные преступники (как Федька каторжник) и не отдѣльные маніаки (как Кириллов), а весь мір преступленій и душевных извращеній организованно используется для того, чтобы заставить самих Цицеронов и Шекспиров служить Молоху большевизма!

Проф. И. С.
«Возрожденіе», Париж, тетрадь шестая,
ноябрь-декабрь 1949 г., стр. 142-149.

О русском и большевистском

Большевистское и русское, русское и большевистское - в последние три гола эти слова особенно часто связываются друг с другом в различных комбинациях и по самым разнообразным поводам. Почему это так? Как мы должны относиться к смешиванию большевистского с русским?

Чем руководствоваться при отделении одного от другого? - на все эти злободневные, животрепещущие вопросы необходимо дать совершенно четкие, не допускающие никаких побочных толкований, ответы.

Вопрос о взаимоотношения большевистского с русским неслучайно приобрел такую остроту в настоящий момент. Интернациональные идеи, на которых воспитывалась советская молодежь и Красная армия, не могли служить стимулом для активной борьбы. Это стало совершенно бесспорно в первые же месяцы войны.

Вместо интернациональных лозунгов нужно было спешно выдвинуть на передний план другие, понятные и близкие народам России. По мере развития военных действий, в народах России стихийно пробуждался патриотизм; большевики воспользовались им, поспешили окрасить его в красный цвет, изображая, как патриотизм советский.

Для того, чтобы эта перекраска выглядела убедительнее, перекидывался зыбкий мостик в прошлое, и всячески смешивались два различных понятия; русское и большевистское, Все это делалось для того, чтобы массы не могли разобраться, где советское, а где русское, для того, чтобы Советский Союз в связывался в сознании масс с Россией, для того, чтобы массы не могли разобраться, что надо защищать и что необходимо отвергать. Большевики до сего времени намеренно спутывают большевистское с русским.

В ловких руках политических шулеров сталинской выучки ‘Ленин теперь уже выступает в роли русского националиста и патриота: в гимне пришедшем на смену интернационалу, слово «Русь» перемежуется со словом «советский» и пр.

Правда, в последнее время (и в какой раз!) большевистская, пропаганда снова сделала. тактический скачок, - теперь русское опять отходит на второй план, а вперед снова выступает программа мировой пролетарской революции, на сей раз замаскированная «необходимостью добить волка в его берлоге».

Но, под одуряющей силой большевистского гипноза, народные массы до сего времени не могут еще отчетливо отделить русское от большевистского. К сожалению, надо сказать, что этот гипноз сказался и по эту сторону фронта. Ему подчинились даже некоторые антибольшевики...

Смешивание большевистского с русским

Люди этого сорта стали думать, что большевизм действительно переменился, стали думать, что Сталин уже «не тот» и поэтому стали колебаться в своей непримиримости к большевизму. Точно волк в овечьей шкуре перестал быть волком!

Тактика смешивания большевистского с русским проводится не только большевистской пропагандой и большевистскими агентами, но ее проводят и люди иных взглядов, которые, оставаясь безусловными противниками большевизма, решили, что большевизм представлен только русским народом, что большевизм - это, следствие только русской культуры, и поэтому надо сторониться не только от большевистского, но и от всего русского; русские, мол, всегда были склонны к империализму; к порабощению других народов, а большевизм - это только очередное издание русского империализма, издание более всеобъемлющее, так сказать, большая энциклопедия русского империализма...

Нет нужды доказывать, что люди, проводящие такую политику, фактически, помогают большевикам защищать большевистское под флагом русского и углублять непонимание между русским и немецким народами.

Смешивание большевистского с русским выражается, однако, не только в этом. Есть не мало людей, которые, пострадав от большевизма, вырвавшись и очутившись по эту сторону фронта, стали фанатическими противниками большевизма и в своей, вполне понятной, ненависти к нему, тем не менее, перегибают палку: они, ненавидя большевизм и его порядки, не менее остро стали ненавидеть и тех людей, которые до сего времени, быть может, помимо их воли, вынуждены защищать большевизм.

Эти люди забыли, что они в свое время сами были на положении большевистских подъяремных защитников; эти люди охаивают все, что имеется по ту сторону фронта, и тем самым опять-таки помогают большевикам, ибо они‚ показывают свое, неумение разобраться, где большевистское и где русское, и свою ненависть к большевизму распространяют на все русское, выплескивая из корыта вместе с водой и ребенка.

Этим самым они больно бьют по национальному самолюбию русских людей, вызывают у них естественный протест и отталкивают их от антибольшевистской борьбы, укрепляя их в ложном мнении, что большевистское - это русское. Мы не можем стоять на позиции огульного отрицания и охаивания всего того, что имеется по ту сторону фронта.

В Манифесте Комитета Освобождения Народов России говорится даже о большем: говорится о том, что не должно быть никакой мести и преследования по отношению к тем, кто до сего времени, вольно или невольно, защищает большевизм.

Наше отношение к людям, до сего времени пребывающие под пятой большевизма, определяется только одним: да, все мы, вырвавшиеся из-под большевистского гнета или еще испытывающие его, в какой-то мере «запачкались» в большевизме, ибо созданные большевиками условия жизни не могли не наложить на нас отпечатка, не могли не отразиться на нашей психике...

Да и наивно было бы отрицать это - ведь, двадцать пять лет никуда не денешь... Более того, большевизм также до известной степени сумел убедить многих из нас (особенно, воспитанную при большевизме молодежь) в правоте своих идеи, и многое отдавали этим идеям свои знания и силы, жертвовали за них жизнями...

«Мы были больны большевизмом»

«Мы были больны большевизмом» - так сказать будет куда честнее, чем, очутившись по эту сторону фронта, совершенно отрицать какое бы то ни было влияние на себя большевизма и выдавать себя за антибольшевика с самого рождения.

«Но теперь мы вылечились от этой болезни, теперь мы получили от нее иммунитет. Испытав на себе большевистские методы и приемы, мы тем успешнее будем бороться с большевизмом. Многие из наших соотечественников, находясь по ту сторону фронта, еще блуждают в тумане, созданном вокруг них беспринципной большевистской пропагандой; мы поможем им развеять этот туман. В этом - одна из наших главных задач». Означает ли это, что мы мягко будем относиться, вообще, но всему большевистскому наследию? Отнюдь нет. Несмотря на господство большевизма, в народах России осталось неприкосновенной здоровая жизненная основа. свою жизнеспособность и национальную стойкость народы России доказали уже неоднократно в своей истории.

Так и на сей раз. народы России не потеряли своего националь- … с поверхности, с фасада, он не успел глубоко пропитать их своим красным ядом. Иное дело с большевистской системой. На порочной основе большевистских порядков невозможно строить новую жизнь.

Они должны быть вырваны с корнем. Где же в этой системе хорошее, где плохое? Или все плохое? Или все хорошее? При помощи какого критерия можно безошибочно отделить большевистское от национального? Критерий этот – один и очень простой: все, что сделано народом при большевизме на пользу народа – положительно и должно быть сохранено. Все, что делалось во имя большевистских идей – отрицательно и должно быть уничтожено. Русский народ, как и другие народы России, и при большевизме остался способным, творческим народом, и при большевизме он создавал и строил; дорогой для себя ценой но создавал ценности. Все это должно быть сохранено.

Все же те государственные мероприятия большевизма, которые тот проводил во имя укрепления своей интернациональной власти, во имя закабаления народов России, во имя уничтожения их национальной самобытности и культуры, во имя мировой пролетарской революции – должно быть уничтожено.

С этой меркой мы никогда не сделаем ошибки и не впадем в крайности. Руководствуясь этим, мы сможем перетрясти большевистское наследие и на очищенном месте приступить к строительству нового государства, государства национального и трудового.

Большевизм – интернациональная, принесенная в Россию извне, теория, которая, только благодаря целому ряду неудачно сложившихся для народов России причин, благодаря беспринципности и обману большевистских руководителей, восторжествовало в России. Здесь она стала проводиться в жизнь, здесь она продемонстрировала свою нежизненность и здесь же найдет свою могилу. Русский народ, как и другие народы России оказался жертвой большевизма.

Стремление смешать большевистское с русским, стремление показать, что это одно и то же, является лишь очередным иезуитским приемом большевистской пропаганды. Интернациональный большевизм угнетал все народы России, и поэтому перед всеми народами России стоит одна и та же первоочередная задача – объединенными усилиями, единым фронтом вести борьбу с большевизмом, борьбу до полного его уничтожения.

Газета «Воля народа» Берлин №7(20),
суббота, 20 января 1945 года, с.2-3.

Лишенные и отверженные

Совсем недавно в многочисленных учебниках по отечественной истории и истории партии яркими, радужными красками расписывалось торжественное шествие советского народа в "светлое будущее" – к победе коммунизма сначала в одной стране, а потом и во всём мире.

А в начале шестидесятых годов прошлого века на страницах центральных и местных газет, в школьных и вузовских учебниках появилось сенсационное и в то же время лицемерное, лукавое заявление партийных «мудрецов»: «нынешнее поколение будет жить при коммунизме».

Проходили годы, десятилетия, а «светлое будущее» удалялось всё дальше и дальше подобно миражу счастья, кажущемуся так близко, но никогда не достигаемому. И такое фантастическое шествие по «единственно правильному» пути, начертанному «гениальными вождями» и усеянному не розами, а терниями, продолжалось долгие десятилетия вплоть до полного падения партийного, тоталитарного режима и развала "нерушимого" Советского Союза.

Теперь многим стало понятно, что вымышленная история, написанная партийными бумагомарателями под мудрым руководством и неусыпным контролем "партийных вожаков" и их последователей, вовсе не наука со всесторонним, объективным анализом исторических событий и фактов, а некая весёлая, смехотворная пародия на отечественную историю, которая нужна была для целенаправленного, принудительного одурманивания подрастающего поколения через многоступенчатую систему советского образования со строгим партийным, идеологическим ориентиром в якобы светлое будущее.

Всё это прекрасно понимал историк Иван Савельевич, когда учился в школе и в университете по советским учебникам и гораздо позднее, когда стал профессором и появилась возможность работать с архивными материалами.

И о своих архивных изысканиях и находках он охотно рассказывал своему приятелю Сергею Корнеевичу. В этот раз они встретились дома у Ивана Савельевича. К приходу гостя он приготовил несколько архивных документов.

– О чем мы будем сегодня говорить? – спросил Сергей Корнеевич.
– О том, как утверждалась власть большевиков после октябрьского переворота и как лишался трудовой народ власти.
– Мне кажется, логичнее, более справедливо и обосновано было бы поставить вопрос гораздо шире и совсем по-другому: не как утверждалась, а как захватывалась власть большевиками и как такая нераздельная власть ими насаждалась и долгие десятилетия удерживалась?

Немного подумав, Иван Савельевич ответил: – С таким уточнением вполне можно согласиться. Опираясь на архивные материалы, авторитетные историки убедительно доказали: власть была захвачена большевицкими вожаками в результате государственного переворота, и ими же всеми мыслимыми и немыслимыми средствами насаждалось единовластие. Для удержания же власти, незаконно захваченной, была создана вооружённая армия чекистов, а это означает, что власть удерживалась силой с применением оружия.

Иван Савельевич, немного задумавшись и посмотрев на свои бумаги, лежавшие в определённом порядке, продолжил: – Сегодня мы будем говорить не о захвате власти большевиками, а в большей степени о том, как она насаждалась и утверждалась под лживыми, лукавыми лозунгами диктатуры пролетариата и власти народа. Поговорим и о том, как многие граждане оказались отстранёнными от хоть какой-то доли власти через хитроумный механизм лишения гражданских прав.

– Многим известно: для прикрытия насильственной власти большевиков с высокой трибуны громко и бесстыдно провозглашалась так называемая народная власть, хотя она полностью и безраздельно принадлежала вовсе не народу, а большевицким вожакам. Такая якобы народная власть утверждалась "конституцией" через выборные органы-советы.

– Под "народную власть" подводилась "законодательная" база – по воле большевицких вожаков таким образом узаконивалось беззаконие. Принятая конституция законодательно закрепляла нераздельную власть большевиков.

Она якобы гарантировала демократические права гражданам, но далеко не всем. Конституционное ограничение гражданских прав, широко известное как лишение прав, касалось в той или иной мере всех слоёв населения многонациональной России. Сергей Корнеевич, посмотрев беглым взглядом на кухонный стол, где лежали исписанные листы бумаги, задал свой вопрос:

– В чём же конкретно заключалось ограничение гражданских прав?
– Речь идёт об ограничении избирательных прав, которое в большевицких документах официально представлялось как лишение избирательных прав.

Иван Савельевич молча взял со стола лист бумаги и передал его своему коллеге. На нем было написано:

«В первой конституции Российской Федерации, принятой в 1918 году, статья 65 устанавливала ограничения избирательных прав граждан. Согласно этой статье, не избираются и не могут быть избранными:
а) лица, прибегающие к наёмному труду;
б) лица, живущие на нетрудовой доход, проценты с капитала, доходы с предприятий;
в) частные торговцы, торговые и коммерческие посредники;
г) монахи и духовные служители;
д) служащие и агенты бывшей полиции, особого корпуса жандармов и охранных отделений;
е) лица, признанные в установленном порядке душевно больными или умали-шёнными, а равно лица, состоящие под опекой;
ж) лица, осуждённые за корыстные и порочащие преступления на срок, установленный законом или судебным приговором».

После прочтения выписки из конституции Сергей Корнеевич сказал: – Вполне очевидно, что избирательных прав, а по сути прав не только избирать, но и быть избранными в советы, могли лишиться многие граждане, особенно те, которые не были угодны большевицким чиновникам, прикрывавшимся конституцией как фиговым листком при составлении чёрных списков граждан, лишённых прав.

Такие унизительные, позорные списки составлялись местными партийными вожаками без царя в голове на своё усмотрение, на свой вкус и в меру своего субъективного понимания закона: для них закон был как дышло – куда повернул, туда и вышло. И делалось это грязное дело по отмашке сверху под "мудрым" руководством самых высоких партийных чинов, восседавших на престоле власти за кремлевской стеной.

После непродолжительной паузы Сергей Корнеевич полюбопытствовал: – Как долго насаждалось ограничение гражданских прав? Сохранились ли ограничения избирательных прав граждан в конституции, принятой позднее?

– Ограничение гражданских прав растянулось на многие годы и печальным эхом отзывалось прямо или косвенно вплоть до падения коммунистического режима. В Конституции Российской Федерации, утверждённой в 1925 году, уточнялись категории граждан, лишённых избирательных прав. К ним, по-прежнему, относились земледельцы, применяемые наёмный труд; крестьяне, занимающиеся наряду с земледелием, скупкой и перепродажей; лица, закабалявшие окружающее население путём предоставление в пользование имеющейся у них сельскохозяйственной техники.

Все эти уточнения преимущественно в большей степени касались сельского населения, по численности во много раз превосходившее городское. А это означало, что через конституцию подводилась и расширялась "законодательная" база массовых репрессий самого многочисленного крестьянского населения страны. При этом не снимались ограничения гражданских прав и со всех других слоёв населения.

– Нетрудно догадаться, что конституционные ограничения коснулись великого множества граждан?

Иван Савельевич, посмотрев бегло на лежащий на столе лист бумаги, спокойно ответил: – Лишённых избирательных прав в народе и в большевицких документах называли лишенцами. Согласно архивным данным, в 1927 году насчитывалось примерно три миллиона лишенцев, а в 1929 году – на треть больше. В последующие годы число лишенцев неуклонно возрастало.

С течением времени многие лишенцы сначала становились арестантами, а затем их расстреливали либо сажали в тюрьмы, либо ссылали. И к концу тридцатых годов такой чудовищный, трагический процесс лишения прав с неизбежным наказанием почти полностью завершился – подавляющее большинство безвинных жертв строительства «социализма» лишилось не только гражданских прав, но и свободы и даже жизни.

Наказания за несовершенные «преступления» чаще всего производились без суда и следствия, но в большинстве случаев обязательно по отмашке большевицких и партийных вожаков даже тогда, когда сфабрикованные уголовные дела протаскивались через «пролетарские» или «народные» суды, представлявшие собой большевицкие и партийные судилища, где балом правил не закон гражданского права и не совесть – высший нравственный закон, попирая который любой человек, теряет свое человекоподобие, превращаясь в живое существо, побежденное дьяволом зла и ненависти.

– Вполне понятно, что почти все лишенцы, ни в чём не повинные, были так или иначе наказаны: одни лишились жизни, другие свободы, оказавшись в тюрьмах и ссылках. Поэтому не было крайней законодательной необходимости включать в обновлённую сталинскую конституцию зловещую статью о лишенцах.

– Во что же выливалось лишение избирательных прав граждан до их расстрела, заключения в тюрьмы и ссылки, когда их не выгоняли из родного дома и не разлучали со своими семьями, когда они жили и работали рядом или вместе с другими, не лишенными гражданских прав? – спросил Сергей Корнеевич.

– Ведь далеко не все, а точнее, большинство честных тружеников не испытывало не только любви, но и уважения к самозваной большевицкой власти, прославившейся грабежами крестьян и арестами безвинных граждан и окончательно потерявшей доверие народа.

И вряд ли избиратели, обманутые властью и надеждой, хотели ходить на выборы, чтобы показать своё совсем неуважительное, но истинное отношение к большевицким чиновникам. Наверняка, они не рвались к власти и не желали быть избранными, чтобы быть подальше от партийных вожаков, свободных от совести, быть подальше от греха и не отвлекаться от своего любимого дела. Это касалось всех порядочных граждан и в значительной степени здравомыслящих, трудолюбивых крестьян, которые считали главным своим делом растить хлеб и собирать урожай, а не тратить зря, попусту своё драгоценное время на непонятных сходках, выборах и на заседаниях советов. Они прекрасно понимали, что власть принадлежит вовсе не выбранным советам, вовсе не народу, как это преподносили партийные бумагомаратели и горлопаны.

– Если бы лишение гражданских прав относилось только к выборам в советы, то лишенцы мало бы что потеряли. На самом же деле лишенцы, находясь на «свободе», почти полностью теряли свободу, подвергаясь мыслимым и немыслимым преследованиям и гонениям.

Лишенцы и их дети не могли получить высшее образование и, следовательно, не могли стать высококвалифицированными специалистами и продвигаться по служебной лестнице. Нередки были случаи, когда без всяких оснований детей лишенцев исключали из школы. Лишенцам не разрешалось занимать руководящие, ответственные должности на работе, быть заседателями и защитниками на суде, поручителями и опекунами. Они не имели право проживать в Москве и Ленинграде.

Их выселяли из коммунальных квартир. Им запрещали возвращаться на прежние места жительства, на родину в свою семью после окончания срока заключения в тюрьме. Лишенцев и их сыновей не призывали в армию, а отправляли в тыловые ополчения, где использовалась дармовая рабочая сила на индустриальных «стройках социализма». Многочисленные тыловые ополчения по своему режимному содержанию и обращению с ополченцами мало чем отличались от тюрем с колючей проволокой. Всем лишенцам не выдавали продовольственные карточки и не начислялись пенсии.

Им никто не имел право помогать и тем более защищать их. Если какая-либо помощь, защита или какое-либо маломальское содействие выявлялись, то помогающие, защитники и содействующие сами сразу же попадали в списки лишенцев. Всё это свидетельствует о том, что лишенцы, отвергнутые якобы обществом, но по воле большевицких вожаков и приспешников, становилось изгоями в своей стране, становились чужими на родной земле. И таких отверженных самозваной властью было великое множество. Например, в некоторых районах Архангельской губернии число лишенцев достигало 50 процентов.

В списки лишенцев попадали даже те, кто не по своей воле поверив льстивому, лукавому лозунгу "Кто был ничем, тот встанет всем", сражался с оружием в руках на стороне красных, но не приглянулся местным большевицким чиновникам и их служакам. После небольшого перерыва Иван Савельевич продолжил рассказывать о том, кто же на самом деле попадал в чёрные списки лишенцев и за какие "провинности". Он время от времени брал на столе листы бумаги, чтобы уточнить архивные сведения.

Его краткий, но содержательный рассказ сводился к следующему: – Дело доходило до умопомрачительного абсурда, когда партийные вершители судеб народных составляли списки лишенцев, в которые попадали не только уважаемые и любимые народам опытные учителя и врачи, но и те, кто защищал своё отечество и демобилизовался из Русской армии, которую большевики обозвали белой.

Полуграмотные составители списков по своему скудоумию не могли понять, что призывали в армию по обязанности, что далеко не всегда совпадало с волей призывника, от которого совсем не зависело, на чьей стороне воюет армия и какие приказы он будет выполнять, находясь на службе после принятия присяги защищать отечество, и вовсе не его вина заключалась в том, что власть оказывалась в руках то красных, то белых.

Не менее удивительно и другое – лишенцами становились совсем бедные и даже нищие крестьяне, приходившие по собственной воле к своим соседям, чтобы помочь им в посевных работах либо при сборе урожая и получить за свой труд заработанный хлеб.

"Нередко, – отмечалось в докладных записках ОГПУ, – бедняцкие изберкомы лишали избирательных прав лиц, ни в коей степени не подлежащих лишению, и лишались лишь потому, что они не защищали интересов бедноты... В селе Бобровки Самарской губернии сельизберком составил список лишенцев на 142 человека, а затем увеличил его до 198 без указания причины.

В селе Спиридоновка лишено избирательных прав 400 человек, и мотивом лишения многих была политическая неблагонадёжность. В Воронежской губернии в число лишенцев попал крестьянин-бедняк, скупавший прошлым летом яйца для местного кооператива. Хлопенечская местечковая избирательная комиссия Борисовского округа в Белоруссии лишила избирательных прав служащего кооператива, активного работника на селе за то, что он пять лет назад служил приказчиком в частной лавке.

Мишкинский изберком Донского округа лишил избирательных прав многих бедняков, торговавших во время голодовки мылом и дрожжами собственного производства. В Уманском округе имел место случай лишения избирательных прав бедняка, обменявшего свою корову, как скупщика".

В чёрные списки лишенцев

В чёрные списки лишенцев попадали не только крестьяне и торговые работники, но и множество опытных, высококвалифицированных специалистов: агрономов, учителей и врачей, – к которым с большим уважением и любовью относилось местное население. Так, в Самарской губернии были лишены избирательных прав 36 агрономов. В Томбовской губернии лишенцем стала учительница за то, что проживала в хате священника.

Не спасло её от такой печальной участи и то, что её родной брат служил в Красной армии. В городе Самаре лишили избирательный прав опытного учителя, проработавшего в школе более шести лет, несмотря на то он был избран членом городского совета.

Лишенцами становились и бывшие офицеры Русской армии, служившие в рядах Красной армии и получившие боевые награды. Возмутительно и то, что в списки лишенцев заносились солдаты и офицеры запаса, никогда не воевавшие на стороне белых. Даже известные учёные, по воле обезумевших партийцев оказались лишними в своей стране. Так, академик Ипатьев, член ВЦИКа, высшего органа советской власти, оказался в списке лишенцев. Многие крупные специалисты в области экономики, работавшие в советском правительстве во главе с профессором Абрикосовым, были также отнесены к лишенцам.

В заключение Иван Савельевич сказал: – По мере того, как репрессивное колесо набирало обороты, лишенцев становилось всё больше и больше. И в некоторых губерниях к лишенцам относили каждого второго гражданина. Многие лишенцы не избежали наказаний без суда и следствия, попадая в расстрельные списки или списки заключённых и ссыльных.

К концу 1936 года почти все лишенцы лишились не только права избирать и быть избранными, не только своей работы и родного крова, но и свободы, находясь на поселениях и в тюрьмах. Многие же лишенцы к тому времени были лишены и жизни. Поэтому отпала необходимость в ограничении избирательных прав, предусмотренной конституцией. Многим здравомыслящим людям стало понятно и другое – лишать всех граждан сначала прав избирать, а потом свободы и даже жизни – задача безнравственная, безумная, чудовищная и во многих случаях преступная.

– С трудом верится, что при составлении текста следующей конституции под пристальным, неусыпным контролем "гениального вождя, который всё мог" обошлись без статьи о лишенцах? – сомневаясь в положительном ответе, спросил Сергей Корнеевич.

– Конституция Российской Федерации, принятая в 1937 году, заменила Всероссийский съезд советов рабочих, крестьянских, красноармейских и казачьих депутатов и ВЦИК постоянным парламентом – Верховным советом, а местные советы рабочих и крестьянских депутатов постоянными органами – советами депутатов трудящихся.

Со страниц этой конституции, названной сталинской, действительно исчезла статья о лишенцах – предоставлялось избирательное право всем гражданам всех слоев населения. Однако, несмотря на такой смелых шаг к «демократии», во всех советских анкетах, заполняемых при поступлении на любую работу, вплоть до 1961 года оставался вопрос: «Лишались ли вы права голоса и за что?».

Многие бывшие лишенцы не дожили до того времени, когда этот зловещий вопрос исчез из многочисленных биографических анкет. Одни из них были расстреляны, другие умерли в тюрьмах и на поселениях от холода и голода, а третьи погибли на фронте, защищая отчество.

А для тех, кого репрессивное колесо лишь слегка или сильно примяло, но полностью не раздавило, чёрное пятно лишенца осталось на всю жизнь. А это означает, что печальное эхо лишения гражданских прав прямо или косвенно отзывалось ещё многие десятилетия для великого множества отверженных в своей стране граждан и их многочисленных потомков.

Профессор Карпенков Степан Харланович

Помочь, проекту
"Провидѣніе"

Одежда от "Провидѣнія"

Футболку "Провидѣніе" можно приобрести по e-mail: providenie@yandex.ru

Застолби свой ник!

Источник — http://www.belrussia.ru/