Путаница с гербами
Необычная специальность
Герб у не дворянина?
Зачем нужен герб?
Публичное
Что нам пишут… в гербах?
Попробуем разобраться
Литеры в гербах городов
Под конец - еще одна ремарка
Ссылки по теме
Помочь, проекту "Провидѣніе"
На рисунке-заставке к материалу:
фрагмент герба Михаила Медведева
(авторская версия Дмитрия Иванова).
Путаница с гербами
С гербами в России происходит какая-то путаница. С одной стороны, есть древние дворянские гербы, право на которые надо доказывать. С другой - можно запросто, ничего никому не доказывая, заказать создание собственного герба.
Кому нужен герб и каковы условия его законного обретения, мы решили выяснить у Михаила Медведева, члена Геральдического совета при Президенте РФ, председателя Гильдии геральдических художников и эксперта в области геральдических правил.
Михаил Медведев перенимал знания у лучших геральдистов Европы, работал – со дня основания и до дня реорганизации – в Государственной герольдии при Президенте Российской Федерации; сегодня же он является членом Геральдического совета при Президенте РФ, председателем Гильдии геральдических художников и признанным экспертом в области геральдических правил.
Помимо исторических исследований он практикует, по его собственному определению, «графические упражнения» по созданию всевозможных гербов – для областей, городов, организаций и, выражаясь официально, «частных лиц».
Необычная специальность
- Как Вы умудрились освоить такую необычную для нашего времени специальность?
- Стечение обстоятельств. Восьми лет от роду я взял в руки книжку, предназначенную для студентов (Е.И.Каменцева, Н.В.Устюгов. Русская сфрагистика и геральдика, 2-е изд.). Сегодня я весьма критически отношусь к ее геральдическому разделу. Но главное то, что там был выражен некий здравый смысл в отношении к геральдике, несмотря на советское время издания.
Спасибо покойному автору, Елене Ивановне Каменцевой, и ее учителю – Владиславу Крескентьевичу Лукомскому, который по складу и опыту принадлежал еще к добольшевистскому миру. Книга позволяла разгадать главный секрет, касающийся геральдики: то, что геральдика - это своеобразная культурная игра. Я люблю ее сравнивать с игрой в бисер, описанной Гессе. Но геральдика как игра более многостильна и более общедоступна, чем игра, придуманная Гессе. И нарочито экстравертна.
- В смысле?
- Обращена вовне, к широкой аудитории.
- Вот уж с чем геральдика никак не ассоциируется… Нам казалось, что геральдика - только для посвященных…
- Да, и это весьма распространенный миф о геральдике. На самом деле гербы создаются напоказ. Разумеется, бывают разные «напоказ». Домашнее тоже может быть напоказ, но для тех, кто допущен. И всему этому противоречит иллюзия, согласно которой геральдика - это нечто тайное, наука для немногих, полная недосказанностей, обманных ходов. А задача геральдики прямо противоположная - не спрятать, но заявить, обозначить. И раскрыть себя.
- А как же символизм? Раскрыть смысл можно и тремя словами, даже букв иной раз достаточно… И еще: разве в геральдике нет никаких загадок?
- Картина возникает в нашем сознании. То, что мы называем картиной — это красочные пятна. Их соединяет в образ лишь мысль наблюдающего. Загадочность любого культурного явления – это тоже плод нашего сознания. Чаще всего она возникает из-за того, что мы не дотягиваем до определенного культурного уровня. Значит ли это, что от нас что-то прятали?
Быть может, мы просто еще недостаточно выросли, чтобы увидеть? В случае с геральдикой мы похожи на малых детей, которые подходят к накрытому столу. Стол полон яств, которые поставлены там, чтобы их брали, а не для того, чтобы их спрятать. Сегодня многие люди пытаются подойти к геральдике с такой позиции – стянуть скатерть и посмотреть, что же упадет.
- А раньше было по-другому?
- Знаете, Чернышевский относился к геральдике именно так: экая гадость зловредная. Ему тоже было интересно «дернуть за скатерть». Сегодня же мы часто видим, как геральдическую проблематику пытаются упростить до одноклеточности. Острее всего это проявляется в сфере геральдического права, где особенности герба оказываются под крайне ненадежной защитой обычаев и мало кому слышных экспертам суждений...
- А от кого геральдику надо защищать?
- Для очень большой части российской аудитории в мире символов вообще ничего не изменилось с советских времен. И есть люди, которые находят некое наслаждение в том, что ничего будто бы не изменилось. И при этом считают себя ценителями темы. Для них двуглавый орел - точно такая же «единица официоза», как и любая советская эмблема. Они не понимают, что эти явления существуют совершенно по разным принципам построения и употребления. Геральдическому материалу отказывают в его специфике.
- И этот «отказ в специфике» как-то проявляется в жизни? И что в итоге?
- В Федеральный конституционный закон о гербе Российской Федерации вошло образцово некорректное описание герба. Оно не только не содержит указания на важные особенности – на фасон корон, на поворот всадника, на расцветки некоторых важных с точки зрения геральдики деталей. Оно содержит ложные структурные формулировки.
Например, в законе сказано, что лента соединяет три короны, хотя на самом деле она ничего не соединяет. Она отходит от средней короны, а то, что на рисунке она касается остальных корон, есть художественная вольность, воспроизводить которую необязательно.
Кстати, люди, привыкшие к серпомолоткоидальной символике, никак не готовы осознать фундаментальную особенность герба, которая заключается в отказе от изобразительного эталона.
Даже если в акте, устанавливающем герб, утверждается, что у герба есть изобразительный эталон, на самом деле это не так. Сам по себе смысл понятия «герб» делает эту норму недействующей. Герб графически поливариантен, настолько, насколько это позволяет сохранять определенную иконографическую формулу.
И поэтому, глядя на гербовое изображение, неподготовленный наблюдатель видит «картинку», а геральдист видит формулу, которая может быть выражена в тексте, в описании с той же полнотой, что и в рисунке.
- То есть герб - это формула, которая может быть написана разным почерком, разным шрифтом, но содержание от этого не меняется.
- Совершенно справедливо. И разница между геральдикой и графикой примерно такая же, как между поэзией и каллиграфией. Геральдическая графика может сколько угодно упражняться на одном и том же гербе, на свет могут являться вопиюще различные произведения графики, но это будет один и тот же герб.
Причем не только с точки зрения кабинетного геральдиста, но и с точки зрения образованного юриста. Так вот, этот фундаментальный принцип графической свободы, как и множество других норм геральдики, на официальном уровне то вспоминают, то попирают.
- Но есть же Геральдический совет при Президенте России - пусть объясняет.
- Геральдический совет обычно готов встать на защиту геральдической грамотности, но он ограничен в своих возможностях. О федеральном уровне я уже сказал достаточно. Региональные акты иногда разработаны безупречно, а вот законы о символике Петербурга и Москвы являют собой образцы безобразной геральдической неграмотности.
- У кого хуже — у Петербурга или у Москвы?
- Мне, конечно, приятно констатировать, что московский закон хуже, но потом я вспоминаю своих московских друзей, и мне становится обидно за оба города...
!!! Герб может быть пафосным. Но сам его пафос может граничить с гротеском (старинный герб дворян Явидов в графической версии М. Медведева).
- Чем правильный герб отличается от неправильного?
- Герб есть термин, сам по себе несущий определенную правовую нагрузку. В геральдической сфере чрезвычайно важна правовая составляющая. Она есть и там, где герб утвержден законом, но есть и там, где герб не только не утвержден, но и никак не защищен никакой писаной нормой.
Но уже в самом понятии «герб», в традиции содержится достаточный правовой заряд, чтобы говорить о том, что личный герб, принятый человеком, является именно гербом, а не игрой, не имитацией и не стилизацией под герб - если, конечно, соблюдены определенные еще в XIV веке правила, сформулированные гениальным итальянцем Варфоломеем Саксоферратским и с тех пор служащие постулатами гербового права.
Вообще, апелляция к средневековому наследию совершенно необходима при любой геральдической работе - хотя бы и в случае с гербами областей, городов или людей в современной России.
- Но у России было одно средневековье, а у Западной Европы - другое.
- Одна из бед геральдики в России то, что ее пытаются рассматривать в контексте русистики. Тогда как на самом деле это только один из элементов контекста. Геральдика всегда существовала, жила, формировалась в контексте более широком, межнациональном, надгосударственном. И нельзя ее рассматривать исключительно в контексте одной страны, даже если мы имеем дело со страной, богатой локальными традициями, восходящими к самым глубоким историческим уровням, доступным геральдике, - как Франция, Британия, Нидерланды.
К сожалению, есть специалисты, которые пытаются рассматривать геральдику, замкнувшись на специфике той или иной страны. В Нидерландах это, по счастью, не происходит, слишком часто там «пробегали» соседи, а в Британии это происходит достаточно часто. И тогда геральдические штудии вырождаются в компиляции. А специфическая тонкость геральдического материала улетучивается, как душа из слишком крепко сжатой в кулаке птицы.
Молодой русской геральдики это касается вдвойне. Я люблю сравнивать ее с евангельским рабочим, который последним пришел в виноградник. Поработал со всеми, получил свою награду…
- Были времена, когда мы думали о том, что в России все должно измениться, и непременно к лучшему. Серп и молот сменились двуглавым орлом. А что изменилось на невербальном уровне, внутреннем, что произошло с русской культурой, русским обществом в связи с возвращением понятий, таких как «поле», «пояс», «фигура»?
- Самое интересное и самое тривиальное при этом то, что серп и молот объективно стоят в одном ряду с перечисленными: серп и молот пришли в советскую парагеральдику из дореволюционной геральдики, как и красные ленты с колосьями. Советская символика – это, позволю себе сказать, жмых дореволюционной.
- Чем отличается герб дворянского рода от личной эмблемы?
- Отличие герба от иных эмблем – в построении, в традициях употребления, в принадлежности к определенному ряду.
Герб у не дворянина?
- Объясните - как может быть герб у человека, который не является дворянином?
- Недворянская геральдика глубоко нормальна и отнюдь не является политкорректной аберрацией новейшей истории. Когда я говорил об экстравертности геральдики, я не упомянул социального аспекта, а зря. В безусловном большинстве стран мира, где когда-либо геральдика существовала, она была доступна для всех слоев общества.
В XIII-XV веках, за небольшими исключениями, гербы могли быть и у благородного сословия, и у горожан, и у тех крестьян, которые считали это для себя уместным. Дискриминируемые слои общества - мусульмане, евреи - тоже пользовались гербами.
Во Франции при Короле-Солнце торговца или аптекаря могли призвать к ответу как нарушителя закона, если он не имел герба и не регистрировал его. Однако так было не везде и не всегда. В Португалии, скажем, очень рано стали ограничивать, а потом и вовсе отменили права неблагородных сословий на гербы.
В Речи Посполитой символы крестьян и горожан были осмыслены в русле иных, параллельных геральдике систем, так что польские гербы оказались исключительно дворянскими. А в Англии вовсе ввели нобилиарную систему, совершенно несовместимую с континентальной.
В отличие от «нашей», двухчленной (дворянин - недворянин), в Англии существует система деления на титулованный нобилитет, «гентилитет» (gentry) и всех остальных - без четкой фиксации границы между двумя последними категориями. Между тем именно эта граница соответствует границе между дворянством и недворянством на континенте – или в соседней Шотландии.
- Получается, в Англии кто угодно мог завести себе герб?
- Нет, этому препятствует другой принцип - в Англии действует запрет на непожалованные гербы.
- Можем ли мы заключить из этого, что в нынешнем своем состоянии геральдика – это некая внесословная схема, и грубо говоря, любой человек может повесить герб на борт своего «хаммера» или «Жигулей», как встарь вешали на дверь кареты?
- Я просто сказал бы «да», если бы это не сужало спектр возможных вариантов. Живущий в полной нищете человек вполне может подобрать здесь – гвоздь, там – ложку и в порыве самоутверждения нацарапать на ней свой герб. И это будет точно такой же герб по геральдической серьезности, как и герб, сочиненный и повешенный на дверь «роллс-ройса» куда более состоятельным персонажем.
- То есть сейчас любой человек может завести себе герб и что угодно на нем нарисовать?
- Разумеется, герб не должен быть составлен в противоречии с принципиальными требованиями геральдической композиции, структуры, сочетания элементов. Есть великое множество тонкостей и хитростей, которые сильно различаются от страны к стране. Тем не менее, общий принцип понятен – это можно сравнить с грамматической правильностью текста для документа.
- А с кого, кстати, списали эту грамматику в России - с Византии?
- К счастью, ни с кого напрямую не списали. Пробовали имитировать ту или иную схему, но все попытки были творческие и со значительной степенью спонтанности. Благодаря неутомимым и не очень согласованным трудам десятка-другого выдающихся гениев, чудаков и идиотов в России сложился совершенно особенный геральдический диалект.
Именно поэтому, в отличие от многих стран, которые начали строить свою геральдическую систему, форсируя свою самобытность, в России на протяжении длительного периода сложилась не подражательная, а по-настоящему своеобразная система. Русская геральдика оказалась не воспитанником-приемышем, а младшей сестрой в семье старших европейских сестер.
- И все это, как и многое другое, было грубо оборвано в 1917 году?
- Конечно, только не в 1917 году. После 17-го года многие не поняли, насколько наступил конец едва ли не всякой нормальной жизни. Гербы по-прежнему употреблялись, хотя и уже, и реже. Сочинялись новые. В «Трудах Ленинградского общества экслибрисистов» довольно глухо, но обсуждалась возможность принятия новых родовых гербов, отражающих новые чувства фамильного преемства...
Одни пытались сориентироваться в геральдическом плане и в новой ситуации, другие пытались жить, как они привыкли, продолжали свою практику. Лукомский наконец позволил себе открыто пользоваться княжеским вариантом своего родового герба, право на который он никак не мог доказать до революции.
- Событие, которое стало роковым рубежом, можно назвать?
- Не думаю. Говорим ли мы о личных гербах, городских гербах, каждый из них имеет свою личную судьбу. Кое-где в глубинке умудрялись продолжать официально использовать дореволюционные городские гербы до тридцатых годов.
!!! Герб может быть не лишенным иронии («внесословный» герб Звинчуков работы М. Медведева).
- Вот человек решил заказать герб. Что он должен сделать?
- Найти эксперта и художника - лучше, если в одном лице.
- А как отличить настоящего геральдиста от ненастоящего?
- Никак. По плодам их.
- Но ведь есть авторитетные организации: скажем, Международная геральдическая академия или Мадридская королевская академия генеалогии и геральдики, в которые Вы входите как член-корреспондент… Вообще, членство в геральдических организациях - разве не гарантия качества?
- Организации есть, но и во всем мире, и особенно в России не всегда легко отличить серьезную организацию от дутой. У нас все страшно спутано... В свое время чемпионами по организации чего бы то ни было в геральдической сфере оказались люди, которые были склонны выдавать себя за официальных геральдистов, действующих то ли от собственного имени, то ли от имени неких воображаемых династий и на основании неких воображаемых пожалований неких государей.
Люди эти обладали и обладают амбициями в большей мере, чем познаниями в геральдике. Например, довольно многочисленная организация, именующая себя Всероссийским геральдическим обществом, - это фактически группа поддержки подобных неосновательных инициатив. Хотя огромное количество добросовестных ценителей геральдики, в основном - из провинции, туда в свое время вошли, и многие там так и остались.
Любой человек, который начинает увлекаться геральдикой и проходит естественный для растущего организма этап незрелости, хочет переделать геральдику под себя, под свои фантазии, начинает заново писать свод геральдических правил, надеясь уложить это в лучшем случае в сотни три пунктов, что является чрезвычайно оптимистической оценкой возможностей лаконизма.
- А у Вас таких желаний не было?
- Я, по счастью, закончил играть во все это очень рано, потому что рано начинал.
Люди иногда пользуются чужой незрелостью, иногда стараются перерасти собственную, что гораздо симпатичнее. Первое крайне характерно для нашего геральдического ландшафта, но и второе постепенно перестает быть экзотикой.
- Из Ваших слов получается, что в геральдике никому верить нельзя?
- Есть интернет-сайты, которые позитивно выделяются среди прочих геральдических и окологеральдических сайтов. Это «Геральдика.Ру» и «Геральдика сегодня».
Что касается собственно геральдического дизайна, то в России есть Гильдия геральдических художников. Человек, который нарисовал российского орла, народный художник России Евгений Ильич Ухналев, состоит в ней как член-основатель.
Есть официальные структуры в некоторых регионах. У них разные полномочия, разная степень компетентности, успешности в работе. Хочу особенно отметить геральдические ведомства Свердловской области и Республики Марий Эл - они доросли до того, что регистрируют личные гербы.
Есть на федеральном уровне Геральдический совет, который на сегодняшний день приостановил свою работу, касавшуюся гербов личных, но государственными и муниципальными символами он благополучно занимается.
!!! Старинный герб может претерпеть развитие в наши дни (дополненная версия старинного герба Ростроповичей; работа М. Медведева).
Зачем нужен герб?
- Зачем нужен герб, если сегодня он не приносит фактической пользы?
- Люди, склонные с недоверием относиться ко всему по-настоящему традиционному, говорят: а какой смысл в недворянской геральдике вообще, и в современной России тем более? Они это относят и к дворянской геральдике, раз уж в современной России дворянства нет. Что обозначают эти гербы? Какой статус, какие привилегии?
Мы еще можем сомневаться в том, что реальный набор привилегий был обозначаем дворянским гербом до революции, когда гражданское превосходство дворянина над недворянином было весьма эфемерным.
Но сегодня мы можем совершенно ясно сказать, в чем состоит статусный смысл герба здесь и сейчас. В современном здравом гражданском обществе за человеком признается некая правоспособность.
Он несет ее, подобно корпускуле, имеющей некий собственный заряд. Когда человек от своего имени участвует в сделках, принимает решения, тогда-то и срабатывает эта его собственная правовая батарейка.
Это не какой-то объем прав, которыми его наделяют писаный закон или государство, это то, что за ним самим признает цивилизованное правосознание. Человек оказывается в некоем малом, но конкретном объеме, носителем правовой самости.
Это не государство в государстве, потому как означало бы сопоставление ничтожного государства с большим. Это лучше. Это просто самость. Это человек в государстве, в обществе, в мире. Вот это и есть герб, если правильно к нему относиться.
- А у Вас какой герб?
- Этот герб я сам сочинил и принял с соблюдением геральдических правил. Он не содержит каких-либо атрибутов, которые были бы узурпированы, атрибутов статуса, мне не принадлежащего, не содержит элементов, на которые уже принадлежат права кому-либо другому.
- Вы все о том, чего в Вашем гербе нет. Расскажите, что там есть.
- Главная задача герба не рассказывать, а обозначать. Главное не то, закладывал ли я какой-то определенный смысл в ту или иную деталь, а в том, чтобы вдруг, идя в городе Гороховце мимо гостиницы, мой приятель, увидев флажок с такими крестиками, свисающий из форточки номера, сказал: «О! Медведев здесь». И пошел бы ко мне пить чай. Вот это и есть задача герба.
Публичное
Выпускник кафедры истории средних веков исторического факультета Санкт-Петербургского государственного университета, Михаил Медведев преподает на родной кафедре вспомогательные исторические дисциплины – геральдику, сфрагистику и историческую генеалогию.
Человек с такой профессией - геральдист и ученый - не может быть аполитичен. О себе Михаил Юрьевич говорит так: «Меня отчасти сформировал советский режим. Я полюбил то, что было тогда запрещено или порицаемо. Пожалуй, это было совсем неплохим ориентиром!»
- Насколько состояние геральдики в России отражает состояние российской государственности?
- У нас все очень сложно и неустроенно. Ситуация такова, что при массе очевидных недостатков и достоинств - все может в любой момент развернуться в гораздо худшую или, напротив, лучшую сторону. Любой конституционный принцип может быть нарушен, любое вошедшее в практику беззаконие может быть исправлено, это может быть сделано удачным или неудачным образом.
Может случиться не предписанная никакой буквой случайность, которая принесет здешней части человечества великие блага. У нас безумно неустойчивая ситуация. Это касается и нашей эмблематики в той мере, в какой она является или готова являться геральдикой.
- К вопросу о статусе геральдики и гербов сегодня…
- Их положение нестабильно. Мы имеем дело с существованием определенных геральдических требований, которые формально признаны, иногда соблюдаются, но не защищены. Я уже сетовал на это положение.
- Мы беседуем в стенах Петербургского университета и не можем пройти мимо того, что Вы - внук легендарного ректора Александра Даниловича Александрова. Ясно, что многое, если не все, закладывается в человеке с детства… Чем Вы обязаны деду?
- Мне бы стоило бы об этом говорить гораздо дольше, чем о геральдике; я очень многим ему обязан. В том числе и по геральдической части. Дед обладал очень живым интересом к сфере социальной репрезентации. Его симпатии и воззрения в этой области изрядно контрастировали с его декларируемым марксизмом. Чего стоят фантазии о священном праве на жизнь в основе конституции идеального государства, о конституционно-монархическом устройстве как противовесе искусу культов личности, о дворянской титулатуре будущего – была у него и такая идея.
По ночам в альпинистском лагере он учил меня петь «Боже, царя храни». Ему приписывают последовательный атеизм воззрений, а он был первым человеком, от которого я воспринял живой образ Бога. Сам дед, выросший в интеллигентной дворянской семье, получил атеистическое домашнее воспитание, но в русле культуры, все категории которой имели религиозное содержание.
Отнюдь не намереваясь отказываться от личного отношения к Богу, дед предпочитал воспринимать Его через призму искусства.
Поэтому он рассказывал сочиненные им притчи, где действовал Бог; с той же интонацией прибегал к образу Бога в литературе, а равно и в философии. На примере Бога дед показывал некорректность марксистской постановки «основного вопроса философии»: объективно существующий и данный в ощущениях Бог оказывается материальным, и вся дихотомия обнаруживает свою искусственность.
Дед, надо сказать, действительно был при этом марксистом – как Смилла [героиня романа П.Хёга].
Это одна сторона.
Еще одна вещь, которую я от него воспринял – любовь к геометрии, чему я тоже нахожу гербоведческое применение (сам дед над этим посмеивался, полагая геометрические явления слишком общими, а геральдику слишком частной для такого сопоставления).
Я же люблю сравнивать герб с геометрической фигурой. Подобно геометрической фигуре, герб есть абстракция образованного человеческого сознания.
Геометрическая фигура существует только в сознании человека, знакомого с геометрией, так и герб - это не картинка, не некая формула в геральдическом трактате, это то, что существует в сознании человека, который смотрит на герб в полноте или хотя бы в некотором богатстве представлений.
В противном случае мы имеем набор цветовых пятен или литер. Формула может задавать геометрическую фигуру, чертеж может задавать геометрическую фигуру. И то, и другое – лишь способ вызвать некую абстракцию в сознании исследователя. То же самое и в случае с геральдикой.
- К вопросу о непрерывности геральдической традиции: Вы могли бы назвать своих непосредственных учителей в этой сфере?
- Прежде всего, я пришел в университет с намерением заниматься геральдикой в академическом ключе и на средневековом западноевропейском материале. Тогда это казалось невозможным: в официозном аспекте геральдика была еле терпима. Зато в плане исторической науки как таковой мне изумительно повезло.
Со мной занимались феноменальные профессора – покойный ныне А.Н. Немилов и В.А. Якубский. Александр Николаевич, выдающийся историк искусства, ценивший геральдику именно в этом аспекте, всячески поддерживал мои опыты.
Владимир Александрович, напротив того, критиковал их как поверхностные: он хотел видеть меня не «дисциплинщиком», а историком в более широком смысле. Трудно сказать, какое из этих двух влияний воспламеняло меня сильнее…
Великую честь называть себя его учеником мне даровал мой собственно геральдический учитель – один из выдающихся геральдических исследователей и художников минувшего века, покойный Бруно Бернард Хейм, архиепископ Ксанфийский, по происхождению германо-швейцарец, по долгу службы – ватиканский дипломат. До него человеком, которому я благодарен как собеседнику, был тоже, увы, давно покойный Леонид Моисеевич Соколовский.
Выдающийся питерский медик, а еще – выдающийся библиофил, любитель разных курьезов, помнивший массу где-то вычитанных или услышанных деталей, донесший до меня множество отголосков того, что нигде не прочесть. Он понимал, что значит «знать в тонкостях» и чем это отличается от «любоваться». Геральдикой он предпочитал любоваться и делал это замечательно.
И есть масса людей, которые стали моими учителями посредством своих текстов. Это и дореволюционные авторы, например, Юрий Арсеньев – один из двух главных титанов в мире русских геральдических трактатов. И второй – человек, с которым позднее я имел удовольствие познакомиться: француз Мишель Пастуро. Он, в некотором смысле, является автором переворота в академическом подходе к геральдическим исследованиям в нынешней науке. Эйнштейн современной научной геральдики.
- Мы не можем обойти вопрос о геральдической графике. В русской традиции кто Вам ближе?
- Трудно кого-то с легкостью выбрать. Первый, кто мне приходит на ум, это барон Арминий Фелькерзам. Разумеется. Потом Егор Нарбут. Великий Билибин так и не состоялся как геральдический график, но даже опыты, даже неудачи его важны и значимы.
Я уже говорил о том, что геральдическая мысль должна вернуться домой в науку, что гербовое право должно вернуться в контекст правоведения. Так и геральдические художества должны занять свое место, подобающее настоящему искусству.
Русская геральдика безумно страдает от того, что огромная часть «Общего гербовника дворянских родов…» и, шире, всей графической работы с гербами была исполнена штатными и случайными рисовальщиками в манере весьма любительской.
По крайней мере, с точки зрения передачи геральдической информации. Часть «Общего гербовника» была издана в черно-белом виде, а часть почти неизвестна публике, что совершенно смещает представления о российской геральдической традиции.
А более всего известностью пользовался справочник фон Винклера о городских гербах, содержащий репродукции гравюр Полного собрания законов. Эти и без того не идеальные рисунки при перерисовке были эстетически огрублены до чрезвычайности. И геральдически тоже...
- Становятся ли люди лучше или хуже от того, что они живут по неким эстетическим правилам?
- Любое обобщение относительно – но, конечно, лучше. Хотя бы потому, что человек имеет некоторую волю к тому, чтобы себя как-то править и дисциплинировать, это помогает ему меньше зависеть от случая, помогает быть менее подверженным энтропии.
В этом смысле тому позитивному, что в человеке есть, несколько легче выжить. Даже если мы примем тезис, который я сейчас не стану ни поддерживать, ни опровергать – о том, что красота нравственно нейтральна, - даже в этом случае она полезна в хозяйстве.
- Как Вы воспринимаете наличие борьбы в судьбе ученого, общественного деятеля? Продуктивна ли она, или укладывается в формулу «бодался теленок с дубом»?
- Это как Бог даст. Я понимаю, что говорю ужасно банальную вещь, что не делает ее менее справедливой: то, что укрепляет одного - ломает другого… Геральдика на это дала замечательный ответ в форме двух гербовых девизов. Гордый немец сообщает о себе: «Сломаешь, но не согнешь». Ему отвечает многоопытный ирландец: «Согнешь, но не сломаешь».
- А что Вам предпочтительнее?
- Лучше быть богатым и здоровым!.. Единственная вещь, которую я, как мне кажется, понимаю про эту жизнь: здесь мы живем вчерне; в силу известного поступка Адама все здесь не равно себе. Любое действие, хотя бы самое белое, отбрасывает какую-то тень. Мы обречены делать любой выбор почти вслепую, следуя ограниченным знаниям и совести, в надежде, что остальное устроит Провидение.
* * *
Интервью взяли: Венера Галеева, Александр Гущин (журнал «Санкт-Петербургский Университет», N14-15 (3737-3738), 29 июня 2006; сокращенный текст беседы опубликован в журнале «Город», N23 (201), 26.06-2.07.2006.).
Что нам пишут… в гербах?
На рисунке - гербовый щит Папы Иоанна Павла II (версия-прорисовка работы итальянского геральдиста-графика Марко Фопполи).
Царь, войдя посмотреть возлежащих,
увидел там человека,
одетого не в брачную одежду;
и говорит ему:
«друг! как ты вошел сюда
не в брачной одежде?»
Он же молчал…
(Евангелие от Матфея, 22, 11-12)
Стилистические противостояния в геральдике неистребимы. По счастью, люди неодинаковы, и одним по душе пышные щитодержатели и наметы, другим - аскетизм голого щита. Одни превозносят лаконизм и гротескность готических гербовников, другим же неуютно без однообразных щитов и графической рыхлости, к которым они привыкли, листая фон Винклера.
Всё то, что традиционно обличается авторами трактатов как геральдический дурной тон, тоже всегда найдет спрос; найдутся поклонники и у пейзажных картинок в щитах, и у включения в герб новейших орудий, и у картографических силуэтов, и у надписей, вставленных в щит наравне с фигурами. Одному по душе окажется лев с патрубком (или еще каким-нибудь узнаваемым и убедительным предметом сего рода), другому – патрубок без льва.
Ничего нового! Уже три века назад практиковалось нечто подобное: вспомним Шую, «осчастливленную» куском мыла в герб, или проект для Малоярославца, сочувственно опубликованный отечественным исследователем Н.А. Соболевой («...молотом железный завод, а челноком полотняную фабрику и прес[с]ом бумажный завод означает» - не правда ли, не хватает только серпа-и-молота?).
И если люди попроще будут всего лишь верны этим своим неизысканным (чтоб не сказать – невзыскательным) вкусам, то те, кто посерьезнее, будут вновь и вновь облекать слабости в доспехи концепций и приводить множество примеров того, что-де «такие гербы есть везде»: даже «у англичан!» (варианты: «у французов!», «у немцев!» и т.п.), даже «в Винклере»! даже «у Рюриковичей»!… «И ведь от этого они не перестают быть гербами!»
Справедливости ради надо сказать, что не все защитники дурной геральдики - любят ее. Порой подобные адвокатские речи геральдистов бывают вызваны простым стилистическим равнодушием («почему бы нельзя все, что угодно?»), а то и достохвальным стремлением к объективности.
И впрямь - здесь ставится нешуточный вопрос: если в наиболее геральдически цивилизованных странах встречаются «нехорошие» гербы, может быть, не так уж они и нехороши? Где критерии? На что ориентироваться? Если правила не соблюдаются - правила ли это? Не полный ли хаос вокруг нас, не остается ли личный вкус единственным ориентиром?
Попробуем разобраться
Попробуем разобраться с одним примером: надписями, литерами и цифрами в гербах.
Да, об их непозволительности заявляет не только классика, но и нынешний российский Геральдический Совет: но он же и пропустил в государственный геральдический регистр Российской Федерации старые гербы Верхотурья с буквой «веди» и Тихвина - с цифрами.
Да, крупнейшие геральдисты обличали писанину в гербах как неуместную; скажем, Л. Дюрлоо (один из крупнейших академических гербоведов, признанный историк - в произвольных суждениях его не обвинить) о надписях в гербе пишет, что они там «не на своём месте» и отражают наступление чуждых тенденций на геральдику).
Но ведь знали же геральдические умы, что изрядная часть реально существующего наследия не соответствует этому неприятию!
Итак, когда тот или иной геральдист (скажем, блаженной памяти барон Борис Васильевич Кёне) заявлял, что в гербах буквы не изображаются, что правила не позволяют этого - на какие правила он опирался?
Геральдического правила, однозначно воспрещающего помещать буквы в гербе (в том числе и в щите), и вправду не существует. Зато существуют общий принцип гербоведения, требующий все оценивать в контексте геральдической традиции. А в этом контексте литеры имеют определенное значение; употребить же их произвольно, вразрез со смысловыми оттенками, продиктованными традицией, и вправду было бы нарушением фундаментальнейшего требования геральдики: требования всегда играть по правилам - когда каждый следующий ход «вырастает» из предыдущих.
Для начала - разберемся с тремя важнейшими исключениями.
1. Прежде всего, намек на литеру - это не литера. Когда Сербия заменяет в своем гербе старые византийские догеральдические литеры «В» похожими по форме гербовыми огнивами или когда российский город Октябрьск вставляет себе в герб андреевский крест, имея в виду латинский «икс» (т.е. календарную римскую десятку) - никто не может видеть в этом какие-либо «покушения» на геральдическую чистоту.
2. Далее, если герб - пусть несовершенный - утвержден верховной властью или ее уполномоченными представителями, это перекрывает часть его геральдических недостатков. То же относится и к гербам, устойчиво существующим и употребляемым «со времен незапамятных» (по крайней мере - не меньше столетия). Поэтому Высочайше «апробованные» и старинные гербы с буквами и цифрами, вроде выборгского или уже названных ранее, признаются в качестве действующих - и, в частности, попадают в государственный геральдический регистр. По крайней мере - могут попасть. Интересен пример города Тутаева (в мирное время носившего имя Романова-Борисоглебска): в одной из его составных частей - старом гербе Борисоглебска - присутствовали - ни много, ни мало – тринадцать(!) литер, расположенных на розанах и образующих имя города. При регистрации герба Тутаева в 1990-х встал вопрос: а нельзя ли, оставив розы, выкинуть буквы? «А то как-то негеральдично»… Нынешняя Герольдия, известная фанатичной верностью принципу неприкосновенности жалованного герба, на этот раз одобрила изменение, сославшись в своем письменном на герб заключении на то, что такой вариант геральдически правильнее и что это - допустимая правка, а не искажение.
3. Наконец, монограммы монархов (называя по старинке - их вензелевые имена) - образуют своеобразные самостоятельные «иероглифы власти», для которых также принято делать исключение. Это, кстати, признавал и Кёне. Но здесь нелишне помнить, что внесение такого знака в герб равносильно принятию почетного знака - т.е. так называемой аугментации, пользование которой допустимо лишь на основе пожалования от владельца вензеля, его преемника или представителя. (См. об этом подробнее в статье М. Медведева Жалованные почетные элементы герба (аугментации)).
Когда-то - по прямой аналогии с условным начертанием монаршего имени - Рим принял знаменитое и унаследованное из антично-республиканской символики сочетание литер SPQR, потом Палермо собезьянничало у Рима, а некоторые итальянские общины в знак независимости точно так же вставили в щит слово «свобода». Эти символы были откровенно нестандартными, их хозяева намеренно ставили себя вне общей знаковой системы, намекая тем самым на свою исключительность.
Подобным образом в гербах церковных сановников и институций порой появляются хризма (монограмма из литер Х и Р) - как вензель Царя Небесного, и инициал «М» - как знак Царицы Небесной. Общеизвестный пример - герб нынешнего Папы Иоанна Павла II.
Такие геральдические вольности также позволительны: будучи уполномоченными представителями Вечного Царя в мире сем, владельцы этих гербов вправе оформлять такие пожалования самим себе от имени Небесного Начальства (это не так комично, как может показаться на первый взгляд - принципиальная логика здесь та же, что и в прочих случаях).
Это, конечно, объясняет, почему вензели допустимы, но вовсе не делает их особенно желанными в глазах любителей «чистой» геральдики; там, где в ходу личная эмблема того или иного монарха, она обычно признается предпочтительной (как, к примеру, саламандра короля Франциска I в гербах французских Гавра и Фонтенбло). Точно так и религиозные аналоги монарших вензелей не вполне безупречны в глазах специалистов.
Папу Иоанна Павла II, кстати, уговаривали при восшествии на престол Cв. Петра отредактировать герб и заменить литеру каким-либо символом марианского культа - лилией, звездой и т.п. атрибутами, которые усвоены Деве Марии.
Однако Папа счёл делом житейского и политического принципа сохранить без изменений общий облик герба, верно служившего ему в нелегкую пору краковского кардинальства. Геральдические советчики римской курии принуждены были утешаться тем, что в польской геральдике часто встречаются «рунические» изломанные полосы, схожие с буквами, и герб понтифика отчасти сходен с ними.
Литеры в гербах городов
Очень часто упоминаются литеры в гербах городов. Чтобы не отвлекаться на российские примеры (слишком легко потонуть в спорах о том, в какой мере наши российские примеры, достойны подражания), обратимся к «классическим» западноевропейским примерам.
Но тот же выборгский герб - с увесистым W в щите - появился на свет как шведский! Или вот, скажем, Краслице в Чехии: снаружи щита - «все хорошо» (щитодержатели, корона), а внутри – здоровенная литера G во всё поле (первая буква немецкого названия города – Граслиц). Подобных примеров не так уж и мало. В чем дело?
А дело в том, что многие городские гербы (в том числе и старые) восходят к печатям этих городов. Печати же эти исходно вовсе не всегда были гербовыми. Очень часто печать оформлялась «посмиреннее», попроще, и несла в себе что-нибудь намеренно негеральдическое вместо настоящего герба - изображение ли святого патрона, или условный городской пейзаж, или - ту же букву.
По прошествии времени такие знаки порой замещали настоящими гербами, иногда же - сами эти знаки оказывались переосмыслены как гербы и вставлены в щит. При этом литеры зримо напоминают о том, что в основе городского символа - не настоящий герб, а его скромная, приниженная замена.
Эта принижающая роль литер отчетливо сказывается и в родовой геральдике. Чтобы недалеко уйти от Краслица, воспользуемся в качестве примера гербом знатного и знаменитого немецко-богемского рода графов фон Альтанов (имя писалось в разные времена с разночтениями: von Alt[t]han[n]): в червлени - серебряный пояс с монограммой-лигатурой литер А и Т.
Казалось бы, в гербе родовитого аристократа нет места принижающим элементам! Но нет, не все так просто: герб Альтанов крайне близок к гербу Австрии (в червлени серебряный пояс); сходство увеличивалось тем, что в нашлемнике Альтанов была с монаршего дозволения помещена - не как ранговый, а как декоративно-символический атрибут - корона наподобие княжеской. И властные Габсбурги находили возможной подобную символику своего подданного именно потому, что почти монаршая претенциозность альтановского герба была уравновешена несолидно выглядящими литерами.
Обычно же литеры и их модификации появлялись в гербах «тех, кто попроще»: мелких общин, эфемерных корпораций, незнатных ремесленников, которые порой без особых хитростей вставляли в свои щиты то, что у них уже было в ходу - негербовые знаки собственности, всяческие клейма, «резы», «гаусмарки» и метки, часто сходные с буквами (или просто включающие их в свой состав).
Собственно, эти владельцы и не стремились обзавестись полноценным гербом, а готовы были обойтись посредственным подражанием - хоть с буквами…
(К слову, на этот же путь успели ступить и наши соотечественники: роскошные имитации такого рода оставили нам российские купцы и промышленники, процветшие на грани XIX-XX вв.)…
Со временем род, обзаведшийся таким ущербным гербом, мог «обрасти» достойной репутацией, и тогда герб имел шанс быть воспринятым вполне серьезно, несмотря на запечатленное в нем клеймо «изначального недостоинства» в виде литеры. Но нередко это клеймо стремились заменить чем-то более геральдичным.
В общем и целом, литеры в гербах, как правило, воспринимались как нечто неподобающее - и если они там появлялись, то как раз для того, чтобы продемонстрировать это «неподобание».
Соблюдался ли этот принцип всегда? Нет, конечно. В пору, всеми признанную в качестве времени относительного упадка геральдики, - особенно в конце XVIII и начале XIX веков, когда «царство разума» не знало, как взяться за геральдику: подступиться сложно, а бросить жалко, - в ту пору в герб готовы были вставлять чуть ли не «что попало».
В ход шли и невнятные в своей натуралистичности пейзажи (негеральдичные хотя бы по невозможности их блазонировать, т.е. описать геральдическим языком), и искусственные нагромождения полей в одном гербе, и - куда ж без них? - надписи.
Классическим примером этой тенденции можно считать гербы князей Италийских графов Суворовых-Рымникских и графов Нельсонов Трафальгарских. Первый достаточно известен.
Во втором изящный процветший крест из старого герба Нельсонов оказался буквально завален знаками королевской милости, включая «картинку» с морем, пальмой, поврежденным кораблем и разгромленной батареей (все в натуральных цветах), пару перевязей (одна на другой, с тремя гренадами сверху), и положенный поверх всего этого чуда волнистый пояс с надписью «TRAFALGAR».
Устрашающие наслоения на родовом гербе Нельсона - это история геральдики? Да.
Это геральдика? Нет!
…Или, если угодно, геральдика, но исключительно скверная. Что милее: сказать «не геральдика» или «геральдика, но такая, что лучше бы ей не быть»? Суть одна: подобные вещи - болезненные метастазы внутри традиции, а не ее живая плоть
Эта последняя метафора принадлежит, кстати, не автору этой статьи, а одному его знакомому, который прибегает к ней, говоря о геральдике со своими студентами. Нет ничего «ненаучного», говорит он, в том, чтобы, не стесняясь некоторой оценочности, называть те или иные тенденции в геральдике упадочническими или болезненными. Геральдика есть в известном смысле социально-культурный организм.
То, что откровенно враждебно организму - то есть противоречит органичному строю геральдики; то, что не просто развивает и трансформирует, а точит, разрушает его - это и есть болезнь.
Среди множества российских примеров уместно вспомнить князей Гантимуровых: это тунгусский род, вожди племени солонов. Одна из ветвей рода имела самобытный герб с тибетскими мотивами, другая позабыла об этой традиции и испрашивала у Александра Освободителя Высочайшего пожалования герба.
Проект, поданный с прошением, являл собой крест (в знак крещения рода) и китайские иероглифы («ган-тимур») вокруг него.
В Гербовом отделении решили, что иероглифы – «не настоящие» буквы, «а так себе» - ни то, ни се; и в итоге род получил в герб (ОГ, XVII, 7) настоящее дацзыбао: в червлени серебряный столб с черными иероглифами; крест уполз вверх и даже за пределы щита - в нашлемник.
Увы, за этим решением крылось элементарно ксенофобское неприятие всерьез китайского письма, парадоксальным образом сделавшее его (письмо) в глазах Гербового отделения более приемлемым в гербе, нежели европейские буквы. Но не аберрация ли это?
Под конец - еще одна ремарка
Если в гербе - восстающий лев, то он при всех вариациях стиля будет более или менее похож на себя (не обязательно на биологического льва, но непременно - на гербового). Если же в щит вставлена литера, ее можно изобразить любым письмом, любым шрифтом - и в чисто изобразительном плане разные графические версии такого герба будет почти немыслимо идентифицировать и опознать как один и тот же, «тот самый» герб. Как с этим бороться (а не бороться нельзя)?
Закреплять шрифт? Писать: «в таком-то поле такое-то готическое К»? Но и в готическом шрифте «К» может выглядеть абсолютно по-разному. И потом: закреплять шрифт - это значит, закреплять стилистику. А вот это уже определенно и бесспорно - НЕгеральдика.
Все ли исчерпано этими замечаниями? Нет, конечно. Есть исключения? Обязательно.
Есть испанская геральдика, в которой место надписей совершенно особенное: о том, что испанцы горазды писать девизы прямо в щитах, все мы знаем еще из Ю.В. Арсеньева. С чем это связано? С мудехарским (ударение на «е») влиянием: в исламской традиции, не всегда благосклонной к фигуративным изображениям, но всегда полной почтения к писаному слову (через которое была явлена воля Божия), каллиграфия занимала особое, исключительное место.
Арабы, на протяжении всего Средневековья бывшие соседями и врагами испанцев в самой Испании, подпадали под обаяние геральдических обычаев и пытались им подражать.
С заимствованием идей «рамки»-щита и простых геральдических фигур проблем не было. Но место естественных и искусственных фигур обычно занимали орнаментально-чарующие строки арабской вязи. Никакой цельной арабской геральдики в Испании не получилось, но - в основном через посредство тех арабов, которые оказались под властью христиан и приобщали их к своим умениям и искусствам - произошло обратное влияние: в итоге сами испанцы стали вставлять тексты девизов прямо в свои щиты. Вместо арабских сакральных формул, искусно выполненных вязью, появились поначалу латинские («Ave Maria» и другие, исполненные готическим шрифтом и столь же искусные) а позже - разные по языку и содержанию девизы, нанесенные новыми шрифтами, легко читаемыми и уже лишенными орнаментальности.
Чаще всего такие надписи внутри щита располагаются в кайме. Этому способствовало, кроме арабского влияния, еще одно специфически испанское явление: смешение в массовом сознании гербовой печати, несущей по краю легенду, с гербом как таковым (дело в том, что в Испании любили печати, по форме имитирующие щит: эта мода и привела к геральдической путанице).
Так или иначе, но это - такая же исключительно испанская странность, как и, к примеру, идея не относить плюмажи (украшения из перьев) к нашлемникам, а выделять их в особую структурную категорию. Или, например, изображать котлы с выползающими змеями. А титул гранда, «непонятный» другим системам? Да в общем, такие явления и бессмысленно имитировать.
Но вот уж где всунутые в щит девизы всегда были допустимы и приветствуемы - так это на турнирно-геральдических играх. Если на ранних турнирах рыцари состязались в настоящем боевом облачении и при настоящих гербах, то со временем их турнирные доспехи стали делаться совершенно специальными, «спортивными», и - отчасти в связи с доспехами, отчасти отдельно - гербы на щитах, знаменах и попонах участников турнира все чаще оказывались не настоящими их гербами, а игровыми, «потешными».
Вот в таких «мирных щитах» сплошь и рядом появлялись надписи. То литеры, то девизы… Короткие и длинные… Их присутствие было ясным и наглядным указанием на то, что в щите - ненастоящий герб.
Q.E.D. = Quod Erat Demonstrandum = Что и требовалось доказать.
Проф. М.Д.
