Речь Посполитая

Борец за Православие

Конец Смутного времени

Историческое право

Две пули за Россию

Массовый подлог

Непомерные амбиции

350-летие предательства

Возврат отнятого

Помочь, проекту "Провидѣніе"

Речь Посполитая - тюрьма русского народа

“Демократия” Речи Посполитой часто противопоставляется современными либеральными и национально-свидомыми кругами “московскому деспотизму”. Однако при этом обычно умалчивается, что эта “демократия” касалась узкого круга преимущественно католической шляхты, а русское православное население оставалось на положении бесправной черни.

В 1569 г в результате Люблинской унии было создано государство “единого и во всём равного шляхетского народа”, не признающего внутри себя никаких различий, ни по титулу, ни по богатству, ни по языку, ни по исповеданию, дорожащего своими правами и своей свободой. Шляхта считала строй Речи Посполитой образцом государственности, и гордо мыслила о себе как об особом народе, сама природа которого располагала к свободолюбию и повышенному чувству собственного достоинства и чести. Но эта отвлечённо прекрасная ренессансная модель была обречена. На деле она лишь служила польской и католической агрессии на восток. У нового государства была своя “ахиллесова пята”: оно состояло из двух частей, но на деле включало по крайней мере три народа, и один из них – русский – был разделён между Короной Польской и Великим княжеством, не имея своего особого представительства и каких-либо национальных прав.

Польша преодолела феодальную раздробленность и стала единым и сильным государством, достигнув своего расцвета при Казимире Великом (1333-1370). Правивший после него Людовик Венгерский сыновьями так и не обзавёлся. После него, в 1384 г., во главе Польского королевства встала его жена Ядвига, а двор стал искать ей нового мужа – будущего польского короля. Литовский князь Ягайло согласился на женитьбу, за полгода до которой он заключил с Польшей т.н. Кревскую унию (1385 г.) – договор, по которому два государства фактически объединялись в одно. Это было простое присоединение территорий Великого княжества к Польше без каких-либо особых условий со стороны Кракова. Польша, лишь недавно захватившая самые западные русские земли, теперь становилась хозяйкой всей Западной Руси, превратившись в одно из крупнейших государств Европы. Ягайло со всем двором принял католицизм и вскоре издал грамоту, по которой господствующим слоем в стране становились только феодалы-католики. Старая православная аристократия оказалась в неполноправном положении и в чуждом для себя государстве.

Незадолго до заключения Люблинской унии закончил свою работу Тридентский собор Римской церкви и началась эпоха нового наступления католицизма. Вскоре всё государство покрыла разросшаяся сеть католических епархий. Постепенно католическое духовенство стало не менее значимым элементом на русских землях, чем сама шляхта. Обычный православный священник относился к разряду тягловых людей, тогда как католический клир был во всё более привилегированном положении и оказывал всё большее влияние на политику властей любого уровня. Русская шляхта постепенно ополячивалась и переходила в католицизм. Кроме того, вся Западная Русь стала пространством активной польской колонизации.

Уже в конце XVI в. во всём государстве было запрещено православие: несколько епископов Православной Церкви подписали с Римом т.н. Брестскую унию, и хотя представительный православный собор, собиравшийся параллельно и в том же городе, её не принял, на долгие годы вперёд деятельность Православной Церкви попала под запрет. Борьба православного сопротивления с силой навязываемой униатской религией стала основным содержанием западнорусской жизни на многие десятилетия вперёд. Новой целью польской власти было сделать всё шляхетское сословие монолитным в конфессиональном и в культурно-языковом отношении. В конце XVII в. официальный русский язык Великого княжества был заменён на польский, а на деле это произошло гораздо раньше.

Идеология “Республики благородных” была очень быстро заменена на идеологию “Польши от моря до моря”, идеологию мессианского покорения “Востока” и распространения в нём “света католической веры” и “ценностей европейской культуры”. Польша осознала себя “форпостом христианства на востоке Европы”, призванным самим провидением крестить “огнём и мечом” некатолические народы. Понятно, в первую очередь это касалось собственного инославного населения, но вскоре Польша решилась и на покорение ослабшего Московского царства. Новая, романовская Россия рождалась в отечественной войне с польскими захватчиками.

Между тем, русская по происхождению шляхта Речи Посполитой постепенно становилась польской, а “русь” всё более “простой” и “убогой”. О прошлом равенстве православных и католиков можно было забыть. Польская государственная машина давила на западнорусский народ через религиозный нажим, через этнокультурную чуждость власти и через всю социальную систему, в которой преимущественно польская шляхта владела огромными массами русского крепостного крестьянства.

Ещё в конце XVI в. в среде православного мещанства – городских жителей – возникло т.н. “братское движение”: горожане объединялись в товарищества взаимной помощи вокруг своего церковного прихода. В их среде сложилась своеобразная идеологическая концепция, согласно которой в 1569 г. образовалась Речь Посполитая не двух, а трёх народов, и лишь потом права одного из них, русского, были попраны Варшавой. Маргинализация православного населения усиливалась, и тысячи людей вынуждены были уходить “на украйны” - к бескрайным просторам Дикого поля, за днепровские пороги. К концу XVI в. на арену истории вышло казачество, состоявшее из бежавших на степные окраины государства православных людей, готовых с оружием в руках отстаивать свои права на свободу и веру. Пройдёт всего полвека, и исполинское восстание православного русского люда во главе с казачьими полковниками охватит все западнорусские земли и почти уничтожит Речь Посполитую. От этого удара она уже не оправится никогда, однако, даже слабая, по-прежнему будет проводить политику национального и религиозного подавления. Постепенно вопрос отношения с инославным населением ослабит государственность настолько, что, когда соседи решат разделить её территории между собой, она даже не сможет оказать им достойного сопротивления.

Борец за Православие

В 1632 году в Польско-Литовском государстве умер фанатичный католик и яростный насадитель унии король Сигизмунд III, правивший 45 лет. В дни правления этого короля все православные подданные его державы не имели никаких прав и считались людьми второго сорта. На тех территориях Речи Посполитой, где исконно проживало православное население, вспыхивали народные восстания и звучали призывы к отделению.

После смерти короля, согласно польско-литовским законам, собирался особый сейм, который имел полномочия выбрать нового монарха. Одним из условий сейма было присутствие депутатов со всех районов государства. Немало выборных представителей приехало и из православных областей. Именно они решительно заявили, что не приступят к обсуждению государственных дел, пока всем, исповедующим православие, не будут возвращены права, отнятые у них униатами. Возглавил это движение архимандрит Киево-Печерского монастыря Петр Могила.

Петр происходил из знатного молдавского рода. В молдавских хрониках сохранилась легенда о том, как возникла его фамилия — Могила, что по-молдавски означает “холм”. Согласно ей, в одной из битв с венграми у основателя молдавского княжества Стефана Великого была убита лошадь. Находившийся рядом воин отдал ему своего коня. Стефан был маленького роста, и чтобы ему было удобно сесть в седло воин, опустившись на колено, сказал: “Позвольте, Государь, служить Вам вместо горки”. Стефан с помощью воина вскочил на его коня и ответил: “Из горки я сделаю тебя холмом”. С тех пор потомки храброго воина всегда служили при дворе молдавских князей, с гордостью нося данное им прозвище.

Как выходец из знатного рода Петр получил прекрасное европейское образование сначала в Голландии, а затем в Париже. Вернувшись на родину, он поступил на службу в польскую армию и даже участвовал в одной из битв с турками. Но военная карьера, как, впрочем, и блестящее придворное поприще не увлекли молодого аристократа. В конце концов, он встал на путь служения Православию, променяв беззаботную мирскую жизнь на трудную долю инока. Его деятельность по защите прав православных жителей Речи Посполитой обратила на себя внимание многих. Он выступал с проповедями, рассылал письма не только православным братствам и шляхте, но и страдающим от католиков протестантам, убеждая всех подниматься на защиту своей веры.

В течение полугода поднятые Петром волнения препятствовали избранию нового главы государства. Лишь только после того, как правительство признало законным существование православной иерархии во главе с митрополитом Киевским, сейм приступил к избранию короля. После избрания новый монарх не только подтвердил все принятые сеймом решения, но и вернул православным многие отнятые у них гражданские права и льготы. На этом же сейме был избран и новый Киевский митрополит, им стал Петр Могила.

Став митрополитом, Петр с неиссякаемой энергией принялся за восстановление и обновление всей внутренней жизни Православной Церкви в Западной Руси. За более чем сорок лет бесправного существования Киевская митрополия находилась в тяжелейшем положении. В отсутствие высшей иерархии священники разучились жить в послушании и доверии к церковным властям, их уровень образования и дисциплина оставляли желать лучшего. Поэтому все внимание новый митрополит направил на то, чтобы духовенство было подготовлено к своему служению, и являлось настоящим примером для своей паствы. Для этого митрополит Петр первостепенное внимание уделил открытию в Киеве высшей православной богословской школы.

Создав ее по примеру латинских католических коллегий, Петр особо заботился не только об образовании студентов, но и о их духовном воспитании. Он составил для них книгу “Душеполезных поучений”, в которой подчеркивал: “Мне желательно, чтобы более и выше всего поселялось и вкоренялось в сердцах ваших благочестие, без которого всякая мудрость есть глупость пред Богом”. Основанная Петром Могилой православная коллегия, преобразованная затем в Киевскую Духовную Академию, долгое время носила имя своего основателя, называясь “Могилянской”. В конце концов, митрополит Петр добился того, что уровень богословского образования в основанной им академии стал неизмеримо выше униатского. Один из униатских архиереев, обращаясь к ректорам школ, высказался в сердцах: “Что ваши училища? Они ничего не значат перед училищами отца Могилы!”

Кроме забот о воспитании священнослужителей, имя митрополита Петра неразрывно связано с восстановлением таких святынь Древней Руси, как Десятинная церковь или Киевская София. При нем множество храмов и монастырей, занятых униатами, было возвращено Православной Церкви. Софийский кафедральный собор, принадлежавший униатским митрополитам, пришел в полное запустение. Добившись его передачи, митрополит Петр восстановил его и украсил так, что униаты стали требовать храм обратно. Уже после смерти владыки его тело было перенесено из Киево-Печерской Лавры в Софийский Собор для “охранения от мерзких униатов, и стояло его тело в Софии час немалый, приводя в трепет неправых”, — сообщает летописец. Только после более чем двух месяцев оно было предано земле, когда конфликт с униатами был улажен. Так и после смерти митрополит Петр защищал Церковь от чуждых посягательств.

Великолепный оратор, проповедник, покровитель науки и искусства, талантливый писатель-полемист митрополит Петр много сделал для утверждения православия в западнорусском крае. Перед смертью митрополит Петр, обращая взор на минувшую жизнь, сказал: “Все, что имел я, то посвятил вместе с собою на хвалу и служение Богу”.

Конец Смутного времени

Избранием на царство в 1613 году Михаила Романова закончилась смута, наступившая с пресечением рода из дома Иоанна Калиты.

Смута глубоко потрясла основы Московского государства и значительно уменьшила население от постоянных военных стычек, разбоев, голода и мора. К концу Смутного времени Смоленская земля оказалась во власти поляков, а Новгородская - шведов. Царская казна опустела. Смута явилась вместе с тем и великим испытанием для Московского государства...

Она началась тотчас же после кончины Грозного в боярских верхах, и главным ее заводчиком был Борис Годунов - "муж чудный и сладкоречивый", одаренный великой мудростью мира сего, направленной исключительно к достижению своих личных честолюбивых целей. За Годуновым не замедлили встать и другие такие же честолюбцы; одни из них подыскивали царства, другие боярства, третьи дворянства, четвертые свободную и привольную жизнь, - забывая о служении родной земле.

После захвата поляками высшей власти в Москве и падения Смоленска Сигизмунд с торжеством возвратился в Варшаву и праздновал победу над недавно могущественной соседней державой. Но Московское государство было вместе с тем и Церковью верующих, Третьим Римом, и этот Третий Рим, незримый для их очей, остался в полной неприкосновенности.

Гетман Жолкевский с недоумением рассказывает в своих "Записках", что при сожжении поляками Москвы и Смоленска многие из москвитян добровольно бросались в пламя за православную, говорили они, веру", считая, что они делали это под влиянием охватившего их безумия. Он, не понял, что кидавшиеся в пламя были одержимы тем безумием, про которое говорит Апостол: "Будь безумным, чтоб быть мудрым. Ибо мудрость мира сего есть безумие пред Богом" (1 Кор. III, 18-19).

Это безумие привело к смерти восьмидесятилетнего святителя Гермогена. Но православные обитатели Московского государства чутко прислушивались к гулко раздававшемуся из подземелья голосу своего духовного отца и укреплялись его пастырским словом в том же безумии.

Конечно, безумны, с точки зрения мудрости мира сего, беспримерная оборона обители Живоначальной Троицы преподобного Сергия, а также письмо соловецкого игумена к королю Карлу IX из сопредельного со шведскими владениями Сумского острога о нежелании видеть иноземца на царстве, написанное после того, как соловецкие иноки отправили свою последнюю серебряную ложку на вспоможение Московскому государству.

Отписки городов друг другу, пересылавшиеся при посредстве "бесстрашных людей" по стране, где кишели польские и воровские отряды, являются самым драгоценным для нас памятником того же безумия, охватившего обитателей Московского государства... В этом безумии открывается полностью все величие "прямых" русских людей, выступивших на смену "кривых" своих соотечественников для спасения Родины.

После убиения Прокопия Ляпунова дело земских людей, вставших на защиту Отечества, казалось, закончилось полной неудачей. Но наступившее вслед за этим лихолетье вызвало небывалое усиление религиозного чувства русских людей; многие из них сподобились чудесных видений; повсеместно был установлен строгий трехдневный пост, даже и для "млекосущих" младенцев. Наконец, нижегородский посадский человек, Козьма Минин Сухорук, глубоко пораженный явлением ему преподобного Сергия и дошедшим до него пастырским призывом святителя Гермогена, "зело оскорбился" бедствиями Родины. Он поднял своим пламенным словом "последних людей" Московского государства, которые, избрав доблестного князя Димитрия Михайловича Пожарского своим вождем, успели, наконец, после многих тяжких трудов очистить Родину от врагов и установить во имя православной веры соглашение с казачеством.

Затем тотчас же было приступлено к великому общему делу, к избранию царя-самодержца во исполнение давнего горячего желания всей земли.

21 февраля 1613 года Великий Земский собор единодушно избрал светилом русским не кого-либо из сильных и мудрых мира сего, подыскивавших царства, а неизвестно где находившегося в то время шестнадцатилетнего Михаила Феодоровича Романова, который был всем дорог как свойственник угасшего царского рода, "по свойству свойственному царскому семени Богом избранный цвет" и как представитель славного боярского рода, давшего целый ряд верных слуг Московскому государству.

Историческое право

В течение первой половины 18 века русская дипломатия ставила своей целью сохранение целостности Польши и союз с занимавшими польский престол представителями саксонского дома против Турции, Швеции и Пруссии. После окончания Семилетней войны Фридрих II, решивший воспользоваться наступившим в Польше со смертью Августа III бескоролевьем, предложил Екатерине II произвести раздел Польши. Это предложение было решительно отклонено русским правительством, которое в целях укрепления русского влияния в Польше провело на польский престол своего кандидата Станислава Августа Понятовского.

Внутриполитическая борьба в Польше привела к образованию в 1768 в г. Баре реакционной и вместе с тем антирусской конфедерации, которая обратилась за помощью к Франции, Австрии и Турции. Франция и Австрия, стремившиеся ослабить Россию и воспрепятствовать росту ее влияния в Центральной Европе, толкнули Турцию на войну с Россией. Одновременно Франция и Австрия оказывали поддержку Барской конфедерации, получившей от Франции оружие, деньги и людей. В Польшу был послан генерал Дюмурье для организации военных сил конфедерации. После разгрома сил конфедерации русскими войсками она нашла убежище на австрийской территории.

Междоусобицей в Польше воспользовалась Пруссия, которая заняла часть воеводства Поморского и пограничные районы Великой Польши под предлогом устройства кордона против моровой язвы. Фридрих II, давно стремившийся к захвату польских земель между Восточной Пруссией и Бранденбургом, понимал, что осуществить свои планы он может только при согласии России. Уже в феврале 1769 Фридрих II послал в Петербург проект возможного раздела Польши, согласно которому Пруссия и Австрия должны были принять участие в войне против Турции и получить за это Поморское воеводство с Вармией и право покровительства над г. Гданьском, а также Львов с областью и староство Спижское. России предлагалось взять ту часть Польши, которую она пожелает. Екатерина II уклонилась от определенного ответа на эти предложения.

Неудача побудила Фридриха II прибегнуть к другим методам, чтобы добиться согласия России на раздел Польши. Он стал сближаться с Австрией, побуждая ее к враждебным России демонстрациям. Австрия заняла в 1770 несколько пограничных польских земель и некоторое время спустя заключила союз с Турцией против России. Учитывая опасность сближения Австрии с Пруссией, Екатерина II решила отказаться от политики сохранения целостности Польши. Когда Фридрих II, осведомленный об этом решении, снова выдвинул план раздела Польши, русское правительство согласилось обсудить его, предоставив Пруссии роль посредника между Россией и Австрией.

Австрия дала принципиальное согласие на раздел Польши и в ходе непродолжительных переговоров заинтересованные стороны выработали предварительные условия этой процедуры. Затем войска государств - участников раздела - вступили в Польшу и, окончательно уничтожив Барскую конфедерацию, заняли области, на которые они претендовали, причем Пруссия под давлением России была вынуждена отказаться от Гданьска и Торуня. В марте 1772 в Петербурге начались переговоры об окончательных условиях раздела, в ходе которых претензии Австрии и Пруссии все возрастали.

Подписанная в августе 1772 года секретная конвенция была оформлена в виде односторонних актов, которыми обменялись между собой договаривающиеся стороны. Россия получила новую водную границу по рекам Западной Двине, Друти и Днепру, присоединив к себе Восточную Белоруссию и принадлежавшую Польши часть Ливонии - всего около 93 тысяч кв.км, с населением 1 300 тысяч человек. Австрии достались княжества Освенцимское и Заторское, лежащие на юг от Вислы части воеводств Краковского и Сандомирского, Русское воеводство без части Холмской земли, Белзское воеводство и часть Подольского воеводства, всего около 83 тысячи кв.км с населением 2 650 тысяч человек. Пруссия получила княжество Вармию, воеводства Поморское без Гданьска, Мальборгское, Хелминское без Торуня, большую часть Иновроцлавского и Гнезненского а также часть Познаньского -всего 36 тысяч кв.км с 580 тысячами жителей.

Через несколько дней после заключения конвенции три державы опубликовали декларации, в которых выдвинули обоснования раздела Польши. Русское правительство обвинило Польшу во враждебных действиях против России, возбуждении против нее Турции и незаконном присвоении пограничных русских земель и земель, которые должны были согласно предыдущим мирным договорам между Россией и Польшей оставаться нейтральными. Занятые Россией области должны были явиться компенсацией за нанесенный ей Польшей ущерб. Пруссия, ссылаясь на то, что захватываемые ею земли в 13-15 вв. принадлежали Немецкому рыцарскому ордену, заявила, что ее притязания основаны на “историческом праве”. Австрия ограничилась короткой ссылкой на свои якобы старые права на занятые земли.

Две пули за Россию

Вайнер Пинхус (Войков) прибыл в Россию в числе ленинских соратников в знаменитом "пломбированном вагоне", был командирован на Урал и стал одним из непосредственных участников убийства Царской Семьи 4/17 июля 1918 г., присутствуя при этом как представитель областного Совдепа, и потом как химик руководил уничтожением тел, обеспечив доставку кислоты. В 1924 г. Войков стал советским полпредом Варшаве. Там его и настигла пуля русского патриота Бориса Коверды.

Околоточный Ясинский дежурил на вокзале, услышал несколько выстрелов и “заметил двух людей, стрелявших друг в друга из револьверов”. По его показаниям, Коверда сказал, что сделал это "за Россию". Полицейский Домбровский, тоже дежуривший на вокзале, дал свою версию событий и подтвердил, что на вопрос, зачем он стрелял, Коверда ответил: “Я отомстил за Россию, за миллионы людей”. Он также отметил, что Коверда был совершенно спокоен, когда его арестовали, скрыться не пытался, то есть сознательно шел на эту жертвенную акцию, рискуя жизнью или свободой. Позже Коверда рассказал, что задержавший его полицейский, узнав, что выстрелы были направлены в советского посла, сказал арестованному юноше: "Жаль, что не в Троцкого".

Отметим немаловажное "случайное" стечение обстоятельств. Борис Коверда жил в Вильно и приехал в Варшаву, когда прочел в газете сообщение об отъезде в эти дни в Москву советского полпреда Войкова. Каждый день юноша ждал цареубийцу на вокзале, но газетная информация оказалась неправильной, а деньги на пребывание в Варшаве кончились. Однако Богу было угодно, чтобы в последний день, когда Коверда уже собрался возвращаться домой, Войков появился на вокзале для встречи с проезжавшим через Варшаву Розенгольцем. Коверда не сразу попал в Войкова, хотя выпустил в него, убегавшего и отстреливавшегося, все шесть пуль. В цареубийцу попали лишь две и тот умер от ранений в больнице. Ни один из выстрелов Войкова в Коверду не достиг цели.

Мать Бориса, Анна Коверда, дала на суде следующие показания: “В 1915 году мы были эвакуированы властями из Вильны. Мы жили в России до 1920 года. То, что он видел в Самаре, не могло создать в нем благоприятного для большевиков настроения. Он был свидетелем разгула Чрезвычайки. Сын моей сестры был убит большевиками. Борис часто об этом говорил с моей сестрой. Борис в Самаре был свидетелем, как расстреливали на льду нашего знакомого отца Лебедева. Борис был впечатлительным, тихим и скромным. Он работал на всю семью. Когда Борис был еще 6-7-летним мальчиком, я иногда читала ему историю России. На него особенно сильное впечатление произвела история Сусанина. Он сказал мне: "Мама, я хочу быть Сусаниным". Об убийстве я узнала из газет. Оно было для меня неожиданностью”.

Директор гимназии Виленского Русского Общества сообщил следующее: “В прошлом учебном году Коверда поступил в нашу гимназию в 7-ой класс. Я спрашивал учителей белорусской гимназии, отчего Коверда ушел из этой гимназии и мне было сказано, что там часть учеников принадлежала к коммунистической партии, что Коверда выступал против своих товарищей и что на этой почве ушел. Я знал, что Коверда находится в очень тяжелых материальных условиях, что он вынужден работать. Мы мирились с частым пропуском уроков и он хоть с трудом, но был переведен в 8-ой класс. Уже после Рождества он очень редко бывал в гимназии. Возник вопрос, что делать с Ковердой. 21 мая на заседании педагогического совета было принято решение об исключении Бориса Коверды. Мы были вынуждены это сделать на основании существующих правил. Исключение Коверды было для меня тяжелой обязанностью, у него были слезы на глазах, когда он говорил, что хочет окончить гимназию, но не может платить. На этой неделе я разговаривал с товарищами Коверды. Они мне говорили, что встречались с Ковердой и рассказывали ему об экзаменах. Коверда загадочно говорил о том, что ему тоже предстоит сдать экзамен, и потом его товарищи объяснили, что этот экзамен – это его поступок.

Священник Дзичковский был духовником и законоучителем Бориса и охарактеризовал его как хорошего ученика и христианина: “Борис Коверда был христианином не только на словах. Он относился к закону Божию с особенным вниманием. Посещал церковь. Я видел, что он в семье получил религиозное воспитание и этим отличался от остальных моих учеников”.

Арсений Павлюкевич, издатель еженедельника "Белорусское Слово", показал, что Коверда работал у него корректором и экспедитором, был трудолюбив, делал переводы, интересовался религиозным отделом и вступал в переписку с методистами, защищая Православие.

Товарищи по гимназии Агафонов и Белевский пробыли с ним в одном классе два года и считали его замкнутым, набожным, скромным и симпатичным. Его любили и уважали. Он приходил в гимназию усталый от работы. Коверда был противником большевиков и в Вильне выступал против них.

Это он подтвердил и сам: “Еще в прошлом году я хотел ехать для борьбы с большевиками в Россию. Я говорил об этом моим друзьям. Не знаю, почему они умолчали об этом здесь перед судом. Но пришло время материальной нужды, и мне не удалось осуществить мой замысел. Но когда мое материальное положение укрепилось, я опять начал думать о борьбе и решил поехать в Россию легально. Я собрал немного денег и приехал в Варшаву, а когда мне было в этом отказано, я решил убить Войкова, представителя международной банды большевиков”.

Польским судом Борис Коверда был приговорён к бессрочной каторге, впоследствии замененной на пятнадцатилетний срок. Как мы сейчас знаем, Борис Сафронович Коверда провел 10 лет своей молодой жизни в тюрьме (освобожден по амнистии). В 1984 году, сознавая важность восстановления исторической истины и, возможно, предчувствуя, что его жизнь подходит к концу, он написал статью "Покушение на полпреда Войкова 7 июля 1927 года". Эта короткая статья, названная автором “свидетельским показанием”, написана языком делового отчета и почти полностью ограничивается передачей фактов и событий. В ней он впервые раскрывает единомышленников, которые знали о готовившемся покушении и учили Бориса обращаться с оружием: это были издатель газеты "Белорусское слово" доктор Арсений Васильевич Павлюкевич и белогвардейский казачий есаул Михаил Ильич Яковлев.

Борис Коверда скончался в США в среду 18 февраля 1987 года, немного не дожив до своего 80-летия. Арсений Павлюкевич и Михаил Яковлев погибли при захвате Польши немцами, оказав им сопротивление. Прах Вайнера Пинхуса, он же “Войков”, по сей день оскверняет Кремлевскую стену, а его имя – станцию метро и несколько улиц русской столицы. Все попытки православной общественности добиться хотя бы переименования станции метро "Войковская" были безуспешными. Ведь нынешние хозяева Кремля - преемники Пинхуса, а не “экстремиста и террориста” Бориса Коверды.

Массовый подлог

На днях европейский суд по правам человека принял сенсационное решение: Россия не несёт ответственности за массовый расстрел польских офицеров в Катыни: выходит, что последние 20 лет руководство РФ самозабвенно каялось в преступлении, которое в 40-е годы совершил кто-то другой. Выяснилось также, что документы о катынском расстреле, которые появились в конце 80-х из рукава члена Политбюро ЦК КПСС Яковлева, не более чем фальшивка – суд даже не принял их к рассмотрению.

В 2007 и 2009 году в Страсбург обратились с жалобами родственники польских офицеров, расстрелянных в Катыни якобы по приказу Сталина. Жаловались они на то, что РФ в 2004 году прекратила расследование обстоятельств катынского расстрела на основании пункта 4 части 1 статьи 24 Уголовно-процессуального кодекса РФ “за смертью виновных”. Считалось, что массовые казни польских граждан, большинство из которых были пленными офицерами польской армии, совершали с санкции высшего руководства СССР сотрудники НКВД. Если верить “архивам”, всего в лесах под Смоленском расстались с жизнью 21 857 пленных поляков. ЕСПЧ принял жалобы к рассмотрению. И вот тут-то и начались нестыковки. Дело в том, что европейские судьи привыкли верить не столько громким публичным обвинениям, сколько документам, а представленные польской стороной свидетельства не несли никаких доказательств того, что поляков расстреливали русские. Со свидетельствами российской стороны и того хуже – “архивные документы” после недолгих проверок судьи стали попросту игнорировать. Громких заключений на сей счёт они себе не позволяли, но и к делу такие документы подшивать не спешили.

К чему же в итоге пришёл Европейский суд? Малая палата ЕСПЧ в составе семи судей в резолютивной части постановления по делу “Яновец и другие против РФ” четырьмя голосами против трёх решили, что в отношении двенадцати заявителей – родственников расстрелянных польских офицеров – представителями СССР не нарушалось право на жизнь. Для РФ этот вывод означает следующее: материальные компенсации, о которых тайно мечтали потомки расстрелянных и которые, если верить их адвокатам, могли составить астрономическую сумму – 2 млрд долларов, платить полякам нет никаких оснований. Кстати, вчинить иск собиралась и Польша – на сумму аж 100 миллиардов долларов.

Из основного вывода следуют и другие: “архивные документы”, касающиеся катынского расстрела, требуют немедленной ревизии на предмет их фальсификации. Примерно до 1990 года весь мир был убеждён в том, что поляков расстреляли немцы. После 1990-го – с подачи Горбачёва и Яковлева – что расстреливали русские. Начиналось всё следующим образом: в феврале 1990 года Горбачёв получил докладную записку от заведующего международным отделом ЦК КПСС Фалина, в которой шла речь о том, что в архивах якобы были найдены документы, подтверждающие связь между отправкой поляков из лагерей весной 1940 года и их расстрелом. Фалин высказал Горбачёву свои сомнения в происхождении этих документов. Но Горбачёв был иного мнения, и весть об “истинных виновниках” катынского расстрела разлетелась по миру.

На чём базировались доказательства причастности немцев к катынскому расстрелу до 1990 года? Поляков убили из оружия немецкого производства – это легко установить и по пулям, и по гильзам. Расстрельные команды НКВД убивали своих жертв из револьверов, а польских офицеров расстреливали в том числе и из крупнокалиберных пулемётов, чего энкавэдэшники никогда не практиковали. Немцы, составившие в 1943 году первые документы о казнённых поляках, указывали в них, что убитых они идентифицировали по знакам различия польской армии. Советское “Положение о военнопленных” образца 1931 года, которым в нашей стране руководствовались до лета 1941 года, устанавливает, что пленные не могут носить знаков различия. Но на убитых эти знаки различия имелись. Значит, если это были военнопленные, то содержались они в плену у страны, соблюдавшей Женевскую конвенцию. А СССР на тот момент её не соблюдал. Ещё одна деталь, весьма существенная. Массовые расстрелы в СССР не практиковались с тех пор, как наркома внутренних дел Ежова сменил Берия, – с осени 1938 года. А к 1940 году от них отказались вообще.

В 2010 году стало известно, как готовилась фальсификация “письма Берии № 794/Б” в Политбюро ВКП (б) от марта 1940 года, в котором предлагалось расстрелять более 20 тыс. польских военнопленных. В начале 90-х годов одним из высокопоставленных членов Политбюро ЦК КПСС “архитектором перестройки”Александром Яковлевым была создана группа специалистов по подделке архивных документов. Группа работала в структуре службы безопасности президента Ельцина, территориально размещаясь в поселке Нагорное Московской области, а потом была перебазирована в другой населённый пункт – Заречье. Стараниями этого “творческого коллектива” в архивы были вброшены сотни фальшивых “исторических документов”, и ещё столько же было сфальсифицировано путём внесения в них искажённых сведений, а также путём подделки подписей.

Но даже несмотря на это независимые эксперты-историки полагали, что полной ясности с катынским расстрелом после публикации якобы открывшихся в 1990 году “новых данных” у них нет: с одной стороны, имелись бумаги, свидетельствующие о том, что польским военнопленным было вынесено 14 542 смертных приговора. Называлась и другая цифра – 21 857 убитых. С другой стороны, удалось достоверно установить гибель лишь 1803 человек. Куда подевались остальные? Занятный факт: среди пленных поляков были молодые офицеры Армии Крайовой Войцех Ярузельский и Менахем Бегин – спустя десятилетия они станут соответственно польским лидером и израильским премьером. Ни тот ни другой ни разу и словом не обмолвились о причастности НКВД к организации расстрела. Даже ярый антисоветчик еврей Бегин утверждал, что поляков казнили представители не НКВД, а германского Гестапо.

Непомерные амбиции

Свой выход на сцену новейшей истории Польша отметила нападением в марте 1919 года на Россию, лежавшую в руинах гражданской войны. Несмотря на почти молниеносный захват Киева, Вильно и Минска, для решения поставленной Пилсудским задачи “дойти до Москвы и написать на Кремлевской стене “говорить по-русски запрещается!” силенок было маловато. Поэтому в июне того же года в Польшу прибыла 70-тысячная армия, сформированная во Франции – в основном из американцев польского происхождения. К весне 1920 года французы прислали своих генералов и обеспечили поставки в Польшу 1494 орудий, 2800 пулеметов, 385,5 тыс винтовок, 42 тыс револьверов, около 700 самолетов, 10 млн снарядов, 4,5 тыс повозок, 3 млн комплектов обмундирования, 4 млн пар обуви, медикаменты.

Сразу же после этого Польша совместно с петлюровскими бандами вновь двинула на Восток, собираясь включить в свой состав Украину, Белоруссию и Литву. Наполовину это удалось. Были оккупированы Западная Украина и Белоруссия, Вильно и Виленская область. В польских концлагерях нашли мучительную смерть десятки тысяч русских.

Однако поляки не ограничились подарками Версальского договора и захватами на Востоке. Режим Пилсудского, организовав с помощью засылавшихся диверсантов и террористов беспорядки в Верхней Силезии, оккупировал и этот регион вместе с Катовице. Следует отметить, что на этих территориях проживало большое количество немцев, часть которых оказалась в польских концлагерях. На этом дело не закончилось. Кроме перечисленного, Польша захватила у Австрии Галицию.

С приходом к власти Гитлера началось активное польско-германское сближение. Польша добровольно взяла на себя защиту германских интересов в Лиге наций после демонстративного выхода оттуда Германии 14 октября 1933 года. Важной вехой становления Германии стало заключение 26 января 1934 года 10-летнего германо-польского договора “О дружбе и ненападении”. Документ был дополнен договором о торговле и мореплавании, отдельными соглашениями по вопросам печати, радиовещания, кино, театра и др. Предусматривалось сохранение пакта в силе и в случае вступления в войну с третьими государствами одной из договаривающихся сторон.

Сохранялись и “особые отношения” Польши с Японией, заложенные еще в годы русско-японской войны, когда польский революционер Пилсудский сотрудничал с японской разведкой. Когда осенью 1938 года Лига наций приняла резолюцию о введении санкций против Японии в связи с расширением японской агрессии против Китая, польский посол в Токио граф Ромер первым из иностранных представителей сообщил 4 октября японскому правительству, что Польша не будет выполнять эту резолюцию.

Осенью 1938 года Польша на пару с Венгрией и под патронажем Германии активнейшим образом участвовала в оккупации Чехословакии. Это притом, что у самих поляков были серьезнейшие проблемы с немецкими территориями, незаконно захваченными и насильно удерживаемыми. В результате всех этих войн и конфликтов у Польши к 1939 году возникли территориальные проблемы со всеми соседями. Да что там соседи - Польша мнила себя великой державой и всерьез мечтала об африканских колониях. 18 апреля 1938 года Польша широко отпраздновала День колоний. Пафосное действо сопровождалось демонстрациями с требованием предоставить великой польской нации больше заморских колоний. По этому поводу в костелах отправляли торжественные службы. 11 марта 1939 года была опубликована целая программа по колониальному вопросу.

К этому времени у Польши были и свои внутренние колонии – Западная Украина и Белоруссия. По отношению к оккупированным территориям проводилась жесткая политика полонизации. Очищением так называемых Восточных Кресов от инородцев, коими считались все не поляки, Варшава занималась от души. “Крэсы всходние”, как поляки называли белорусские и малоросские земли, были аграрно-сырьевым придатком их страны, а еще служили источником пушечного мяса. Причем использовать его храбрые паны планировали не только Востоке, но и на Западе. 18 августа 1939 года польский посол в Париже Лукасевич в беседе с министром иностранных дел Франции Бонне отважно заявил: “Не немцы, а поляки ворвутся вглубь Германии в первые же дни войны”. “Одетые в сталь и броню, ведомые Рыдзом-Смиглы, мы маршем пойдем на Рейн” - распевали в те дни в Варшаве.

В общем, польские уланы уже вовсю точили пики и сабли, однако почему-то через несколько дней эти мужественные кавалеристы сдали немцам всю свою землю “от моря до моря”. В первый же день войны из Варшавы скрылся польский президент Мосцицкий. 4 сентября начало паковать чемоданы, а 5-го удрало и все польское правительство. Что было потом – хорошо известно. Польша пала, став жертвой собственных глупых непомерных амбиций. Вдумчивое осмысление прошлого, несомненно, очень помогло бы сегодняшней польской элите, которая выводит свои исторические корни из того межвоенного периода.

350-летие предательства

“Оранжевый” президент Ющенко незадолго до визита в Киев надежды всего прогрессивного человечества Буша-младшего подписал поистине судьбоносный указ №207/2008 “О праздновании 350-летия победы войска под руководством гетмана Украины Ивана Выговского в Конотопской битве”. Указ посвящен событию середины 17-го века, когда гетман Иван Выговский в союзе с татарами вероломно напал на русские войска, изменив присяге Царю. Следует отметить, что Выговоского не поддержала большая часть малороссов и казаков, а только казацкая верхушка, прельстившаяся привилегиями и вольностями польской шляхты.

Предав русского Царя и переметнувшись на сторону поляков, Выговский предал и свой собственный народ, который неоднократно пытался освободиться от панского ярма. Предтечей Великого восстания были антипольские выступления казаков, крестьян и запорожцев в 90-е годы XVI – 30-е годы XVII веков под предводительством Христофора Косинского, Северина Наливайко, Марка Жмайла, Тараса Федоровича, Павла Павлюка, Дмитрия Гуни и других. Подавив эти восстания, поляки обрушили на казачество суровые репрессии, продолжили политику полонизации и закрепощения крестьян Малой Руси.

Авторы новой, “галицийской” истории Украины с завидным упорством замалчивают тот факт, что, используя казаков как “пушечное мясо” в Ливонской войне и в походах на Москву во время Смуты начала XVII века, Речь Посполитая всемерно урезала их права и вольности. Польские шляхтичи цинично зубоскалили: “Казаки – это ногти на руках нашей политики: они быстро отрастают, и их нужно часто подстригать”. Пост гетмана был ликвидирован. Вместо него король польский назначал старосту из поляков. Казацкие полковники и есаулы стали выбираться из числа шляхты. Территории казацких поселений превращались в резервации, бегство из которых на Сечь каралось смертной казнью. Тысячи не внесенных в реестр казаков объявлялись крепостными. Поляки хватали, пытали и убивали каждого, кто хоть отдаленно подозревался в неповиновении.

Обо всем этом стыдливо молчат творцы “новой, галицийской истории” Украины. Также не спешат они объявлять национальными праздниками и отмечать 360-летние юбилеи побед украинских войск под руководством гетмана Богдана Хмельницкого у Жёлтых Вод, под Корсунем и Пилявцами в 1648 году и Зборовом в 1649 году. Оно и понятно. Говорить о событиях 1649 года под Зборовом - все равно, что ставить жирный крест на “научной” конференции 2009 года в Крыму, посвященной истории “украинско-крымского союза” середины XVII столетия. О каком союзе может идти речь, если в Зборовской битве татарский хан Ислам Гирей фактически украл победу над поляками у Богдана Хмельницкого, отведя свои войска и потребовав, чтобы гетман вступил с польским королем Яном Казимиром в переговоры. К тому же за так называемую дружбу с татарами казаком приходилось расплачиваться ясыром (рабами). И если гетман надеялся, что татары в ходе совместных боевых действий удовольствуются пленными поляками, то на практике это оборачивалось угоном в неволю тысяч украинских крестьян, попадавшихся под алчную татарскую руку.

В Конотопской битве на стороне Ивана Выговского также выступали войска крымского хана Мехмеда IV Гирея. Как и в “союзе” с Богданом Хмельницким, татары в 1659 году преследовали свои далеко идущие цели. Главной из них было ослабление как Польши, так и России. Со слабыми соседями легче было “разговаривать” с позиции силы, используя непримиримую вражду между ними для сохранения и упрочения своих позиций в этих землях.

В 1651 году начался новый этап казацко-польской войны. Армии поляков и казаков сошлись 28 июня в решающей битве на Волыни при селении Берестечко. Почти две недели длилось небывалое до тех пор по своим масштабам сражение. 130 тысяч польских войск и 20 тысяч немецких наемников сошлись в бою со 100-тысячной украинской армией и 50-тысячной татарской конницей. И вновь из-за измены татар, покинувших в решающий момент поле боя и выкравших самого Богдана Хмельницкого, битва была проиграна. Воспользовавшись смятением в казацкой среде, поляки усилили натиск и разгромили казацкое войско, вырезав около 30 тысяч человек. Татары отпустили Богдана Хмельницкого лишь после того, как битва была проиграна.

28 сентября 1651 года Хмельницкий был вынужден заключить с поляками унизительный Белоцерковский мир, ограничивавший его власть и возвращавший малорусских крестьян и казаков в польское рабство. Чтобы избежать такой судьбы, “черкасы” тысячами уходили за границу Речи Посполитой в Россию, где русский царь позволял им жить вольными казацкими слободами. Эти прежде малонаселенные земли стали называть Слободской Украиной. А если вспомнить тот факт, что с самого начала Великого восстания на Украине Богдан Хмельницкий не раз просил русского царя прийти на помощь восставшим ради общей народности и православной веры, то нет ничего удивительного в том, что такая помощь была оказана.

Русский царь Алексей Михайлович 1 октября 1653 года созвал Земский собор, по решению которого “во имя православной веры и святой Церкви Божьей” принял украинцев под свою высокую руку. 8 января 1654 года рада казацкой старшины в Переяславе приняла окончательное решение о вхождении Левобережной Украины в состав России. В ответ на переход Хмельницкого в русское подданство, поляки заключили союз с татарами, и война вступила в свою новую стадию – уже как русско-польская 1654-1667 годов. Именно в ходе этой войны и произошла Конотопская битва, которую нынешние историки Украины выдают за образец казацкого военного искусства.

Наконец, есть еще один вопрос, который русофобствующие свидомые “историки” старательно обходят. Как стал гетманом Иван Выговский? Ответить на него - значит поднять вопросы этического феномена “героя-гетмана”, авантюриста и братоубийцы, изменившего в тяжелую минуту даже собственной семье.

Возврат отнятого

Время от времени обостряющаяся многовековая неприязнь между поляками и русскими порой вызывает у обывателя недоумение. Мол, непонятно, чего “братские славянские народы” между собой не поделили. Дело в том, что русские и поляки имеют противоречащие и даже взаимоисключающие национальные идентичности. Национальная идентичность структурирует коллективную память народа и поэтому ее нельзя отделить от исторического самосознания, от представления о том, каким было прошлое нации. Каждый народ имеет свой “золотой век” в истории - эпоху, на воспоминаниях о которой основано его историческое самосознание. Для русских “золотой век” - это Киевско-Новгородская Русь, “Русь Владимира”, то есть Русь X-XII вв.

Русская национальная идентичность, формировавшаяся на основе православной культуры, весьма отличалась от того, что в это же время творилось на Западе. Основы русской идентичности – это “Русская земля” (каноническая территория Русской Церкви, со временем осознанная как святая), “русская вера”, а также “русские люди”. Благодаря тому, что в каждой деревне священник доносил до прихожан эти формулы самосознания, на Руси национальная идентичность утвердилась уже к XIV-XV векам, причем повсеместно и во всех социальных слоях.

Вся политика России с того времени была основана на двух констатациях: Московское государство – единственное независимое на Русской земле и единственное независимое во всем православном мире, а потому перед ним стоят две задачи: воссоединить Русскую землю и освободить единоверные народы. Таковая идейная основа всей русской политики с XIV по ХХ вв. Даже в СССР коммунистам приходилось пользоваться традиционными идеологическими формулами для обоснования своих действий.

Польский “золотой век” - это период XVI – XVII столетий, Первая Речь Посполитая, шляхетская республика. Это было государство, которое занимало собою всю Западную Русь, то есть ту священную Русскую землю, возвращение которой уже в XV-XVI веках было главной задачей всей политики Московского государства. Поляки предпочитают не вспоминать, как осуществлялось подчинение русских земель, когда была захвачена Червонная Русь, как подчинили Подляшье и Волынь, как заключалась Люблинская уния. Но все западнорусские земли ощущаются поляками как “свои”.

Таким образом, русская и польская идентичности пересекаются территориально. Вся Западная Русь, территория которой разделена сегодня между Польшей, Украиной и Белоруссией - это русское пространство, которое поляки привыкли считать своей национальной территорией. Главным противником в деле восстановления Русского единства всегда представали поляки. Главным противником восстановления Речи Посполитой в границах 1772 года всегда были русские.

Разделы Польши в XVIII веке – радостное событие русской истории, объединение русских земель, и трагедия для поляков. Очень важно, что во время этих разделов Россия не взяла себе “ни пяди польской земли”, не пересекла польскую этнографическую границу, а лишь возвратила себе отнятые поляками русские земли. Императрица Екатерина Великая в честь этих разделов выдавала медали с нанесенными на них словами “Отторгнутое возвратихъ”. Это было величайшим национально-освободительным актом, за который поляки не имеют права как-либо обижаться на русских, ведь мы вернули себе свое, освободили “подъяремную Русь”, подчеркнуто не допустив захвата ничего польского. Наоборот, от поляков резонно было бы ожидать покаяния за извечную агрессию.

Кто такие поляки для русских? Если заглянуть в русскую средневековую литературу, то это какой-то чуждый народ на западе: выражение “сгинул меж чехом и ляхом” означало то, что человек пропал. Позже поляки – это чужеродные агрессоры, “паны”, накинувшие ярмо на значительную часть Руси, стремящиеся захватить Москву и неволящие русскую веру. А еще позже – побежденный враг, наказанный самой историей за свою агрессивность, но теперь обезоруженный. В XIX веке, в связи с распространением славянофильских идей, поляки предстали еще и как отрекшиеся от православия Кирилла и Мефодия “предатели славянства”, что дополнило и их предательство русского царя, то есть факт польских восстаний. Образ “поляков как предателей” настолько глубоко запечатлелся в русском мышлении, что вновь проявился уже в 1980-90-е гг. В конечном счете, поляки для нас - это небольшой народ у западных границ России. А польская русофобия осознается как проявление комплекса “вечного слуги” по отношению к бывшему господину.

Принципиально отличное польское восприятие русских. Для эпохи Первой Речи Посполитой “русские” – это православные и униатские массы населения Западной Руси, отличные от поляков не только своей религией, но и социально. Восточные же русские, то есть те, которые жили за границами Польши, вообще не воспринимались как “русские”. Для польского мышления “Русь” ограничивалась восточными пределами польской государственности, а дальше жили “москали”, к “русским” отношения не имевшие. Однако уже с XVI-XVII века для польских политиков главной угрозой стало общее русское самосознание населения в обеих частях Руси. Вся польская мысль была направлена на то, чтобы обосновать раздел Руси, уничтожить общее русское самосознание, противопоставив русских по обе стороны польской границы друг другу как разные народы. “Москалей” в XIX веке переименовали в “россиян”, но при этом надо учитывать, что если для русской культуры Россия – это высокопарное наименование Руси, для польского языка это совсем другое слово, подчеркивающее отличие Восточной Руси от Руси польской. Далее русское население Западной Руси было переименовано в “украинцев” и “белорусов”, а сам этноним “русский” приобрел уничижительно-оскорбительное значение. Так родилась польская русофобия – целая идеология, отрицающая актуальное существование русского народа, да и вообще чего-либо русского.

Польская идентичность сконструирована на основе российского антиобраза. Россия воспринимается как “страна зла”, “российская действительность” традиционно описывается по модели, собирающей все самое худшее, что может вообразить себе поляк. Но главное: это не русская страна, а “российская”, и живут в ней некие “этнические россияне”. Для поляков русских нет, есть россияне, украинцы и белорусы. Русской земли нет, есть российская и польская, на которой живут украинцы и белорусы. Поляки не знают о русских, они готовы иметь дело только с “россиянами”, то есть с воображенным в польской культуре народом, который по своей идентичности имеет отношение только к землям на восток от границ Первой Речи Посполитой.

Примечательно, что раскол Руси, начатый в эпоху Речи Посполитой и довершенный большевиками, является основой идеологии путинской “многонациональной РФ”. И если польская русофобия представляет проблему главным образом для самих поляков, то отрицание властями РФ факта разделенности единой русской нации, как впрочем и самого ее существования, является реальной проблемой для русских.

Помочь, проекту
"Провидѣніе"

Одежда от "Провидѣнія"

Футболку "Провидѣніе" можно приобрести по e-mail: providenie@yandex.ru

Застолби свой ник!

Источник — ru.wikipedia.org