Предисловие
Занесение села на черную доску
Красноармейские части
Введение репрессивного режима
Преступная выдумка
Бич - ЮЖ об СССР
Шенкурское восстание
Мученический венец
Приказ № 132
Приказ № 124
Помочь, проекту "Провидѣніе"
Предисловие
Село, занесенное на «черную доску», было обречено на голодную смерть. Все продукты и промышленные товары оттуда вывозили, а людей изолировали от внешнего мира.
«На привокзальной площади собрали народ. Пришел поезд, выкатили из него пулеметы, солдаты начали выходить, наконец показался и огромный Каганович, — згадував приїзд у перших числах листопада 1932 року більшовицького діяча до станиці Полтавської на Кубані селекціонер Павло Лук’яненко. — „Казаки, — орал он, этот очередной выдвиженец, — сдавайте хлеб по хорошему. Спрятали вы его, знаем.
Но мы и приехали сюда, чтобы трахнуть вас как следует!“ Толпа угрюмо молчала. И тогда кто то из седобородых казаков крикнул Кагановичу: „А ты не пугай. Мы уже бачылы такых, як ты!“ Тот запнулся на полуслове, опешил, но спохватился и продолжил: „Значит так?! Ну, казаки, пожалеете об этом, и очень!“ Лазарь Моисеевич поднялся в вагон, народ начал потихоньку расходиться. На следующее утро подогнали пустой эшелон. Всем старым и малым велено было покинуть жилища и грузиться в вагоны»
2 ноября 1932 года на заседании бюро местного крайкома ВКП(б) Лазарь Каганович предложил ввести «черную доску» и заносить на нее села, которые не выполняли навязанных сверху планов хлебозаготовок. Среди первых жертв была и «контрреволюционная» станица Полтавская. В 1926 году, во время переписи, 10 985 из 14 306 ее жителей признали себя украинцами, здесь действовал украинский педагогический техникум.
Что было после визита Кагановича, вспоминал уроженец Полтавской области Иван Борох: «Станица была занесена на „черную доску“, был введен комендантский час... Полтавскую разбили на 13 кварталов, в каждом квартале создали „комитет содействия“ (комсод), которому был спущен план по выселению семей ». До 19 декабря 1932 года из Полтавской в Казахстан вывезли 2158 семей — 9187 человек. На все готовое: дома, хозяйственные постройки, скот и инвентарь завезли уволенных красноармейцев и ветеранов органов безопасности, а также переселенцев-колхозников из России и Беларуси. Станицу Полтавскую переименовали в Красноармейское.
«Чрезвычайные меры, принятые Москвой к Кубани, должны стать предупреждением для украинских партийцев», — угрожал уже через неделю, 9 ноября 1932 года, секретарь ЦК КП(б)У Станислав Косиор в директиве секретарям облисполкомов: те должны были немедленно усилить хлебозаготовок в своих областях. 18 ноября «черные доски» появились и в Украине. В тот же день политбюро ЦК КП(б)У постановило «ввести занесение на „черную доску“ колхозов, которые особенно злостно саботируют сдачу хлеба по государственному плану».
А уже 6 декабря вышло постановление о внесении на «черную доску» первых шести украинских сел: в Днепропетровской области — Вербка Павлоградского и Гавриловка Межевского районов, в современной Полтавской области — Лютенька Гадячского и Каменные Потоки Кременчугского районов, в Одесской области — Святотроицкого Троицкого и Пискы Баштанского районов.
В том же постановлении указано, что цель введения «черных досок» — «сломать саботаж хлебозаготовок, организованного кулацкими и контрреволюционными элементами, уничтожить сопротивление части сельских коммунистов, ставших фактическими проводниками саботажа, и ликвидировать несовместимую со званием члена партии пассивность и примиренчество к саботажникам, обеспечить быстрый рост темпов, полное и безусловное выполнение плана хлебозаготовок».
Занесение села на «черную доску»
Занесение села на «черную доску» превращало его в резервацию, тамошние жители были обречены на голодную смерть. Все продукты и промышленные товары оттуда вывозили, а людей изолировали от внешнего мира.
В постановлении Одесского облисполкома от 8 декабря 1932 года, которым объявлялся «экономический бойкот» селам Святотроицкому и Пискам, перечень репрессий к ним занял несколько страниц. Из этих сел вывезли весь товар, в частности, соль, спички и керосин.
В обоих селах полностью запретили торговлю, а во всех соседних селах объявили, чтобы жителям Святотроицкого и Писок никто ничего не продавал ни на базарах, ни в магазинах. Специально организованные бригады-караулы из милиционеров, колхозных активистов и бывших партизан должны были регулировать движение со Святотроицким и Писками, чтобы не допустить любого ввоза и вывоза товара и продовольствия. Полностью прекратили помол и выдачу удостоверений на право молоть.
Села оштрафовали в размере 15-месячного плана мясозаготовкам. Взимать штраф «натурой» прибыли командированные буксирные бригады. Они должны были также «немедленно провести проверку и очистку колхозов и лиц государственного и кооперативного аппарата этих сел от антисоветских элементов».
И Уже 19 января 1933 года газета «Под знаменем Ленина» писала: «Постановлением облисполкома 30 кулацких хозяйств — главных организаторов — выселено за пределы Украины, но в Писках еще много осталось кулаков и их вдохновителей, которые продолжают оказывать упорное сопротивление хлебозаготовкам».
Буксирные бригады — их в народе называли «красные метлы» — во время рейдов по хозяйствам отбирали у крестьян не только зерно, овощи и семена, оставленные для посева, но и все что было из продуктов — даже вареные блюда.
В селе Писки результат занесения на «черную доску» был таков: из почти двух тысяч человек от голода умерли 1478.
«В селе Троицком, несмотря на имеющийся сдвиг в выполнении плана хлебозаготовки, все же необходимо отметить, что поступление хлеба идет весьма медленно, — признавал недовоз зерна после занесения этого села на „черную доску“ начальник милиции Одесской области. — Имеющаяся в Троицком круговая порука чувствуется настолько сильно, что сломать ее пока не удалось. Враждебность к проводимым мероприятиям чувствуется всюду. Настроение села подавленное».
Далее главный милиционер Одесской области отчитывался о достижениях его подчиненных. В частности, они обнаружили «сокрытие хлеба колхозником колхоза им. Котовского Белоусовым Семеном в количестве 15 пудов в земле под уборной. Сверху над этой ямой в течение двух месяцев выбрасывались человеческие испражнения. Белоусов задержан, предается суду.
18/XII с.г. в колхозе им. Петровского по полученным сведениям о спрятанном хлебе убежавшего счетовода того же колхоза, в доме, где находилась его жена. Бригадой был проведен обыск, каковой не дал положительных результатов. После того бригадиры вывели во двор жену счетовода, дали ей лопату и приказали рыть яму в первом попавшемся месте. Таким образом, они заставили ее вырыть несколько ям и добились того, что она, обессиленная, указала им действительные места — ямы, в которых было спрятано 30 пудов чистосортной пшеницы.
19/XII с.г. было проведено выселение 12 хозяйств на территории Октябрьского района, каковое произошло без эксцессов. Враждебных и открытых антисоветских выступлений не имелось».
На «черную доску» заносили не только села, которые не выполнили план хлебозаготовок, но и те, которые считали политически ненадежными. Так, Мазуровка Хмельницкого района оказалась на «черной доске» только за то, что здесь родился «петлюровский атаман Хмара», Карповка Чудновского района — как «известное на Волыни петлюровское село в прошлом», Турбов Липовецкого района — за «большую засоренность петлюровским элементом, участие весной в Плисковском деле».
Колхоз села Городище Луганской области попал на «черную доску» потому, что это было самое большое село в районе, со значительной «прослойкой кулачества», а все мероприятия и политические кампании происходили в нем «с большим трудом и при активном сопротивлении большей части населения».
Лучший бригадир колхоза имени 1 Мая Феничева, райцентр Синельниково Днепропетровской, 1932 год
«Петлюровская» Лютенька Гадячского района была среди первых сел, занесенных на «черную доску» 6 декабря 1932 года. Оттуда происходил повстанческий атаман Леонтий Христов, а тамошние крестьяне в начале 1920-х участвовали в антибольшевистском движении. 7 августа 1920 года отряд Христова из приблизительно 1,5 тыс. человек на несколько дней захватил уездный город Гадяч.
Красноармейские части
В Лютеньку вступили красноармейские части и начали расправу: поджигали дома, на месте расстреливали не только мужчин, но и женщин и стариков. Ленин требовал сжечь Лютеньку дотла, выселить остатки населения в восточные районы страны, а территорию перепахать и засеять.
Напуганные таким известием лютенцы отправили в Харьков к Григорию Петровскому делегацию и выпросили помилование. Когда в 1930 году в селе началась насильственная коллективизация, один из уполномоченных из района угрожал крестьянам на собрании:
— Перед вами три дороги — одна в колхоз, вторая — за пределы села, третья — на Соловки.
После занесения 6 декабря 1932 года села на «черную доску» в Лютеньку прибыли 300 человек «буксиров». Село разделили на сотни и к каждой определили буксирную бригаду. Арестовали всех руководителей. Нескольких из них приговорили к расстрелу, который впоследствии заменили 10-летним заключением. «В ноябре и декабре 1932 года забрали все зерно, картофель, все забрали, включая фасоль и все, что было на чердаке. Какие мелкие были сушеные груши, яблоки, вишни — все забрали», — свидетельствовал в 1986 году выходец из Лютеньки Федор Коваленко для комиссии по изучению украинского голода 1932-1933 годов, работавшей при Конгрессе США.
«Нашу Лютеньку занесли на республиканскую „черную доску“ , - вспоминал Михаил Савченко из этого же села. Его воспоминания напечатаны в сборнике „33-й. Голод“, вышедшем в 1991 году. — В селе закрыли магазины кооперации, обе школы — среднюю и восьмилетнюю, мельницу, маслобойку. Арестовали правления колхоза (тех, кто не успел скрыться). Из района приехали бригады, в них были люди из Полтавы, Киева, Харькова, Днепропетровска. Полное село чужих людей, их прозвали „буксирами“.
Собрали собрание колхоза и объявили, что колхозники должны немедленно вернуть якобы незаконно полученный ими хлеб (200 г на трудодень). Обложили высоким налогом каждую усадьбу и установили срок. И вот наступил этот черный день. Бригады „буксиров“ пошли по дворам, искали хлеб в домах, на чердаке, в сундуках, в сараях, ригах. Железными щупами прошлись по грядкам, по сараям — нет ли зарытого. Найденное зерно забирали, картофель, свеклу тоже выносили. Млынки, жернова, ступы били. Не помогали ни уговоры, ни стенания».
30 семей единоличников, которые не вступали в колхоз, за невыполнение хлебозаготовок выслали в Кызыл-Ординскую область в Казахстан. У колхозников забрали весь хлеб — под предлогом, что его получили незаконно. «Буксиры» делали обыски, били жернова и ступы в усадьбах крестьян, которые уже голодали. Краевед из Лютеньки Иван Чайка описывает, что заходили в дом и спрашивали:
— Хлеб есть? Нет? Так что ты не умер? Значит, хлеб есть! — И снова искали.
К концу 1932 года на «черных досках» была уже половина районов Украинской ССР. Установить точное количество населенных пунктов, колхозов или районов нереально. Ведь сейчас невозможно выяснить, сколько таких колхозов было в каждом районе, сельсовете, отдельном селе. «Вся Украина фактически была занесена на „черную доску“, или хотя бы переживала мягкий ее вариант — „товарную блокаду“, — писал профессор Георгий Папакин из Института истории НАН Украины
Введение репрессивного режима
— Повсеместное введение репрессивного режима „черных досок“ в Украине 1932-1933 годов было действенным орудием центральной власти в борьбе с украинским крестьянством. Борьба шла не на жизнь, а на смерть, и занесение определенного села, района на „черную доску“ означало приближение такой смерти вплотную».
Каганович
«Кулацкий саботаж» начали ломать Молотов и Каганович
С созреванием урожая 1932 года в украинских селах стих голод, продолжавшийся с зимы, — через завышенные нормы хлебозаготовок предыдущего года. И, по планам Сталина, и этот урожай, как и два предыдущих, должен был пойти на нужды индустриализации. Для Украины в Кремле определили новый, абсолютно неподъемный, план хлебозаготовок — 356 млн пудов зерна.
Его 9 июля 1932 года утвердила III Всеукраинская партийная конференция, которая проходила под наблюдением Лазаря Кагановича и Вячеслава Молотова, ближайших соратников Сталина. Все силы партийного аппарата республики — от макушки до низовых ячеек — бросили на выполнение хлебозаготовительных планов. Залогом успеха было принятие суровых мер — «драконовских», по выражению Иосифа Сталина.
Многие райкомы партии, несмотря на репрессии, отказались принимать к исполнению утвержденные планы хлебозаготовок. Органы ГПУ фиксировали сотни случаев недовольство центральной властью среди партийцев районного и сельского уровней. «В колхозе люди работать не хотят, люди, дети, старики голодные, скот гибнет, люди стали злые.
Советскую власть проклинают, никто ей ничего не верит», — писал в приемную председателя ВУЦИК Григория Петровского 8 августа 1932 года председатель колхоза из Лебединского района на Харьковщине. — Земля оказалась в сорняках, сахарная свекла осталась неполотой. Хлебные авансы выдают по 400 г в день — в основном фуражных культур, надежды нет на соблюдение, потому что планы в этом году даны большие, либо меньшие очень незначительно, а урожай из-за гибели озимых еще меньше. Разве нормально, что планы больше, чем валовый урожай?"
Заведующий земельным отделом Акимовского района Днепропетровской области Селин утверждал: «Хлебозаготовительный план не реален. Этим планом мы ставим под угрозу существование колхозов, особенно имея опыт прошедшей весны».
Сталин считал, что причина невыполнения хлебозаготовительных планов — в массовом саботаже на местах, слабой работе партийных органов. 22 октября 1932 года Политбюро ЦК ВКП(б) решило отправить в Украинскую ССР на две декады комиссию во главе с Вячеславом Молотовым, а в Северокавказский край, в который входила Кубань, — возглавляемую Лазарем Кагановичем.
Они имели право прибегать к крайним репрессиям, чтобы сломать «кулацкий саботаж». Тогда-то у Кагановича и появилась идея заносить села и колхозы, которые не выполняют план сдачи хлеба, на «черные доски». Их публиковали в республиканской и местной прессе. Перечисленные там села оказывались в состоянии блокады.
Ярослав ФАЙЗУЛИН, опубликовано в журнале «Країна» №148
Перевод: «Аргумент»
Рукопожатие является преступной выдумкой попов и буржуев..."
В 1923 году вышел подготовленный "Правдой" и "Беднотой" сборник "Быт и молодежь". Вот, что там можно обнаружить:
Вопрос о рукопожатиях.
Необходимость борьбы с этим позорным явлением прошлого ясна для каждого молодого сознательного ленинца. Мы ставим этот вопрос в плоскости:
а) антисанитарии данного акта как источника заразы. На руках могут находится зародыши заразных болезней...;
б) строительства нового быта. Постольку, поскольку рукопожатие является преступной выдумкой попов и буржуев, которым было выгодно заражать забитых рабочих и крестьян, мы с презрением должны откинуть этот метод.
О галстуках.
Это есть ни более ни менее как отрыжка прошлого. На вопрос о том, зачем ты носишь галстук, тот или иной бессознательный комсомолец со своей стороны базируется на том, что это охорашивает, и что в крайнем случае это не так плохо, потому что галстуки носили многие вожди рабочего класса. Но я говорю - это есть карьеризм со стороны рядовых членов - когда они лезут в вожди. Они как таковые должны открывать шею солнцу, а не ходить, как собачка в ошейнике.
Об одежде комсомолок.
Некоторые комсомолки стремятся одевать свое тело покрасивее, вешать на шею там разные бантики, шарфики, а на ноги стремятся надевать не сапоги, какие носит наш брат, а даже полуботинки на высоких каблуках. Спрашивается, к чему вышеуказанные декорации, как говорит одна особа в лице женорганизатора, которая однажды указала нашим девчатам: "Вы не
мещаньтесь. Тоже, нарядились, а вот загните подолы и вымойте пол в клубе, тогда вы будете настоящими строителями светлого будущего".
Вопрос о любви.
В этом вопросе мы имеем влияние на некоторых членов союза разных стихов и другого хлама, которые сочинялись поэтами и прочими бумагомарателями о том, что любовь есть украшение личной жизни, а не голое размножение, что она должна быть как яркий букет хороших цветов и прочая там плешь. Между тем любви нет, а есть физиологическое явление природы, и телячьи нежности тут ни при чем...
О танцах.
Уже урегулирован вопрос о танцах, доказан их вред, но мы видим, как некоторые элементы еще продолжают вертеть ногами. Это недопустимое явление способствует, с одной стороны, поднятию пыли в клубах, а с другой - ведет к мещанской психологии и отрыву от масс. Я думаю, что трудящиеся массы не для того взяли власть в свои руки, чтобы пускаться в пляс и в прочие другие мелкобуржуазные выходки. Надо таких комсомольцев за ушко да на солнышко. Сорную траву - из поля вон. Скатертью им дорожка".
ЦИТИРУЕТСЯ ПО СТАТЬЕ: Ястребов А. "Мы осеняем тебя не крестом..." // Горизонт. 1991. № 3. С. 11. http://krasnaia-gotika.livejournal.com/1038208.html
«Бич» - юмористический журнал в оккупированном СССР
Юмористический журнал с названием "Бич" выходил еще в дореволюционной России. Но Октябрьский переворот и Гражданскую это издание не пережило. Недолгое время после Гражданской войны он выходил в Париже.
Новый, уже советский "Бич" выходил в 1927-28 годах. Но и этот журнал просуществовал недолго — в августе 1928-го его редакция в полном составе перешла работать в "Крокодил".
А вот в третий раз юмористический журнал с таким хлестким названием стал издаваться в оккупированном Минске. Тематика карикатур и публикаций была предсказуемой — большевизм, НКВД, Сталин, его приспешники и евреи. Ниже несколько сканов страниц журнала.
«Бич»
Шенкурское восстание и месть коммунистов
Уже в 1918-1921 гг. более 40 жителей Шенкурского уезда были расстреляны по приговору губернской коллегии ВЧК.
Немало участников восстания поплатились за свое преступление в 20-е и даже в 30-е годы. В 1920-1921 гг. по приговору губернской коллегии ВЧК были расстреляны братья М. и П. Ракитины, Г. Бубновский, Я. Проурзин, С. Воробьев, М. Малахов. В "списке антисоветских элементов", состоявших на учете в Шенкурском районе на 25 февраля 1937 года, значилось 34 человека.
Почти половину из них начальник районного отделения НКВД некто Вадовец считал участниками Шенкурского восстания. Среди них жители Верхоледского сельсовета С.Л. Макаров, С.И. Патокин, Д.А. Макаров, Д.С. Семушин, Г.К. Макаров и другие. Все они уже отбывали сроки заключения в лагерях от 2 до 8 лет.
Тем не менее начальник райотдела НКВД информировал областное управление о том, что "по большинству из перечисленных в списке лиц... достаточно данных для привлечения их к судебной ответственности".
Он просил руководство областного управления сообщить о "порядке изъятия этого элемента", т.е. направлять ли "на рассмотрение тройки или арестовывать их в общем порядке".
В ходе следствия показания против привлеченных по делу о восстании давали бывшие работники исполкома Шенкурского совета. Вот образец такого показания, собственноручно составленного членом губкома партии большевиков и губисполкома, секретарем губревкома Р.А. Пластининой на А.В. Малахова. "Малахов, - написала Пластинина, - двоюродный брат двух явных контрреволюционеров, кооператоров Малаховых, скрывшихся в Англию.
Сам сын кулака. Активный участник белогвардейского восстания в Шенкурске. Когда меня увозили казнить (имеется в виду отправка Пластининой из Шенкурска в качестве заложницы - Е.О.), - он заткнул мне рот бумагой и бросил в повозку, сверху положив мешок на меня, а сам сел. ..Жестокий, отвратительный тип..."
Бездоказательными были обвинения Пластининой в адрес Г. Бубновского, Я. Проурзина. Ничего, кроме определений "ярый враг советской власти", "ярый правый эсер" и "ярый контрреволюционер", не содержалось в этих свидетельствах. Но и их было достаточно для вынесения смертных приговоров.
Нелишне отметить, что в руководящем ядре восставших видную роль играли бывшие выпускники Архангельской учительской семинарии. Среди лиц, уже упоминавшихся мной выше, это учебное заведение окончили М.Н. Ракитин, Г.М. Бубновский, Я.П. Проурзин и Т.П. Синицын.
Полная реабилитация М. Ракитина, его ближайших соратников - участников шенкурской драмы 1918 года - произошла лишь в начале 90-х годов , т.е. спустя более чем 70 лет после восстания. Свидетелями этого покаяния государства перед своими заблудшими сынами не довелось быть даже абсолютному большинству детей шенкурских солдат, поставленных в роковое для России время перед жестоким выбором.
И, наконец, в-шестых, не менее трагично сложилась судьба многих участников этих событий, действовавших по другую сторону баррикады. В 30-е годы жертвами политических репрессий оказались И. и В. Боговые, Н. Пластинин, А. и С. Поповы и ряд других, менее известных в уезде и губернии первых советских активистов.
Даже на примере сравнительно небольшой территории - Шенкурского уезда - можно проследить, как властно действовал железный закон любой революции: она безжалостно пожирала своих детей, не считаясь с их возрастом и заслугами перед ней.
Овсянкин Е.И.
Огненная Межа
Мученический венец псаломщика Тимофея Родимова
Жителей дер. Пайтовская Судромской волости Вельского уезда Вологодской губернии 26 сентября 1918 года взбудоражило чрезвычайное известие. В Важскую запань, которая расположена на берегу реки Ваги в пяти верстах от деревни, прибило утопленника. Такие случаи бывали и раньше, но этот...
Иван Попов, работавший в тот день в запани, рассказывал деревенским:
- Часа в три по полудни вижу: плывет около берега утопший, по одежде мужчина, вытащил его на берег. У того за спиной связаны руки веревкой, на шее удавка, петля из веревки толщиной с указательный палец, на теле - крестик, иконка Христа. Не утопленник, это - казненный.
Завершился Успенский пост 1893 года. Уходил праздник Успения Пресвятой Богородицы. Завтрашний день ожидался столь же светлым и величальным. Он посвящался Иисусу Христу, нерукотворному образу Спасителя.
В этот праздничный день у молодого священника Богоявленской церкви Ширшинского прихода Архангельского уезда и губернии Иоанна Даниловича Родимова родился первенец, которого нарекли Тимофеем. В тот же день, 16 августа младенец был крещен. Его крестным отцом был диакон Заостровского прихода Никандр Михайлович Томихин, а крестной матерью - Глафира Михайловна Родимова, жена старшего брата Николая, служившего священником в Шенкурском женском монастыре.
В сентябре 1896 года отец Иоанн переехал с семьей в Шенкурск, в один из крупнейших городов Архангельской губернии. В доме на Монастырской улице недалеко от Свято-Троицкого женского монастыря, духовником которого стал глава семейства, прошло детство и отрочество Тимофея, его братьев Николая и Льва, сестер Калерии и Валентины. Тимофей, хоть по старшинству и опекал своих младших, но свободное время проводил с отцом в монастыре, постигая азы духовной жизни.
Со временем Тимофей стал учиться в Архангельской духовной семинарии, куда поступил для продолжения духовного образования. Замелькали годы учебы. У о. Иоанна надежда сменилась уверенностью, что старший сын продолжит семейную традицию и священническую династию Родимовых.
1914 год принес первую мировую войну. Патриотические волны всколыхнули Россию. Добровольцы шли в армию, чтобы отстоять честь Отечества.
Идти добровольцем на фронт решил и Тимофей, воспитанник Архангельской духовной семинарии. Отец, узнав о намерении сына, встревожился, но удерживать не стал, благословил его на благое дело. И засиял на груди у Тимофея рядом с нательным крестом образок Христа - знак родительского благословения.
В начале октября 1914 года Тимофей был зачислен в 28-й запасной пехотный батальон, через месяц командирован в Чугуевское военное училище "для прохождения курса", куда был зачислен юнкером рядового звания. В то время для добровольцев был организован четырехмесячный курс обучения военному делу. После его окончания был отправлен в распоряжение штаба Казанского военного округа.
Военную службу Тимофей начал 7 мая 1915 года в 142-м запасном пехотном батальоне. Через месяц был отправлен в 33-ю маршевую роту, а 10 июня зачислен в 217-й Ковровский пехотный полк 4-й армии и направлен на фронт. Воевал Тимофей недолго, чуть больше двух месяцев. 19 августа был тяжело ранен в бою с германцами у деревни Григоровичи.
Выхаживали его в Серафимовском Петроградском лазарете Красного Креста. Велика была сила родительского благословения. Тимофей выжил. Вскоре возведен в чин прапорщика и временно переведен из действующей армии в 11-й запасной пехотный полк, но последствия ранения давали о себе знать.
15 января 1918 года гарнизонной медицинской комиссией он был признан негодным к военной службе "вовек" и исключен из списка запасного полка.
Решение комиссии для 24-летнего Тимофея было тяжелейшим ударом. Он возвратился в Шенкурск. Дома радость - слава Богу, вернулся с войны живым.
Для Церкви наступали тяжелые времена. После декрета "Об отделении государства от церкви", изданного в январе 1918 года, в России началось разорение церквей и монастырей. Зимой 1918 года большевики вторглись в Шенкурский женский монастырь. Отец Иоанн благословил своего старшего сына встать на защиту Веры и Церкви. Тимофей организовал из горожан Шенкурска "Общество ревнителей и защитников Веры православной", позднее возглавил его, став председателем. Это Тимофей и его "ревнители" взяли под охрану монахинь и ценности Шенкурского монастыря, сумели отстоять их. Спасли в тот год монастырь от раззора, а монахинь от изгнания.
Весной 1918 года Тимофей подает прошение епископу Пинежскому Павлу (Павловскому), возглавлявшему тогда Архангельскую епархию, о зачислении его на должность псаломщика. Просьба его была услышана, 21 мая 1918 года он был определен псаломщиком в Шеговарский приход Шенкурского уезда.
К исполнению обязанностей псаломщика Тимофей приступить не успел.
Жизнь уготовила для него новое испытание. В июле 1918 года в Шенкурском уезде вспыхнуло крестьянское восстание. Тимофей с благословения о. Иоанна был среди восставших, среди тех, кто пытался восстановить разрушенные устои государства Российского, был не сторонним наблюдателем, а активным его участником. Восставшими и белой гвардией советская власть в уезде была свергнута.
После свержения советской власти в городе Шенкурске Тимофей стал первым его комендантом. На этой должности пробыл он три дня. Затем занимался охраной арестованных красноармейцев и членов исполкома, чтобы над арестованными расправы не учинили.
Один из участников тех событий рассказывал: кто-то из арестантов был болен, и тому посоветовали обратиться к старшему по охране Тимофею Родимову с просьбой об освобождении в связи с болезнью. Тимофей выступил ходатаем перед руководителями восстания об освобождении болящего из тюрьмы, и тот был освобожден.
Восставшие продержались в уезде чуть больше недели. 1 августа 1918 года в Шенкурск вступил отряд красноармейцев. Восстание в уезде было подавлено. Для установления виновников восстания советской властью была создана следственная комиссия. Начались аресты.
Властью были арестованы свыше 300 шенкурян, принимавших участие в восстании. 20 августа 1918 года арестовали и Тимофея. Он значился одним из руководителей белогвардейского мятежа, не только как офицер, служивший в царской армии, но и как сын священника. Его в числе других мятежников заключили в Шенкурскую тюрьму.
В тот же день Тимофея допросил член следственной комиссии при чрезвычайном комиссаре Шенкурского уезда. На допросе он рассказал все без утайки, какие занимал должности после свержения советской власти в городе Шенкурске, что делал. Не скрывал, что был в общении с руководством восстания, в том числе с Максимом Ракитиным. Говоря о минувших событиях, он понимал всю меру ответственности, которая ложилась на его плечи с каждым сказанным словом.
Обвинили Тимофея в контрреволюционной деятельности, припомнили ему и оказание сопротивления советской власти, когда он вместе с жителями города защищал обитель и монахинь Шенкурского монастыря от погрома.
После допроса его отправили в город Вельск, где находился штаб командующего Вельско-Шенкурским районом Северо-Восточного участка Беломорского фронта. В ожидании решения чрезвычайной комиссии Тимофей содержался в одиночной камере Вельской тюрьмы.
Под тюрьму оборудовали только что закрытую церковь. Ее стены, пропитанные молитвой и ладаном, еще источали спокойствие и тихую радость. Тимофей воспринимал свое заточение как благодать Божью. Есть время для осмысления происходящего.
Однажды его вывели из камеры за кипятком на кухню. Там находилась арестантка этой же тюрьмы Евгения Карпова, узник успел сказать ей, что ему придется распроститься с белым светом. Она заметила на груди его нательный крест и образок Спасителя. Указав на образок, Тимофей прошептал :
- Это родительское благословение, куда оно меня приведет...
Потом, когда будет устанавливаться личность утопленника, она расскажет на допросе члену Вельской следственной комиссии Вологодского окружного суда об этой встрече. Опознает крестик и образок с ликом Христа, которые были у Тимофея. Опишет его внешность, во что он был одет. Она была единственным свидетелем, кто видел его в Вельской тюрьме незадолго до казни.
Но это будет потом.
24 августа 1918 года, на пятый день после ареста, чрезвычайная комиссия по борьбе с контрреволюцией при штабе командующего Беломорского фронта признала Родимова Тимофея виновным в подготовке и активом участии в белогвардейском восстании в гор. Шенкурске и приговорила к смертной казни через расстрел.
Вечером того же дня в камеру к Тимофею пришли председатель ЧК и два конвоира. Сказав, что его поведут на допрос, накрепко связали за спиной веревкой руки и вывели из камеры. И началось шествие на смерть. Уже пройдены коридоры тюрьмы, тюремный двор. У ворот тюрьмы Тимофей спросил у одного из конвоиров:
- Вы меня расстреливать ведете?
Тот ответил:
- Вы нас расстреливаете, а мы вас не расстреливаем.
И действительно, вопреки постановлению чрезвычайной комиссии, Тимофея Родимова не расстреляли. На берегу реки Ваги те, кто его конвоировал, сделали из веревки петлю и, надев ее на шею арестованному, задушили его. Затем тело вместе с петлей на шее бросили в реку.
Когда обнаружилось тело убиенного Тимофея, казнители заявили, что в точности выполнили постановление чрезвычайной комиссии, виновного расстреляли. Ими, как они утверждали, было произведено четыре выстрела в грудь. Но лживость этих слов была очевидна. На теле убиенного пулевых ранений не было, что и засвидетельствовал при осмотре утопленника врач-эксперт.
Следственная комиссия, проводившая проверку данного факта, признала, что "конвоирами при исполнении приговора над политическим преступником была превышена данная им власть" и дело в отношении этих граждан направила в Вельскую чрезвычайную уездную комиссию.
Вельская чрезвычайная уездная комиссия, рассмотрев это дело, была "удивлена филантропическим отношением к нашим кровным врагам". Комиссия "нисколько не находит преступностью, если бы и был задавлен один из наших тиранов". Поэтому постановила: "дело прекратить".
Тело убиенного Тимофея Родимова, брошенного в реку тайком, не съедено рыбами, не поглощено морскою пучиною, а явлено людям, чтобы они узнали о его действительной мученической кончине. Явлено людям накануне Воздвижения Креста Господня, 26 сентября 1918 года, как свидетельство того, что он, раб Божий Тимофей, не сошел со своего крестного пути, ниспосланного ему Богом.
Принял мученический венец Тимофей Родимов в 25 лет.
Арх. П-6771 УФСБ по Архангельской обл. Ф.-29, оп.-29, дело 294, л.200 Архоблархива.
Светлана Суворова.
"ДЕЛО МАКСИМА РАКИТИНА"
Список людей, репрессированных в разные годы ЧК и НКВД за участие в
Шенкурском восстании
Приказ № 132 по Управлению Локотского Уезда, Орловской губ.
8 мая 1942 года
22 июня 1942 года народы Великой России совместно со своим освободителем — германским народом будут подводить 12-месячные итоги ведения войны с кровожадным режимом династии Джугашвили-Сталина, незаконно водрузившего на огромных пространствах русской земли знамя беспросветного рабства, для поддержания «чести и достоинства» которого и распространения на другие государства тот же разбойник Сталин навязал войну мужественному народу Германии и народам других государств Европы.
Последствия для России этой еще незаконченной войны всем нам видны. Уничтожены миллионы лучших человеческих жизней — цвет русской земли, уничтожено все, что было создано трудом русского народа: промышленность, средства связи и передвижения, хлеб, жилища, громадное количество культурных учреждений и т. д. Эта война уже на первых ее этапах оказалась, безусловно, проигранной кучкой жидов и комиссаров,
Сталин 3 июля 1941 года дал приказ насаждать освобожденные германскими войсками территории шайками партизан, основная цель которых — заниматься шпионажем, убийством военнопленных, обвиняемых в «измене родине», представителей новой власти, мирных жителей и даже детей. Грабежи и насилия — вот гнусная программа этих людоедов русского народа.
Таким образом, жестокая и несправедливая война жидов и комиссаров является войной не только против германского народа и других государств Европы, но и войной против самого русского народа. Доказательством этого неоспоримого факта является то, что действия лесных шакалов типа Капраловых и Арсеновых, Паниных и Советиных дезорганизующим образом тотчас же сказались на жизни населения. Это они, изверги человечества, не одну тысячу женщин оставили вдовами, а десятки тысяч детей — сиротами и многие тысячи людей лишили крова, пищи, одежды и обуви.
Это они, людоеды, после «победоносного взятия деревень Шемякино и Тарасовки, которые бандитски были захвачены ими 30 апреля с. г. благодаря предательскому содействию со стороны убийцы Неплох В.П., ранее работавшего в Локотском отряде, и его приспешников — Попова Владимира (бывш. командир Шемякинского отрада — военнопленный), Машурова (бывш. староста д. Шемякино), Вдовенкова А.Г., Агеева П.С. и военнопленного Врацкого М. (бывш. бойцы Брасовского отрада), — за 5 дней расстреляли в этих деревнях до 115 человек, в т. ч. много женщин и детей.
Добрая половина этих жертв предварительно без всякого суда и следствия была подвергнута жестокой экзекуции: сначала им отрубали пальцы рук и ног, выкалывали глаза и прокалывали шомполами уши, а через несколько дней совершенно измученных, истекающих кровью и уже полумертвых расстреливали.
Однако и этих зверств для них мало. Они посылают к нам своих шпионов, диверсантов и провокаторов с заданием совершать диверсии, поджоги, сеять в массах панику и убивать прежде всего руководящих работников новой власти, обещая им за их «героические подвиги» правительственные награды. За подобные «подвиги» 5 мая в дер. Городище № 1 был расстрелян нами шпион и провокатор Лузняков И.П.
Подобных методов борьбы за подлый режим Сталина, методов массового и индивидуального террора, еще не знала история мирового человечества. Применяемые ими в неограниченном масштабе такие методы вынуждают нас отвечать на их экзекуции и террор беспощадным террором всего нашего народа, жаждущего спокойствия, мира и занятия свободным трудом.
Я верю в силу и мощь нашего народа, гнев и возмущение которого против действий скорпионов-партизан перешли всякие границы. Поэтому, от лица всего населения вверенного мне уезда я открыто заявляю, что на их террор, экзекуции и грабежи мы ответим удесятеренным террором, всей силой и мощью нашего огня и будем применять его до тех пор, пока на территории Локотского уезда не останется ни единого бандита.
Я призываю все население Локотского уезда посвятить себя борьбе с бандитизмом, неустанно разоблачая шпионов, диверсантов, террористов и провокаторов. Помогайте всеми имеющимися у вас средствами защищать вашу жизнь, жизнь ваших детей, имущество и землю, полученную вами в результате освобождения вас от большевизма Германской армией.
Только при выполнении этих необходимых условий возможна скорая и окончательная победа над всеобщим врагом русского народа — жидами и большевиками.
Настоящий приказ опубликовать в печати и широко обсудить среди населения.
Бургомистр Локотского Уезда
Каминский
Приказ № 124 по Локотскому Окружному Самоуправлению
9 ноября 1942 года
О награждениях
5 ноября с. г. лесные бандиты пытались поднести «подарок» великому бандиту Сталину-Джугашвили, к 25-летию угнетения русского народа, сделав попытку уничтожить нашу роту 3 батальона, расположенную в Кокушкино.
Несмотря на численный перевес бандитов, скопившихся в количестве 4-х отрядов, в которых было более, чем 1000 головорезов-бандитов, хорошо вооруженных, — наша славная рота, под руководством храброго командира 3 батальона г-на Тарасова не только отразила атаку бандитов, но и нанесла им сильный урон в людском составе и технике.
После шестичасового боя противник понес большие потери — более 50 человек убитыми, много ранено, на поле боя было брошено вооружение.
За такое блестящее дело по уничтожению озверевших бандитов, приказываю:
§ 1. Объявить всему составу роты, от лица Командования Самоуправления, — благодарность.
§2. Командиру 3 батальона Тарасову приказываю представить мне особо отличившихся бойцов роты, для награждения орденами.
§з. Командира 3 батальона Тарасова представляю к награде орденом.
§4. Выдать всему составу роты денежную премию в размере месячного заработка.
§ 5. Выражаю соболезнование семьям погибших героев: Данькова Николая Петровича и Рябыкина Николая Федоровича.
Их семьям, проживающим в с. Дубровке, приказываю выдать денежное пособие — по 1000 рублей и по 5 пудов ржи.
§6. Настоящий приказ прочесть во всех батальонах, ротах и воинских соединениях.
Обер-Бургомистр Комбриг Б. Каминский.
