Заключение в психушке
Заключение в психушке по сроку короче, нежели в лагере, но гораздо опаснее для здоровья. Тюремщики в белых халатах легко уродуют политзэка-«принудчика» в дурака. Насильственные инъекции дряни, хронически рушащей психику, не обманешь, их не избежишь.
Для того чтоб хотя бы ориентироваться в препаратах, которыми обычно глушат, добивают в отечественных психушках, публикуем фрагмент из Беловской книги.
Его окончание рассказывает об устойчиво-«медицинской» точке зрения психиатров этих заведений на религию, которая признает психобольным любого верующего, независимо от конфессий.
И это – полная безнадежность для попавших в такие застенки ИПХ.
"Сменилось состояние..."
Михайлов не отделался только переломом ребер и освобождением от четырех зубов и моста. В связи с "изменением состояния" ему провели курс сульфазина, а после этого три месяца кололи аминазином. А потом его пришлось лечить от сердечного расстройства и острого гепатита. Но это уже вторичные последствия перемены состояния.
Вообще врачи не знают, что делать с поступающими в большинстве случаев сохранными больными; они не проявляют никакой патосимптоматики. "Лечение" организуется, поэтому по любому поводу. Стоит больному сказать сестре, что у него болит голова, сильный насморк или кашель, как его сразу же вызывает врач и назначает лечение.
Журавкину назначили трифтазин, когда он пожаловался на простуду, Бороздину - аминазин, после того, как он сказал, что у него болит желудок; Ямашкину, пожаловавшемуся на боль в печени, - галоперидол.
Ночные сестры строго следят за сном больных, и не дай Бог кому-нибудь не заснуть /или не сделать вид, что спит/ - утром ему назначают инъекции аминазина.
Но самый надежный повод для назначения нейролептиков - так называемое "изменение состояния".
Врач считает сменой состояния больного любые с точки зрения обычной психиатрии нормальные поведенческие моменты, но невозможные применительно к тюремной специфике спецбольницы и вообще к существующей идеологической системе в СССР, которая в свою очередь отражает тюремную специфику полицейского государства.
Такими моментами могут быть отдельные нарушения тюремного режима, а в частности упорное нежелание пациента называть тюремщика врачом, тюремную камеру - палатой, а саму тюрьму - больницей.
Или те или иные политические взгляды, симпатии или антипатии, религиозные убеждения, отказ смотреть по телевидению нелепые тенденциозные советские фильмы вроде: "молодая гвардия", "Чапаев" или "Светлый путь".
Об "изменении состояния" больного может свидетельствовать масса самых невероятных для обычной /неполицейской/ логики признаков. Сычёвские врачи имеют инструкцию Института им. Сербского в Москве о том, что "бредовыми высказываниями следует считать высказывания, порочащие советский государственный и общественный строй или выражающие несвойственные марксистско-ленинской идеологии суждения"
/Москва, Инструкция ЦНИИСП им. Сербского от 5 марта 1963 года/. Нетрудно понять, что такое указание не имеет ничего общего с медициной, а составлено едва ли не рукой КГБ.
"Исходя из данных определения суда"
Как я уже сказал, "лечение" мне было назначено заочно. "Исходя из данных определения суда" - объяснил мне главный врач Сычёвской психотюрьмы Игорь Кушаковский. Но в определении Владимирского облсуда от 30 марта 1972 года ничего не говорится о симптомах заболевания, а только о составе преступления. Это расценено как симптоматика.
Принимая во внимание такую практику, тюремных психиатров не обвинишь в несоблюдении инструкции института им. Сербского, данной им, подчеркнем, ровно 10 лет после смерти Сталина.
3 месяца меня лечили аминазином. Последние 2 с половиной месяца лечение носило чисто формальный характер: 50 миллиграмм. Но стоило мне через 2 месяца написать адвокату Эрнесту Когану в Москву письмо, в котором я просил его взять на себя ведение моего дела, как сразу же снова назначили лечение: трижды в день инъекции аминазина, трифтазин и сульфазин. Зеленеев, вызвавший меня, сказал то, что я ожидал услышать, а именно:
- У тебя изменилось состояние. - И пояснил:
- Провокационный смысл твоего обращения к Когану понятен. Только бредовый больной может выражать сомнение в справедливости нашей юридической системы.
Но ты к тому же невменяем и никто твоих жалоб всерьез не примет. Ты - очень болен. Иди и лечись.
"Лечение" отменено внезапно
"Лечение" было отменено внезапно через две недели. Необходимо пояснить, что лечение нейролептиками истинные врачи-психиатры проводят весьма осторожно, принимая во внимание их противопоказания и побочные явления.
Прежде чем начать лечение, больного тщательно обследуют, так как низкое кровяное давление, воспалительные процессы в почках, желудке, печени, легких, заболевания сердечно сосудистой системы могут даже исключать возможность применения отдельных препаратов.
При этом начинают и заканчивают курс лечения минимальными дозами, соответственно повышаемыми и понижаемыми.
Большие дозы в начале курса приводят к перегрузкам, вызывающим потерю сознания, обмороки, кровотечения, нарушения диуреза, в отдельных случаях - сердечные припадки и даже смерть. Внезапное прекращение больших доз вызывает мучительную бессонницу, тревожные состояния, нарушения памяти.
Все это прекрасно знают и тюремные врачи, но преступно - умышленно проводят именно такую практику. Она стоила жизни политзаключенному Николаю Володину, умерщвленному таким образом в 1974 году врачом Виктором Царевым. Аналогично Елена Максимова умертвила Эдуарда Каца, москвича, брошенного в Сычёвку за желание выехать в Израиль.
Зеленеев сильно подорвал такой методикой "лечения" здоровье Михайлова, политзаключенного Николая Каменского, Виктора Пронькина. Упомянутая уже врач Максимова нанесла ущерб здоровью диакона Василия Шипилова, довела до инфаркта Лом-Лопату. Врач Смирнов искалечил здоровье политзаключенных Ильи Улецкого, Владимира Максимова, Виктора Аксенова.
Искалеченные - безответственным "лечением"
Можно было бы перечислить сотни узников Сычёвки, искалеченных преступно - безответственным "лечением" людей, недостойных звания врача. Пусть меня простят за то, что я не все смог увидеть и узнать. Но из того, что я увидел и узнал никого и ничего я не забыл, несмотря на старания врачей-карателей.
Это еще один пример того, что память - божественный дар и неподвластна злой воле людей, ушедших из человечества. Но вернемся к моему случаю.
Через неделю после прекращения "лечения", меня вновь вызвал Зеленеев и учинил мне допрос. Его интересовало: каким образом я передал информацию о своем деле и о Сычёвке на радиостанцию "Свобода"?
Вместе с ним был майор КГБ Станкевич. Он предупредил меня, что я могу вообще не выйти из Сычёвки, что меня залечат и сделают "дураком"'. Зеленеев ему поддакивал.
И снова - большие дозы аминазина
И снова - большие дозы аминазина. Пытка усиливается тем, что через 7-8 дней Зеленеев внезапно прерывает курс уколов, а через 3-4 дня возобновляет. И снова - перерыв, и вновь уколы. Три месяца "лечения" не проходят бесследно: острое воспаление почек, анурия, сердечные приступы, гипотонический криз.
Через месяц писатель Краснов-Левитин, заключенный в то время в непсихиатрической половине Сычёвского концлагеря, сообщил обо мне в "Хронику". Сразу же после передачи радиостанции "Свобода" и "Радио Швеция", работники КГБ, вызвав меня в кабинет начальника психтюрьмы, снова учинили мне допрос. Я отказался отвечать, мотивировав это тем, что показания невменяемого не имеют по закону юридической силы.
Меня спрашивали о связи с Петром Якиром. Потрясали моей нелегально отосланной открыткой, изъятой ими во время обыска у Ирины Белогородской. Спрашивали о связях с Красновым-Левитиным и Чалидзе. Их монолог, имевший, видимо, целью поразить меня осведомленностью КГБ о моей антисоветской деятельности в сумасшедшем доме, закончился угрозой отправить меня вновь в тюрьму.
Вечером того же дня Зеленеев назначил мне лечение галоперидолом, распорядившись при этом не давать мне корректоров, спасающих от паркинсоновских побочных явлений. Но, с помощью симпатизировавших мне врачей, мне удалось достать упаковку циклодола. Спасаясь от паралича шейных мышц и дискинезии я, однако, стал слепнуть от корректора. И только случай помог мне спастись от этой кары.
Доведенный до отчаяния постоянными избиениями и издевательствами латыш Вернер Дакаре, которого выпускали работать в столярную мастерскую, покалечил топором особенно жестокого уголовника-санитара Александра Петровича и ранил еще двоих. После случая с Петровичем, Зеленеев, на которого было уже и так очень много жалоб родственников больных, был отстранен от работы и переведен в другое отделение простым ординатором.
Новый зав. отделением Владимир Москальков немедленно отменил мне это лечение, сказав, что его назначение ничем не обосновано и кроме вреда ничего мне не принесло. Москальков, молодой человек из Рудни, только что закончивший мединститут в Смоленске, подписал контракт с МВД на отработку в Сычёвке в течение трех лет".
Он был поражен порядками в психтюрьме, но в силу своей безынициативности не противился указаниям начальства. Он не симпатизировал политическим, так как у него не было никаких убеждений, но отчетливо видел пропасть между врачебным долгом и обязанностями врача, работающего в системе МВД и КГБ.
Вредитель -полноправный хозяин
Несмотря на почти год работы в 4-ом отделении Москалькову не удалось вырваться из цепких объятий Пискуновой, которая его ненавидела и, лицемерно подчиняясь на словах, делала все по-своему. Встречаясь с Зеленеевым на улице, Пискунова подобострастно здоровалась с ним, и подолгу кокетливо разговаривала.
Через 10 месяцев она все же дождалась возвращения Зеленеева и злорадно - победоносно объявила больным: "Ну, кончилась малина. Теперь держитесь: Альберт Иович вам покажет...
И Зеленеев вернулся в отделение полноправным хозяином. Более полугода он добивался реабилитации и униженно просил, писал жалобы, умолял КГБ заступиться за него, невинно оклеветанного. А то, что за последний год его начальства в отделении было убито трое больных, четверо умерли от "лечения" и 11 было искалечено - оказалось "клеветой".
С каким удовольствием Зеленеев рассказывал мне, что выписанного год назад Николая Барченкова, жаловавшегося на него в ЦК КПСС, он лично вновь отправил в сумасшедший дом: ЦК передал жалобу в прокуратуру РСФСР, та отфутболила ее прокурору Бадейкину в Сычёвку. Бадейкин передал жалобу Зеленееву.
Зеленеев специально съездил в Москву и потребовал у диспансера госпитализации жалобщика. Требование было выполнено сразу. - Психиатры нашли опасное изменение состояния больного. Зеленеев сожалел только о том, что Барченкова не отправили в психтюрьму.
Свое возвращение в отделение Зеленеев отпраздновал убийством Дехнича. Но в тот день, когда после длительных угроз он решил назначить мне лечение трифтазином, галоперидолом и модитен-депо, чекисты вывезли меня внезапно ночью из Сычёвки в Смоленскую тюрьму.
Тайна выписки
Меня спешно перевели в Смоленскую психтюрьму якобы для выписки. Впрочем, перевели - не то слово. Вытащили из постели в два часа ночи, не разрешив взять с собою ничего. Одели в лагерную робу и погнали с этапом уголовников до тюремных машин, которые довезли нас до станции.
Там, после обычного коленопреклонного ожидания затолкали в столыпинский вагон почтово-багажного состава и выбросили на Смоленском перроне. Опять воронок, долгая стоянка во дворе Смоленской тюрьмы при морозе в 20 градусов и одиночная камера.
Но выписка не состоялась. Когда спустя месяц после помещения в отделение Смоленской психтюрьмы меня привели на комиссию, то профессор института им. Сербского Софья Позднякова, заявила, что я "слишком истощен" и в таком виде меня нельзя выпускать "Что скажут диссиденты?" - заметила она.
И распорядилась: "Накачайте его инсулином!" Распоряжение было выполнено и едва не стоило мне жизни, поскольку вслед за повторным шоком я никак не мог выйти из комы...
В другой раз, летом 1976 года, Позднякова вновь проводила комиссию и выписала меня безо всяких слов. Она лишь сказала: "Ваше место в тюрьме, будете опять пропагандировать - получите не меньше червонца. Слишком много шума из-за таких ничтожных типов!"
Из этого я сделал вывод, что пришло время, когда дальнейшее заключение в психтюрьме стало нецелесообразным: хотя меня и считают "ничтожным типом", из-за меня "слишком много шума". Спасибо вам. Amnesty International, группа Хельсинки, профессор Шарль Дюран, Корнелия Герстенмайер, Андрей Дмитриевич Сахаров, Наташа Горбаневская и многие другие за то, что "шумели": вы спасли "ничтожного типа". Я спросил тогда у Петра Рыбкина, главного психиатра МВД, почему же могущественные властители боятся "ничтожных типов". Он ответил:
- Вас никто не боится. Но вы создаете нездоровый шум на Западе.
- "Нездоровый" психически? - просил уточнить я.
- А что ж, будут нормальные такой шум подымать из-за горстки отщепенцев?
Ах, как любят большевики словечко "отщепенцы"! Какие они мудрые агитаторы! Так вот и лезут из кожи, чтоб внушить всем: внутри страны у нас нет серьезных противников, только - мелочь всякая. "Мы сильны, а вы ничтожны". Но не дай Бог стать полковнику МВД Рыбкину главным Психиатром мира - он и до вас, фрау Корнелия и мсье Шарль, доберется!
Рыбкин, как и Софья Позднякова проводил комиссии в психтюрьмах и решал судьбы заключенных в них людей. Он был убежден, что большинство больных - симулянты, что политзаключенные - самые зловредные преступники, "агенты иностранных разведок" и "фашисты", что верующие люди, и особенно священники и проповедники-сектанты - самые тяжелые и неизлечимые больные. (Выделение МИТ)
Я спросил Рыбкина, считает ли он психически больными патриархов православных Церквей, Папу римского, мусульманских имамов. Далай-ламу и прочих видных возглавителей верующих?
- Церковь - это блажь сумасшедших. Верующие, особенно баптисты, тяжело больные психически люди, - сказал он, и продолжал, - только капиталистическое окружение не позволяет нам избавить людей от бреда этих больных.
- А если б не было "капиталистического окружения"? Что бы вы с ними сделали?
- Их место в больнице. Даже ребенку ясно, что они несут бред.
- А патриарх Пимен, а папа Павел VI?
- Я говорю обо всех так называемых верующих. И какая разница - папа это или мама! - "сострил" Рыбкин.
«Обращение ко всем работающим в госпиталях для нервнобольных»
Будущий первоиерарх РПЦЗ митрополит Виталий в сане архимандрита в 1949 году:
«Обращение ко всем работающим в госпиталях для нервнобольных»
Вы несете очень тяжкое бремя. Смотря на ваш подвиг, мы, пастыри, скорбим за вас душой и это наше вам послание рассматривайте как искреннее желание вам помочь нести ваш крест.
Мы убеждены, что облегчим ваш труд, если раскроем вашему умственному и духовному взору значение вашего труда, подав вам несколько духовных советов.
Работа ваша потому вас так угнетает, что помимо физической энергии, которую вы затрачиваете, ваша душа чувствует себя стесненной от постоянного пребывания среди людей, утративших разум. Первые дни вашей жизни среди этих несчастных вы очень легко и просто проводите точную грань между вашей разумностью и их безумием.
Однако, продолжая дальше пребывать среди этого моря сумасшедших, ваша душа очень скоро утомляется от того постоянного усилия, которое она делает, сознательно или бессознательно, корректируя нормой своего разума ненормальность душевно больных. Сила души вашей скоро иссякнет, а пополнить эту силу не могут ни витамины, ни хорошее питание.
Тут наступает для вас второй период испытаний: в душу начинает проникать сначала незаметно, но затем настойчиво и дерзко, навязчивое сомнение: почему я норма, а эти тысячи не норма. Вы постоянно теряете почву под ногами: первые дни ваша душа, возмущенная таким искушением, борется с чем-то невидимым, с какой-то невидимой паутиной, которая хочет опутать ее и лишить разума.
Но очень скоро в своем бессилии руки опускаются, появляется безразличие ко всякой борьбе и, если человек не сходит с ума сразу, то он начинает все-таки входить в состояние безразличия, видя свое бессилие в такой борьбе с невидимым врагом и он, хотя и медленно, но все-таки верно психически заболевает.
Посмотрите, какой колоссальный процент медицинского персонала психиатров сходит с ума и из докторов превращаются в пациентов. Что же это такое? Мы знаем, что все эти болезни не имеют никаких бацилл, а, однако обладают очень сильной заразительностью.
Наука подробно изучила все случаи помешательства, наградив каждый из них особым названием. Она проследила ход каждой болезни, зарегистрировав все ее отклонения и капризы, и представила нам картину в таком графическом порядке и последовательности, что сразу же некоторые, поспешные на всякие решения умы, опрометчиво заключили, что потусторонняя темная сила не имеет в этих явлениях никакой части.
Православная Церковь имеет опыт многих веков и называет все эти явления одержимостью. Правда, Церковь не будет оспаривать, что душевная болезнь может быть при полном физическом здоровье, когда весь наш организм не имеет в себе никакого повреждения и, наконец, при повреждении нашей нервной системы, которая будучи расслаблена, позволяет вторгаться в нашу душу другому низменному мiру.
По учению нашего архиепископа Иннокентия Херсонского в человеческом теле в некоей тончайшей сети, сотканной из нервов, восседает душа. Эта сеть является пределом телесности в теле и в то же время способом для души выражаться в нем. Нервы – это последние конечности материальности в человеке, которые ее ограждают от другой плоскости духовного мiра и в то же время служат материальным посредником для тела ощущать этот потусторонний мiр.
Таким образом, когда мы своими переживаниями, непокорностью воле Божией в горе, беспутной жизнью или излишествами всякого рода повреждаем свою нервную систему, то в этой тонкой, хрупкой сети образуются некие скважины, в которые врываются темные силы, обитающие в области земли, места изгнания сатаны и всего воинства его. Не Божие же силы, ни Дух Святой будет обитать в человеке, растившем самопроизвольно храм своей души – свое тело.
Другой род душевного заболевания бывает при полном здоровье нервной системы, что в собственном смысле называется одержимостью, но в сущности Церковь не делает разницы и оба случая называет одержимостью. Священное Писание помогает нам понять причины этих страшных заболеваний: одни попущением Божиим захватываются темной силой, потому что Господь видит, что разум свой они будут использовать себе на гибель. Других Господь попускает впасть в эту немощь, чтобы отвратить от какого-нибудь страшного греха по слову ап. Павла:
«Предать сатане во измождение плоти, чтоб дух был спасен в день Господа нашего Иисуса Христа» (I Кор. 5,5).
Но даже в этом страшном состоянии душа человеческая, созданная по образу и по подобию Божию, не может быть полностью захвачена темной силой. Сатана укрывается как вор в некоем промежуточном месте между разумом, отдающим приказание и всеми членами, которые исполняют их.
Дьявол перехватывает эти приказы и заставляет члены наши исполнять то, чего сама душа не хочет. От этого постоянного противоречия самой себе, от этого насилия, душа одержимая невероятно страдает. Вспомните их дикие крики, вопли, их нечеловеческие стоны, — это душа кричит, которую насилуют темные силы.
В таких страшных муках находится душа одержимого человека и многое она искупляет в этих страданиях. Преподобный Серафим Саровский, святой Иоанн Кронштадтский и многие другие подвижники отказывали в исцелении тому или другому одержимому, ибо провидели своим духовным оком, что одержимость для них более спасительна, чем возвращение им разума.
Однако мы должны знать, что никогда эти несчастные не могут достичь той радости и того блаженства Царствия Небесного, которого сподобляются сознательные, неодержимые души всей своей свободной волей стремящиеся угодить Богу.
Живя одиночками среди всей этой массы одержимых людей, вы должны помнить, что единственная норма на земле – Христос, и чем ближе вы ко Христу, тем ближе вы будете достигать совершенной нормы. Тогда уже не свою маленькую, колеблющуюся норму вы будете противопоставлять вашему сумасшедшему окружению, но Христову, Божию. Больше всего бойтесь всякого греха, который удаляет от вас Христа.
У вас не простая работа, Господь вас послал на большой подвиг борьбы с невидимыми темными силами. Вы, облеченные в тело со всеми немощами его, вынуждены бороться против невидимого духа, неогражденного никакой плотью. Будьте внимательны к себе, к своей душе, молитесь и соблюдайте непременно все церковные посты, часто исповедуйтесь и причащайтесь.
Предупреждаем вас, что если не будете всего этого соблюдать, вы обрекаете себя на медленное помешательство.
Верьте в промысел Божий, верьте, что Господь поставил вас на эту работу, чтобы вы задумались и встали на путь подвига христианского, не то меняйте работу, уходите, ибо «Сей же род изгоняется только молитвою и постом» (Мф. 17, 21).
Такими мыслями хотим с вами поделиться, следя за вашей жизнью, тоскуя с вами вашей тоской и с искренним желанием вам помочь.
apologetika.eu
«Русский пастырь» № 14, III - 1992 год
Заключение
Борьба за сокращение русского народа и подрыв его здоровья продолжается. Ведётся эта борьба под господством грубой силы, злой воли инородцев, как внешних, так и внутренних.
Если раньше суды, вынося определение суда по приказу интернациональной партии и нерусского правительства. То сегодня особенности сделки с нечистыми психиатрами носят слепо доверительный характер.
Суды вообще не "замарачиваются" проверочной информацией, от независимой экспертизы, продлевая принудительное лечение, полностью полагаясь на заинтересованных экспертов из подобных больниц, пришедших с исковыми заявлениями в суд о продлении лечения.
Сайт публиковал небольшое исследование под названием "Скорая помощь от шизофрении". Желающий может ознакомиться.
Из справочной литературы нам известно - психиатрия - это лечение души. (см. Википедию)
Задайте теперь себе вопрос, - если "лечение" души в антихристианских (атеистических-жидовских) руках, - то, какое "лечение" или "исцеление", может быть для не еврея в тюремном "лечении" души, т.е., психиатрических условиях "лечения", "карательной" медицины? Тем более диагноз поставлен "лекарями" душ "гойских" для ума "расщепленного"! ...
В таких условиях абсурда закрыты знания христианского смысла спасения от страстей.
Таким же образом устроена и политика. Если политика в православных руках, то это святое дело, народ и территория умножается. Если в антихристианских, то, как принято говорить "грязное дело", все дробится (расщепляется).
От еврейской стороны, ответ понятен: И иудеи ответили: "Да! Распни его!" Этот ответ звучит и в ХХI веке, как и раньше. Однако методы стали более, изощренными, но плоды узнать можно; искалечь, расчлени, лучшего из гоя убей и тп.
Теперь у обывателя появилась возможность посмотреть на внутренний мир психбольницы, посмотреть глазами пациента и врача.
Отсутствие интимного стыда – признак шизофрении…
На фото: Ирина Яковлевна Медведева. Директор Института демографической безопасности, писатель, публицист, драматург, детский психолог, член Союза писателей России, общественный деятель, член правления Российского детского фонда, член Центрального совета движения «Народный собор», член Центрального совета Всероссийского родительского движения «Родительское собрание»
Мы живем в обществе, в котором грубые психиатрические симптомы — именно те симптомы, которые принадлежат настоящей психиатрии, выдаются за эталоны моды и поведения, считает Ирина Медведева, директор Общественного института демографической безопасности.
Психиатрические поражения ведут к нарушению нравственности, а нравственные искажения обязательно влекут за собой психические деформации.
По убеждению Медведевой, происходит искусственное психическое заражение российского народа, в особенности молодого поколения, и даже детей. Иногда это называется «сексуальным просвещением», иногда предлагается что-то иное, при этом всякие гадости, ядовитые для нравственности человека, для его психики подаются в очень красивых “гуманистических уловках”.
«Обратите внимание, – говорит психиатр, – сейчас активно пропагандируется неряшество — грязные засаленные волосы, рваные чулки, драные джинсы, полы пальто или рубашки разной длины или застегнуты не на те пуговицы.
В психиатрических больницах знают, что в истории болезни есть такая графа: опрятность больного. Если больной не опрятен, это показатель очень тяжелого психиатрического расстройства. Когда человек постоянно носит рваные носки или чулки, не моет волосы или неправильно застегивает рубашку, это есть психиатрический симптом, который сегодня, к сожалению, существует в качестве признака молодежной моды».
«Или возьмём героев многих боевиков и триллеров – это сверхсильные люди, которые решают свои проблемы, круша и уничтожая все живое и неживое на своем пути. Этот эффект в психиатрии называется гипоидная шизофрения, в которой сочетается юношеская патологическая жестокость с патологическим отупением сердца, то есть патологическим бесчувствием», – замечает Медведева.
Другое качество человека — излишний рационализм, который сегодня навязывается как прагматизм. Это тоже признак шизофрении. Обыватель часто думает, что шизофреник иррационален. Это не так. Шизофреник излишне рационален, но при этом бесчувственен. Собственно к этому – “меньше эмоций, больше прагматизма” – и призывают сегодня молодых людей идеологи новой моды, но это очень тяжелый симптом.
А что такое разрушение интимного стыда с точки зрения психиатрии? По мнению Ирины Медведевой, «это не просто навязывание разного рода извращений, типа вуайеризма (когда по телевизору показывают то, что происходит в чужих спальнях), но и популяризация сексопатологических отклонений. А сексопатология — часть психопатологии».
Но самое главное в разрушении интимного стыда то, что, рассказывая молодым людям о безопасном сексе, их подталкивают к удовлетворению сексуального интереса, принижая ценность семейно-брачных отношений, которые являются важнейшим элементом в строительстве нормальной психики. При их отсутствии неизбежны различные нарушения, весьма болезненные для психики. Это ведет, в частности, к умственной деградации всего общества.
politikus.ru
