Предисловие
Сценарий лета 1941-го
В ожидании «нового порядка»
Продукты на вес золота
Фальшивые карточки
Афганский рис с Мальцевского рынка
Олифа и хвоя
Варили ремни
Ленинградская блокада: 900 дней и 60 лет
Витамины для блокадного ленинграда
Вегетарианцы сорок второго
В Блокадном Ленинграде работали рестораны!
Помочь, проекту "Провидѣніе"
Предисловие
22 июня 1941 года тысячи питерцев выстроились в очереди возле военкоматов. Но были и другие — те, кто поспешил к продуктовым магазинам. Они запасались сахаром, консервами, мукой, салом, растительным маслом.
Но не для того, чтобы прокормиться, а для того, чтобы потом продать все эти запасы или обменять их на золото и драгоценности.
За буханку хлеба или банку сгущенного молока спекулянты заламывали астрономические суммы. Горожане считали их едва ли не самыми страшными из преступников, действовавших в Ленинграде в дни блокады.
Сценарий лета 1941-го
Руководители Ленинграда в первые дни войны были уверены в том, что враг никогда не подойдет к стенам города. К сожалению, события начали развиваться по другому сценарию. В первый же день блокады, 8 сентября 1941 года, запылали Бадаевские склады, город остался без сахара и множества других продуктов.
А карточную систему в Ленинграде ввели только 18 июля, когда фашисты стояли уже под Лугой. Тем временем ушлые работники торговли, спекулянты и прочий дальновидный народ уже набивали свои кладовые всем, чем только можно было поживиться и что потом могло принести доход. Уже 24 июня, на третий день войны, сотрудники ОБХСС за держали сестер Антиповых.
Одна из них натаскала домой больше центнера муки и сахара, десятки банок консервов, сливочное масло — словом, все, что можно было унести из столовой, где она работала шеф-поваром. Ну а вторая притащила домой чуть ли не весь галантерейный магазин, которым заведовала. По мере того как ухудшалось снабжение города продовольствием, набирал обороты черный рынок, цены росли ежедневно.
Сотрудники аппарата БХСС и других служб милиции выявляли тех, кто требовал за продукты ювелирные изделия, бриллианты, антикварные вещи и валюту. Результаты обысков удивляли даже видавших виды оперативников.
Нередко у спекулянтов вместе с ценностями и большими запасами продуктов изымались списки с фамилиями и адресами коммунистов и комсомольцев, членов семей офицеров и бойцов Красной армии. Так что видеть в спекулянтах только людей, которые умеют делать деньги и неинтересуются политикой, — ошибка. Война и блокада это убедительно доказали.
В ожидании «нового порядка»
Спекулянты стремились запастись именно золотом и другими ценностями — на тот случай, если в город придут фашисты и установят «новый порядок». Таких людей было немного, и рассматривать их как пятую колонну фашистов нельзя. Но горя они принесли немало. Типичным в этом плане было дело некоего Рукшина и его сообщников.
Сам Рукшин попал в поле зрения сотрудников ОБХСС еще до войны. Очень уж он на мозолил глаза, толкаясь возле скупочных пунктов «Торгсина» и «Ювелирторга». Незадолго до войны Рукшин был взят с поличным, осужден и находился в колонии. Но на свободе оставались его сообщники.
Особое внимание привлек некий Рубинштейн — оценщик одной из скупок «Ювелирторга». Он умышленно занижал стоимость ювелирных изделий, приносимых на комиссию, в несколько раз, затем сам же их покупал и тут же перепродавал — либо спекулянтам, либо через подставных лиц в ту же скупку или «Торгсин». Активными помощниками Рубинштейна были Машковцев, Дейч и его сестра Фаина, жена Рукшина.
Самому старому члену шайки было 54 года, самому молодому — 34. Все они были выходцами из богатых семей ювелиров. Несмотря на все бури, что пронеслись над страной, эти люди сумели не только сберечь, но даже приумножить свои богатства.
В 1940 году Машковцев оказался по делам службы в Ташкенте. И там он нашел золотое дно — подпольную черную биржу, где можно было купить золотые монеты и другие ценности.
Навар от перепродажи купленных в Ташкенте ценностей был такой, что Машковцев бросил работу и полностью переключился на перепродажу золота. Под стать Машковцеву были брат и сестра Дейчи. Во время НЭПа они держали несколько магазинов. Тогда же Фаина Дейч вышла замуж за Рукшина, Торговали они умело, а вырученные деньги превращали в золотые монеты и другие ценности. Свою коммерцию супруги продолжали и после ликвидации НЭПа.
Сколоченная шайка строго соблюдала правила конспирации. Обходились без расписок, а все разговоры по телефону велись в иносказательной форме. Цинизм этих людей не знал границ. Хотя на допросах они топили друг друга, но каждый задавал следователям один и тот же вопрос: вернут ли им изъятые ценности?
А изъято было немало: три килограмма золота в слитках, 15 кулонов и браслетов из платины и золота, 5415 рублей в золотых монетах, 60 килограммов изделий из серебра, почти 50000 рублей наличными деньгами и... 24 килограмма сахара, консервы. И это был август 41-го! 8 сентября 1941 года замкнулось кольцо вражеской блокады.
Опустели полки магазинов, росли очереди за хлебом, остановился городской транспорт, отключили телефоны, дома остались без электроэнергии. Ленинград погрузился во мрак. 20 ноября 1941 года иждивенцы стали получать 125 блокадных граммов.
Продукты на вес золота
В городе росло количество преступлений. Все чаще в милицейских сводках мелькала информация о кражах «на рывок» (у людей вырывали сумки с хлебным пайком), об убийствах из-за продуктовых карточек, о грабежах пустых квартир, хозяева которых ушли на фронт или уехали в эвакуацию. Заработал черный рынок. Продукты в прямом смысле слова стоили на вес золота.
За золотые монеты, украшения с бриллиантами можно было выменять кусок сливочного масла, стакан сахара или манки. При этом надо было смотреть в четыре глаза, чтобы тебя не обманули. Нередко в консервных банках находили обычный песок или приготовленные из человечины фрикадельки.
Бутылки с натуральной олифой, которую делали на подсолнечном масле, заворачивали в несколько слоев бумаги, потому что олифа была лишь сверху, а вниз наливали обычную воду. В заводских столовых одни продукты подменяли другими, более дешевыми, а появившиеся излишки снова шли на черный рынок. Типичным в этом плане было дело спекулянта Далевского, заведовавшего небольшим продуктовым ларьком.
Вступив в сговор с коллегами из других торговых точек, он превратил свой ларек в место перекачки продуктов. Далевский отправлялся на одну из толкучек, где присматривал покупателя на свои продукты. Затем следовал визит к покупателю. Торговаться Далевский умел. Его комната в коммуналке постепенно превращалась в антикварную лавочку. На стенах висели картины, шкафы были набиты дорогим хрусталем и фарфором, а в тайниках лежали золотые монеты, драгоценные камни, ордена.
Оперативники ОБХСС и уголовного розыска быстро взяли Далевского под наблюдение и выяснили, что его особенно интересуют люди, имеющие доллары и фунты стерлингов. Все началось с обычной ревизии в ларьке. Естественно, у Далев ского все было в ажуре — копейка в копейку, никаких излишков...
Далевский не испугался, считая, что это просто плановая проверка, и продолжал работать по сложившейся схеме. Вскоре в его ларьке накопился запас — более центнера продуктов. И вот тут нагрянули сотрудники ОБХСС. Дать какие-то объяснения Далевский не смог.
Пришлось сознаваться... Только изъятые монеты и ювелирные изделия потянули по государственным ценам на сумму боле 300 000 рублей. Почти во столько же были оценены хрусталь, фарфор и картины. О продуктах говорить не стоит — зимой 42-го им в блокадном Ленинграде цены не было.
Фальшивые карточки
Особое внимание сотрудники милиции уделяли работе карточных бюро. И надо сказать, что в самые трудные дни блокады они работали безупречно. Сюда направляли самых проверенных людей. Однако к карточкам нет-нет да и прорывались нечистоплотные дельцы. Именно такой оказалась заведующая карточным бюро Смольнинского района некая Широкова.
Приписывая «мертвые души» и фиктивно уничтожая карточки ленинградцев, уехавших в эвакуацию, эта дамочка сколотила приличный капиталец. При обыске у нее изъяли без малого 100 000 рублей наличными.
Особое внимание было уделено и борьбе с фальшивомонетчиками. Надо сказать, что фальшивых денег в блокадном Ленинграде никто не печатал. На бытовом уровне они практически ничего не значили.
А вот продуктовые карточки были в полном смысле слова дороже любой картины из Эрмитажа.
К чести ленинградских печатников, которые изготовляли карточки, нужно сказать: ни один комплект из цеха не ушел налево, ни один сотрудник даже не попытался сунуть в карман комплект карточек, хотя у многих родственники умерли с голода. И все же... Предприимчивые люди карточки печатали. Именно так поступали Зенкевич и Заломаев.
Они имели бронь, поскольку работали на заводе, где изготовлялась продукция для фронта. Познакомившись с уборщицей цеха, где печатались карточки, Зенкевич и Заломаев уговорили ее приносить отработанные литеры и обрезки бумаги. Типография заработала.
Появились карточки, но их нужно было отоваривать. Для этого требовалось установить надежные контакты с работниками торговли. Вскоре Зенкевичу и Заломаеву удалось найти нужных людей. Подпольная типография просуществовала три месяца. В руки расторопных дельцов перекочевали четыре тонны хлеба, более 800 килограммов мяса, центнер сахара, десятки килограммов круп, макарон, 200 банок консервов...
Не забыли Зенкевич и Заломаев и о водке. По своим фальшивкам они смогли получить около 600 бутылок и сотни пачек папирос... И снова изымались у жуликов золотые монеты, украшения, норковые и котиковые манто.
Всего за время блокады сотрудники аппарата БХСС ликвидировали, по самым осторожным подсчетам, не менее десятка подпольных типографий.
Фальшивомонетчиками были, как правило, люди, знавшие типографское дело, имеющие художественную подготовку и крепкие связи среди торговых работников. Без них вся работа по печатанию фальшивок теряла смысл. Невский проспект Правда, не обошлось без исключений. Летом 1943 года сотрудниками ОБХСС был арестован некий Холодков, активно торговавший на толкучках саха ром, крупами и прочим дефицитом.
Взяв Холодкова под наблюдение, оперативники быстро вы яснили, что он еще летом 41-го эвакуировался из Ленинграда, добрался аж до Уфы, где и за нялся карточным бизнесом. Местные сотрудники милиции прихватили уфимских торгашей, что называется, на горячем, но Холодков смог сделать себе документы и вернулся в Ленинград.
Обосновался он не в самом городе, а на станции Пелла, где снял полдома у каких-то далеких родичей. И хотя художником Холодков не был, карточки он делал хорошие. Увидев их, директор одной из булочных Володарского (Невского) района тут же взялся их отваривать.
В карман жуликов потекли крупные суммы денег, золото, столовое серебро... Ну а затем — приговор военного трибунала. Судили эту публику без пощады.
Афганский рис с Мальцевского рынка
Самым необычным делом для ленинградской милиции стало дело некоего Каждана и его сообщников. Нити этой истории протянулись от берегов Невы до Афганистана. Каждан был снабженцем восстановительного поезда №301 и по долгу службы часто выезжал в Ташкент, где находилась основная база снабжения.
Ездил он туда в персональном — правда, товарном — вагоне и стоял под погрузкой порою по два-три дня, так как в первую очередь тогда грузили воинские эшелоны. Во время одного из таких перерывов Каждан и познакомился с неким Бурлакой — сотрудником внешнеторговой фирмы, закупавшей продовольствие в Афганистане.
Рис из Афганистана шел тысячами мешков, и Бурлака сумел договориться, чтобы в каждую партию закладывали несколько лишних мешков для него лично. Затем рис продавался на среднеазиатских базарах — как правило, по стакану и по соответствующей цене. Бурлака и Каждан встретились, судя по всему, в коммерческой чайхане случайно, но поняли друг друга с полуслова.
По скольку у каждого из них в распоряжении имелся целый товарный вагон, им не составляло труда спрятать там несколько мешков риса и сухофруктов. Навар от поездок в Ташкент для Каждана и его сообщников исчислялся шести значными цифрами. На Мальцевском рынке было небольшое фотоателье, в котором трудился расторопный паренек Яша Финкель. Но он не только проявлял пленки и печатал фотографии.
В небольшом тайничке Финкель хранил рис и другие продукты, доставленные из Ташкента, распределял их между реализаторами, принимал от них деньги и сам отчитывался перед Кажданом. Собственно, с Яшиного фотоателье и начала раскручиваться цепочка. Зачастившие в фотоателье дамы и мужчины привлекли внимание оперативников.
В их руки стал все чаще попадать чистый белый рис, который изымали у спекулянтов. Такой рис ленинградцы по карточкам не получали. Установили, что рис этот — афганский, до войны его поставляли только для ресторанов Интуриста через Ташкент.
Быстро выяснили, какие организации имеют связи с Ташкентом, кто посылает туда в командировку своих сотрудников. Все сошлось на фигуре Каждана. Обыск трехкомнатной квартиры на улице Ракова, 10 занял двое суток. Собственно, это была даже не квартира, а антикварный магазин.
Дорогие картины, поповский и кузнецовский фарфор, хрусталь дорогих сортов, отделанный серебром... Внимание оперативников привлекала детская кроватка. Ребенок спал на двух матрасах. В нижнем оказались зашиты без малого 700000 рублей и 360000 американских долларов наличными.
Из цветочных горшков, из-под плинтусов вынимали украшения из золота и платины,золотые монеты и слитки. Не менее интересными были результаты обысков у сообщников Каждана — Фагина, Гринштейна, Гутника. Сотни тысяч рублей, изделия из золота, столовое серебро.
Всего у Каждана и шести его сообщников было изъято 1,5 миллиона рублей наличными, 3,5 килограмма изделий из золота, 30 штук золотых часов и другие ценности на общую сумму 4 миллиона рублей. Для сравнения: в 1943 году стоимость истребителя Як-3 или танка Т-34 составляла 100 000 рублей.
За 900 дней блокады сотрудники аппарата БХСС изъяли у спекулянтов: 23317736 рублей наличными, 4 081 600 рублей в облигациях госзайма, золотых монет на общую сумму 73 420 рублей, золотых изделий и золота в слитках — 1255 килограммов, золотых часов — 3284 штуки. По линии ОБХСС к уголовной ответственности было привлечено 14545 человек.
Олифа и хвоя
С первых дней войны на базе Педиатрического института, который начал готовить врачей для фронта, была организована районная химическая лаборатория МПВО № 12, превращенная впоследствии в городскую лабораторию МПВО № 300.
В первую блокадную зиму, наряду с выполнением заданий штаба МПВО и Ленинградского фронта, коллективу лаборатории пришлось изыскивать дополнительные пищевые ресурсы для борьбы с голодом.
Появилась мысль использовать олифу, которая представляет собой льняное масло, содержащее ряд соединений металлов, вредных для организма. Задача очистить олифу была непростой, но мы с ней справились.
В 1942 году по заданию Выборгского райкома партии лаборатория организовала переработку олифы в пищевое масло в большом масштабе. Обессиленные, но мужественные сотрудницы Т.М. Киселева, Э.Г. Осберг, И.В. Виноградова и другие при свете коптилок, в, неотапливаемом помещении, без водопровода (воду приносили издалека в ведрах) целыми днями несли дежурство и готовили очередные порции очищенной олифы.
Таким образом были получены сотни килограммов льняного масла. По разнарядкам райисполкома и райкома партии его выдавали небольшими порциями (по 100—200 граммов) больным, медперсоналу Педиатрического института, жителям не только Выборгского, но и других районов города. Помню, например, как за порцией масла из олифы к нам приходила народная артистка С.П. Преображенская. Масло спасало людям жизнь.
Для борьбы с дистрофией, авитаминозом лаборатория стала изготовлять настой, содержащий витамин С. Мешками к нам доставляли еловую и сосновую хвою. Сотрудницы ножницами мельчили ее, а затем наши химики в бутылях и ведрах извлекали из хвои витамин С, добавляя в воду лимонную или уксусную кислоту.
В удивительном действии витаминного настоя мы быстро: убедились. Люди, которые не могли встать с кровати (а таких было много среди наших студентов), после 5—7 дней регулярного приема хвойного настоя не только вставали, но и сами приходили в лабораторию за очередной порцией. Это нас радовало, вдохновляло, придавало силы.
Конечно, я говорю только о небольшом эпизоде из жизни ленинградцев. Тогда боролись с дистрофией, изготовляли пищевые заменители многие организации. Но и то, что было сделано химиками МПВО и сотрудниками Педиатрического института, забыть невозможно, как нельзя забыть время, когда невероятные трудности сплачивали людей и они приходили друг другу на помощь.
М. Котон, директор Института высокомолекулярных соединений, член-корреспондент Академии наук СССР, а в годы войны — начальник химической лаборатории МПВО.
Варили ремни
Всю войну в городе все гражданские жители работали для фронта, боролись за жизнь. Запасы продовольствия с каждым днем уменьшались. Блокадники ежедневно сотнями умирали от голода и холода в домах, цехах, на улице.
Цепляясь за жизнь, получая скудный паек по карточкам, мы ели все, что можно есть.
На Пролетарском заводе, где я работал, дирекция решила выдать из запасов вспомогательных материалов сыромятные ремешки (ими сшивали большие, широкие ремни для воздушных компрессоров).
Для употребления их в пищу применялась следующая технология.
Сыромятные ремешки резали на кусочки длиной по одному сантиметру, затем опускали в воду и кипятили до тех пор, пока не заканчивалось выделение на поверхности темной пленки (масляная пропитка). Ее выбрасывали из кастрюли.
Оставшийся естественный светлый жирок из ремешков выходил в воду, а вынутые из кипятка разбухшие кусочки пропускались через мясорубку. Опять продолжалось кипячение. После этого смесь остужалась и выносилась на холод. Получался «студень», который и служил дополнительным питанием.
Свирепствовали дистрофия и цинга, не хватало витаминов, человек был «кости и кожа». Сидеть на стуле или скамейке без подушки было нельзя — больно. Было трудно подниматься по лестнице или идти без палки по улице. Зубы расшатывались. Зимой даже в валенках мерзли ноги.
Находясь в таком состоянии, мы продолжали работать, выполняя призыв «Всё для фронта, всё для победы!». Выпускали военную продукцию. Обладая силой воли, высочайшей сознательной дисцип линой, самоотверженностью, ленинградцы сумели отстоять свой город и победить.
А. МАТИСОВ, блокадник, ветеран войны и труда
Ленинградская блокада: 900 дней и 60 лет
Операцию по окончательному снятию блокады войска Ленинградского и Волховского фронтов, имея трехкратное превосходство в артиллерии и шестикратное – в танках и самолетах, начали 14 января 1944 года и уже 26 января вышли к Октябрьской железной дороге южнее станции Мга, восстановив тем самым железнодорожную связь Ленинграда с Москвой. На следующий день войска германской группы армий "Север", осаждавшей Ленинград, начали отход на запад.
В честь снятия блокады и отступления немецких войск от города в Ленинграде 27 января был устроен праздничный салют, и этот день стал считаться днем снятия блокады.
Блокада стоила ленинградцам неисчислимых потерь в прямом смысле этого слова. До сих пор количество жертв среди мирного населения оценивается в пределах от 600 тысяч человек до 1 миллиона. Точно известно, что только в 1942 году умерло более 463 тысяч ленинградцев, подавляющее большинство – от голода.
Самым распространенным преступлением в городе стало убийство с целью завладения продкарточками. Были и случаи людоедства и трупоедства. Уличенных во всех этих преступлениях расстреливали в 24 часа.
Справедливости ради надо заметить, что зимой 1941/42 года в ленинградских пригородах, оказавшихся в руках немцев, смертность была почти такая же, как и в самом Ленинграде. Одна из жительниц Гатчины записала в дневнике: "Немцы занимают по отношению к русскому населению позицию невмешательства: кто выживет – пусть выживет, помрет – сам виноват".
Это, кстати сказать, доказывает, что в случае сдачи города ленинградцы испытали бы такие же бедствия, как и в условиях блокады, и капитуляция не принесла бы спасения. Единственным преимуществом стало бы то, что часть горожан тогда смогла бы уехать в сельские районы Ленинградской области и там хоть как-то прокормиться.
Во многом так же относилась к своим гражданам в Ленинграде и Советская власть. Теперь уже широко известно, что страдания от голода были во многом обусловлены тем обстоятельством, что власти не предусматривали заранее возможности долгой изоляции Ленинграда от Большой земли и не сосредоточили здесь больших запасов продовольствия. А почти все имевшиеся запасы сосредоточили на Бадаевских складах, уничтоженных первыми же бомбардировками Люфтваффе.
При этом Жданов и партийная верхушка, разумеется, никогда не голодала, ибо снабжалась по высшей категории все 900 дней блокады.
Зимой 41/42 годов ленинградцы возмущались: "В Ленинграде у руководства стоят бездарные люди, которые виноваты в гибели народа от голода... Население Ленинграда ненавидит Попкова (председателя Ленинградского горисполкома. – Б. С.), и женщины готовы его растерзать"; "...Люди продолжают умирать от голода, а ленинградские руководители не обращают на это внимания.
Они считают, что чем больше умрет людей, тем легче обеспечивать продовольствием оставшихся в живых" (в семье Попкова, расстрелянного затем по "ленинградскому делу", доходили до того, что выбрасывали зачерствевшие белые булки).
Начальники жили совсем в другом городе и далеко не в полной мере ощущали трагизм положения основной массы ленинградцев.
Директоры предприятий, их заместители и главные инженеры, профессура, деятели искусства (не все, а по утвержденным парторганами спискам), кроме обычных карточек, получали обеды, обеденные карточки и сухие пайки, а руководящим работникам партийных, комсомольских, советских и профсоюзных органов полагались еще и бесплатные ужины.
Высшее же руководство, включая Жданова и его окружение, командование Ленфронта и Балтфлота, НКВД, а также семьи генералов, адмиралов и Героев Советского Союза находились на особом литерном питании и ни в чем себе не отказывали.
Во всю гуляли и руководители среднего звена. Например, к ноябрьским праздникам 1941 года в столовую Приморского райкома партии для группы из 5 человек местной номенклатуры было доставлено 10 кг шоколада, 8 кг зернистой икры и консервы. В тот месяц в Ленинграде уже умерли от голода более 9 тысяч человек.
Между прочим, как ни парадоксально это звучит, массовый голод в Ленинграде был выгоден как Сталину, так и местным властям. В Ленинграде сохранялось немало недовольных советской властью, и многие из "бывших" и обиженных коммунистами, как свидетельствуют сводки НКВД, готовы были к восстанию.
Советской пропаганде о зверствах нацистов и их колонизаторских планах не верили. Угроза голода действительно обостряла недовольство и могла толкнуть людей на решительные действия. Угроза, но не сам голод. Умирающий от голода человек на восстание неспособен и целиком зависит от распределяемой властью пайки. Это еще Ленин понял, посоветовавший громить церкви именно в период голода 1921 года, поскольку сопротивление этой акции со стороны голодающих крестьян будет минимальным. А в Ленинграде в первую военную зиму "пятая колонна" вымерла, так сказать, "естественным путем".
Особенно трагичным было положение оставшихся в Ленинграде в первую блокадную зиму заключенных, которых никто не позаботился ни эвакуировать на Большую землю, ни обеспечить пайками. Тысячи из них умерли от голода, и среди них – поэт, писатель и драматург Даниил Хармс, скончавшийся 10 февраля 1942 года в тюремной психиатрической больнице.
Не меньше, чем гражданских лиц, погибло в сражениях за северную столицу как при обороне города, так и во время многочисленных попыток прорвать блокаду, красноармейцев и краснофлотцев (одна из самых знаменитых попыток прорыва привела к гибели 2-й ударной армии генерала Власова). Эти жертвы пока еще никто не пытался посчитать даже приблизительно.
Настроения ленинградцев после снятия блокады, как доказывают сводки НКВД, далеко не сразу изменилось к лучшему. В городе отнюдь не наступило изобилие продовольствия, которого так ждали изголодавшиеся блокадники. Весной 1944 года произошли волнения на ряде ленинградских предприятий, где из-за простоев платили лишь половину зарплаты.
Рабочие возмущались, что не могут обеспечить "прожиточный минимум" своим семьям. Власти же вполне удовлетворились тем, что в городе прекратилась массовая смертность от голода, но снабжать город сверх полуголодного пайка не спешили.
Так, к празднику 7 ноября 1944 года в качестве праздничного пайка выдали только 10 граммов лаврового листа и 10 граммов перца. По этому поводу горожане говорили: "У немцев жить плохо только по словам нашего радио, а на самом деле у нас хуже.
Вот дали к празднику перцу с водкой, пей и закусывай". Ленинград оставался под подозрением как потенциальный центр крамолы. И неслучайно в 1946 году очередной поход на культуру Сталин начал именно с ленинградских литературных журналов.
Витамины для блокадного ленинграда
Двадцать девятого августа 1941 года наступающие немецкие войска перерезали все железнодорожные магистрали, соединяющие Ленинград со страной, и восьмого сентября вышли на южный берег Ладожского озера. Началась блокада. Горком ВКП(б) по заданию Государственного комитета обороны организовал переучет всех продуктов питания, скота, птицы, зерна. Получилась безрадостная картина. На 12 сентября 1941 года запасы составили: хлебное зерно, мука, сухари - на 35 суток; крупа и макароны - на 30; мясо и мясопродукты (включая живой скот) - на 33; жиры - на 45; сахар и кондитерские изделия - на 60 суток. А городу предстояло бороться, работать и жить 900 дней. Катастрофическим было положение с овощами: большая часть урожая осталась на полях в зонах обстрела. Овощей запасли всего по четыре килограмма на человека и поэтому выдавали их только госпиталям, больницам, войскам первой линии.
1
В то время я работал начальником химико-технологического отдела Всесоюзного НИИ витаминной промышленности и консультантом санитарного управления Ленинградского фронта, поэтому и был приглашен на совещание в горком ВКП(б), которое собрал секретарь городского комитета П.Г. Лазутин, занимавшийся пищевой промышленностью. Обсуждали, как наиболее рационально использовать пищевое сырье. Но я понимал, что, кроме голода, людей ожидал еще один страшный враг, о котором не было сказано ни слова, - цинга.
Очевидно, большинство присутствовавших не представляли грозящей катастрофы. Я же во время первой мировой войны сам переболел цингой и потерял половину зубов. Земский врач, лечивший меня после демобилизации квашеной капустой, любил приговаривать: "Теперь, отставной солдат, надо изменить ударение в твоей фамилии - не Беззубов, а Беззубов". Я не обижался, потому что сознавал, что еще легко отделался. Ведь в ту войну погибло от цинги людей больше, чем от пуль и снарядов.
У себя в витаминном институте я рассказал директору - профессору А.А. Шмидту о совещании и поделился своими опасениями. Он тоже был знаком с цингой - как врач лечил ее во время войны 1914-1918 гг. Профессор А.А. Шмидт полностью со мной согласился, и мы решили немедленно приступать к разработке препарата, содержащего витамин С. Его жизненная необходимость в условиях блокадного города не вызывала у нас ни малейшего сомнения.
Как источник аскорбиновой кислоты выбрали хвою. Почему? Во-первых, еще 200 лет назад в России хвою использовали для лечения цинги и даже экспортировали в аптеки Западной Европы. Применяли ее и во время русско-шведской войны. Во-вторых, надежный источник этого сырья - хвойные леса - росли в ближнем пригороде Ленинграда.
Было решено организовать группу, в которую вошли бы химики, биохимики, инженеры. Руководителем группы назначили меня и поручили нам в самый короткий срок разработать технологию производства витаминного препарата на основе хвои как в промышленных, так и в домашних условиях.
Работали в две смены. Хвойную лапку привозили из леса, начинающегося за Пискаревским кладбищем. Здесь располагалась наша биостанция. К концу сентября всех подопытных животных ликвидировали, поскольку кормить их все равно было нечем, и сотрудники станции переключились на сбор хвои.
Уже к 15 октября мы подготовили проект технических условий на сырье "хвойную лапку", проект инструкции для производства хвойных настоев. Технологический цикл был достаточно прост: лапку сортировали, мыли, отделяли иглы от древесины, опять мыли и разминали. Затем экстрагировали витамин С, обрабатывая размятую хвою 0,5%-ным раствором уксусной, или лимонной, или виннокаменной кислоты (благо их в предостаточном количестве можно было найти на складах кондитерских предприятий). Полученный настой фильтровали и расфасовывали в бутылки, стеклянные баллоны или бочки. Этот зеленоватый кисленький напиток менее всего походил на лекарственную микстуру.
Когда работа была практически завершена, мы написали письмо секретарям горкома ВКП(б)† А.А. Жданову и А.А. Кузнецову и председателю Ленгорисполкома П.С. Попкову, в котором изложили свои опасения по поводу цинги и предложили срочно организовать производство хвойных настоев по разработанной технологии. В том, что последует положительное решение, мы не сомневались. Ведь цинга, сопровождающаяся нервными расстройствами, потерей мышечной силы, быстрой утомляемостью и инфекционными заболеваниями, могла парализовать армию и город.
18 ноября 1941 года вышло решение Ленгорисполкома "О мероприятиях по предупреждению авитаминозов". Теперь Ленгорплодовощ должен был поставлять ежедневно по 30 тонн хвои на ликеро-водочный, витаминный заводы и другие предприятия. Эти предприятия начиная с 27 ноября 1941 года обязаны были каждый день вырабатывать более двух миллионов человеко-доз хвойного настоя. По официальным медицинским рекомендациям того времени человеку требовалось в день 20 мг аскорбиновой кислоты, что и было одной дозой. Сто - двести граммов хвойного настоя ежедневно поддерживали необходимый уровень витамина С в организме.
С помощью сотрудников нашего института хвойные установки быстро организовали в больницах, на предприятиях, в научных и учебных учреждениях, в некоторых воинских частях. Уже к концу ноября в Ленинграде их работало более ста. О том, как приготовить, хвойный настой в домашних условиях, многократно передавали по ленинградскому радио.
Каждое утро истощенные женщины тянулись в лес, состригали хвойные лапки, набивали ими мешки и на колясках, санках, лошадях переправляли на заготовительные пункты. Это был тяжелый труд. Военный Совет фронта дал женщинам-заготовщицам тыловой армейский паек.
Для госпиталей, больниц, детских учреждений мы рекомендовали еще одно противоцинготное средство - суп из проросшего гороха. Было известно, что проросшие семена растений содержат витамин С, поэтому, прежде чем варить суп, горох надо было замачивать и проращивать. В одной тарелке такого супа содержалось около двух доз аскорбиновой кислоты.
В декабре 1941 года мне и госсанинспектору Н.В. Бесову горком партии поручил проверить, как выполняется решение Ленгорисполкома "О мероприятиях по предупреждению авитаминозов". Вместе с сотрудниками нашего института мы познакомились с работой 107 установок: отбирали пробы настоя и анализировали его на содержание витамина С. Оно колебалось от одной до четырех доз в стакане настоя.
Особенно хорошими вкусовыми качествами и высокой витаминной активностью отличалась продукция ликеро-водочного завода. Лишь три небольших организации выпускали хвойный настой, практически не содержащий аскорбиновую кислоту. Оказалось, что истощенные рабочие, нарушая инструкцию, не разминали хвойные иглы, а только стригли их ножницами. Поэтому экстракция была малоэффективной.
Проверяли мы и супы из проросшего гороха, которые варили в различных медицинских и детских учреждениях. Анализ пробы супа из одного госпиталя показал, что витамина С там нет совсем. Несколько раз меняли пробы - результат тот же. В чем дело? Решили побеседовать с поварихой: как, мол, варите? Выяснилось: повариха пользовалась опытом некоторых домашних хозяек и добавляла в суп питьевую соду. Так суп быстрее варился и экономилась драгоценная энергия. Но при этом аскорбиновая кислота разрушалась, о чем женщина, конечно, не подозревала.
2
Хвойные настои, гороховые супы очень помогли ленинградцам. Эпидемии цинги в блокадном городе не было. Но в конце 1941 года из-за недостатка белков в пище появилась и стала распространяться не менее страшная болезнь - алиментарная дистрофия. Смертность набирала темп. Не обошла она и наш институт. Умер от дистрофии главный бухгалтер: весь свой паек он отдавал жене и дочке. Многие сотрудники были очень ослаблены.
К счастью, на складе института обнаружили два мешка с пищевым казеином (он предназначался для подопытных животных биостанции). И кроме того, из шкафов химико-технологического отдела извлекли около 14 кг витаминизированных кондитерских изделий (шоколад, драже) - образцы, по которым изучали, как изменяется содержание витаминов во время их хранения. Все, что нашлось съедобного, отдали ослабевшим сотрудникам. Но это было временное решение проблемы.
Собрали совещание, стали перебирать все источники полноценного белка: мясо, рыба, молочные продукты, яйца. Но где их взять в блокадном Ленинграде? Могли подойти хлебопекарные и пивные дрожжи, богатые белками. Но дрожжевые и пивоваренные заводы не работали.
И тут вспомнили. В начале 1940 года дирекция Ленинградского научно-исследовательского гидролизного института обратилась в наш институт с просьбой проанализировать образцы гидролизных дрожжей на содержание в них витаминов группы В. Просмотрели документацию. Оказалось, что в этих дрожжах, приготовленных из древесных опилок, много полноценных белков.
Меня срочно направили в гидролизный институт. Заместитель директора профессор В.И. Шарков познакомил меня с технологией производства дрожжей на опытной установке. Это был реальный выход из положения. Подобрав все необходимые материалы, мы отправились в горком к товарищу Лазутину.
По моему предложению первое дрожжевое производство организовали на кондитерской фабрике им. А.И. Микояна. Здесь я работал три года главным инженером и знал высокую квалификацию инженерных работников. Производство гидролизных дрожжей - процесс сложный, многостадийный, капризный, и быстро наладить его могли только грамотные инженеры. А кроме того, при этой фабрике имелся большой ящичный цех. Значит, и с древесным сырьем не было проблем. Кислоты и щелочи в достаточном количестве нашлись на химических заводах города.
Предельно упрощенная схема производства выглядела так. Измельченную древесину подвергали кислотному гидролизу, то есть несколько часов перемешивали в водном растворе серной кислоты. Затем кислоту нейтрализовали известью. Выпавший осадок сульфата кальция и прочие нерастворенные примеси отфильтровывали и получали раствор глюкозы. В этот многократно очищенный раствор как в питательную среду помещали дрожжевую затравку, получаемую из гидролизного института.
К началу 1942 года фабрика уже производила до пяти тонн прессованных дрожжей ежедневно*. У них был хороший витаминный состав (B1, В2, РР), и полноценного белка содержалось более 50%. Первые партии дрожжей сначала осторожно испробовали для лечения дистрофии в одной из больниц и вскоре получили хороший результат. После этого дрожжи применяли во всех больницах и госпиталях. Люди оживали на глазах, в буквальном смысле слова "как на дрожжах". К сожалению, не было возможности обеспечить все население этим спасительным продуктом.
3
Наш институт не прекращал работу: потребность в витаминных препаратах нарастала, особенно для внутривенного вливания тяжелораненым, то есть очень чистых и расфасованных в ампулы. В лабораториях мы набрали 20 кг аскорбиновой кислоты, синтезированной еще до войны. Остальные витамины - тиамин, рибофлавин, никотиновую кислоту - нарабатывали наши синтетики.
Расфасовывать препараты по ампулам в лабораториях института было невозможно: холодно, постоянные перебои с электроэнергией. Обратились к начальнику Санитарного управления Ленинградского фронта с просьбой предоставить для этой лаборатории помещение в одном из госпиталей. Через две недели лаборатория приступила к работе.
Приходилось решать и непредвиденные задачи. В конце 1941 года зарегистрировали заболевания пеллагрой - из-за недостатка в питании витамина РР (никотиновая кислота). Нужен был никотин. Горком партии срочно организовал рабочих бездействующих табачных фабрик на сбор табачной пыли. Ее выметали с чердаков, из вентиляционных труб на тех же фабриках. Из пыли мы выделяли никотин, а затем окисляли его до никотиновой кислоты - витамина РР.
Вскоре понадобился каротин (провитамин А). Растворами этого соединения в растительном масле лечили обморожения. Поскольку моркови, богатой каротином, не было, его извлекали из тех же игл хвои по собственной технологии.
4
Зима 1941-1942 года была особенно тяжелой. Ударили небывало жестокие морозы, замерзли все водопроводы, и без воды остались хлебозаводы. В первый же день, когда вместо хлеба выдали муку, меня и начальника хлебопекарной промышленности Н.А. Смирнова вызвали в Смольный к товарищу Лазутину. Стали думать, как выходить из создавшегося положения. Раздался телефонный звонок. А.А. Жданов, узнав о муке, просил немедленно к нему зайти. В его кабинете на подоконнике лежал автомат. А.А. Жданов показал на него: "Если не будет рук, которые смогут крепко держать этот совершенный автомат, он бесполезен. Хлеб нужен во что бы то ни стало".
Неожиданно выход предложил адмирал Балтийского флота В.Ф. Трибуц, находившийся в кабинете. На Неве стояли подводные лодки, вмерзшие в лед. Но река промерзла не до дна. Сделали проруби и по рукавам насосами подлодок стали качать воду на хлебозаводы, расположенные на берегу Невы. Через пять часов после нашего разговора четыре завода дали хлеб. На остальных фабриках рыли колодцы, добираясь до артезианской воды.
Несмотря на все принимаемые меры, смертность гражданского населения росла. Государственный комитет обороны принял решение вывезти из Ленинграда наиболее ослабевших людей. Началась эвакуация по "дороге жизни". Но многие ленинградцы отказывались покидать родной город. В декабре 1941 года я навестил семью профессора Военно-морской академии Н.И. Игнатьева. Он выполнял ответственное задание в Москве.
Жена отказалась уезжать из Ленинграда. В комнате было холодно, окна забиты фанерой и кухонными досками, завешаны одеялами. Потолок и стены почернели от копоти железной печурки. Екатерина Владимировна, исхудавшая, еле двигалась по комнате. Ее племянницы Нина и Ира сидели возле печурки, закутанные в одеяла. На столе стояла кастрюля с супом, сваренным из столярного клея (они хотели летом ремонтировать квартиру и, к счастью, закупили 12 кг клея).
Я принес кусок, ленинградского хлеба и брикет пшенной каши. Екатерина Владимировна попросила разбить дубовый стул на дрова. Печурка хорошо растопилась, в комнате стало теплее. Девушки вылезли из своих одеял и с нетерпением ждали порции супа с кусочком хлеба.
Вспоминали счастливое довоенное время и особенно то, как мало ценили продукты питания. Поговорили о трудной жизни в блокадном городе. Ира сказала, что всем трудно, потому и нам трудно. Нина улыбнулась: "Не отдавать же немцам Ленинград, наш прекрасный город, за улучшенное питание, которое они обещают".
Я предложил свою помощь в эвакуации. Вместо ответа Екатерина Владимировна взяла со стола книгу и прочитала страницы из воспоминаний молодого артиллерийского офицера Льва Николаевича Толстого о героической осаде Севастополя: "Рота моряков чуть не взбунтовалась из-за того, что их хотели сменить с батареи, на которой они стояли тридцать суток под бомбами". Прощаясь со мной, Екатерина Владимировна сказала, что, когда им очень трудно, они читают "Севастопольские рассказы".
В феврале 1942 года я решил еще раз предложить Игнатьевым эвакуацию: в это время вывозили сотрудников нашего института. Долго я стучался в дверь их квартиры, ответа не было. Разыскал полумертвого управдома. Он сообщил, что Игнатьевы умерли.
5
В ту страшную зиму эвакуировалась половина наших сотрудников. Самолеты, уносившие людей на Восток, возвращались с продуктами. И стало легче. Еще большее облегчение пришло весной: на огородах появилась зелень.
Вглядитесь, это капуста...
В середине апреля меня вызвали в горком ВКП(б) и предложили витаминному институту подумать о том, как использовать дикорастущие растения - дополнительный источник витаминов. Руководителей города беспокоило, что жители и особенно бойцы на передовой и зенитчики начнут заболевать куриной слепотой (из-за нехватки витамина А). Оказывается, это заболевание распространилось на многих фронтах и особенно ощутимо отражалось на разведке: разведчики не могли ночью идти на задание, поскольку в двух шагах ничего не видели.
Прежде всего мы решили обратиться за консультацией в Ботанический сад АН СССР. Оставшиеся в живых сотрудники сада рекомендовали использовать лебеду, борщевик, купырь лесной, щавель, крапиву, одуванчики. Мы разработали способы консервирования, а кулинары составили рецепты салатов, супов. С мая 1942 г. в городе проводили широкую пропаганду дикорастущих: по радио, в печати, на собраниях, лекциях, совещаниях. Ведь была опасность и отравления, потому что в Ленинградской области произрастают и сильно ядовитые растения: цикута, лютик и другие. Но все обошлось.
В мае 1943 года, после прорыва блокады, основные лаборатории и отделы института перебазировались в Москву.
6
Каждый раз, вспоминая то время, я не верю сам себе. Как мы выжили? Как мы работали? Наверное, потому и выжили, что ни на минуту не прекращали работать и каждый день спрашивали себя: "Что я сегодня сделал для победы?" Наш институт решал тогда не только сиюминутные практические задачи. Не прекращалась интенсивная научно-исследовательская работа.
Разработали способ получения амида никотиновой кислоты - вещества более активного биологически, чем витамин РР. Об этом новом способе мы докладывали в мае 1944 г. в Москве на конференции Научно-технического совета Наркомпищегрома СССР. Его одобрили и рекомендовали к внедрению.
За разработку синтеза витамина А группа наших сотрудников после войны получила Сталинскую премию. В.Н. Розановой эту премию присудили посмертно: летом 1942 года на улице Герцена у входа в институт ее убил осколок разорвавшегося тяжелого снаряда. Еще одну Сталинскую премию получили я и А.А. Шмидт за разработку промышленного синтеза витамина С. Эта работа - в стекле - тоже была сделана в блокадные дни.
Сталинские премии и правительственные награды, которые получили многие сотрудники витаминного института, были не самой главной наградой. Победа - вот та желанная награда, которую мы получили и ради которой работали не щадя себя в то жестокое время.
И не могли иначе.
Алексей Дмитриевич Беззубов, лауреат Сталинской премии
† ВКП(б) - Всесоюзная Коммунистическая партия (большевики);
* Ленинградский опыт широко использовали и в других районах страны. В 1944 году по заданию Главного санитарного управления Советской Армии я принимал участие в строительстве и пуске двух дрожжевых заводов: в районе Вологды и в районе Вышнего Волочка. После войны за организацию производства гидролизных дрожжей в дни блокады директору фабрики А.Е. Мазуру, главному инженеру А.И. Иврину, профессору В.И. Шаркову и другим была присуждена Сталинская премия.
Вегетарианцы сорок второго
Передо мной книжка с пожелтевшими страницами.
"...1. Желуди, очищенные от кожуры, разрезать на 4-5 частей и залить водой. Вымачивать двое суток, меняя воду 3 раза в сутки. Затем желуди залить двойным по объему количеством чистой воды и поставить на огонь. При первых признаках закипания воду слить, желуди пропустить через мясорубку. Полученную массу рассыпать тонким слоем для просушки на воздухе, а потом в духовке. Высушенную массу смолоть на кофейной мельнице. При установке мельницы на крупный помол получается крупа для каши, а при более мелкой установке - мука для лепешек.
2. Корни лопуха отварить, нарезать небольшими кусочками. Подавать заправленными каким-либо соусом.
3. Исландский лишайник вымочить в растворе питьевой соды в течение суток, раствор слить, а лишайник залить на сутки чистой водой. Воду слить, лишайник измельчить и разварить в течение 1,5-2 часов до получения студенистой массы. Посолить, добавить лавровый лист, перец, лук. Остудить, добавить уксус, разлить в тарелки. Полученный студень имеет грибной запах".
Что это? Советы вегетарианской кухни? Отчасти да. Эти и другие подобные блюда употребляли в пищу люди, которым пришлось стать вегетарианцами в силу тяжелейших жизненных обстоятельств. Рецепты взяты из уникальной книги, авторы которой - сотрудники Ботанического института АН СССР имени академика В.Л. Комарова. Написана она в блокадном Ленинграде.
Голлербах М.М., Корякина В.Ф., Никитин А.А., Панкова И.А., Рожевиц Р.Ю., Сметанникова А.И., Троицкая О.В., Федченко Б.А., Юрашевский Н.К. Главнейшие дикорастущие пищевые растения Ленинградской области. Л., 1942.
Многие дикорастущие растения употреблялись и употребляются в пищу человеком с давних времен. Например, крапива, щавель, лебеда. Но есть и много таких, которые не встречаются в нашем меню просто по незнанию. Так, в Японии и Китае стрелолист обыкновенный и лопух войлочный культивируют как овощные растения; мука из корней сусака зонтичного - продукт питания якутов; желуди различных видов дубов издавна применяют для производства суррогатов кофе. В Ирландии высушенные головки клевера измельчали и прибавляли в хлеб. В Германии и Австрии различные виды клевера употреблялись на приготовление супов, как шпинатное растение. А кто в детстве не ел нежные листочки кислицы обыкновенной?
В Ленинградской области встречаются около 1200 видов высших растений, свыше 500 видов мхов, не менее 200 видов лишайников и более 2000 видов грибов. Ботаники установили, что среди них до 140 видов растений, 5 лишайников и несколько десятков видов грибов можно использовать в пищу.
Причем в пищу годились разные части растений: корневища, богатые крахмалом (рогоз широколистный, стрелолист обыкновенный, сусак зонтичный, тростник обыкновенный, кувшинка белая, кубышка желтая, лопух войлочный, цикорий обыкновенный), съедобные плоды или семена (манник наплывающий, костер ржаной, колосняк песчаный, дуб черешчатый, шиповник собачий), молодые побеги и листья (береза бородавчатая и пушистая, крапива двудомная и жгучая, щавели кислый и водяной, лебеда белая, звездчатка средняя, ярутка полевая, сурепка дуговидная и обыкновенная и многие другие).
Где же могли найти эти продукты питания ленинградцы? На что рассчитывали авторы? Предложенные растения не были редкими и встречались в парках, садах, на окраинах города, в огородах.
Свежие растения рекомендовалось употреблять в виде салатов, например листья сныти обыкновенной вперемешку с листьями купыря. А какие заправки? Соль, уксус, растительное масло, сахарный песок, горчица, перец молотый - в минимальных количествах.
Не все из предлагаемых растений пригодны в пищу в сыром виде. Поэтому некоторые растения рекомендовалось определенным образом обрабатывать: готовить пюре, супы, оладьи, котлеты, а для хранения - квасить, солить, сушить.
И что самое удивительное, в брошюре нет ни слова о блокаде, о голоде. Просто пособие по определению, сбору и употреблению в пищу дикорастущих растений. Только по месту и году издания можно догадаться о главной задаче книги. Конечно, одних рецептов было мало, большое значение имели хорошие рисунки, помогающие распознавать съедобные растения.
Ведь встречается немало ядовитых трав, грибов, ягод. Моя мама Валентина Константиновна Маркова, которая вместе с другими художниками Ботанического института иллюстрировала эту книгу, вспоминает, что многие рисунки приходилось делать с натуры. Растения после выполнения работы разрешалось съесть, что в то время было лучшей платой за труд.
Конечно, не все отобранные ботаниками Ленинграда во время блокады пищевые растения имеет смысл использовать в наши дни: некоторые виды сейчас просто редки, да и обработка растений бывает очень трудоемка. Но энтузиасты-вегетарианцы, возможно, и заинтересуются некоторыми из них. Ведь вошло в моду варенье из одуванчиков (одна надежда на него в борьбе с этим злостным сорняком!). А иные из упомянутых в книге растений вполне пригодны как корм для домашних животных.
Кандидат биологических наук Е.Л. Рубцова
П.С. В Блокадном Ленинграде работали рестораны!
Можете себе представить! Рестораны работали и в "гражданскую войну" когда был Голодомор! Рестораны работали для евреев всегда, когда гои получали хлеб по карточкам! В СССР работало правило "Война войной - а рестораны для еврейской ЭЛИТЫ - это святое!"
«Из разведдонесений 18-й армии Вермахта о Ленинграде: http://www.zarubezhom.com/wishnevsky.htm
“2 октября 1941 г.: ... Настроение широких слоев, населения можно определить как подавленное. Поскольку население по-прежнему находится под сильным воздействием пропаганды, оно боится немцев и участвует в обороне города...
Коммунистическое руководство вместе с многочисленной коммунистической молодежью фанатично настроено защищать город. Господствует сильное озлобление в связи с тем, что евреям отдается предпочтение при эвакуации... Из 600 тыс. евреев, которые жили в городе до начала войны, большая часть бежала при особом содействии через свои ведомства. В то время как остальному населению было позволено брать с собой не более 50 кг багажа, подавляющему большинству евреев разрешалось вывозить всё их имущество. Руководство эвакуационными поездами осуществлялось большей частью евреями.
6 октября: ... Большое озлобление вызвала насильственная мобилизация рабочих. Часто рабочих за незначительные поступки осуждают к длительным срокам заключения, а затем в виде помилования направляют на фронт. Еврейский вопрос среди населения обсуждается всё более активно, при этом НКВД более не принимает мер в отношении антисемитских проявлений, направленных против коммунизма и еврейства.
17 ноября: …Длинные очереди за продуктами являются очагом всевозможных слухов. Недовольство советской властью проявляется здесь открыто. Особое раздражение вызывает то, что евреи и руководящие партийные чиновники в неограниченном размере обеспечены продовольствием. Сообщают, что смертность среди гражданского населения очень большая”.
Сводка о событиях в СССР № 154 начальника полиции безопасности и СД от 12 января 1942 г., Берлин:
“Есть свидетельства того, что в последнее время в Ленинграде значительно увеличилось число случаев голодной смерти… Среди гражданского населения, которое в своем большинстве страдает от приступов голода, сразу бросаются в глаза евреи, благодаря тому, что они лучше одеты и выглядят более здоровыми. Персонал продовольственных магазинов – почти исключительно евреи. Они сумели почти повсюду вытеснить русских с этих самых "теплых" сейчас мест”.
Сводка СД о событиях в СССР № 170, 18 февраля 1942 г., Берлин:
“...В Декабре 1941 г. Советы начали осуществлять эвакуацию гражданского населения через замерзшее Ладожское озеро... Из-за нехватки бензина и постоянных артобстрелов дороги... эвакуация вскоре была сильно ограничена. Однако с аэродрома Ржевка непрерывно проводится эвакуация самолетами главным образом евреев, высококвалифицированных рабочих и функционеров советской власти...
... Под давлением всё более невыносимого положения заметно вырос антисемитизм. Имеются сообщения, что дело доходило до эксцессов. Так, в течение декабря многие еврейки, которым отдавалось предпочтение при покупке продуктов, подвергались побоям со стороны напрасно стоявших в очереди людей. Евреев, у которых были найдены запасы продовольствия, также били соседи по дому. Милиция не в состоянии что-либо предпринять против проявлений ненависти, так как население в большинстве случаев встает на сторону нападавших. Евреям со злорадством говорят об их судьбе в случае прихода немцев...”
Из письма военврача В.З. Т-берга (1903 г.р., б/п, уроженца г. Одессы), посланного из блокадного Ленинграда 43-го г. эвакуированным родственникам в Алма-Ату:
“Прибавилась еще забота по ремонту квартиры. К 15-20 марта квартира будет как в мирное время.
На днях вышлю еще деньги. Мне легче посылать пока что продуктовые посылки. Узнай, принимают их или нет. От нас пока их посылать нельзя. Возможно, когда наладят прямое сообщение с Москвой, то разрешат посылать посылки... Речь идёт о продовольственных посылках ИЗ Ленинграда!)
Вся беда, что в городе нет породистых собак. Придется потерпеть. Может быть, у вас будет щенок боксера, других не надо, то везите...
Бываю у Лоры – единственная близкая семья. Они хорошо живут, и я им помогаю, как могу...
Нашел Левина. Он начальник госпиталя где-то в тылу. Антоша Слонимский поет в оперетте... (Евреи в Блокаду поют в опертттах и ходят в рестораны!"
Если бы ты была здесь, мне легче было бы тебе помогать, особенно продуктами, так как мы не съедаем всего, что получаем…”!!!!
Таким образом, Германские разведсводки сообщают, что в блокадном Ленинграде еда была в избытке. Проблема была послать продуктовые посылки родственникам в Алма-Ату, что можно было сделать только через Москву. И было совершенно не достать крупных собак боевых пород - для защиты еврейских запасов от умирающих гоев. Так кем же была оккупирована страна?
И вопрос, кто был настоящей причиной голода, остаётся тоже открытым".
Вы знаете, как евреи исполняют ШХЕТУ по отношению к птице?
- Они берут курицу рукой за голову и размахивают ей - крутят курицу вокруг её головы чтобы оторвать ей голову, если не оторвётся, то отрезают голову ножом:
И никакие хвалёные защитники животных не протестуют! И вот перед таким людоедами Путин клянётся в верности!
Полит корректное чтиво: «Всё, что было до меня, обнуляй». Реакция интернет-пользователей на обнуление президентских сроков Путина - «Еврей перед гоем не имеет никаких обязательств, как не имеет он никаких обязательств перед собакой, свиньёй или ослом. Более того, гнев Божий никогда не тяготеет над собакой, свиньёй или ослом, но проклятье Иеговы тяготеет над гоями»
Важнейшее понятие которое НЕевреям надо знать это КОЛЬ НИДРЕ - это ежегодная молитва на Йом Киппур - празднике очищения, перед еврейским Новым Гадом! Это главнейшая молитва, которой евреям прощаются все грехи который они за год совершили против НЕевреев! И Путин этого типа не знает! www.zarubezhom.com
