Предисловие

По указанию Сталина

«Пионерская правда»

Донос пионерки О.Балыкиной

Пионер Проня Колыбин

Расправы над доносчиками

Пьянство в ВО

Экономическое совещание

Повальное пьянство

Чиновничество в тылу

Помочь, проекту "Провидѣніе"

Предисловие

Павлик Морозов был далеко не единственным и даже не первым пионером-героем, погибшим во время коллективизации от рук кулаков или даже родственников. В 1930-е таких детей-доносчиков, павших смертью храбрых, насчитывалось более 30-ти. По иронии судьбы выживший пионер-герой, чукча Ятыргин, взял себе имя Павлик Морозов и дожил с ним до 1970-х.

Идея приобщения детей к доносительств при сталинизме получила мощную государственную поддержку. Воспитание доносчиков стало важным направлением идеологической деятельности. Донос подавался как новое качество советских людей: как их открытость и честность, как критика, способствующая улучшению жизни, как необходимое средство для достижения великой цели, в которую многие из доносчиков всех возрастов искренне верили. Символом героизма тех лет был пионер-герой Павлик Морозов.

Юный доносчик, предатель собственного отца, был сделан национальным героем. «Пионерская правда» тогда писала: «Павлик не щадит никого: попался отец — Павлик выдал его, попался дед — Павлик выдал его. Павлика вырастила и воспитала пионерская организация». О Павлике Морозове написано три десятка книг, сотни брошюр, листовок и плакатов, о нём слагались поэмы и песни. Первым песню о Павлике написал сразу же ставший известным молодой писатель Сергей Михалков.

Был с врагом в борьбе Морозов Павел
И других бороться с ним учил.
Перед всей деревней выступая,
Своего отца разоблачил!

По указанию Сталина

По указанию Сталина в 1948 году в Москве юному герою был поставлен памятник, а его именем названа улица. В связи с открытием памятника группа представителей творческой интеллигенции в коллективном обращении в «Пионерской правде» призвала всех детей страны продолжать делать то, что делал Морозов. Коллективное обращение подписали самые известные писатели, драматурги и поэты того времени: Александр Фадеев, Леонид Леонов, Самуил Маршак, Всеволод Иванов, Валентин Катаев, Всеволод Вишневский, Сергей Михалков, Лев Кассиль, Анатолий Софронов, Михаил Пришвин, Агния Барто, Сергей Григорьев, Борис Емельянов, Лазарь Лагин. Авторы обращения подчеркивали, что те дети, которые будут следовать путем Павлика Морозова, станут героями, учёными и маршалами. На цоколе памятника был текст: «Павлику Морозову от московских писателей». Позднее дарственную надпись убрали.

У пионера-доносчика появилось множество подражателей. Подготовка к показательному процессу по делу об убийстве Павлика Морозов была в разгаре, когда в селе Колесникове Курганской области застрелили из ружья другого мальчика — Колю Мяготина. Событие это, судя по официальным данным, выглядело так. Его мать, вдова красноармейца, отдала Колю в детский дом, так как его нечем было кормить. Там мальчик стал пионером, а позже вернулся к матери. Богатых крестьян уже раскулачили и выслали, но в селе остались пьяницы и хулиганы. Коля прислушивался к разговорам взрослых и «обо всём, что видел и узнавал, он сообщал в сельский совет». Друг Коли Петя Вахрушев донёс на него классовым врагам, то есть сообщил родным, кто доносчик.

«Пионерская правда»

«Пионерская правда» в деталях описала убийство Коли. «Кулаки старались развалить молодой, ещё не окрепший колхоз: портили колхозный инвентарь, калечили и воровали колхозный скот. Пионер Коля Мяготин стал писать о происках кулаков в районную газету. Об одном из случаев крупной кулацкой кражи колхозного хлеба он сообщил в сельский Совет. В октябре 1932 года кулак Фотей Сычёв подговорил подкулачников, хулиганов братьев Ивана и Михаила Вахрушевых убить пионера. Выстрел в упор навсегда оборвал жизнь 13-летнего пионера».

За прошедшие 80 лет дело об убийстве зауральского подростка дважды опротестовывалось Генеральной прокуратурой, и Президиум Верховного суда дважды пересматривал это дело. В результате окончательная картина убийства пионера-героя Коли Мяготина оказалась совсем не такой, как описывалась в книжках. Никаких расхитителей колхозного зерна Коля не разоблачал, напротив, сам промышлял кражами семян подсолнухов с колхозного поля.

За очередным таким занятием его и застал красноармеец, охранявший поле. В результате перебранки вспыливший сторож выстрелил в Колю, а 12-летний приятель подростка Петя Вахрушев сумел убежать. Сначала Вахрушев рассказал всю правду, но на втором допросе неожиданно изменил показания, сказав, что Колю убили два его старших брата. Таким образом, в убийстве обвинили братьев Вахрушевых и по ходу дела разоблачили еще несколько якобы причастных к расхищению зерна и смерти Коли кулаков.

В декабре 1932 года выездная сессия Уральского областного суда в Кургане по делу об убийстве Коли Мяготина приговорила пятерых жителей села Колесниково к расстрелу, шесть человек — к десяти годам лишения свободы и одного — к году принудительных работ. Сразу после суда Петя Вахрушев исчез без следа, ещё через неделю нашли повешенной его мать, а убитого мальчика, подобно Павлику Морозову, объявили пионером и героем.

В 1999 году по протесту Генеральной прокуратуры Президиум Верховного суда Российской Федерации по делу об убийстве Коли Мяготина реабилитировал как невиновных десять человек. Двоим осуждённым состав преступления был переквалифицирован из политической статьи в уголовную. Решением Курганской городской думы от 16 февраля 1999 года табличка на памятнике, воздвигнутом Коле Мяготину, на которой говорилось о зверском убийстве пионера-героя кулаками, была снята.

Историк Юрий Дружников приводит сведения о восьми случаях убийства детей за доносы, произошедших до убийства Павлика Морозова. Первым убитым был тоже Павлик по фамилии Тесля, украинец из села Сорочинцы, донёсший на собственного отца пятью годами раньше Морозова. Семь убийств были связаны с доносами детей во время коллективизации в деревне, одно — с «врагами народа» в городе Донецке (Витя Гурин). Наиболее известный из восьми — доносчик Гриша Акопян, зарезанный на два года раньше Морозова в Азербайджане.

Донос пионерки Оли Балыкиной

Официальное издание «Детское коммунистическое движение» ещё до смерти Павла Морозова сообщало, что имеют место случаи убийства за доносы «десятков наших лучших боевых товарищей, которые яростно борются против левых загибов и правых примиренцев». «Пионерская правда» из номера в номер публиковала доносы детей с подробностями, именами и датами, печатала портреты юных героев. Дети доносили на своих учителей, вожатых, друзей и родителей.

16 марта 1934 года «Пионерская правда» опубликовала донос пионерки Оли Балыкиной, проживающей с отцом и матерью в деревне Отрада Спасского района Татарской АССР:

«В Спасск, ОГПУ. От пионерки Отрадненского пионерского отряда Балыкиной Ольги. Заявление.

Довожу до сведения органов ОГПУ, что в деревне Отрада творятся безобразия. Воровали и воруют колхозное добро. Например, мой отец Григорий Семенович вместе с Кузнецовым, бригадиром первой бригады, и сродником, кулаком Фирсовым В.Ф., во время молотьбы и возки хлеба в город Спасск воровали колхозный хлеб. Ночью, когда все засыпали, к отцу являлись его друзья — бригадир Кузнецов Кузьма и Фирсов В.

Все трое отправлялись воровать. Бригадир Кузнецов всё время назначал моего отца в Спасск к колхозным хлебам. Воза все подвозили к нашему двору. Эти мошенники с возов брали хлеб. А в воза насыпали землю весом столько, сколько брали хлеба. Хлеб прятали в пустой избе, потом его продавали. Во время воровства они заставляли меня держать мешки. Я держала. На душу ложился тяжелый камень.

Я чувствовала, что нехорошо, но сделать ничего не могла. Я ещё не была пионеркой. Поступив в пионеротряд, я узнала, каким должен быть пионер. И вот я больше не хочу на своей душе носить тяжелый камень. Сначала я решила рассказать своему учителю о том преступлении, какое происходило на моих глазах. И вот, обсудив дело, я потребовала сообщить куда следует. Приезжал милиционер, но он поступил слишком неправильно.

Он позвал меня на допрос вместе с матерью. Под угрозой матери я не осмелилась сказать то, что было в моей душе. Но я больше молчать не буду. Я должна выполнить свой пионерский долг, иначе эти воры будут продолжать воровать и в будущем совсем развалят наш колхоз. А чтобы этого не случилось, я вывожу всё на свежую воду, дальше пускай высшая власть делает с ними, что хочет. Мой долг выполнен. Отец мне грозит, но я этой угрозы не боюсь. Пионерка Балыкина Ольга».

Редакция в своём комментарии сравнила Олю с Павликом Морозовым и уточнила, что «медицинский осмотр установил, что в результате побоев здоровье Оли надорвано. Олю отправили лечиться в санаторий на два месяца».

На скамье подсудимых очутились 16 человек, арестованных после доноса Оли. Организаторами хищений были признаны отец девочки Григорий Балыкин, начальник первой бригады колхоза Кузьма Кузнецов, кладовщик колхоза Петр Кузнецов и местный житель Василий Фирсов.

В июле 1934 года «Пионерская правда» писала о завершении этой истории: «Главсуд Т(атарской) Р(еспублики) приговорил членов шайки к различным срокам исправительных работ с дальнейшим поражением в правах. Главари Балыкин и Фирсов получили по десять лет заключения строгого режима».

Жизнь Ольги Балыкиной не сложилась. Во время Великой Отечественной войны она осталась на оккупированной территории, а после войны её, по доносу соседей, как когда-то ее отца, приговорили к десяти годам заключения за службу у немцев.

Пионер Проня Колыбин

Пионер Проня Колыбин разоблачил свою мать, которая собирала в поле опавшие колосья и зерна, чтобы накормить его самого. Мать посадили, а сына-героя отправили отдыхать в Крым, в пионерский лагерь Артек. Школьник из-под Ростова-на-Дону Митя Гордиенко донёс на семейную пару, собиравшую в поле опавшие колосья. В результате муж был приговорен к расстрелу, а жена — к десяти годам лишения свободы со строгой изоляцией. Митя получил за этот донос именные часы, пионерский костюм, сапоги и годовую подписку на газету «Ленинские внучата».

Многочисленные Павлики Морозовы не просто проявляли личный энтузиазм, их доносы становились вкладом в строительство нового общества. Однако волна насилия, последовавшая по результатам доносов детей, столкнулась с ответной волной. Не имея защиты от произвола государства, народ творил самосуд. Чем сильнее было давление сверху, тем ожесточеннее и отчаяннее был протест, жертвами которого становились дети.

В 1935 году в речи на совещании писателей, композиторов и кинорежиссеров Максим Горький заявил: «Пионеров перебито уже много». Журналист Соломеин писал: «Только мне привелось участвовать в расследовании примерно десяти убийств пионеров кулачьём. Только мне. А всего по Уралу, по стране — сколько их было подобных жертв, не счесть».

В то время как власти окружали убитых доносчиков ореолом славы, народ мстил властям, множа число жертв и таким образом поставляя новых героев, используемых пропагандой.

Расправы над юными доносчиками

Расправы над юными доносчиками продолжались. По данным Юрия Дружникова, в 1932 году (после убийства Павлика и Феди Морозовых) было три убийства доносивших детей. В 1933 году было шесть убитых доносчиков, в 1934-м — шесть, в 1935-м — девять. Всего за годы сталинского террора автор насчитал 56 убийств детей-доносчиков. Всем им присвоены почётные звания пионеров-героев. О них писали книги, их именами названы улицы и дворцы пионеров.

Интересна судьба оставшегося в живых одного из юных патриотов. В поселок Анадырь Чукотского округа к чукчам приехали проводить раскулачивание и создавать колхоз двое большевиков-уполномоченных. Их убили. Через день появился милиционер. Убийц выдал мальчик Ятыргин, сын Вуны, уточнив, что они убежали на Аляску. Часть чукчей-оленеводов решила уходить с оленями туда же.

Услышав об этом, Ятыргин украл у соседа собак и сани, чтобы также донести властям об этом. Соседи подкараулили мальчика, ударили его топором и бросили в яму, но он выполз оттуда и остался жив. «Пионерская летопись» рассказывает, что когда Ятыргина принимали в пионеры, уполномоченные дали ему новое имя и фамилию — Павлик Морозов. Позже новое имя записали в его паспорт. Позже чукотский Павел Морозов стал членом партии и учителем, и благополучно дожил до конца 1970-х годов.

(Цитаты: Владимир Игнатов, «Доносчики в истории России и СССР», М, «Вече», 2014)

Как пьянствовали в Великую Отечественную

В 1930-е в в СССР так и не смогли достичь уровня потребления алкоголя при царизме. В целом, страна тогда трезвела. Крест на этой тенденции поставила ВОВ, когда Сталин сделал в армии потребление водки каждодневной практикой. Архивы того времени также показывают, как обжиралась и опивалась рать чинуш и карателей в тылу.

В книге «Веселие Руси. ХХ век» (М., изд-во «Пробел-2000», 2007 г., 500 экз.) даётся как экономико-статистический анализ, так и приводится множество архивных данных по проблеме алкоголизма в Российской империи и СССР. Значительная часть книги приведена «перелому» в алкогольной отрасли, когда страну подсадили на водку – 1939-1945 годы.

Начнём с того, что в 1930-е годы страна по сравнению с царским временем была относительно трезвой. Так, в 1936 году душевое потребление водки составляло 3,6 литра против 8,1 литра в 1913 году. В 1935 году выпуск водки в СССР составлял 320 млн. литров год против 432 млн. в 1913 году. Более того, в 1936 году Сталин поставил вопрос о наращивании выпуска виноградных вин и постепенном сокращении выпуска водки. Фактически планировалось на 1941 год увеличить выпуск вина по сравнению с 1913 годом в 4 раза, а выпуск водки сократить в 1,5 раза. В итоге в 1940 году в СССР было переработано 300 тысяч тонн винограда и выпущено 135 млн. литров вин. План был выполнен.

Положение изменилось в Финскую войну 1939-40 гг. Знаменитые «наркомовские 100 граммов» появились именно тогда, а не в ВОВ (тогда они уже были широко распространённой практикой). Плохо подготовленную, деморализованную армию вперёд гнали не только политруки или заградотряды (с 1942 года), но и водка, затуманивавшая мозги.

Экономическое совещание

В декабре 1939 года Экономическое совещание при СНК «в связи с низкой температурой в Карелии и Заполярье и в целях профилактики обморожений в частях Красной Армии» с 1 января 1940 года установило дополнительный паёк для участвующих в боях бойцов и командиров – 100 граммов водки в день и 100 граммов сала через день. Лётчикам вместо водки полагался коньяк.

Несложно подсчитать, что за год боевых действий солдат выпивал 36,5 литров водки (или 73 бутылки).

В июле 1941 года Анастас Микоян ходатайствовал Сталину о возобновлении спаивания бойцов КА. С 1 сентября 1941 года в Красной Армии снова стали выдавать по 100 граммов водки ежедневно. А по праздникам – 200 граммов. Причём кроме общепринятых «красных дней календаря» (типа 1 мая иди 7 ноября) в перечень «пьяных праздников» вошли даже такие: Всесоюзный день физкультурника (19 июля), Всесоюзный день авиации (16 августа), день формирования соответствующей воинской части, и т.п. Микоян требовал включить в этот перечень даже Международный юношеский день (6 сентября), но тут уже Сталин наложил вето на такую «праздничную дату».

По 50 граммов водки ежедневно было положено тыловым частям, а также раненым (если были согласны врачи). Но даже эта небольшая, на первый взгляд, доза означала потребление 18 литров в год на человека.

С 23 октября 1943 года по 100 граммов ежедневно стали потреблять и войска НКВД.

В 1942 году Красная Армия ежемесячно потребляла 45 железнодорожных цистерн водки. По фронтам, к примеру, дело обстояло так: с 25 ноября по 31 декабря 1942 года Карельский фронт выпил 364 тысячи литров водки, Сталинградский – 407 тысяч, 1 млн. 200 тысяч литров вина (там водка заменялась вином) выпил Закавказский фронт.

Водка, действительно, придавала удали войскам. В книге описывается случай, произошедший в канун 1943 года в части штрафников. Бойцы там изрядно выпили в землянках, но им показалось мало. Тогда один из них умудрился ползком добраться до окопов немцев, вбить там колышек и протянуть верёвку. Затем штрафники привязали к верёвке табличку «Мы вам валенки, вы нам шнапс», и отправили её к немцам. Немцы прислали на обмен водку. Вскоре вся рота разулась за немецкую водку.

В Новый год их пришёл поздравлять офицер. И увидел пьяные тела, валявшиеся на полу в землянках. Да ещё и разутые. Он поднял роту и приказал до утра возвратить валенки. Штрафникам ничего не оставалось делать, как без криков «ура» ночью идти на немецкие окопы. Без единого выстрела, одними ножами, штрафники заняли окопы, кого-то прирезали, кого-то просто побили. И возвратились к себе и с валенками, и с новой порцией водки.

Повальное пьянство

Повальное пьянство в частях вызвало и новую для власти беду – анархию и антисоветчину. Каждый месяц происходили десятки, если не сотни случаев неповиновения солдат власти. Так, 27 июля 1944 года нарком НКВД Берия в служебной записке Сталину, Молотову, Щербакову (ЦК) и Антонову (Генштаб) отмечал один только случай (но типичный).

«На станции Знаменка Одесской области 15 пьяных краснофлотцев учинили дебош на рынке. Один из них – Шелохвост – был задержан милицией и доставлен в КПЗ. Через некоторое время группа краснофлотцев ворвалась в помещение милиции, избила и обезоружила милиционеров и освободила из КПЗ 13 арестованных, в т.ч. Прохорова, получившего по 58 статье пункт 1, 15 лет».

Такие случаи происходили по всей стране. Вот ещё несколько докладных записок Берии:

«7 июля 1944 года на станцию Дарница Юго-Западной ж/д прибыл воинский эшелон №42759. Толпа пьяных офицеров из эшелона напала на милиционеров, сопровождавших снятых с поезда мешочников, и распустила задержанных. Через некоторое время пьяная толпа офицеров избила и разоружила постового милиционера, ворвалась в помещение оперпункта милиции, избила, обезоружила и пыталась застрелить начальника пункта Мигунова. Вмешательство начальника эшелона подполковника Колесниченко результата не дало. Дебош был ликвидирован с помощью бойцов войск НКВД».

«29 июня на станции Славянск Южно-Донецкой ж/д к работникам милиции, снимавшим с поезда мешочников, подошли 13 пьяных краснофлотцев, избили работников милиции и, угрожая оружием, стали возвращать мешочникам изъятые продукты. Один из краснофлотцев – Мельник – выстрелами из револьвера тяжело ранил в голову милиционера и ранил сержанта войск НКВД. Мельник при задержании оказал сопротивление и был убит. Остальные краснофлотцы задержаны».

«29 июля на станцию Красноармейская Южно-Донецкой ж/д прибыл поезд, в котором находились до 200 мешочников и краснофлотцы. По прибытии эшелон был оцеплен работниками оперативной группы. Мешочники и краснофлотцы оказали сопротивление, избили двух работников опергруппы. Бойцы войск НКВД были вынуждены применить оружие, в результате чего были убиты 3 мешочника, 1 ранен. Арестованы зачинщики бесчинств краснофлотцы Косинов, Коршунов и др. Следствием установлено, что в пути краснофлотцы занимались грабежами, брали у мешочников продукты и самогон, обещая защитить их в пути от милиции».

В противовес фронту, в тылу во время войны был дефицит водки. Горячительный напиток был положен только активистам режима, а также служило-карательному сословию. Так, водка выдавалась только стахановцам, раз в месяц они получали такой набор: несколько метров холста, кусок хозяйственного мыла, 1 кг соли, 1 литр керосина, 2 бутылки водки.

Чиновничество в тылу

Впрочем, окопавшееся в тылу чиновничество во время голодных лет войны ни в чём себе не отказывало. Так, обеспечение спиртным и деликатесами самого молодого сталинского наркома, 34-летнего Дмитрия Устинова было таково: «Доставлено 6 июня 1942 года на дачу наркома водки 3 бутылки, отборного вина и шампанского 8 бутылок, ящик пива, икра зернистая, колбасы, севрюга, сухая дыня, лимоны, шоколад в наборах».

В книге приводится письмо жительницы Челябинска Роговской Р.А. на имя члена ЦК ВКП(б), заместителю председателя СНК Р.С.Землячке, от сентября 1942 года: «Я в течение 2-х месяцев работала в центральной столовой города и была свидетелем банкетов, устраиваемых Наркомстроем, обкомом ВКП(б) и Облисполкомом. Теперь, когда каждый грамм продовольствия расценивается на вес золота, руководящие организации г.Челябинска, находясь в глубоком тылу, не желают переносить трудностей войны. На фронтах льётся кровь, а здесь – водка».

Партийная проверка из центра выявила, сколько же сожрали и выпили чинуши Челябинска. Так, на 4-х банкетах с 1 июля по 7 октября 1942 года они съели 680 кг хлеба, мяса 616 кг, сыра 122 кг, сметаны 102 кг, сливочного масла 84 кг, икры кетовой 77 кг. Водки выпито 535 литров, портвейна 133 литра. На десерт было съедено 135 кг торта, 108 кг мороженого и 1514 штук пирожных.

Как вы думаете, как были наказаны провинившиеся чинуши Челябинска? Организатору банкетов и.о. председателя исполкома Челябинского горкома Павлову В.Д. был объявлен строгий выговор и наложен на него штраф в 3 тысячи рублей «за утрату партийной бдительности» (видимо, предполагалось, чтобы в следующий раз Павлов В.Д. не оставлял свидетелей его обжорства). Больше никто наказан не был.

При приближении победы власти начали щедро поить и тыл, но – в основном высший и средний состав чиновничества и специалистов. Вот нормы отпуска водки на 2 месяца, январь-февраль 1945 года по Наркоматам: Н. путей сообщения – 2,5 млн. литров водки, Н. авиапрому – 1,3 млн., Н. углю – 1,8 млн., Н. чермету 1,4 млн., и т.д.

За 1942-1944 годы в СССР было построено 26 (!) новых спиртовых заводов, столько не строилось за вместе взятые 1920-30-е годы. Такими же темпами росло и производство табака – в 1945-м +22% к 1940 году (для сравнения: сахар -79% за тот же период, мука -49%, мыло -67%).

В товарной структуре розничного товарооборота водка в 1940 году составляла 11,8%, в 1943-м уже 25,1%, а в 1945 году 35,1%.

«Социальное воздействие водки на военное и послевоенное общество было многообразным. Здесь можно говорить о комплексе негативных последствий и, в первую очередь, о приобщении к алкоголю огромной массы ранее не пивших людей, включая миллионы женщин и подростков. А пуританство высших лиц в 1920-30-е сменилось системой иерархический привилегий для новой знати», – заключают исследователи.

Кроме того, после ВОВ цены на водку в абсолютных величинах (от средних зарплат) выросли в разы, власть начала выкачивать деньги из карманов людей, подсевших на алкоголь в это время. Так, в 1939 году средняя зарплата составляла 331 рубль, а бутылка водки стоила 6 рублей 15 копеек. А в 1947 году, как указывают исследователи, зарплаты составляли 500-1000 рублей, а бутылка водки стоила 60 рублей. Т.е. в 1939-м на зарплату можно было купить 50 бутылок водки, а в 1947-м, даже по верхней планке в 1000 рублей, всего 16-17 бутылок.

Пьяный угар, ставший нормой в годы Великой Отечественной, было уже не остановить и после войны. Его последствия Россия пожинает до сих пор. ttolk.ru

Помочь, проекту
"Провидѣніе"

Одежда от "Провидѣнія"

Футболку "Провидѣніе" можно приобрести по e-mail: providenie@yandex.ru

Застолби свой ник!

Источник — http://ttolk.ru/