Предисловие

Израиль - палач Украины

Евреи, убивающие евреев

Золотарёв ответил на вопросы

Р-значит расстрелять

Архив УФСБ

Место расстрела

В протоколах тройки

Расстрельные акты

Цитата о красном терроре

Помочь, проекту "Провидѣніе"

Предисловие

Украинский историк Вадим Золотарёв - автор пяти книг и десятков статей по истории госбезопасности Украины, подготовил к печати комплексное исследование о евреях в органах ГПУ-НКВД 1920-1941 годов. Краткие выводы были опубликованы Золотарёвым совместно с д-ром Юрием Шаповалом в ежегоднике "Из архивов ВЧК-ГПУ-НКВД-КГБ" (2010). Более подробную информацию и собственные наблюдения по теме своего исследования, которое будет опубликовано в текущем году, Вадим Золотарёв сообщил порталу IzRus.

Вадим Золотарёв
Фото izrus.co.il

Евреи составляли лишь 6,5% населения Украины в 1926 году. Но цифры, основанные на кропотливых изысканиях в архивах Службы безопасности Украины, говорят о том, что на руководящих постах в ГПУ УССР в 1929-1931 годах евреев было 38%, а в период Голодомора 1932-1933 годов евреи составляли 66,6% среди всех руководителей карательных органов республики.

Когда в 1936-м присваивались новые звания по ведомству госбезопасности, то среди верхушки НКВД УССР из 79 человек евреев было ровно 60 (те же 66,6%). Золотарёв приводит архивный документ - приказ НКВД СССР от 8 января 1936-го, где говорится о присвоении спецзваний капитанов ГБ (соответствовавшие общевойсковому полковнику) сотрудникам НКВД Украины. Среди 34 офицеров - 25 евреев.

Соколинский Давид - глава Винницкого ГПУ в 1932-1933 гг.
Фото izrus.co.il

Кроме того, часть чекистов скрывала своё еврейское происхождение под псевдонимами. Например, Александр Розанов - начальник управления НКВД по Одесской области в 1935-1937 годах, позже на допросе признавался: "Я - Абрам Розенбрандт, еврей. Имя и национальность записал по-другому от стыда".

Розанов Александр (Абрам Розенбрандт) - глава Киевского ГПУ в 1932-1933 гг.
Фото izrus.co.il

Израиль - палач Украины

Главную палаческую роль в запуске массовых репрессий в Украине сыграл Израиль Леплевский - нарком внутренних дел УССР с июня 1937 по январь 1938 гг. В этот же период начинается и "отстрел" предыдущего поколения евреев-чекистов, что снизило за полгода их долю в руководстве НКВД до 46,5%.

Затем, когда в 1938-1939 годах следующий нарком - плохо скрываемый антисемит Александр Успенский, будет "чистить" людей Леплевского, будут уничтожены почти все евреи, занимавшие ранее высокие посты в карательной системе. Именно Успенский дал указание на аресты евреев-чекистов по национальному признаку, мотивируя это раскрытием "сионистского подполья в органах".

Леплевский Израиль - зам.главы ГПУ УССР в 1932-1933 гг.
Фото izrus.co.ill

Золотарёв приводит показания Григория Кобызева - начальника отдела кадров НКВД УССР. Союзный нарком Ежов, увидев его отчёт по кадрам украинских чекистов в феврале 1938-го, произнёс: "Посмотрел я на кадры - тут не Украина, а Биробиджан". Вскоре после этого начались отстранения от работы и аресты евреев - служащих НКВД. Фактически, репрессии 1937-1938 годов очистили "органы" от заметного еврейского присутствия.

Вадим Золотарёв считает, что преступления евреев-чекистов были ничуть не хуже и не лучше того, что делалось их нееврейскими коллегами. О некой "еврейской специфике" можно говорить только в контексте редкого явления бегства из СССР: все четыре высокопоставленных НКВДшника, сумевшие бежать из страны, были евреями.

Евреи, убивающие евреев

Горький абсурд заключался в том, что враг сионизма и бывший бундовец Израиль Леплевский, который вместе со своими помощниками наводил ужас на Украину в 1937-м, сам были расстрелян по делу о "сионизме", а пытали его на допросах следователи-евреи Лулов и Визель. Вадим Золотарёв поведал нашему порталу, что ситуация, когда евреи репрессировали евреев, повторялась в Украине тысячи раз. Так, лейтенант госбезопасности Вайсберг выбил из арестованного НКВДшника-соплеменника Якова Каминского показания об его участии в сионистской организации внутри НКВД УССР под руководством Леплевского, а "сионистов" в управлении НКВД Харьковской области разоблачал еврей Перцов.

Перцов Юрий - глава Одесского ГПУ в 1932-1933 гг.
Фото izrus.co.il

В 1937-1938 гг. по "делу Украинского физико-технического института" были арестованы многие специалисты-евреи - Александр Вайсберг, Конрад Вайсельберг, Фриц Хоутерманс, Моисей Корец и Лев Ландау, успевший выехать в Москву. Вайсельберга расстреляли. Вайсберга и Хоутерманса передали из застенков НКВД в руки гестапо (1940). Интересная деталь: не какие-то "тайные антисемиты" громили институт, но следователи Коган, Резников, Шалит, Вайсбанд и Дрешер под началом Льва Рейхмана. Это был фарсовый ужас той эпохи: евреи-гэбисты пытками заставляли евреев-ученых признаваться в связях с евреем Троцким.

Во многих областных управлениях НКВД за два года сменилось 3-4 состава сотрудников, причем иногда на смену расстрелянным евреям-следователям и начальникам отделов приходили их заместители-евреи, которых через полгода-год тоже ставили к стенке.

В том же Харькове всемогущий начальник областного НКВД Соломон Мазо застрелился 4 июля 1937 года в своем кабинете, оставив записку: "Товарищи, куда же ведёт эта линия на массовые аресты?" Харьковское УНКВД возглавил майор госбезопасности Лев Рейхман. Чуть позже его тоже расстреляли - как и бывшего начальника харьковского ГПУ Иосифа Блата, замначальника харьковского УНКВД Якова Каминского, начальника секретно-политического отдела областного НКВД Абрама Симховича.

Соломон Мазон - глава Экономического управления ГНУ УССР в 1932-1933 гг.
Фото izrus.co.il

Историк Вадим Золотарёв в своем исследовании делает вывод о том, что нельзя говорить о "жидокоммуне" или о "заговоре" евреев-чекистов против украинского народа: "следует говорить об индивидуальных мотивах прихода на службу евреев-чекистов, среди которых немалую роль играли материальные преференции".

Учёный считает, что "своей службой в ГПУ-НКВД евреи как бы накликали на себя беду, стимулировали волну юдофобии, которой чуть позже используют и усилят нацисты". По итогам своего исследования Золотарёв ответил на ряд вопросов.

Золотарёв ответил на ряд вопросов

Почему вы вообще занялись этой острой темой?

Я не занимаюсь пресловутым "еврейским вопросом", я занимаюсь историей советских органов госбезопасности. А тут поневоле приходится сталкиваться в основном с евреями-чекистами. Когда я написал 27 очерков о руководителях ЧК-ГПУ-НКВД Харьковщины, то 11 были евреями. Когда писал очерки о начальниках Секретно-политического отдела ГПУ УССР, то евреями были 3 из 4. Евреев в ГБ нельзя рассматривать отдельно от евреев в партийном аппарате, например. Думаю, что их процент в партийных органах в Украине был сравним с процентом в госбезопасности.

Откуда столь высокий процент евреев в карательной системе первых 20 лет красной диктатуры?

А на кого могла опираться в то время Советская власть в Украине? На русских и евреев. Зачем проводилась пресловутая "украинизация"? Прежде всего для того, чтобы руководство узнало язык подчиненных. На счет идейности коммунистов (всех национальностей) я уже не верю. Ведь все боссы жили в 20-30-х гг. так, что зажравшимся чинушам времен Брежнева и не снилось. Почти у всех были особняки, прислуга - в то время, когда миллионы сводили концы с концами. Вместе с известным украинским историком Юрием Шаповалом мы захотели снять многочисленные спекуляции с разных сторон о евреях-чекистах.

Можно ли сказать, что репрессии 1937-1938 годов почти ликвидировали тех евреев в органах, которые ранее сами уничтожали других?

Отвечаю утвердительно.

Как вы оцениваете роль ГБ в организации Голодомора?

Чекисты были меченосцами партии, никогда не выходили из-под её контроля и выполняли всю грязную работу. Войска ГПУ блокировали районы, не давая крестьянам спастись. Само же ГПУ фабриковало дела против "вредителей", тысячами посылая их на расстрел.

Справедливы ли опасения - скажем, депутата Рады Александра Фельдмана, - о том, что публикация фамилий организаторов Голодомора и главных гэбистов тех лет приведёт к росту антисемитизма?

Смысл этого вопроса я передам иначе: "Нужно ли украинцам знать правду о своем прошлом, если эта правда бросает тень на другие народы?" Конечно же, нужно. Как и любому другому народу. Когда исследуют Холокост и зверства фашистов на оккупированных территориях, то никто не думает, что это бросает тень на всех немцев.

Во-первых, у преступников нет национальности.

Во-вторых, за преступления должны отвечать только лица, их совершившие. Задача историков - предельно честно излагать факты и документы, ничего не умалчивая. А если это кого-то задевает, то это вопросы не к историкам.

Имена евреев в ГБ никто не выпячивает - их просто называют в числе других чекистов. Ведь когда при Ющенко стали публиковать документы про Голодомор, то просто называли фамилии лиц, подписавших документы. И никто не виноват, что среди них было много евреев.

Некоторые говорят - мол, зачем выпячивать имена евреев, они были винтиками и такими же советскими активистами, как и все остальные...

Относительно винтиков, давайте проведем аналогию с фашистскими преступниками - гестаповцами, эсэсовцами, охранниками концлагерей. Они ведь тоже были всего лишь винтиками преступного режима. Но их ловили по всему миру и уничтожали. У чекистов был выбор, но они выслуживались, идя по трупам как по шпалам, пока сами не попали под поезд, мчащийся к светлому будущему. Вся беда в том, что у нас официально не осужден коммунизм.

Многие не могут забыть о том, что они сами или их ближайшие родственники были в ВКП(б).Почему, когда в Украине власть ставит памятники Сталину, это не вызывает протеста у еврейских организаций? Ведь Сталин не только уничтожил сотни тысяч евреев, но и ввел политику государственного антисемитизма в СССР!

О награждении руководителей НКВД Донбасса (1937).
Фото izrus.co.il

В конце интервью Вадим Золотарёв показал, куда может забросить жизнь бывших НКВДшников, рассказав историю запечатленных на фотографии в донецкой газете за декабрь 1937-го людей. Из четырех награжденных сотрудников УГБ УНКВД по Донецкой области - три еврея: Орлов - начальник контрразведывательного отдела, Гольдман - начальник секретно-политического отдела и комендант Леонид Аксельрод - лично расстрелявший сотни людей.

Орлова расстреляли в 1938-м, Гольдмана в 1941-м. Аксельрод прошёл всю войну, стал майором госбезопасности, руководил "расстрельным отрядом" на ряде фронтов, получил за это два ордена, а в 1950-е работал замдиректора Львовской оперы.

Шимон Бриман

Р-значит расстрелять

Нарком внутренних дел Ежов издал приказ №0047, по которому без суда и следствия были расстреляны сотни тысяч людей, а их тела закопаны в секретных захоронениях. Приговоры выносили внесудебные органы — “тройки”. За одно заседание они “приговаривали” по 300—400 человек. Работы было так много, что зачастую против фамилий осужденных вместо “РАССТРЕЛЯТЬ” писали одну букву “Р” — чего расписывать, и так понятно.

Большой террор продолжался 15 месяцев. Масштабы его были чудовищными. У каждого советского гражданина имелся репрессированный родственник или знакомый, и вряд ли можно считать случайностью то, что в одной только нашей редакции сразу у трех сотрудников родные были расстреляны приблизительно в одно и то же время в одном и том же месте.

Мой прадед по маминой линии был арестован в 30-м году за вредительство в военной промышленности. Получил десять лет, отбывал срок на Беломорканале — строил Туломскую ГЭС. В 38-м от него перестали приходить письма.

Его жене, Анне Дмитриевне, моей прабабушке, сказали, что ему дали еще десять лет без права переписки. Потом началась война. Анна Дмитриевна с внучкой — моей мамой, которой тогда было лет восемь, — уехали в эвакуацию в Узбекистан. Вернулись в Москву в конце 43-го, и Анна Дмитриевна в первый же день побежала узнавать, что с мужем. Ей сказали, он умер от инфаркта. Где похоронен? Неизвестно. Где-то там, на Беломорканале. В 57-м прадед был реабилитирован, выдана соответствующая справка, но где могила, так никто и не сказал.

Только в начале 90-х, когда пошла волна разоблачений сталинских репрессий, мы поняли, что никакого инфаркта не было. Прадеда попросту расстреляли, и нам, видно, никогда уже не узнать, кто его приговорил, кто привел приговор в исполнение и где покоится его прах.

Перед майскими праздниками я вспомнила эту нашу семейную историю и, ни на что не надеясь, набрала имя прадеда в поисковике Интернета. Вдруг — чудо! На экране появилась отсылка. Февральская статья в петрозаводской газете “Карелия” — “Расстрелянные и забытые”.

В списке офицеров, расстрелянных в окрестностях Медвежьегорска, приведена его фамилия: “Юркевич Николай Степанович, 1875 г.р., русский, дворянин, уроженец г. Вильно, окончил Артиллерийскую академию, полковник, и.о. директора Шосткинского порохового завода. Осужден по делу Промпартии. Расстрелян 4 декабря 1937 г.” Я созвонилась с автором статьи — петрозаводским журналистом Сергеем Лапшовым.

Он направил меня к правдоискателю Юрию Алексеевичу Дмитриеву, посвятившему почти двадцать лет жизни поискам захоронений жертв репрессий на территории Карелии, установлению имен и обстоятельств смерти. Спустя несколько дней я была в Петрозаводске, и прямо с поезда мы с Дмитриевым отправились в Медвежьегорск — в Сандармох, где был расстрелян прадед.

Хотя нет. Не прямо с поезда. Сначала мы заехали в местное управление ФСБ — в архив, где хранятся дела реабилитированных. Мне хотелось посмотреть дело Юркевича. Кроме того, меня интересовали еще несколько офицеров из списка, фамилии которых показались знакомыми.

Архив УФСБ

В архиве УФСБ по Карелии любезно объяснили, что выполнить мои пожелания не представляется возможным. Да, в 92-м году вышел указ президента Ельцина “О снятии ограничительных грифов с законодательных и иных актов, служивших основанием для массовых репрессий и посягательств на права человека”. Соответственно, с 92-го года дела реабилитированных были открыты для родственников, журналистов и исследователей. По идее, сейчас их уже должны были передать из архива ФСБ в Госархив.

Но год назад, в июле 2006-го, министр культуры Соколов, министр внутренних дел Нургалиев и директор ФСБ Патрушев издали новый совместный приказ о порядке доступа к делам реабилитированных. По этому приказу дела теперь могут читать только прямые родственники, доказавшие многочисленными справками свое родство и предъявившие документ о смерти реабилитированного.

Не полный запрет, но резкое сужение круга допущенных. Чем оно вызвано? Очевидно, нынешние власти считают, что не стоит теребить тему репрессий. Она не в лучшем свете выставляет прошлое госбезопасности, поэтому вредна для патриотического воспитания.

Приказ №0047 В соответствии с приказом №0047 с 5 августа 1937 года во всех республиках, краях и областях была начата “операция по репрессированию бывших кулаков, активных антисоветских элементов и уголовников”.

В каждой республике (области) действовала своя “тройка”, в которую входили начальник НКВД, секретарь республиканского комитета партии и прокурор. Все антисоветские элементы разбивались на две категории: 1) наиболее враждебные; и 2) менее активные, но тоже враждебные.

Первая категория подлежала немедленному аресту и по рассмотрении их дел на “тройках” — расстрелу. Вторая — заключению в лагеря на срок от 8 до 10 лет.

Для регионов вводились лимиты — сколько народу должно быть репрессировано по каждой категории. По ходу дела эти лимиты были сильно превышены. Для Карелии, например, первоначально определялся лимит в 1000 человек плюс отдельный лимит имел Белбалтлагерь — 800 человек. Всего 1800. Однако в процессе работы эта цифра выросла почти на порядок — было репрессировано около 15 тысяч человек (12700 — расстрел, 2200 — лишение свободы). Операция планировалась на четыре месяца, но растянулась на пятнадцать.

По указанию НКВД СССР “тройки” прекратили рассматривать дела лишь в апреле 1938 года. В Карелии они работали дольше — до середины ноября. Приговоры приводились в исполнение “с обязательным полным сохранением в тайне времени и места приведения приговора в исполнение”. Выписки из расстрельных актов приобщались в отдельном конверте к следственному делу каждого осужденного.

Место расстрела

Место расстрела знали только его исполнители. Даже в расстрельных актах оно указывалось приблизительно: приговор приведен в исполнение в районе станции Сегежа, либо на Водоразделе, либо в окрестностях Медвежьегорска.

А где конкретно — тайна, ушедшая вместе с палачами, которые тоже были расстреляны спустя несколько лет или к концу 90-х уже умерли. А даже если не умерли — кто же признается, что был палачом… В 97-м группа питерского “Мемориала” искала в районе Медвежьегорска место расстрела Соловецкого этапа.

Было известно, что тысячу сто заключенных в 37-м увезли расстреливать на материк по причине невозможности соблюсти на Соловках конспирацию столь массовой казни. В это же время в этих же местах поисками захоронения заключенных Белбалтлага занимался Юрий Дмитриев. В марте 97-го он познакомился с мемориальцами, а в июле, объединив усилия, они выехали в совместную экспедицию.

Поиски велись в лесу на 19-м километре шоссе Медвежьегорск—Повенец. Недалеко от дороги там есть песчаный карьер, и ходили слухи, будто кто-то когда-то слышал оттуда выстрелы и вроде находили кости. Дмитриев, однако, счел карьер бесперспективным. Пока питерские мемориальцы его размечали, он вместе со старлеем, командовавшим солдатиками-землекопами, пошел по старой заросшей дорожке в глубь леса.

“В архивных делах я читал, что расстрелы должны были производиться в 10 км от населенного пункта, — рассказывает Дмитриев, — и так, чтоб не было слышно выстрелов с дороги, не видно света от костра и фар, поскольку расстреливали в основном ночью. И вот мы идем, беседуем, и я про себя прикидываю, где бы я выбрал такое место. Прошли одну горочку, вторую — нет, здесь рано, выстрелы еще будут слышны на шоссе.

Спустились под третью. Я только подумал, вот подходящее место, и тут же заметил в земле провал правильной формы. Квадрат примерно два метра на два. Оглянулся — еще один провал, еще, еще. Мы вернулись к карьеру, взяли солдатиков, и через полтора часа я держал в руках первый череп с характерным отверстием в затылке. На следующий день вместе с нами приехали работники прокуратуры.

Вскрыли еще пару ямок. Прокуратура провела комплексную проверку (трассологические экспертизы, изучение вещдоков из ям, которые мы раскрывали, документов из архивов ФСБ), которая подтвердила, что это расстрелы 37—38-х годов. Захоронение надо было как-то назвать. На карте ближайший топоним — Сандармох. Так называется болото, расположенное неподалеку, поэтому урочище тоже назвали — Сандармох”.

Когда Ельцин отдыхал в Шуйской Чупе — не так далеко от Медвежьегорска, — правозащитники приглашали его в Сандармох. Он не приехал. Но местные власти на всякий случай проложили дорогу в глубь леса и залили асфальтом большую площадку перед памятником с красноречивой надписью: “Люди, не убивайте друг друга”. В остальном здесь все осталось как было. Частые сосны, а между ними углубления в земле одинаковой геометрической формы.

Тела со временем разложились, поэтому почва просела здесь сантиметров на двадцать. Их очень хорошо заметно, эти углубления. Оглядываешься — и везде их видишь. Мы долго ходили, но так и не дошли до края, где они заканчиваются. Это действительно большое кладбище. Очень большое.

Возле некоторых ямок врыты деревянные кресты. Только богу известно, кто в какой ямке похоронен, но родственники, приезжая сюда, прибивают на кресты таблички с фамилиями, портретами, годами жизни. Их прибивают на кресты и на сосны. Все это совершенно не похоже на кладбище. На кладбище никогда не бывает так, чтоб надгробные таблички были прибиты к деревьям. …В Сандармохе мы встретили директора краеведческого музея Медвежьегорска Сергея Колтырина. Он приехал со школьниками — прибираться. В часовенке ребята затягивали окошко пленкой. Вставлять стекло — нет смысла. Сторожа нет, так что разобьют обязательно.

Хотя брать в часовенке нечего — из имущества здесь одна икона да толстая поминальная книга, где перечислены те, чьи жизни оборваны в Сандармохе. …Андерсон Николай Христофорович, полковник царской армии, комендант Читы; Андроников Яссе Николаевич, князь; Аполлонский Никита Романович, артист драмы; Берс Александр Андреевич, сын генерала; Бобрищев-Пушкин Александр Владимирович, потомственный дворянин; Вачнадзе Георгий Абрамович, князь, капитан царской армии; Гельмерсен Василий Васильевич, начальник личной библиотеки царя Николая II; Голембиовский Здислав Анатольевич, из дворян…

Все здесь, в этих ямках. И прадед мой тоже где-то здесь.“И не заметишь, как будем вместе” Он был военным инженером, специальность — технология взрывчатых веществ. Участвовал в Цусимском сражении. К счастью, оказался на том корабле, что уцелел. Прабабушка плыла за ним в обозе, узнала о разгроме в Индии. Неизвестно было, что с мужем, жив ли, где искать. Они встретились только спустя несколько месяцев в Порт-Артуре, потом уехали в Харбин, какое-то время жили там.

Она уже была беременна моим дедом, которого назвали Владимиром. Дед Вова, неунывающий романтик. Я помню, как он, смеясь, говорил, что был в Индии и Китае. На самом-то деле он не мог ездить за границу. Сын врага народа. Он ничего не мог, какая там заграница… По возвращении в Россию прадед занял должность директора Шосткинского порохового завода, работал увлеченно, даже дома держал опытные образцы, и десятилетний Вова вместе с приятелем однажды вытащили у него из письменного стола гранату и взорвали на задворках. Приятель уцелел. А деду оторвало кисть левой руки и разворотило живот.

Шел 17-й год, революция, но как только Вова немножко поправился, прабабушка двинулась с ним в Крым, потому что там, в госпитале, лежал больной тифом старший сын Коля, выпускник кадетского корпуса, и по дороге все посты — красных, белых, зеленых — заставляли разбинтовывать Вову, поскольку были уверены: там драгоценности. Коля поправился, уплыл в Турцию с волной белой эмиграции, добрался до Чехословакии и там остался. А прабабушка с Вовой поехали обратно — к Николаю Степановичу, который был уже в Москве, поскольку в марте 1918-го Шостку заняли немцы.

При советской власти он работал председателем правления Владимирского порохового завода, потом старшим инженером в главном управлении Военпрома. После ареста в 30-м году сидел в Бутырке, спустя два года его этапировали в Карелию — в новый гигантский лагерь, учрежденный специально для строительства Беломорканала. Остались письма от него. На всех конвертах печать “проверено цензурой”.

На внутренней стороне треугольников, которые заклеивают конверт, надпись: “от Николая Степановича Юркевича, числящегося за Московским ОГПУ, камера 1, кор. 2”. Вот одно из последних писем, отправленное в апреле 37-го года уже из Сегежского лагеря. “Дорогая Аня!

Получил твое письмо еще в конце февраля. Рад за Вову, что не болеет, видимо, правы те врачи, что против операции. Здесь я уже освоился с новой работой. Большинство работников Туломы перешло сюда, на Сегежстрой. Так как наша Туломская стройка прошла с успехом, то считают, что и тут мы внесем оживление в работах, и это налагает на нас усиленное внимание к работе. Работа здесь также интересная и дает большую практику стройки другого характера, чем Туломская.

Ты пишешь о приезде, но сейчас здесь еще меньше свободного времени, чем на Туломе. Но в мае рассчитываю на возможность устроиться так, чтоб ты могла приезжать на любой срок и в помещение более удобное. Время за работой проходит так быстро, что и не заметишь, как будем вместе. Здесь уже морозы прошли и начало таять; сравнительно с Туломой здесь заметно теплее.

Теперь буду ждать твоего письма, всем кланяюсь. Целую тебя, твой Коля. Адрес тот же”. До конца срока ему оставалось три года. Через восемь месяцев его расстреляли. Прабабушка Анна Дмитриевна этого не знала. Каждую весну она доставала из чемодана его костюм, чтобы почистить, и плакала.

В протоколах заседаний “тройки”

В протоколах заседаний “тройки” вкратце объясняется по каждому осужденному — почему его нужно убить. Необходимость расстрелять моего прадеда мотивируется так: “Отбывая срок в ББЛАГе, систематически проводил к/р агитацию террористического характера в отношении вождей ВКП(б) и Соввласти.

Распространял к/р характера клевету о Сталинской Конституции, говорил: “Назначение новой Конституции — агитация за границей. Большевики хотят показать, что в СССР демократия, а на самом деле ее нет, как был раньше террор, так он и есть, и останется. Эта Конституция одно очковтирательство”. Лагадминистрацией охарактеризован отрицательно”. На полях размашистая буква “Р”.

Если человеку не нравится наша власть и наша конституция, его необходимо убить. Похожие аргументы приводятся в протоколах “тройки” по каждому осужденному. Сергей Николаевич Самарин-Квашнин, комендант ставки главнокомандующего генерала Корнилова, говорил: “Соввласть и партия умышленно создают невыносимые тяжелые условия для лагерников, которых задались целью уничтожить”.

Надежда Павловна Рябушинская “с нетерпением ждала войны, поражения Красной Армии и реставрации капитализма в СССР”. Дмитрий Анатольевич Постников, помещик, политику партии и правительства называл “кукольной комедией”. Михаил Иванович Оболенский, архимандрит, контрреволюционную работу, проводимую до ареста, продолжал вести и в лагере, “распевал антисоветские песни, убеждал заключенных, что Красная Армия слаба”.

Варвара Ивановна Брусилова, невестка генерала Брусилова, находясь в лагере, поддерживала заграничные связи, стараясь в переписке передать все о жизни в лагере, считая это “священным долгом”. Шамиль Тамерланович Гаспринский, из семьи крымского татарского князя, доказывал: “Советская власть угнетает нацменьшинства и особенно татар.

Политика соввласти окончательно загубит татарскую независимость”. Вернувшись в Москву, я спросила редактора отдела городской жизни “МК” Айдера Муждабаева, знакома ли ему фамилия Гаспринский.

Он сказал, что его прабабушка была с Гаспринскими в родстве, а вообще это знаменитый крымско-татарский род, один из знатных представителей которого — Исмаил-бей — до революции занимался просветительством, издательским делом, имел собственные газеты… Выписки из протоколов заседаний карельской “тройки” мне дал почитать Юрий Дмитриев. Я листала их, изумляясь абсурдным обвинениям, несметному количеству “врагов”, известности их имен. И вдруг увидела совсем знакомую фамилию Будберг. Да это же дед Александра Будберга, обозревателя нашей газеты!

“Будберг Борис Андреевич, 1881 г.р., з/к УББЛАГ, барон. Сын московского полицмейстера Будберга, расстрелянного ВЧК в Москве в 1918—1919 гг. Специальность — инженер-механик по технологии. С 1925 г. занимал должность заведующего Производственно-техническим отделом и гл. инженера Белбумтреста.

Будучи убежденным контрреволюционером, проводил с 1925—1929 гг. к/р вредительскую деятельность в Белбумтресте, вербовал членов вредительской организации и руководил их вредительской работой. Держал связь с вредительским центром ГУМа в Москве и выполнял его директивы, за что КОГПУ 13.01.1931 г. по ст. 58-7 приговорен к ВМН — 10 лет. В лагере группировал вокруг себя к/р элемент и проводил среди заключенных к/р работу. Восхвалял фашизм, распространяя клеветнические слухи о СССР.

По вопросу о Сталинской Конституции заявлял: “Эта конституция создана лишь для общественного мнения за границей. Создано больше крика в газетах, чем заслуживает эта конституция в действительности”. Высказывал террористические настроения по отношению вождя партии, возмущен расстрелом к/р банды Пятакова. Монархист. Лагадминистрацией охарактеризован отрицательно”.

На полях резолюция, сделанная той же уверенной рукой: “Расстрелять”.

Расстрельные акты

…Борис Андреевич Будберг был арестован в 29-м году по тому же делу Промпартии и сослан в Карелию. Жена с маленьким сыном — будущим отцом Саши Будберга — поехала за ним. Вероятно, у них была возможность встречаться или даже жить вместе, если он был расконвоированным. Но после убийства Кирова семье приказано было уезжать.

О дальнейшей его судьбе они уже ничего не знали. Деда Александра Будберга и моего прадеда приговорила к смерти одна и та же карельская “тройка”. Дело Будберга рассматривалось 2 сентября 37-го, состав “тройки”: Тенисон, Никольский, Михайлович.

Моему прадеду поставили букву “Р” спустя три месяца, 20 ноября, состав “тройки”: Тенисон, Иванов, Михайлович. Никольский к тому времени уже был арестован, а 18 мая 1938 г. приговорен к высшей мере за измену Родине, террористическую деятельность и в тот же день казнен. Бориса Андреевича Будберга расстреляли 11 сентября в районе станции Сегежа.

Расстрельная команда: Загоскин, Гольман, Казаков. Это место еще не найдено. Николая Степановича Юркевича расстреляли 4 декабря в Сандармохе. В расстрельном акте еще 52 фамилии.

Внизу подписи: “зам. нач. III отдела ББК НКВД Шондыш и нач. V отделения Ш отд. Бондаренко Н.А. в присутствии ком. опердивизиона Миронова И.Н. Приговор приведен в исполнение в 23.00” Начальник Карельского НКВД Карл Тенисон был арестован в апреле 1938 г. и тут же написал “признание о работе в латвийской охранке”.

Суда не дождался, умер в сентябре в больнице Бутырской тюрьмы “при явлениях сердечной недостаточности”.

Шондыша и Бондаренко арестовали в марте 38-го. Им было предъявлено обвинение в фальсификации следствия, издевательствах над заключенными и хищении вещей. В мае 39-го военный трибунал НКВД приговорил их к высшей мере наказания, приговор приведен в исполнение в петрозаводской тюрьме.

Сохранившиеся документы суда и показания свидетелей дают ясное представление о том, как проводились расстрелы. Заключенного вызывали в комнату изолятора, где происходила процедура “сверки дела с личностью”, им связывали руки и уводили в соседнюю комнату, где срывали одежду и вязали ноги. А затем их волоком тащили в накопитель.

К вечеру набиралась очередная партия приговоренных. К месту расстрела везли в грузовиках. Машины часто ломались, приходилось стоять на дороге чиниться. Заключенные начинали кричать: “Нас везут расстреливать!” Их били березовыми палками-колотушками.

Придумал их питерский чекист Матвеев. А еще была металлическая трость — на одном конце молоток, на другом острие. Острием оперсостав протыкал людей, а молотком разбивал головы, причем, как утверждали на суде свидетели, делалось это с большим азартом.

По словам одного из них, в январе 38-го некий заключенный закричал: “Братцы, что вы делаете!” - когда ему стали связывать руки. Бондаренко тогда несколько раз ударил его по голове револьвером, потом схватил шкворень и сразу убил. Труп вынесли в уборную, надели удавку на шею и привязали к ручке двери. Над беспомощными людьми, находившимися полностью в их власти, они издевались как хотели.

Расстреляли беременную на шестом месяце заключенную Орловскую, хотя беременных расстреливать было запрещено. Вывели на аркане, посадили в машину и увезли в лес. Сто пятьдесят заключенных возвращались с работы, шли сдавать инструменты. Их остановили, оформили побег. Расстреляли…

Историческая наука до сих пор не может внятно объяснить, почему была начата “операция по репрессированию” и уж тем более почему она закончилась. Не было никакой государственной необходимости в массовом порядке уничтожать людей. Объективно говоря, это была чистая паранойя. Но вождь приказал — и все пошли. Коллективное умопомрачение. Братцы, что вы делаете?

70 лет назад страной правили страх и подлость. Лет двадцать назад стало можно говорить об этом вслух. Были открыты архивы, изданы воспоминания, где подробно и откровенно рассказывалось, как все было. Но только рассказывать — недостаточно. Надо еще было сделать так, чтоб подобное не могло повториться.

Создать механизм, гарантирующий людям право на объективное расследование и справедливый суд. Такой механизм создан не был. У нас и сейчас нет независимого, неподкупного суда и независимой, неподкупной прокуратуры, и если, не дай бог, у власти снова случится паранойя, мы окажемся такими же беззащитными, как в 37-м.

Надеяться, что за постсоветские годы люди стали более свободными и мыслят самостоятельно, не приходится. Милиционеры, искавшие в школах детей с грузинскими фамилиями, и энергичная молодежь, устроившая шабаш у эстонского посольства, — лучшие доказательства тому, что люди не изменились.

Вождь приказал — и все пошли. И никто не сказал: а почему я, собственно, должен прыгать по приказу сверху — того укуси, этого укуси? Вот и следователи НКВД в 37-м тоже ни о чем таком не думали, когда фабриковали расстрельные дела. В соответствующих условиях пружина страха и сейчас развернется в один момент. Так что Сандармох совсем не так далеко от нас, как кажется.

По данным Юрия Дмитриева, в Сандармохе покоятся от 7 до 9 тысяч человек 60 национальностей и 9 религиозных конфессий. Среди них 2749 русских, 800 финнов, 739 карелов, 677 украинцев, 253 поляка, 219 немцев, 194 еврея, 130 белорусов, 53 татарина, 43 эстонца, 34 латыша... “Здесь должно быть уникальное мемориальное кладбище, — уверен Дмитриев. — Не какое-то мемориально-формально-казенное – “не топтать, не рвать, не трогать”, а нечто большее.

Общечеловеческое кладбище жертв репрессий. И пусть здесь будут таблички на деревьях, и надгробные плиты родных, и памятные знаки всем сословиям, конфессиям и национальностям”.

В Сандармохе уже стоит православная часовня и католический крест. Установили свои памятные знаки мусульмане, иудеи. Стоит массивный Козацкий крест, поставленный украинцами. В этом году свою лепту внесут грузины, армяне, поляки, эстонцы. Можно и нужно установить памятник дворянству — ведь их расстреливали, чтоб вымести все их племя. Могут и должны быть установлены памятные знаки священникам и пострадавшим за веру.

Офицерам - их здесь несколько сотен, тоже непременно нужно установить памятный знак. Они остались верны присяге и Отечеству. И за это мы их уважаем — и белых, и красных. И пусть памятник им будет единым — Офицерам России. …Сюда приезжают люди и ходят между бесконечных расстрельных ям, и своими глазами видят, что это было такое — Большой террор.

Для патриотического воспитания гораздо полезнее показывать правду, чем прятать фамилии фальсификаторов “липовых” дел и садистов-палачей. Не надо закрывать дела реабилитированных. Они были хорошими людьми, которым досталась страшная смерть. Их надо не прятать, а, наоборот, поминать и помнить. Помнить, любить и гордиться.

Цитата о красном терроре

"...как это ни странно, но ни разу не было, чтобы комиссаром тех красноармейцев был русский, не говоря уже об украинце. Откуда я знаю о национальной принадлежности комиссаров? Мой отец был врач.

Поэтому командование всех проходивших воинских соединений всегда останавливалось у нас. Наше село находилось недалеко от Киева, и до нас доходили слухи о том, что творила киевская ЧК... Даже детей в селе пугали именем местного чекиста Блувштейна. Когда Киев и наше село заняли деникинцы, отец отправился в Киев раздобыть лекарств для больницы.

Завалы трупов - жертв ЧК - еще не были разобраны, и отец их видел своими глазами. Трупы с вырванными ногтями, с содранной кожей на месте погон и лампасов, трупы, раздавленные под прессом. Но самая жуткая картина, которую он видел, это были 15 трупов с черепами, пробитыми каким-то тупым орудием, пустые внутри.

Служители рассказали ему, в чем состояла пытка. Одному пробивали голову, а следующего заставляли съесть мозг. Потом пробивали голову этому следующему, и съесть его мозг заставляли очередного...".

Академик АН СССР, Герой Социалистического Труда,
трижды лауреат Госпремии СССР
А. Дородницын

Помочь, проекту
"Провидѣніе"

Одежда от "Провидѣнія"

Футболку "Провидѣніе" можно приобрести по e-mail: providenie@yandex.ru

Застолби свой ник!

Источник — http://republic.com.ua/